CC BY
46
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
3
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2.11 рефераты 98.03.001 -98.03.022
МОСКВА 1998
СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
98.03.019. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИАЛЬНОГО КОНСТРУКЦИОНИЗМА В ПСИХОЛОГИИ. (Обзор).
Отличительной чертой западной социальной психологии двух последних десятилетий является интерес к проблеме социального знания как конституирующего элемента повседневной жизни индивида и социального сообщества. Опираясь на философские и социологические концепции знания и способов психологического освоения людьми практики социального взаимодействия (Э.Дюркгейм, М.Вебер, Дж.Г.Мид, У.Джемс, А.Шютц, Л.Витгенштейн, Т.Кун, П.Фейерабенд; Г.Гарфинкель, М.Фуко), социальные психологи разрабатывают собственные теоретические модели научного и обыденного знания как средства объяснения и конструирования социального опыта. Являясь в значительной степени продолжением и развитием традиции социологического анализа знания (прежде всего - в его феноменологическом варианте, представленном концепцией социального конструирования реальности П.Бергера и ПЛукмана), современные социопсихологические теории этого направления выдвигают на первый план собственно психологическое измерение реальности и особенности ее познания как результата — и контекста — микросоциального взаимодействия социальных субъектов. Бергер и Лукман, обосновывая свое видение задач социологии знания, подчеркивали, что адекватное понимание социальной реальности предполагает представление о том, как эта реальность конструируется. Последнее же требует постижения двойственного характера общества "в терминах объективной фактичности и субъективных значений. Тогда главйый для социологической теории
вопрос может быть поставлен следующим образом: каким образом субъективные значения становятся объективной фактичностью?" (1, с.35-36). Социально-психологическая позиция в данном вопросе равнозначна отказу от рассмотрения "объективной фактичности" социального бытия, а точнее - вынесению этой темы "за скобки" дисциплинарного анализа. Институциональные аспекты социальной организации опыта, включая психологические механизмы социализации и идентификации, остаются на периферии интересов социологов. Предметом анализа выступает не столько конструкция социального мира, сколько конструкция его образа в сознании социальных субъектов — индивидов, групп, сообществ. Фокусом исследования становится разделяемый психологический универсум (область социальных перцепций и представлений, стереотипы, верования и убеждения, диспозиции, аттитюды) как среда символического взаимодействия и продуцирования социальных смыслов, как живая ткань социального дискурса, организованного в соответствии с культурно-историческими конвенциями.
В самом общем виде объект социально-психологических исследований в области социального познания (которую сегодня принято обозначать английским словосочетанием social cognition), может быть обозначен как совокупность способов и типов представления, осмысления и толкования людьми социального мира в терминах повседневного опыта и здравого смысла. Речь идет о структуре, содержании, формировании и социальных функциях обыденного (непрофессионального) знания, или сферы значимого опыта рядового члена социального сообщества, как средства - и следствия - психологического упорядочивания социальных событий, организации мира значений и ориентации в нем.
Специфичность социального знания по сравнению с познанием объектов физического мира, разумеется, не является открытием сегодняшней социальной психологии.
Противопоставление "нйук о природе" "наукам о духе", естествознания - знанию "социальных фактов" имеет давнюю и богатую интеллектуальную традицию. Философское содержание этой традиции, а именно - попытка идентифицировать природу социальной реальности как реальности "sui generis" (в терминах Дюркгейма), или реальности общезначимых смыслов и значений, посредством которых социальная сфера бытия приобретает свое
19-5445
уникальное измерение, как раз и выступает отправным пунктом современных социально-психологических моделей социального познания. Как правило, подобные модели не только описывают ту или иную "феноменологию" повседневности — когнитивную, поведенческую, лингвистическую, символическую, но и содержат то, что Бергер и Лукман называли "философскими пролегоменами" социологии знаний, т.е. определенную онтологическую версию социопсихологической реальности и ее эпистемологию. Приняв на себя роль аналитиков знания, психологи обращаются к философским основаниям своей собственной науки, именуя эти занятия "метапсихологией" (19), "метафизикой" (9) или осмыслением "предпосылок" социопсихологической работы (6).
