CC BY
343
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 3
Чжан Цзяньхуа,
кандидат филологических наук, профессор Пекинского университета
иностранных языков; e-mail: [email protected]
А.П. ЧЕХОВ ГЛАЗАМИ КИТАЙСКИХ ПЕРЕВОДЧИКОВ
И КРИТИКОВ
В данной работе проводится обзор существующих в течение ста лет переводов и критических статей, посвященных изучению произведений Антона Чехова в Китае. За целое столетие трактовка и оценка творчества Чехова претерпели в Китае значительные изменения. Первый этап перевода и восприятия Чехова наблюдался в первой половине ХХ века. В это время за перевод и рецензии произведений Чехова взялись одни знаменитости: Лу Синь, Мао Дунь, Ба Цзин, Го Можо, Цяо Цзюин и др. В последующие тридцать лет (50—70-е гг. ХХ в.) повышенная политизированная обстановка Китая усилила внимание критиков к идеологическому аспекту художника, к его роли в духовном перевоспитании людей Нового Китая.
Ключевые слова: Чехов, Китай, переводчики, критики, трактовка.
Zhang Jianhua,
Cand. Sc. (Philology), Professor at Beijing Foreign Studies University, China; e-mail: [email protected]
A.P. Chekhov through the eyes of Chinese translators and critics
This paper summarizes the translations and studies of A.P. Chekhov's works in China made in the last hundred years, during which interpretations and appraisals of his works have undergone remarkable changes. The first phase of translation and acceptance of Chekhov's works occurred in the first half of the 20th century. Translators and critics of that period were all famous Chinese writers, such as Lu Xun, Mao Dun, Ba Jin, Guo Moruo, and Jiao Juyin. In the following thirty years (1950s—1970s), because of the political atmosphere in China, critics of Chekhov's works shifted their focus to his ideology and how his works would transform the people's minds in China. In the recent thirty years (1980s—2010), as the spiritual environment in China has been de-ideologized, interpretations of Chekhov's works have become diversified in an unprecedented way.
Key words: Chekhov, China, translators, critics, interpretations.
Чехов был знаком китайским читателям еще в начале ХХ в. и являлся одним из первых русских классиков, произведения которого переводились в Китае. По неполным данным, в течение столетия количество переводчиков Чехова в Китае достигло 70 с лишним, и почти все издательства издавали произведения писателя.
В связи с особенностями историко-социального и культурного периода протяженностью в целое столетие трактовка творчества Чехова претерпела значительные изменения.
Первый этап перевода и восприятия Чехова наблюдался в первой половине ХХ в., период «китайского культурного просвещения». Это было время, насыщенное общественными потрясениями
и катастрофами. Борьба за национальную независимость и освобождение стала главной задачей китайского народа в этот период, что и определило специфику познания Чехова как просветителя.
В последующие 30 лет (50—70-е гг. ХХ в.) значительно изменилась ситуация с трактовкой Чехова. Повышенная политизированная обстановка страны усилила внимание критиков к идеологическому аспекту художника, к его роли в духовном перевоспитании людей Нового Китая. Такая ситуация достигла своего предела под воздействием усложнившейся политической жизни в Китае во время «культурной революции».
Последнее трицатилетие (80-е гг. ХХ в. — первое десятилетие ХХ! в.) представляет собой период обогащения и размягчения душ китайских читателей. Вследствие деидеологизации духовной атмосферы в стране наблюдается небывалый плюрализм в интерпретации творчества Чехова.
Чехов: пессимист или борец?
Стихийный перевод Чехова начался в Китае вскоре после смерти писателя. В 1907 г. вышел в свет рассказ Чехова «Чёрный монах». Перевел его с японского языка на классический древний китайский язык У Тао. Через два года Лу Синь и его младший брат Чжоу Цзожэнь перевели с японского языка рассказы «Горе» и «В овраге». И вскоре уже внимание китайских читателей было привлечено к необыкновенному таланту Чехова, отличавшего его от японских, европейских и американских писателей.
Небывалый бум в области перевода русской литературы и, в частности, Чехова наблюдался во время событий 4 мая 1919 г., он совпал с широким движением культурного просвещения в Китае, с общей пропагандой идей демократии и науки, идущих из Европы. Притом переводили с русского языка на современный, доступный для широких масс читателей разговорный язык. Имя Чехова распространялось и популяризировалось.
В течение 10 лет вышел в свет ряд переводов рассказов и пьес Чехова. Наряду с прозой Чехова в 20-е гг. ХХ в. особый интерес для китайских читателей представляли его пьесы. Именно в 20-е гг. были переведены пьесы Чехова. Уже тогда в Китае Чехова считали одним из пяти самых выдающихся драматургов мира.
Характерно, что важными силами армии переводчиков и рецензентов Чехова были в этот период первоклассные писатели того времени. За перевод и рецензии Чехова взялись такие знаменитости, как Лу Синь (1881—1936), Тюй Тюбай (1899—1935), Ху Ши (1891—1962), Мао Дунь (1896—1981), Ба Цзин (1904—2007), Го Можо (1892—1978), Чжень Чжендо (1898—1958), Цао Цзинхуа (1897—1987) и др.
Обновить и воскресить слово для того, чтобы обновить миропонимание, было одной из целей переводческой работы. Попытка вернуться к простоте языка, к словам, доступным для простых читателей, — такова была одна из миссий деятелей нового культурного движения. В этом отношении Чехов и его творчество стали для китайских писателей лучшим примером. Отношение к Чехову — одно из интересных проявлений антитрадиционализма китайских писателей, их «громогласная декларация», необходимая для того чтобы общество осознало их революционный натиск на старую литературу, на старый древнеклассический китайский язык.
Знакомство читателей с Чеховым в Китае в первое двадцатилетие в основном ограничилось переводом. Мало было своих интерпретаций у китайских переводчиков и критиков, не говоря уже о серьезном исследовании творчества писателя. Чаще всего к переводным текстам прилагались критические статьи русско-советских и японских критиков. Биографические и монографические книги русских авторов о Чехове перевели намного позже.
