CC BY
12
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО <
РОССИЙСКАЯ академия | П ' I
и , ы 1 М 0 IШ:зыле^ Грілії $ |
Зх’
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-3
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.11
МОСКВА 1999
СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
99.03.041. ПАРКЕР Я. ДИСКУРСИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ПСИХОАНАЛИЗ.
PARKER I. Discourse analysis and psychoanalysis // Brit. j. of soc. psychology. — Leicester, 1997. — Vol. 36, № 4. — P. 479-495.
Статья Яна Паркера (факультет психологии Болтонского института, Болтон, Великобритания) посвящена проблеме творческого союза психоанализа и дискурсивной психологии, который позволит связать воедино “социальный конструкционизм и аналитическое осмысление индивидуального опыта” (с.479). Являясь одним из ведущих теоретиков социального конструкционизма как “альтернативы магистральной психологии”, Паркер считает его главным недостатком отсутствие удовлетворительной модели субъекта как творца и носителя дискурса. Психоанализ с его богатой традицией интерпретации субъективного опыта может стать серьезным подспорьем в разработке такой модели, если предварительно подвергнется теоретической и методологической трансформации в духе социального конструкционизма; он должен быть прочитан и локализован в контексте западной культуры XX столетия как один из самых эффективных способов теоретической рефлексии и самореференции современного западного человека.
Дискурсивная психология, пишет Паркер, развивалась в русле философско-социологической традиции изучения обыденного языка, начатой Витгенштейном и продолженной представителями этнометодологии и конверсационного анализа, в концептуальнометодологическом отношении психология дискурсивного анализа примыкает к движению социального конструкционизма, разделяя его критику сциентизма в социальной психологии. Значительное влияние на формирование дискурсивной психологии оказали идеи
французского структурализма и поструктурализма. Вслед за французскими исследователями сторонники дискурсивного анализа в психологии предпочитают обсуждать “функции языка в различных языковых обстоятельствах”, не предполагая при этом, что язык; выражает “что-то, находящееся вне его самого” (с.480). С этих позиций язык повседневного общения выступает не столько средством коммуникации (т е передачи уже сформированных мыслей и чувств от одного индивида к другому), сколько способом конструирования определенной культурно-символической среды (или средоточием смт 1слосодержащих текстов), в рамках которой и становится возможным обмен мыслями и чувствами как обладающими значениями. Оперируя ограниченным для данного исторического и культурного ареала набором символов, люди создают разнообразные культурные тексты и передают их смысл с помощью того или иного набора утверждений. “Эти наборы утверждений и есть дискурсы; используя их, люди становятся заложниками значений, коннотаций и чувств, находящихся вне их контроля”. Таким образом, подчеркивает Паркер, “люди в той же мере манипулируют языком, в какой язык манипулирует ими” (с.480).
В современной литературе по дискурсивной психологии наметились две тенденции концептуального осмысления субъективности. Первая, названная Паркером квазибихевиористским вариантом “пустой субъективности”, намеренно игнорирует внутрипсихический мир индивида и характер его отношений с языком. Стремясь не допустить “психологических спекуляций” в дискурсивный анализ, сторонники этой точки зрения отказываются от изучения субъективных мотиваций и индивидуальных ментальных механизмов, лежащих “вне актуально читаемого текста”. Одни психологи вслед за структуралистами, предпочитают интерпретировать внутрипсихический опыт индивида как “языковый эффект”, или “порождение дискурса”, где индивидуальное Я выступает этнометодологическим “случайным риторическим ресурсом” (с.481). Другие, отдавая дань когнитивной психологии как потенциальной союзнице дискурсивного анализа, пытаются объяснить работу индивидуального сознания ссылками на “коллективные ресурсы”, или социальные представления. Предполагается, что эти представления существуют в головах
отдельных субъектов опыта в качестве формальных структур, обеспечивающих индивидуальную интерпретацию опыта. В этом случае механизмы функционирования социальных представлений вытесняют феномен субъективности, не объясняя, каким образом внутрипсихический опыт индивида воплощается в языке и социальной практике.
Вторая тенденция дискурсивно-психологического толкования субъекта дискурса сводится к примитивно-гуманистической идее “неосмысленной субъективности”. Индивид выступает здесь как свободный агент рефлексии, а его отношения с языком - как абсолютно автономные, т.е. свободные от социального, природного и любого другого “контекста”. Рефлексивная природа субъекта, использующего дискурсы, принимается как данность, не нуждающаяся в объяснениях. Субъект — это зеркало значений текста, понятых им именно в том смысле, какой был вложен в них другими субъектами, этот текст создававшими. Паркер называет эту модель субъективности “интуитивистекой формой эмпиризма”, полагающей суверенность субъективности индивидуального исследователя” (с.482).