Рассмотренный с этой точки зрения социопсихологический анализ знания предстает как полемическое противостояние двух парадигм - традиционалистской (позитивистской) и конструкционистской (герменевтической). К традиционалистской парадигме тяготеет социальный когнитивизм, которому принадлежит пальма первенства в разработке темы социального познания средствами психологии. Герменевтическая парадигма объединяет социальный конструкционизм, этогеническую (позиционную) теорию, дискурсивную психологию. Названные теоретические направления представлены преимущественно англо-американскими психологическими концепциями знания. Среднюю позицию, "равноудаленную", по мнению критиков, от радикальных крайностей традиционализма и конструкционизма, занимает французская школа социальных представлений, где конструкционизм в теории сочетается с более или менее традиционными методологическими установками (34).
В данном обзоре нашли отражение взгляды ведущих западных теоретиков конструкционистски ориентированной социальной психологии 80-90-х годов. Это "психология и метапсихология" американца К.Джерджена, который может считаться отцом-основателем данного направления; он является автором самого понятия "социальный конструкционизм" и на протяжении трех последних десятилетии остается* его главным идеологом; этогеническая психология Р.Харре и близкие к ней идеи дискурсивного анализа, которые разрабатываются преимущественно британскими и рядом западноевропейских психологов; концепция
социальных представлений С.Московичи и его последователей во Франции и Европе. Перечисленные концептуальные подходы к проблеме социального знания и конструирования образа мира, при всем их своеобразии, объединяет неприятие сциентистской модели человека и общества и индивидуалистической интерпретации процесса познания, характерных для их главного философского оппонента — социального когнитивизма.
Когнитивизм как направление в социальной психологии возник на гребне так называемой когнитивной революции, которая в 60-70-е годы охватила многие отрасли психологической науки. Эта революция выразилась в радикальном пересмотре как предмета психологии, так и ее эпистемологических оснований. Возвратив дисциплине мир внутрипсихических (ментальных) процессов, на изучение которых было наложено многолетнее бихевиористское табу, когнитивизм поставил во главу угла решающую роль знания как детерминанты поведения. В противовес эмпиристским постулатам бихевиоризма новое теоретическое направление заняло рационалистическую позицию: когнитивистов интересовал не мир "как он есть" или как он "дан" объективному наблюдателю (наблюдаемое поведение людей), а "мир познанный", т.е. пропущенный через фильтр когнитивных механизмов и структур познающего субъекта, которые и детерминируют поведение последнего. В центре внимания психологов оказались процессы восприятия, дешифровки, хранения и воспроизведения информации, поступающей из внешнего мира; для моделирования этих процессов широко использовались компьютерные аналоги индивидуальной ментальной деятельности.
В социальной психологии приверженцы когнитивизма, заимствовав основные гипотезы, понятия и методы нового направления общей психологии, попытались продемонстрировать роль когнитивных факторов в социальном взаимодействии и социальном поведении. Задача когнитивизма трансформировалась здесь в попытку выявить особенности познания индивидом социального мира и социальных объектов (в отличие от мира физического) и идентифицировать социальные детерминанты этого познания (идеи, ценности, 'нравственные императивы и т.п.). Социальные психологи перенесли в свою дисциплину и "метафору информационных процессов", трактующую познание как
когнитивную деятельность, сопряженную с переработкой социальной информации. Эта метафора стала главной объяснительной моделью социального когнитивизма первой волны (70-е — начало 80-х годов).
В середине 80-х годов как в США, так и в Западной Европе получили распространение идеи социального конструкционизма, исходные принципы которого были сформулированы в работах К.Джердена и Р.Харре десятилетием раньше. Конструкционизм представляет собой не столько научную психологическую школу, сколько широкое мультидисциплинарное интеллектуальное движение, которое объединяет, благодаря своим базовым мировоззренческим постулатам, психологов, социологов, антропологов, социолингвистов, этнографов, историков культуры и теоретиков феминизма, акцентирующих историческую подвижность и культурную гетерогенность социальных категорий и понятий. Возникнув в недрах психологической науки как опыт ревизии ее философских оснований, это движение стимулировало разработку "новой концептуальцо-аналитической схемы, базирующейся на альтернативной (неэмпиристской) теории науки, ее функций и потенциала" (2, с.63). Главным объектом своей критики психологи-конструкционисты избрали когнитивизм. Несмотря на его рационалистическую позицию, когнитивизм был объявлен "ложной революцией", ведущей общую и, в особенности социальную психологию, в теоретический тупик. (8, с. 18). Главный просчет приверженцев когнитивизма, с точки зрения новой, "альтернативной" парадигмы, состоит в том, что они оставили в неприкосновенности два центральных постулата традиционной европейской концепции знания - его интерпретацию как ментальной копии объективного мира, во-первых, и как следствия индивидуальных когнитивных усилий познающего субъекта, во-вторых. В рамках когнитивизма парадоксальным образом сосуществуют рационалистическое толкование познавательной деятельности психологического субъекта и традиционная, восходящая к философии логического эмпиризма трактовка научного знания как такового, подчеркивает К.Джерджен. Настаивая на изучении когнитивных механизмов, продуцирующих знанием мире, когнитивисты в то же время пытаются - путем лабораторных экспериментов и компьютерного моделирования — получить "адекватную" картину самих когнитивных механизмов, т.е. их объективную копию. Другими словами, психологический
рационализм когнитивизма приходит в противоречие с позитивистской эпистемологией, где "объект" трактуется как подлежащий каузальному объяснению путем сбора экспериментальных данных, их обобщения и построения гипотетико-дедуктивных моделей с их последующей опытной верификацией (18).