Вначале Чехов трактовался как пессимист. В 1924 г. Цао Цзин-хуа перевел пьесу «Три сестры» и на основе монографической главы «Чехов» книги Иванова-Разумника «Русская литература» написал статью «О Чехове». В статье он утверждал, что художник является «грустным пессимистом», «пессимизм укоренился в глубине его души», потому что он смотрел на жизнь всегда печальными, безнадежными глазами, с нахмуренными бровями, видел в жизни одну пошлость. Хотя в его творчестве 1990-х гг. появилась некая надежда на будущее, но эта надежда была так смутна, слаба и далека от действительности, что не могла рассеять его укоренившийся пессимизм. Поэтому в творчестве Чехова «эмоции грусти, пессимизма намного сильнее чувства радости»1. Это мнение прочно вошло в обиход понимания Чехова в 1920—1930-х гг. прошлого века в Китае.
В том же ключе трактовал в 30-е гг. творчество Чехова писатель Мао Дунь: «У Чехова весьма углублённый и проницательный взгляд на человечность и ее слабости. Хотя в начальных его рассказах еще наблюдалась легкая улыбка, но писатель быстро попал в густой туман печали и отчаяния, и вплоть до самой смерти он стонал печально, не было у него оптимизма»2. Писатель Ба Цзин рассматривал художника как беспросветного пессимиста. Еще более категорично выступил переводчик книги «Чехов» Лу Личжи, говоря, что «будучи грустным и печальным пессимистом, Чехов не смел сопротивляться духу времени, он просто от грусти и печали
1 Чехов А.П. О Чехове. Три сестры / Пер. Цао Цзинхуа. Пекин: Коммерческое изд-во, 1925. С. 136, 145, 161.
2 Мао Дунь. Чехов: Три сестры // «Переводные шедевры европейской и американской литературы». Изд-во Группа китайской культурной службы, 1936. С. 202—203.
стонал, у него были лишь насмешки над болезненным обществом, отсутствовало сопротивление духа, так что он бесполезен для нашего нового времени. Мелка его ирония, как муравей, в его творчестве ощущаются лишь следы истории, демонстрируются лишь экспонаты музея»3.
Совсем по-иному смотрел на Чехова великий писатель, «знаменосец и главный генерал нового культурного движения» Лу Синь. Особенно важны его переводческая деятельность и интерпретация Чехова в 1920—1930-е гг., которая имела поворотный характер для восприятия Чехова в Китае. И не потому, что и сегодня мы признаем за ним тот авторитет, который ему приписывался в кругах китайской творческой интеллигенции во время и после движения 4 мая, а потому, что критика Лу Синя действительно схватывала элементы новизны чеховской прозы, даже если потом эта новизна втискивалась в весьма тесные идеологические рамки.
Чехов был одним из трёх самых любимых русских писателей Лу Синя. Он говорил, «что касается меня, то я предпочитаю Чехова и Горького, Гарди и Гюго, потому что они новее, ближе к нашему миру»4. Будучи горячим ценителем Чехова, Лу Синь признавал в нём огромную идейную и эстетическую силу, необычную для до-чеховской русской литературы, рассматривал его как носителя новых идей, видел в его творчестве силу для преобразования китайского общества и жизни китайского народа. Он не раз говорил, что чеховская литература есть новая литература «во имя жизни человека». Он был не только одним из первых переводчиков Чехова в Китае, но и выступил с новым пониманием художника.
После двухтомного Сборника зарубежных рассказов» (1909), в который вошли рассказы Чехова «На ссылке» и «В овраге», Лу Синь в 1921 г. перевёл еще два рассказа Чехова и включил их в его сборник «Серия: современная переводная проза Т. 1». В опровержение имеющей хождение в 1920-е гг. интерпретации Чехова как пессимиста, Лу Синь в 1929 г. перевёл статью Л. Рогачевского «Чехов и новая литература и искусство» и назвал её «очень справедливой статьей». Писатель полностью разделял мнение автора о том, что чеховское творчество представляет собой лучшее сочетание истины и искусства, что писатель, свободный от идейных и эстетических тенденций, умел острее всех других писателей разоблачать мерзость и пустоту общества России5.
3 Чехов М. Чехов / Пер. Лу Личжи: Изд-во Группа Государственный свет Китая, 1932. С. 147—152.
4 Лу Синь. Собрание сочинений: В 16 т. Т. 6. Пекин: Народная литература. С. 175—176.
5 Чехов А.П. Чехов и новая литература и искусство / Пер. Лу Синя. Поток, 1929. Т. 2 . № 5.
Лу Синь утверждал, что литература не должна быть утилитарной, прагматичной, и видел в Чехове выдающегося представителя настоящей литературы. В предисловии Сборника зарубежных рассказов» Лу Синь подчеркивал важное значение зарубежной литературы для эстетического преобразования китайской литературы. Он пишет, что «новизна мастерства зарубежной литературы с нашего сборника начинает внедряться в Китай»6, в отличие от классического жанра китайского романа, чеховский жанр рассказа представляет собой самый яркий и интересный отрезок жизни человека, истории нации, эволюции общества. По поводу первого сборника рассказов Чехова «Слова об обычаях и привычках: рассказы Чехова» (1916) — перевода Чень Цзялиня и Чень Дадэня — он написал критическую статью, в которой высоко оценил отбор переводчиками рассказов и выразил радость по поводу того, что начатое им дело перевода продолжают новые переводчики, что даёт новые результаты. «Чистейшие по эмоциям рассказы являются первыми лучами в темноте и кличем аиста среди кукареканья петухов»7 — слова Лу Синя были не только похвалой творчества Чехова, но и критикой в адрес китайской литературной школы «Утки и бабочки», школы эротической прозы.
Любовь Лу Синя к Чехову объясняется ещё и тем, что Чехов оказал немаловажное влияние на его творческий рост. В 1944 г. писатель и поэт Го Можо писал, что «весьма сходны роли Чехова и Лу Синя в духовной жизни своей нации, они почти близнецы. Если творчество Чехова является безмолвной грустной музыкой для человечества, то Лу Синь по крайней мере является безмолвной грустной музыкой для китайского народа. Все они писатели-реалисты в изображении пошлости души. В великих заслугах Лу Синя заложено зерно, посеянное Чеховым на Востоке» 8.