Разработка новой модели дискурсивного субъекта, которая будет отвечать задачам дискурсивного психологического анализа и социального конструкционизма в целом, предполагает, как уже говорилось, опору на психоанализ. На протяжении всей истории психологической науки психоанализ олицетворял ее “вытесненное имя”, он предлагал толкование индивидуального внутрипсихического опыта, в котором нуждалась “объективная” психология, дабы компенсировать позитивистское отрицание Я. Тем не менее психоанализ может стать потенциальным союзником дискурсивного анализа не потому, что предлагает единственно возможную корректную интерпретацию субъективности, а потому, что сам по себе является “одной из могущественных форм этой субъективности, которая (форма) существует внутри и вне нас” (с.484). Разъясняя свою мысль, Паркер подчеркивает, что “субъективность, которая вырабатывается в контексте западной культуры, как правило, имеет психоаналитический характер, независимо от того, нравится это или нет... Именно потому, что психоаналитический дискурс пронизывает всю нашу культуру сверху
донизу, мы нуждаемся в его теоретических схемах, для проникновения в смысл текстов, в которых мы живем” (с.484-486).
Однако прежде, чем творческий союз психоаналитической теории и социоконструкционистской дискурсивной психологии станет реальностью, требуется “поместить эту теорию в стихию языка”, т.е. прочесть ее как доминирующий вариант саморефлексии западных носителей дискурсов. С этой целью Паркер разрабатывает поэтапный план трансформации теоретического аппарата фрейдизма и постфрейдизма, включающий следующие аспекты.
I. Психоанализ должен покинуть лоно естествознания и войти в корпус гуманитарных наук. Вслед за Б.Беттельхеймом, который предпринял успешную попытку перевести Фрейда “с языка сциентизма на язык гуманизма”, психологи должны оставить в прошлом позитивистские процедуры и критерии (типа эксперимента и фальсификации) и обратиться к практике интерпретации опыта как “прочтения текста”. Психоанализ призван пополнить штат наук, названных Хабермасом эмансипирующими, и освободить индивида от авторитарной практики подавления личности институтом психологии.
II. Психоанализу следует обратиться к изучению коллективных ресурсов культуры, которые формируют индивидуальное чувство Я и аспекты жизни этого Я, лежащие вне сферы сознания. От научноматериалистических объяснений явлений сознания необходимо перейти к освоению глубинных пластов мифологии и искусства (в духе Юнга). Однако коллективные ресурсы культуры должны при этом рассматриваться не как нечто, находящееся “позади” индивидуального бессознательного, а как внутренний элемент “бессознательной” сферы текстов, или дискурсов. Вслед за Лаканом бессознательное следует понимать как “дискурс Другого”, где Другим является символическая система, которая определяет целостность культуры и “местоположение” каждого субъекта дискурса.
III. Третий аспект трансформации связан с традиционной для психоанализа проблемой “авторства и ответственности”. Психоаналитик ассоциирует содержание и значения высказываний индивида с его скрытыми побуждениями и желаниями и тем самым -вольно или невольно — делает субъекта высказываний ответственным за все, что с ним происходит. Психологи должны подчиниться структуралистскому требованию “смерти автора” и
интерпретировать значение дискурсов в терминах независимого динамического процесса их порождения внутри текста. Этот аспект трансформации положит конец упрекам в редукционизме, которые преследовали психоанализ с момента его возникновения.
IV. Покончив с проблемой “авторства”, психоанализ получит возможность увидеть объект своего исследования в качестве “текста как местоположения ментальных процессов” (с.487). Одновременно этот текст будет осмыслен как резервуар исторической памяти и опыта предшествующих поколении, как “хранилище утраченных версий реальности”, которые также нуждаются в интерпретации.
V. “Смерть автора” означает одновременное “рождение читателя”, т.е. открытое признание субъективности исследователя, всегда находящегося “внутри текста”. “Наше местонахождение в пределах текста информационно детерминирует наш анализ” и влияет на характер наших толкований (с.488). Следовательно, психоанализ должен расстаться с иллюзией существования независимого объективного интерпретатора.
VI. Текст, в котором “размещен” исследователь-интерпретатор (как читатель или слушатель), должен быть понят не только в терминах участия в нем последнего, но и как “субъект” или “другой”. Такой подход позволит прочитать культурный текст как “систему защитных механизмов и симптомов” (с.488). Если в классическом психоанализе “личность трактовалась как текст”, то в психоанализе трансформированном “текст трактуется как личность”, связанная с массой других “личностей” (текстов). В свою очередь, текст и личность должны рассматриваться как воплощенные в иных текстах, и т.п. Таким образом, психоанализ, следуя идее Хабермаса, сможет стать разновидностью социальной герменевтики, проливающей свет на структуру властных отношений внутри “текста”.