Движение в сторону социального конструкционизма "начинается в тот момент, когда под сомнение ставится теория знания как ментального представления" (2, с. 63). Предпосылкой конструкционистской. парадигмы в психологии выступает тезис о несводимости социопсихологического анализа к
естественнонаучному. Прогресс естествознания в значительной степени обусловлен стабильным характером явлений природы. "Если бы природа действительно была капризна, естественные науки в большинстве своем уступили бы место естественной истории", -утверждает К.Джерджен (3, с.25). В отличие от мира природы, мир социальных интеракций весьма подвижен и неустойчив, он подвержен бесконечным флуктуациям - временным, пространственным, культурным. Следовательно, принципы, управляющие социальным поведением, не могут считаться универсальными и не подлежат обобщению, а знание, полученное в ходе социально-психологического исследования, лишено исторической трансцендентности. Поэтому создание универсальных социопсихологических моделей по аналогии с моделями естественнонаучными представляется утопией; задача социальной психологии — "систематическое объяснение текущего положения дел".
Историческая изменчивость социопсихологической реальности связана - с точки зрения конструкционизма - прежде всего с тем, что это измерение мира в терминах символов и значений, общезначимых в пределах конкретного культурно-исторического контекста. Знание о мире, продуцируемое посредством привлечения в него значений и смыслов и взаимного обмена этими смыслами в соответствии с принятыми правилами, является, таким образом, социальным (как в плане своего генезиса, так и в содержательном отношении). Средством - и способом — символического взаимообмена выступает лингвистическая коммуникация, в процессе которой возникают локальные, относительно устойчивые, но исторически и культурно подвижные "формы понимания мира". Эти
"формы", т.е. описания и объяснения социальной практики в виде лингвистических образов, выступают конституирующими элементами данной практики, составляя также неотъемлемую часть социальных шаблонов и образцов (поведенческих, коммуникативных, когнитивных, лингвистических) С этих позиций знание перестает выступать в виде "частного, индивидуального владения", оно становится продуктом совместной деятельности членов социального сообщества. Поэтому изучение ментальной жизни на уровне индивидуального субъекта познания (составляющее главное занятие когнитивистов) выглядит как "приватизация социального". Всякая рациональность, включая научную, должна рассматриваться как социорациональность: то, что рационально, с необходимостью есть результат "конвенциональной интеллигибельности". Сказанное означает, что "изучение социальных процессов в принципе может служить прототипом осмысления природы знания как такового", предпосылкой философии науки становится социальная эпистемология (2, с. 52, 58).
Таким образом, социальный конструкционизм демонстрирует разрыв с идеей объективной природы знания (прежде всего — социального), с концепцией истины как опытно верифицируемого соответствия "теории — фактам" и с утверждением о причинной обусловленности социопсихологических явлений. Знание о мире выступает как совокупность конвенциональных дискурсивных артефактов, или продуктов исторически и культурно легализованных отношений между членами социального сообщества. Соответственно, "устойчивость" элементов знания рассматривается как не зависящая от их эмпирической адекватности "миру как он есть"; их судьба определяется исключительно перипетиями социальных процессов. Истина перестает быть аналогом эмпирической достоверности, она превращается в средство укрепления социальных позиций ее адептов и способ дискредитации прочих претендентов на социальную интеллигибельность. Критерием оценки научной теории может служить только продуцируемая ею степень взаимопонимания и координации действий членов сообщества. Множество теоретических объяснений одного и того же феномена, включая взаимоисключающие толкования, олицетворяют собой символические ресурсы культуры, это "живые картинки", "привлекающие внимание виньетки", которые предоставляют в
распоряжение данного сообщества дискурсивные средства для осуществления социальной жизни (18, с. 479).