Читателям 1930-х гг. предлагалось очень популярное восьмитомное издание рассказов Чехова переводчика Чжао Цзиньшена, в которое вошло 162 рассказа. Чтобы полностью посвятить своё время переводам Чехова, он в 1929 г. уволился с должности редактора Издательства «Просвещение». Переводчик впервые дал относительно полную картину прозаического мира Чехова. Благодаря этому изданию китайские читатели имели возможность получить общее представление о выдающемся таланте Чехова-новеллиста. Чжао Цзиньшен пытался подготовить полное собрание сочинений
6 Лу Синь. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 4. Пекин: Народная литература, 1981. 511 с.
7 Гу Цзюнь. Исследование перевода Лу Синя. Фуцзянское изд-во Просвещение, 2009. 66 с.
8 Го Можо. Чехов на Востоке. Избранные произведения Го Можо. Т. 13. Изд-во Народная литература, 1961. С. 167—169.
произведений Чехова, но получилось лишь восемь книг. Время повлияло на переводчика и, скорее всего, прервало его переводческую работу, потому что советская пролетарская литература в это время пользовалась шумным успехом в Китае, китайским революционерам были ближе Горький, Серафимович, Маяковский, Фурманов, Фадеев. Вместе с другими переводчиками Чжао Цзиньшен перешел к более тенденциозно-революционной советской литературе. По его мнению, по сравнению с советскими писателями Чехов и другие русские классики уже менее нужны и модны для китайских читателей. Так что великие попытки переводчика Чжао завершились. Как говорил Лу Синь, получилась «тигровая голова, но змеиный хвостик».
Исключение составил в 1930—1940-е гг. рассказ «Палата № 6», который вызвал особый интерес у переводчиков и рецензентов. И постепенно на глазах у китайских читателей произошло рождение Чехова — великого писателя-борца против безумного социального строя за свободу личности и широких народных масс. Разрушить «палату № 6» в Китае стало устремлением многомиллионных китайских революционеров.
После того как в 1930 г. писатель Ба Цзинь перевёл статью Луначарского «Чехов в нашу эпоху», и в 1934 г. известный поэт, литературовед Ху Фэнь перевел «Отрывки из воспоминаний о Чехове» Горького, образ Чехова стал несколько меняться. Луначарский подчёркивал актуальное значение творчества Чехова для нового времени и новой жизни, писал, что «в отличие от андреевского отчаяния и франсовской мизантропии чеховская тоска является тоской человечества по истинной светлой жизни», «Чехов бессмертен не только потому, что его творчество вечно живо, но и потому, что писатель является вечным борцом»9. А Горький раскрыл в творчестве Чехова непреклонный дух борьбы художника, направленный против тёмной и пошлой жизни человека.
В 1940-е гг. фактически все драматические произведения Чехова уже были переведены на китайский язык. Большой вклад в перевод и трактовку Чехова-драматурга сделал драматург и режиссер Цяо Цзюин. Он добился замечательного сочетания точности и изящества лексических и стилевых особенностей чеховского слога. Будучи теоретиком драматургии Нового Китая и одним из основателей авторитетного Пекинского народного художественного театра, он сделал глубокую идеологическую трактовку «Вишнёвого сада», что на определённое время сформулировала основные идеи чехо-воведения после образования КНР, он же основал социально-историческое направление в изучении чеховской драматургии.
9 Луначарский А.В. Чехов в нашу эпоху / Пер. Ба Цзина // Ростки. 1930. Т. 1. № 2.
По его мнению, без понимания исторического контекста времени и российского общества невозможно выяснить смысловой пафос одной из самых талантливых и загадочных пьес Чехова «Вишнёвый сад». Называя пьесу «символической поэмой общества», он пишет, что «вишнёвый сад с его цветущими белыми вишнями олицетворяет старый, рухнувший феодальный режим, и, естественно, приверженцев старого, кому в голову не пришла мысль о свержении этого режима, неминуемо ждёт гибель». «Чехов является замечательным доктором, который лечит не только больных, но и общество. И рецепт лечения заключается в разрушении бесплодного вишнёвого сада и выращивании плодотворного нового вишнёвого сада»10. Чехов своей пьесой точно указал закономерность исторического развития человеческого общества. Вот почему новый хозяин в пьесе Чехова намного деятельней и сильнее старых хозяев сада.
Более того, Цзяо Цзюин первым сделал скрупулезный анализ речи действующих лиц пьесы Чехова. Он чутко уловил речевые характеристики действующих лиц в «Вишнёвом саде», заключающиеся в очень коротких любимых словечках героев. Драматург указывает: «...если мы внимательно следим за бытовой жизнью человека, то узнаём, что подавляющее большинство людей, выражая своё тупиковое и печальное состояние души, всегда немногословны или прибегают к самым безразличным репликам»11. В результате многолетнего исследования и наблюдения над конкретными свойствами чеховских пьес Цзяо Цзюин пришел к выводу, «чтобы понять Чехова, надо понять поэзию, понять лирические элементы в творчестве Чехова, надо отказаться от фальшивого взгляда на эстрадность сценического искусства, надо найти в пьесе истинную жизнь. В этом и истинная ценность Чехова, величие «Вишнёвого сада»12.
В сороковую годовщину со дня смерти Чехова литературовед Ху Фэнь (1902—1985) написал статью «Отрывки из жизни Чехова», в которой подвергал критике прежние ложные мнения о Чехове. Он писал, что Чехов ни в раннем, ни в позднем, ни в прозаическом, ни в драматургическом творчестве не был ни пессимистом, ни мизантропом, а наоборот, «первым человеком в области литературы и искусства, который явно ощутил неизбежность револю-
13
ции в конце прошлого и начале нынешнего века»13.
10 Русская литература и искусство. 2004. № 4.
11 Цяо Цзюин. Слова после перевода «Вишнёвый сад». Дом книг писателй, 1947.С. 144.
12 Там же. С. 146—148.
13 Ху Фэнь. Отывки из жизни Чехова // Средний Китай. 1945. Т .2. № 1.