VII. Если психоанализ призван стать “путеводителем по культурным текстам всех типов”, ему следует модифицировать свою терминологию. Психоанализ текстов культуры не должен исчерпываться набором классических категорий (влечение, эго, инстинкт, побуждение), необходимо “перефразировать” этот текст таким образом, чтобы он был “помещен” в рамки адекватной ему культурно-исторической эпохи и стал понятным “читателю”.
VIII. Заключительный этап трансформации сводится к признанию культурного разнообразия и специфики
психоаналитических теорий и “словарей”. Различные культуры вырабатывают несхожие психоаналитические словари, пригодные для описания вполне конкретных культурно-специфических текстов. С этой точки зрения бесперспективными представляются попытки унификации теоретического языка психоанализа или создания “единой версии”, применимой в любых культурных контекстах. Психоаналитики разных теоретических ориентаций (последователи Фрейда, Юнга, Лакана и т.п ) должны стремиться не к “взаимному объяснению”, а к “взаимному пониманию”.
Таким образом, подвергнутый дискурсивному прочтению психоанализ становится составной частью конструкционистского психологического толкования социальной реальности, поскольку является “доминирующим элементом самоинтерпретаций и теоретических объяснений Я п западной культуре” (с.490). Именно это - последнее — обстоятельство положено в основу новой модели дискурсивного субъекта, предложенной Паркером взамен двух существующих. Новая формула описывает “чувство Я как агента субъективности” в терминах конкретных культурных форм, которые “пронизывают индивидуальное знание о самом себе”, образуя “фигуру комплексной субъективности. Эта фигура “в равной мере учитывает желания и намерения индивида и социальные структуры и дискурсы”, прослеживая их совокупную роль в формировании культурно-специфических интерпретаций Я. Вместе с тем ее стержнем выступают “те элементы культуры, с помощью которых выковывается то или иное конкретное доминирующее чувство индивидуальности” (с.491). В западном обществе такими элементами служат понятия и категории психоанализа, так что “в настоящее время в основных пластах нашей культуры комплексная субъективность в значительной степени совпадает с субъективностью психоаналитической, что, в свою очередь, сказывается на методах, которые вырабатываются в рамках западного дискурса” (с.491).
Намеченный подход к анализу дискурсивной субъективности созвучен идее Р.Харре и Дж Шоттера о формировании Я и его эмоционального мира посредством интериоризации существующих в обществе представлений о человеческой индивидуальности. В том же направлении развиваются французские исследования социальных представлений. Существенным подспорьем в реализации новой теоретической формулы дискурсивного субъекта может стать
классическая работа С.Московичи, посвященная формированию социальных представлений о психоанализе во Франции, а также социологические исследования американца П.Бергера и британца Р.Бокока, демонстрирующие “культурный тандем” категорий психоанализа и современных форм западной жизни, подчеркивает автор.
Паркер предлагает дополнить теоретический арсенал дискурсивной психологии понятием “дискурсивный комплекс”. Это понятие позволит углубить анализ социальной дискурсивной практики, которая до сих пор описывалась в терминах “интерпретативных репертуаров” и “дискурсов”. Интерпретативный репертуар - это набор альтернативных индивидуальных формулировок предмета высказывания или обсуждения, который указывает на специфический характер подачи материала в беседе или интервью. Дискурс выявляет способы участия этих индивидуальных формулировок в более общих стандартах значений, выработанных культурой. Дискурсивный комплекс описывает формы субъективности “как циркулирующие в культуре функции дискурса, во-первых, и как теоретические модели Я, вырабатываемые субъектами культуры для себя, но-вторых” (с.491).
Само название “дискурсивный комплекс” вызывает прочные ассоциации с психоаналитическими способами интерпретации субъективного опыта. Благодаря своей погруженности в современную западную культуру психоаналитические дискурсивные комплексы “помешают” субъективный опыт индивида в контекст принятой системы интерпретаций (эдипов комплекс, кризис идентичности, регресс, кризис среднего возраста); тем самым они задают “позицию” субъекта (который использует дискурс или является его адресатом) как “осмысленную” в рамках данного дискурсивного сообщества. Одновременно дискурсивные комплексы позволяют распознавать сложившуюся субъективность — в форме автобиографий, мемуаров, исповедей — как обладающую значением в данном дискурсивном пространстве. Таким обраазом, пишет в заключение Паркер, “дискурсивные комплексы существуют не только для индивидуальных субъектов, но и выступают средством сообщения другим своей субъективности как носителя конкретных психологических свойств” (с.492).
Е.В.Якимома