Конструкционистский тип рефлексии предполагает переосмысление ("инвентаризацию") тематики и методов социопсихологического исследования. Социальная психология перестает быть объясняющей дисциплиной, она начинает осознавать свою близость к лагерю интерпретирующих направлений социальной мысли (история, антропология, этнография, социолингвистика, этнометодология). Поскольку социальное поведение в рамках данной парадигмы рассматривается как дискурсивная смыслосозидающая активность, психологическрму осмыслению подлежат прежде всего такие явления и процессы, как нормы и структура конверсации, идеологические функции мышления, способы символического обмена. Самое широкое применение находят методы лингвистического анализа, практика лабораторного эксперимента выступает одним из возможных (но не приоритетных) риторических приемов "поиска истины", т.е. способов дешифровки значений в языковой практике социального сообщества.
Анализируя философские истоки герменевтической парадигмы в социальной психологии, американец Дж.Гринвуд выделяет в ее рамках два направления - умеренное, тяготеющее к англо-американской аналитической философии, и радикальное, отталкивающееся от идей Гадамера и Рикера. Согласно первой точке зрения, понимание и осуществление социальных действий аналогично пониманию и функционированию языка: это "критическая экспликация значения разделяемых понятий" и соотнесение ее с правилами, принятыми данной формой социальной жизни. Вторая позиция сводится к рассмотрению социальной практики как аналога завершенного текста, не существующего иначе, как в некоторой интерпретации, посредством которой он выражен. Поэтому интерпретация — текстов, действия, социального мира -есть одновременно их конструирование; рассуждения о степени "объективности" той или иной терпретации некорректны, так как нет никакой независимой (т.е. стоящей вне интерпретационной деятельности субъектов) социальной реальности (22, с. 110 — 114).
Границы между "радикальной" и "умеренной" версиями герменевтической парадигмы, о которых говорит Гринвуд, весьма условны. Так, дискурсивный анализ, который стремится "положить
конец искусственному разделению собственно социальной психологии и микросоциологии" (22, с. 310), состоит прежде всего в выявлении структур конвертации как конвенциональной последовательности речевых актов; вместе с тем, сами лингвистические конвенции рассматриваются как конституирующие элементы социальной жизни (или "текста"). Фокусом радикального конструкционизма выступают содержательные аспекты лингвистического взаимодействия, создающего "нарративы" социального мира; в то же время чисто "текстуальный" анализ реальности признается недостаточным для понимания социального генезиса смыслов, возникающих в ходе языковой коммуникации. И в том, и в другом случае на первый план выступают конституирующие функции языка как формы социальной практики. С этой точки зрения, описанные Гринвудом разновидности англо-американского конструкционизма имеют общий теоретический источник — философию позднего Витгенштейна.
Конструкционистская парадигма в социальной психологии в значительной мере опирается на идеи "Философских исследований" Витгенштейна, прежде всего на его концепцию значения слова как его употребления, сопряженного с конкретным видом социальной практики ("языковой игры"), в соответствии с принятыми здесь правилами. "Критическое и прагматическое измерения конструкционизма, — замечает в этой связи Джерджен, — во многом обязаны идее [Витгенштейна] о значении как производном от процесса микросоциального обмена, встроенного в более широкие культурные образцы, или формы жизни". Речь идет о теоретической позиции, "сделавшей акцент на способах употребления языков (включая научные теории) в рамках культуры" (17, с. 53). Американской версии социопсихологического конструкционизма особенно близки критика Витгенштейном традиционной интерпретации значения как ментальной абстракции и его тезис о контекстуальной, социально-практической природе значений. Британских психологов привлекает поставленная Витгенштейном проблема следования правилу, совпадающему с практикой своего применения. Данная идея получила своеобразное преломление в этогенической психологии, где анализ мотивации социальных действий уступил место изучению локальных правил конверсации,
управляющих поведением в соответствии со своей внутренней структурой.