Чехов: писатель аполитичный, надклассовый или красный
Благодаря большим заслугам переводчиков и критиков А.П. Чехов после образования КНР пользовался большой популярностью среди многочисленных китайских читателей. В 1954 г. в статье в честь 50-й годовщины со дня смерти Чехова председатель Союза писателей Китая Мао Дунь пишет: «В мировой классической литературе Чехов является одним из самых любимых писателей китайского народа и китайских пистателей»14.
Кроме таких известных и общепризнанных переводчиков Чехова, как Цао Цзинхуа (1897—1987), Ли Цзяньу (1906—1982), Цзяо Цзюин (1905—1975), Цзин Жень (1910—1971), Ман Тао (1916—1978) и др., появились и новые переводчики.
Жу Лун (1916—1991) начал переводить Чехова еще с 1940-х гг. с английского текста, первое издание было выполнено в 1950 г. шанхайским издательством «Пиньмин» (Разночинец). Свою полувековую жизнь он посвятил работе над переводами Чехова и впоследствии стал самым популярным переводчиком Чехова в Китае. В 50-е гг. ХХ в. Жу Лун перевел 27 томов произведений Чехова, в которые вошли 220 рассказов и повестей. В 80-е гг. он сверил переведенные тексты с русским подлинником, после чего его переводы прочно вошли в классический китайский вариант чеховского творчества, который потом в разные годы переиздавался огромными тиражами на континенте и острове Тайвань многими издательствами Китая.
Критическое острие реалиста Чехова, по мнению Жу Луна, было направлено против «рушащегося строя старой России», «нравственного вырождения и болезненного состояния жизни среднего и высшего слоев». Переводчик пишет, что Чехов «чутко видит рабское преклонение людей из низов перед высокопоставленным, произвол и самодурство богатого человека, продажу души за деньги, серость жизни»15. А в статье «Патриотизм Чехова»16 Жу Лун указывает, что чеховская критика общества и человека исходят от горячей любви писателя к родине и народу, от его страстной надежды на новую жизнь в России, где не будет эксплуатации и гнёта человека человеком. Жу Лун видит в Чехове и горячего защитника человеческого достоинства, и носителя высокой морали. Достоинство и любовь, с его точки зрения, выше и ценнее всех других качеств человека и прежде всего проявляются в любви к себе, в самоуважении. Без чувства достоинства и любви невозможна и речь о морали человека.
14 http://reading.cersp.com/WeekReading/SpecialReading/200801/4870.html
15 Чехов А.П. Дети / Пер. Жу Луна. Послесловие Жу Луна. Шанхай: Новые литература и искусство, 1956. С. 164.
16 Жу Лун. Патриотизм Чехова // Новое обозрение. 1954. № 13.
Жу Лун высоко ценит поэтические свойства писателя. Холодность Чехова к сантиментам, склонность к иронии с его глубоким критическим взглядом на жизненные проблемы являются, по мнению Жу Луна, самыми важными чертами рассказов писателя. Он считает, что Чехов освещает нелегкий быт шуткой, юмором, в его рассказах всегда переплетается смешное и печальное. За внешне смешным всегда кроется внутренне печальное, в его творчестве важны не только социально-историческое, но и нравственное и философское содержание произведений. Жулунские статьи с анализом самых «теденциозных рассказов», с уклоном в их идейную трактовку, стали самым распространенным жанром литературной критики Чехова в первые десятилетия после создания Нового Китая.
В связи с быстрым развитием дружественных отношений между СССР и КНР в 50-е гг. ХХ в. чеховские рассказы стали лучшим учебником для изучения русского языка. Были изданы в этот период разные рассказы Чехова, например книга «Пари» (русско-китайские тексты рассказов Чехова с грамматическими комментариями, Пекинское издательство «Санлень», 1950), «Избранные рассказы Чехова: русско-китайские тексты» (Шанхайское отделение Книжного издательства Китая, 1952).
1954 — год пятидесятилетней годовщины со дня смерти писателя, стал годом Чехова. В Пекине состоялась Всекитайская конференция, посвященная Чехову — мировому культурному деятелю. Китайское издательство «Театр» издало специальный номер «В память о Чехове», в котором были опубликованы статьи известных китайских писателей и критиков, посвящённых великому художнику.
Большие потери были нанесены в 1954—1955 гг. литературе и искусству в связи с разгромом так называемого контрреволюционного блока Ху Фэня. Поэт и литературовед Ху Фэнь из-за выступления против вульгарной социологии и субъективного лозунгового реализма, из-за своей твердой эстетической позиции был репрессирован. Рикошетом пострадали многие писатели, литературоведы и переводчики, в том числе и известный переводчик русской литературы и Чехова Цзя Чжифан. Естественно, Чехов «вырождался» в глазах революционных критиков, стал «пассивным, отсталым, не годным для нового революционного времени». Итак, почти в каждой работе о Чехове, обзоре и очерке с анализом рассказов и пьес Чехова с уклоном в их идейную трактовку все явнее образ Чехова-писателя становился аполитичным и надклассовым.
Так, переводчик Ман Тао в послесловии к его переводу пьесы «Вишнёвый сад» (1954) писал, что Чехов интересен для нашей эпохи лишь его художественным мастерством, лишь «как», а не «что», его «что» уже устарело, стало неприемлемым для читателей
нового времени после победы революции...»17. Так выразилась и редакция издательства «Театр» в 1955 г. в предисловии к книге «Иванов» перевода профессора Уханского университета Ли Ни (1909—1968): «Чехов не в состоянии указать героям и читателям конкретный путь борьбы, в этом ограниченность мировоззрения писателя... жаль, что у Чехова не было полноценного и ясного мировоззрения, он не мог решить проблему: что делать?»18.
Ситуация несколько изменилась после того, как в 1957 и 1960 гг. вышли книги В.В. Ермилова «Драматургическое творчество Чехова» и «Чехов», которые были переведены Чжан Шоушенем. Книги имели шумный успех и надолго определили основные идеи чехо-воведения в Китае, и концепция Ермилова о красном Чехове вошла в обиход критики Чехова и его творчества в Китае. Писатель и народ, литература и жизнь, критика и мечта — эти ключевые слова советского критика предлагались китайским писателям, критикам и переводчикам. Чехов стал народным писателем, хорошо знающим народ и жизнь России. Художник превратился в образцового проповедника высокой морали и нравственности. Известные возгласы молодых героев «Вишнёвого сада» — «начинается новая жизнь! прощай старая жизнь!» верные и прекрасные мысли Чехова — «в человеке должно быть всё прекрасно» превратились в штампы трактовки писателя.
Десятилетняя катастрофическая культурная революция (1966— 1976) была временем культурного нигилизма. И облик художника-обличителя старого общества и борца за светлое будущее, и облик красного Чехова полностью был отвергнут. Радикальные критики считали, что чеховские конфликты не носят ясного социального характера, очень слабо выражены в прямом противостоянии истины и лжи, добра и зла. Так называемый конфликт у Чехова чаще всего лишь мнимый, видимый, а не сущий и вне социальной борьбы. Чеховские герои в своих действиях и речах постоянно пассивны и не способны бороться. Критические статьи в большинстве своём обвиняли Чехова в надклассовой позиции, отсутствии духа борьбы, в том, что все персонажи Чехова со своими разными жизненными позициями, разными идеями и речевыми образами — одинаково мещане или никчемные неудачники, или бесполезные хлюпики, или последние люди, не заслуживающие достойного существования на этой земле. В его прозе и пьесах нет ни настоящих смелых людей, которые могли бы противостоять пошлости жизни, ни настоящих высоких идей, которые могли бы вдохновить этих людей на созидательную деятельность. Чехова считали любителем
17 Чехов А.П. Вишневый сад / Пер. Ман Тао. Пекин: Народная литература, 1954. С. 112.
18 Чехов А.П. Иванов / Пер. Ли Ни. Изд-во Театр Китая, 1960. С. 1—2.
маленьких, нудных людишек. Книги Чехова не миновали общей участи, постигшей все книги зарубежных классиков, — их целиком снимали с полок книжных магазинов, доступ к ним был закрыт.
Известный поэт Лю Шахэ, выражая свою справедливую печаль и ненависть к вздорному отношению к Чехову, написал стихотворение «Сжигание книг»:
Вас для себя не оставлю, // Вас от людей не скрою. // Ночью вас в печь отдаю, // Чехов, с вами навеки прощаюсь.// С пенснэ и клином бородою, // Ты с насмешкою, А я слезы лью. // Пепел летает, и дым исчезает, Света нет, // Чехов, с вами навеки, Прощаюсь19.
Многоликий и вечный Чехов
В 1980-е гг. по мере всестороннего открытия Китая миру наблюдался небывалый подъём привлечения зарубежной культуры и небывалый энтузиазм переводчиков и исследователей зарубежной литературы. Общее количество переведённых зарубежных художественных произведений превысило все издания, до этого времени переведённые в Китае. Вольный дух времени сказался не только на многочисленных изданиях произведений зарубежной литературы, но и на пересмотре художников и их творчества под новым углом зрения.
За двадцать лет, с 1980 по 1999 г., Жу Лун закончил перевод собрания сочинений и писем Чехова в 16 томах. В начале 80-х гг. в Шанхае переиздали «Сборник драматургических произведений Чехова» перевода Цзяо Цзюина. Вышло в свет множество сборников рассказов и пьес самых разных изданий и переводчиков самых разных возрастов. Были изданы отдельными книгами записи, письма, фельетоны и очерки Чехова. В 1997 г. сын известного писателя Тянь Хана переводчик русской литературы Тянь Давэй перевел «Сборник записей, фельетонов и дневников Чехова» и впервые познакомил китайских читателей с книгой Чехова «Остров Сахалин» и другими публицистическими произведениями. В книжных магазинах продавалось множество популярных изданий лучших рассказов и пьес Чехова для широкого читателя, в частности для юношества и детей. В Шанхае в 2002 г. появилось издание сборника адаптированных рассказов Чехова для детей «Человек в футляре»20. В 2004 г. была издана серия «Весёлое чтение: сто мировых шедевров», адресованная школьникам для повышения их эстетического уровня и вкуса. Том рассказов Чехова состоит из шести частей: персонажи, пейзаж, диалоги, авторские ремарки, лирические от-
19 http://reading.cersp.com/WeekReading/SpecialReading/200801/4870.html
20 Чехов А.П.Человек в футляре / Адаптированный Ли Щуечжу. Шанхай: Шанхайское народное издательство живописи, 2002.
ступления, повествование21. Через год в провинции Цзилин был издан сборник «Избранные рассказы Чехова», в качестве обязательных литературных произведений для внеаудиторного чтения школьников22. Чехов стал едва ли не единственным писателем из русских классиков XIX в., рассказы которого («Ванька», «Хамелеон», «Человек в футляре») вошли в школьные учебники начального и среднего этапов.
Если до 80-х гг. ХХ в. перевод Чехова в какой-то степени оттеснял его изучение, то после 1980-х гг. несомненно расширилось и активизировалось исследование его наследия. Рамки изучения конкретных проблем творчества Чехова раздвигались и вширь и вглубь: от моментального отклика на выход в свет новой книги произведений — до серьезной научной статьи, от детального анализа конкретного рассказа — до монографических книг в целом. Чехова читают люди всех возрастов, им интересуются все культурные люди, русисты и не русисты, школьники и студенты, писатели и критики, прозаики и драматурги. К вопросам поэтики творчества Чехова оказывается причастным почти каждый исследователь независимо от того, какой специальной темой он занимается.
Китайский чехововед, профессор Восточно-китайского педагогического университета Чжу Исын написал в 1984 г. две книги: «Новеллист Чехов» и «Чехов: личность, творчество, мастерство», которые являются первыми монографиями о Чехове в Китае. В 1987 г. вышел в свет сборник научных статей «Исследование Чехова» под редакцией профессора Щуй Чжуу. Издана книга французского биографа Генри Троя о Чехове на китайском языке. Были переведены книги советских ученых — «Чехов и его эпоха» А. Туркова, «Записные книжки Чехова» З. Паперного и др. Зарубежные исследования намного расширили критический кругозор китайских ученых, способствовали уничтожению барьера между китайским и зарубежным чехововедением.