В ряду своих теоретических предшественников конструкционисты называют также Дж.Г.Мида и символический интеракдионизм, феноменологическую социологию А.Шютца и психологическую концепцию Л.С.Выготского, выдвинувшего тезис о примате интер-психического (совершающегося "между людьми") как основы интра-психического (индивидуальных ментальных процессов) В целом социальный конструкционизм в психологии можно рассматривать как наследника интеллектуальной традиции, акцентирующей социальные источники знания. Вместе с тем, фундаментальное отличие и принципиальная новизна новой социопсиологической парадигмы связаны, по мнению ее приверженцев, с отказом от "злосчастной историко-философской метафоры сознания как зеркала внешнего мира" (17, с. 40). Картезианское противопоставление сознания и мира, которое все еще остается краеугольным камнем психологии в ее когнитивистской ипостаси, породило массу эпистемологических трудностей, главной из которых является классическая психофизическая проблема. Преодоление этих трудностей, с точки зрения конструкционистов, возможно только на путях элиминации дуализма субъекта и объекта; объяснение социального поведения должно переместиться из сферы ментальных процессов в область социального взаимодействия.
Радикальный вариант конструкционализма "ни дуалистичен, ни монистичен", а в эпистемологическом плане "склонен к агностицизму"; по выражению Джерджена, он "онтологически нем", т.е. не содержит ни утверждения, ни отрицания факта существования "объективной реальности", выступающей таковой по отношению к реальности личного опыта. То, что есть, просто - есть; если же ставится вопрос 66 описании того, что "есть вовне" — в отличие от того, что "есть внутри", то проблема из области онтологии переносится в сферу дискурса, где вступают в силу факторы социального конструирования реальности, которые вовлекают участников в символическое взаимодействие в рамках культуры. Эти же самые факторы способствуют реификации терминов языка с последующей неизбежной ■ постановкой вопроса об их онтологическом статусе. С конструкционистских позиций, бинарность внешнего и внутреннего, мира и сознания имеет смысл
20 5445
исключительно в ее прагматическом измерении, т.е. под углом зрения социальных последствий оперирования данными понятиями. В таком случае, разумеется, ни сознанию", ни "миру" не гарантирован онтологический статус; эти термины конституируют дискурс, они являются целостными образованиями внутри языка и в этом своем качестве становятся предметом социальной договоренности (17, с. 68-72).
Онтология британского конструкционизма предполагает отказ от картезианского представления о ментальной субстанции как "местоположении" индивидуальной psyche и детерминанты психических свойств личности. Субстанциализм в психологии, замечает Р.Харре, оборачивается индивидуалистической трактовкой ментальных феноменов, тогда как последние представляют собой структурные свойства человеческих общностей. Человеческая реальность имеет два измерения — биологическое и социальное. Основу первого составляют физиологические процессы, атомарной единицей знания здесь является индивид во всем богатстве его уникальных атрибутов. Основой социального измерения человеческой реальности, с которой имеет дело социальная психология, выступает символически опосредованное взаимодействие людей, которые становятся "узелками в сети структурных переплетений". Их атрибуты, включая те, что традиционно обозначались психологическими терминами (мышление, ощущения, эмоции, представления) - это продукты коллективного взаимодействия, прежде всего — лингвистического. Единицей анализа здесь становится конверсационный обмен, включающий все возможные интеракции, где обмен сигналами имеет конвенциональную природу. Таким образом, онтология социальной психологии - это "онтология конверсационная". Очевидно, что реальности физиологических и конверсационных процессов не сводимы друг к другу, первая служит необходимым, но недостаточным условием второй. Их взаимодействие регулируется принципом "наложения", или тем, что Выготский описал как приватизацию межличностных процессов в ментальном функционировании индивида. Так, основой счета в уме, несомненно, лежит физиологический процесс, однако представление о сообразительности или скудоумии, связанное со скоростью этой ментальной операции, имеет социокультурное происхождение. При
решении практических исследовательских задач социальному психологу, по мнению Харре, достаточно рабочей гипотезы о том, что дуализм биологического и социального - это "дуализм метафизический". Следует признать, что "мир состоит из индивидов и атрибутов, с одной стороны, и социальных коллективов и их свойств, с другой"; на этом основании можно рассматривать физиологические и конверсационные процессы как "принадлежащие независимым друг от друга реальностям" (9, с. 75-80)