Небывалый плюрализм наблюдается в трактовке Чехова в новый период. Творческий процесс Чехова трактовался профессором Чжу Исыном как эволюция от невинного, аполитичного изображения действительности к демократической критике зла в России и глубокой любви к трудящимся массам. Таково общее содержание статьи профессора для разных изданий произведений Чехова «Непревзойденный новеллист Чехов». Автор пишет, что «Чехов — народный писатель, его замечательная литературная деятельность — дело народное. Моральный пафос, полный ненависти к пошлякам,
21 Легкое чтение ста мировых шедевров / Под ред. Сун Шаочжэня. Фучжоу: Изд-во Литература и искусство пролива, 2003.
22 Чехов А.П. Избранные рассказы Чехова / Пер. Цай Цзяна. Енчжи: Народное изд-во Енбянь, 2005.
8 ВМУ, теория перевода, № 3 113
паразитам и эксплуататорам, сочувствия к трудящимся и стремления к светлой жизни, пронизывает все его творчество. Живые образы, изображённые им для разоблачения общественных и человеческих пороков, и по сей день сохраняют художественное обаяние и служат идейным оружием для борьбы против пошлого мировоззрения и печального культа денег»23. Профессор не раз упоминает, что Чехов не знает рабочий класс, образы рабочих, вышедшие из-под его пера, слабоваты и несколько замкнуты, «они даже снимают головные уборы и низко кланяются перед лошадями хозяина завода», поэтому, по мнению профессора, прав Фадеев в том, что он Чехова не любит. Трактовка рассказов Чехова в статье все еще сохраняет идеологический характер, и идейность по-прежнему является для профессора важной шкалой ценности литературы.
Подобная интерпретация была сделана и рецензентом Ли Бао-чу в статье-предисловии «Непревзойдённый новеллист Чехов» для сборника «Хамелеон. Рассказы Чехова» жулунского перевода (1995). Он отмечает, что Чехов — это писатель, всем сердцем и всеми помыслами любящий простые народные массы и верный им. Рецензент проявил большой интерес к политической позиции Чехова в отношении к социальной революции. Он пишет, что писатель наконец отказался от толстовства, «осознал ошибочность теории абсолютной свободы», преодолел аполитичную тенденцию, «хотя он и до конца жизни поистине не понял коренную теорию социальной революции»24.
Их мнения разделяет и старший научный сотрудник Института зарубежной литературы АОН Китая Ли Хойфан. Исследователь видит «основные идеи рассказов Чехова в воспроизведении духовной жизни русской интеллигенции конца XIX в., указывает причины её трагедии в обществе и утверждает, что конфликты в произведениях Чехова происходят не между людьми, а между людьми и об-становкой»25.
В противовес их взглядам своё мнение высказал профессор Юго-китайского педагогического университета Тань Юй Цзянь. Он пишет, что Чехов не историчен, а человечен, т.е в своём художественном творчестве он делает упор не на времени и истории, а именно на человеке и его нездоровых, нечестных, противоречащих человечности чертах характера, например рабстве, жестокости, произволе, робости, невежестве... И писатель раскрывает их
23 Чехов А.П. Хамелеон. Избранные рассазы / Пер. Жу Луна. Предисл. Чжу Исына. Шанхай: Шанхайское изд-во Переводческая литература, 2002. С. 9—10.
24 Чехов А.П. Хамелеон. Избранные повести и рассказы Чехова / Пер. Жу Луна. Предисл. Лу Баочу. Пекин: Хуавэнь, 1995. С. 7.
25 Чехов А.П. Человек в футляре / Пер. Ли Хойфана. Изд-во Литература и искусство НОАК, 1997. С. 2.
независимо от того, кто является их носителем, где и каким образом все это проявляется. Ссылаясь на слова поэта Го Можо, профессор пишет: «Чехов на Востоке пользуется особой любовью... его произведения и манера письма очень по вкусу восточным читателям... Это зелёный чай с чистым и благоуханным запахом и с некоторым горьковатым привкусом»26.
В полемике по поводу идеологической трактовки Чехова была написана статья молодого ученого, доктора Шан Сяоцзина для сборника рассказов Чехова «Человек в футляре» из «Серии классики: мировые шедевры». Автор придает большее значение лирико-психологическим и бытийным рассказам Чехова, считает, что бытийные темы являются ведущими в прозе Чехова, что писатель великолепно сочетал в своей прозе хладнокровие врача и тонкое чутье художника. Суть новизны творческого принципа Чехова заключается «в его отказе от излишнего политического, социального, экономического резонерства, в окончательной объективности, правдивом описании персонажей и вещей, крайней сжатости, новизне письма и чувстве отзывчивости»27.
В 1995 г. крупный ученый, профессор из Фуданского университета, зам. председателя Всекитайской ассоциации исследователей русской литературы Ща Чжуньи отредактировал книгу «Чехов А.П. Иронические рассказы» в переводе Жу Луна. Подбор рассказов и само название книги уже свидетельствуют об особом взгляде составителя на поэтику иронии Чехова. Он называл писателя «мастером искусства иронии», считал, что иронией проникнуто все художественное творчество Чехова. Она отличается от иронии древней китайской литературы, от древнегреческого Мениппа, от европейских басен, от мещанской прозы Средних веков и сводится прежде всего к «простоте письма без всякой деформации», к комизму-смеху. Чеховская ирония — это преувеличение в рамках реальности, чеховский смех подчас вызывает озноб и мурашки по телу. И более того, чеховская ирония большей частью была выражена помимо непосредственного смысла слов, не обнаруживаясь в тоне. Таким образом, реалистическое искусство Чехова путём крайней объективной холодности достигло небывалого художественного совершенства. Но под внешней объективностью, идейной тенденцией, ценностной ориентацией скрывается страстная любовь и сильная антипатия писателя28.
26 Чехов А.П. Дуэль: Избранные повести и рассказы Чехова / Пер. Тан Юйцзя-ня и др. Гуань Чжоу: Изд-во Хуачжень, 1996. С. 2, 6—7.