Теоретический базис социопсихологического конструк-ционизма не исчерпывается историческими связями этого направления с философской и социологической традициями анализа знания. Не менее важную роль в его оформлении и саморефлексии играет современный интеллектуальный контекст. Анти-эмпиристская направленность психологического конструкционизма, его отрицание репрезентативной природы знания, опыт создания социально-коммуникативной эпистемологии и микросоциальной дешифровки лингвистического взаимодействия ставят его в один ряд с теми течениями социальной и гуманитарной мысли последних десятилетий, в авангарде научных интересов которых оказываются язык и дискурс. Конструкционизму принадлежит не последняя роль в том "напряженном и волнующем диалоге социальных наук, средоточием которого выступает признание критической роли лингвистических конструкций в социальной жизни" (38, с. IX-X). Основополагающие постулаты конструкционизма созвучны новейшим эпистемологическим поискам в философии, социологии, социолингвистике, "известным под именем пост-эмпиризма, постструктурализма, нон-фундаментализма или пост-модерна" (17, с. VIII). Эти поиски обусловлены глубоким скепсисом й отношении классических философских принципов научного знания и объединены пафосом осмысления социального мира прежде всего как сферы коммуникативного смыслосозидающего взаимодействия его обитателей. В этой связи Джерджен характеризует социальный конструкционизм как "дитя постмодернистского поворота в культуре", вызванного убежденностью в том, что западная концепция индивидуального Я себя исчерпала, а вместе с ней оказалась исчерпанной и прежняя модель знания как "индивидуального приобретения" (17, с. 241).
Постмодернистская риторика широко представлена в работах англо-американских психологов-конструкционистов; оперируя цитатами из Лиотара и Рорти, Мак-Интайера и Деррида, они описывают трансформацию Я в эпоху пост-модерна (13, 15. 35), занимаются деконструкцией основных категорий и понятий психологической науки (9, 38), пробуют свои силы в жанре социопсихологической нарратологии (17, 38). Исключением в ряду психологов конструкционистской ориентации, стремящихся вписаться в "ситуацию постмодерна", остаются представители французской школы, которые веяниям пост-структурализма предпочитают авторитет Дюркгейма, Леви-Брюля и Пиаже. Концепция С.Московичи, провозгласившего в 70-е годы наступление "эры социальных представлений", положило начало становлению современной национальной школы социальной психологии во Франции. Спустя два десятилетия эта концепция превратилась в специфически европейскую теоретическую модель социальной психологии со своим собственным, отличным от североамериканского, пониманием ее предмета и методологии. Ее главная особенность состояла в том, что это была "социологическая форма социальной психологии", разработанная психологами, причем таким образом, что в ее "социальности" не могли усомниться даже самые ярые критики дисциплины (37, с. 359, 364). По утверждению одного из них, теория Московичи "ввергла субъекта социально-психологических исследований (т.е. индивида) в водоворот социальных явлений... так что появилась возможность рассуждать о том, каким образом социальный мир вовлекается в субъективные процессы" (32, с. 447).
Долгое время в западной и отечественной литературе, посвященной французской школе социальных представлений, концепцию Московичи рассматривали исключительно в русле социального когнитивизма. В последние годы в специализированной западной периодике все чаще появляются публикации, авторы которых настаивают на конструкционистском толковании идей Московичи (14; 21; 25; 28; 33; 40). Если принять во внимание антирепрезенциализм конструкционализма (прежде всего -американского), с одной стороны, и индивидуалистическую трактовку познания, доминирующую в когнитивизме, с другой, то вопрос о метатеоретической принадлежности французской школы
социальной психологии представляется весьма непростым. Тем более, что ее глава охотно печатается в международных изданиях когнитнвистского направления и вместе с тем удостаивается благожелательных откликов со стороны адептов конструкционизма, а его концепция в равной мере акцентирует примат представлений в сфере познания и неприемлемость ее индивидуалистических интерпретаций. На самом деле проблема, о которой идет речь, не исчерпывается вопросом о том, к какому лагерю — позитивистскому или герменевтическому - тяготеет концепция — социальных представлений; на повестке дня оказывается более широкая тема концептуального расхождения/сближения когнитивизма и конструкционизма в социальном психологии. Детальное обсуждение этой темы, разумеется, выходит за рамки задач настоящего обзора, тем не менее, приблизиться к ней позволит краткий очерк идей С.Московичи и эволюции социального когнитивизма 80-х годов.