27 Чехов А.П. Человек в футляре / Пер. Чжу Феньдя, Ван Мина. Изд. группа Янцзы, 2007. С. 5.
28 Чехов А.П. Иронические рассказы / Пер. Жу Луна; сост. и автор предисл. Ща Чжуньи. Шанхай: Шанхайское изд-во Литература и искусство, 1995. С. 1—9.
Скрупулезный анализ своеобразия идей и поэтики Чехова дал тайбэйский учёный, проживающий в США. Он пишет, что герою «Чёрного монаха» нужен смысл жизни, каким бы образом он ни был осуществлен, во сне или в грезах, ведь Чехов всю жизнь боролся с рутиной, ограниченностью и серостью жизни, с духовной мертвечиной29. Статья другого тайбэйского ученого Луй Чженьхоя «Чехов — грустный новеллист-лирик» была посвящена отдельным, но основополагающим, по мнению автора, свойствам творчества Чехова. Автор тонко поймал в чеховских рассказах поэтическую силу грустной лирики, утверждая, что отсутствие сюжета как такового, внимание к обыденным обстоятельствам и предпочтение ярких деталей и необычной обстановки, чаще всего печальной, представляют собой излюбленные изобразительные средства Чехова. Он пишет, что «рассказы Чехова подобны неожиданному поцелую незнакомой красавицы, который создаёт красивый и неуловимый мираж для счастливчиков, живущих до этого скучной и монотонной жизнью, однако делает его ощущение скуки и пустоты еще острее и невыносимее»30.
Широкий круг проблем, связанных с мировоззрением и поэтическими свойствами Чехова, с отношением Чехова с китайской литературой составило содержание рубрики «100-летие со дня смерти Чехова» журнала «Русская литература и исскуство». Большие статьи «Стиль Чехова», «Чехов и современная драматургия ХХ века», «Впечатления и размышления о Чехове» знаменитого критика и чехо-воведа Тунь Даоминя — обстоятельные работы, рассматривающие поэтику Чехова как систему. Учёный умело сочетал серьёзный научный анализ со своими тонкими эмоциями. Из статьи исчезли «дежурные фразы» и «обязательные цитаты», она изобилует умными мыслями и искренними чувствами поклонника таланта Чехова.
Чехов любит уединение, пишет учёный, «уединение для Чехова означает духовную независимость, духовные поиски, оправдывающиеся совестью. ...Поиски свободы, добра, красоты — вот чем характеризуется чеховский стиль, чеховская идея. Хотя он жил в XIX веке, но его идея и творчество принадлежат читателям всех времён»31. А поэтика драматургии Чехова, по мнению учёного, связана с несколькими направлениями современной драматургии. Модернистские элементы пьес Чехова касались и структуры, и
29 Избранные рассказы Чехова из «Серии классиков новых течений» / Пер. Кань Гуовэя. Вводная статья Цао Юньяна. Тайбэй: Чживэнь, 1985. С. 8.
30 Чехов А.П. Избранные рассказы / Пер. Жу Луна. Предисл. Луй Чженьхой. Тайбэй: Тайбэйское книжное акционерное общество «Лавр», 1996. С. 17.
31 Чехов А.П. Тоска и другие: избранные произведения Чехова / Гл. ред. Тунь Даоминь. Пер. Лу Синя и др. Пекин: Изд-во Китайской ассоциации литераторов и художников, 2004. С. 474—475.
конфликтов, и символов. Тунь Даоминь указывает, что отклонение и отчуждение Чехова от традиций драматургии обусловили тенденцию его «антидрамы», драматург Чехов перешагнул границы реализма и подошёл к модернизму и тем самым стал важным связующим звеном между двумя направлениями32. А его статья «Равнодушие — величайшее горе» была сопоставительной работой по исследованию Чехова и Лу Синя. Правда, она не сугубо научного свойства, но автор точно отметил общие идеи в творчестве двух великих писателей: «величайшее горе человека не столько в наличии в его жизни этого горя, сколько равнодушие людей к его горю»33.
Издатель сборника «Чехов А. Смерть чиновника» (2004) подобрал произведения Чехова не столько по идейному содержанию, сколько по их эстетическому разнообразию. Как отмечает редактор в своём предисловии, «по сравнению с писателями-современниками Чехов более заслуживает звания писателя чистого искусства. И этот писатель чистого искусства Чехов обладает богатейшими творческими приемами. Образы повествователя у Чехова разные, и комичный, и грустный, и холодно-торжественный, и деликатно-сдержанный... Наличествует в прозе Чехова и типичный характер, и символическая ситуация, и нелепая обстановка, и все эти приемы использованы лишь для того, чтобы показать крайнюю скуку и ужас серой жизни»34.
Одной из отличительных черт китайского чехововедения в новый период является сопоставительное исследование влияния Чехова на китайскую литературу ХХ века. Исследования учёных в большинстве своём были посвящены влиянию русского классика на такие крупные фигуры китайской литературы, как Лу Синь, Ба Цзин, Е Шеньтао, Чжан Тяньи, Шень Цзунвэнь, Цао Юй, Ща Ень и др. Участие исследователей китайской литературы в этом деле значительно расширило рамки изучения, обогатило содержание китайского чехововедения, показало китайский характер в развитии науки о Чехове.
Известный критик, один из ведущих научных сотрудников Института китайской литературы АОН Китая Ли Цзянцзюн пишет: «Судя по духу этики и образу письма, русские писатели делятся на две части: писатели, пишущие с глубоким чувством вины и искренней мольбой перед богом о печали и горе и восхваляющие дух милосердия, терпения и любви; писатели, обличающие пошлость
32 Чехов А.П. Три пьесы / Пер. Тунь Даоминя. Пекин: Изд-во Китайской ассоциации литераторов и художников, 2004. С. 447—475.
33 Чехов А.П. Читайте Чехова / Пер. и коммент. Тунь Даоминя. Шанхай: Шанхайское изд-во «Санлень: жизнь, чтение, новое познание», 2008. С. 153.
34 Чехов А.П. Смерть чиновника / Пер. Жу Луна. Предисловие Чжоу Чичжао. Анхойское изд-во Литература и искусство. 2004. С. 2—3.
и мерзость жизни путём смеха, юмора и сатиры и успокаивающие сердца людей. Толстой и Достоевский относятся к первой категории, а Гоголь и Чехов — ко второй. Но у всех один и тот же благородный дух общечеловеческой морали и культуры. А Чехов — один из самых образованных и благородных русских писателей. Он скромный даже до застенчивости, никогда не повышал голос перед теми, кто совершил ошибки, он даже никогда не говорил, что вам надо и нужно и т.д.»35.
Краткое путешествие в историю восприятия Чехова в Китае далеко не может исчерпать всё внимание и любовь китайских поклонников великого таланта к вечному Антону Павловичу. Чехов многолик и велик, бессмертен и неисчерпаем — таков образ художника глазами нынешних китайских переводчиков и исследователей.
Список литературы
Го Можо. Чехов на Востоке // Избранные произведения Го Можо. Т. 13:
Изд-во Народная литература, 1961. С. 167—169. Гу Цзюнь. Исследование перевода Лу Синя. Фучжоу: Фуцзянское изд-во
Просвещение, 2009. С. 66. Жу Лун. Патриотизм Чехова // Новое обозрение. 1954. № 13. «Избранные рассказы Чехова» из «Серии классиков новых течений» / Пер. Кань Гуовэя. Вводная статья Цао Юньяна. Тайбэй: Изд-во Чжи-вэнь, 1985. С. 8.
Лёгкое чтение ста мировых шедевров / Под ред. Сун Шаочжэня. Фучжоу:
Изд-во Литература и искусство пролива, 2003. Ли Цзяньцзюнь. Русский опыт: культурное образование и борьба против
пошловсти // Литературное обозрение: проза. 2008. № 4. С. 6. Луначарский А.В. Чехов в нашу эпоху / Пер. Ба Цзина // Ростки. 1930. Т. 1. № 2.
Лу Синь. Собр. соч: В 10 т. Т. 4. Пекин: Народная литература, 1981. С. 511. Лу Синь. Собр. соч: В 16 т. Т. 6. Пекин: Народная литература, 1981. С. 175—176.
Мао Дунь. Чехов: Три сестры // Переводные шедевры европейской и американской литературы. Изд-во Группа китайской культурной службы, 1936. С. 202—203. Русская литература и искусство. 2004. № 4.
Чехов А.П. О Чехове. Три сестры / Пер. Цао Цзинхуа. Пекин: Коммерческое изд-во, 1925. С. 6, 145, 161. Чехов А.П. Чехов и новая литература и искусство / Пер. Лу Синя // Поток. 1929. Т. 2. № 5.
Чехов А.П. Вишневый сад / Пер. Ман Тао. Пекин: Народная литература, 1954. С. 112.
35 Ли Цзяньцзюнь. Русский опыт: культурное образование и борьба против пошлости // Литературное обозрение: проза. 2008. № 4. С. 6.
Чехов А.П. Дети / Пер. Жу Луна. Послесловие Жу Луна. Шанхай: Новые литература и скусство, 1956. С. 164.
Чехов А.П. Иванов / Пер. Ли Ни. Изд-во Театр Китая, 1960. С. 1—2.
Чехов А.П. Иронические рассказы / Пер. Жу Луна; сост. и автор предисл. Ща Чжуньи. Шахай: Шахайское изд-во Литература и искусство, 1995. С. 1—9.
Чехов А.П. Хамелеон: Избранные повести и рассказы Чехова / Пер. Жу Луна. Предисл. Лу Баочу. Пекин: Изд-во Хуавэнь, 1995. С. 7.
Чехов А.П. Дуэль: Избранные повести и рассказы Чехова / Пер. Тан Юйц-зяня и др. Гуань Чжоу: Изд-во Хуачжень, 1996. С. 2, 6—7.
Чехов А.П. Избранные рассказы / Пер. Жу Луна. Предисл. Луй Чженьхой. Тайбэй: Тайбэйское книжное акционерное общество «Лавр», 1996. С. 17.
Чехов А.П. Человек в футляре / Пер. Ли Хойфана. Изд-во Литература и искусство НОАК, 1997. С. 2.
Чехов А.П. Человек в футляре / Адаптированнй Ли Щуечжу. Шанхай: Шанхайское народное изд-во живописи, 2002.
Чехов А.П. Хамелеон. Избранные рассазы / Пер. Жу Луна. Предисл. Чжу Исына. Шанхай: Шахайское изд-во Переводческая литература, 2002. С. 9—10.
Чехов А.П. Тоска и другие: избранные произведения Чехова / Гл. ред. Тунь Даоминь. Пер. Лу Синя и др. Пекин: Изд-во Китайской ассоциации литераторов и художников, 2004. С. 474— 475.
Чехов А.П. Три пьесы / Пер. Тунь Даоминя. Пекин: Изд-во Китайской ассоциации литераторов и художников, 2004. С. 447—475.
Чехов А.П. Смерть чиновника / Пер. Жу Луна. Предисл. Чжоу Чичжао. Анхойское изд-во «Литература и искусство», 2004. С. 2—3.
Чехов А.П. Избранные рассказы Чехова / Пер. Цай Цзяна. Енчжи: Народное изд-во Енбянь, 2005.
Чехов А.П. Человек в футляре / Пер. Чжу Феньдя, Ван мина. Изд. группа Янцзы, 2007. С. 5.
Чехов А.П. Читайте Чехова / Пер. и коммент. Тунь Даоминя. Шанхай: Шанхайское изд-во Санлень: жизнь, чтение, новое познание, 2008. С. 153.
Чехов М. Чехов / Пер. Лу Личжи. Изд-во Группа Государственный свет Китая, 1932. С. 147—152.
Ху Фэнь. Отывки из жизни Чехова // Средний Китай. 1945. Т. 2. № 1.
Цяо Цзюин. Слова после перевода. «Вишнёвый сад». Дом книг писателей, 1947. С. 144.
http://reading.cersp.com/WeekReading/SpecialReading/200801/4870.html