Одним из поводов для метатеоретических разночтений применительно к концепции Московичи послужила исходная содержательная неопределенность и многоплановость ее главного теоретического конструкта — понятия "асоциальные представления". Характерной чертой текстов, принадлежащих перу Московичи, является их образность и свобода автора в обращении с терминами. Работы главы французской школы изобилуют .метафорами, отступлениями и неожиданными примерами. Излагая свою позицию, он избегает определений, предпочитая описания; концептуальные положения вплетаются в ткань изысканных сравнений и реминисценций; полемические выпады сдержаны и элегантны, а выводы скорее напоминают концовки литературно-философских эссе, чем научное резюме. Под социальными представлениями в работах Московичи имеются в виду "когнитивные системы, обладающие собственной логикой и языком"; "набор понятий, убеждений и объяснений, берущих начало в повседневной межличностной коммуникации"; "особый способ приобретения и передачи знания, благодаря чему создаются реальность и здравый смысл" (37, с. 345; 36, с. 181, 186). Эти когнитивные системы, упорядочивающие образ мира, социальны как с точки зрения своего генезиса, так и в содержательном отношении. Они социальны, потому что в них представлен именно социальный срез реальности, они общезначимы для многих индивидов и создают общее пространство
повседневности, детерминирующее поведение людей. С помощью социальных представлений происходит конституирование сферы здравого смысла, повседневного общения и обыденного знания как "социальной реальности "sui generis". "Наше понимание так называемых фактов является частью самих этих фактов", - утверждает Московичи; онтология социальных представлений оказывается, таким образом, неразрывно связанной социальной эпистемологией (6, с. 229).
Когнитивный и коммуникативный (познавательный и символически-содержательный) аспекты представлений неотделимы друг от друга, "как лицевая и оборотная стороны листа бумаги". В эпистемологическом отношении социальные представления занимают промежуточное положение между понятиями, упорядочивающими мир посредством значений, и восприятиями, или образами, в которых этот мир воспроизводится. Реальность представлений (т.е. реальность представленная) не тождественна реальности внешнего мира, однако именно она очерчивает и исчерпывает онтологию социопсихологической науки. "Если говорить о реальности, то представления — это все, что мы имеем и к чему приспособлена наша перцептивная и когнитивная система" (37, с.5). Независимо от того, насколько социальные представления адекватны внешнему миру, они "царствуют в массовом сознании, формируют нашу жизнь и поступки", так что задача социальной психологии сводится к овладению "той алхимией, что превращает презренный металл наших знаний в золотые слитки реальности" (36, с. 186). Осмысление данного феномена, резюмирует свою мысль Московичи, кладет конец картезианскому противопоставлению субъекта и объекта; их отношения выступают теперь как опосредованные социальными представлениями, т.е. социокогнитивными образованиями, принадлежащими субъекту, но разделяемыми прочими членами сообщества.
В методологическом плане социальная психология должна быть отнесена скорее к разряду описательных, чем объясняющих теоретических моделей, считает Московичи; в первую очередь эта дисциплина нуждается в пополнении своей феноменологии и широком применении сравнительных аналитических методов. Именно сравнительные методы позволяют обратиться "к изучению того, чего сегодня избегают: содержания и контекста, которые играют
решающую роль при осмыслении многих когнитивных и аффективных феноменов" (6, с. 249). Поиски социально-психологических моделей, "свободных от контекста", т.е. моделей, подобных описанию универсальных констант в физике, бесперспективны, так как это будут социальные модели, свободные от общества. Подобное понимание предмета и задач дисциплины делает для Московичи и его единомышленников неприемлемым "магистральный" (американский) вариант когнитивизма с его попытками формализации индивидуальной когнитивной деятельности. Этот тип социальной психологии он назвал "бюрократической рациональностью", не умеющей отличить понимание от математических расчетов (29, с. 528).
Для французских психологов с самого начала было очевидно, что не существует таких когнитивных механизмов и способностей, которые можно было бы произвольно отделить от их ментального содержания и социальных условий проявления. В 80-е годы эта мысль начала утверждаться и среди сторонников англо-американского когнитивизма, которые убедились, что анализ формально-структурных аспектов когнитивной деятельности недостаточен для понимания специфики социального познания. Информация, которую когнитивизм рассматривал как "данность", становится таковой только благодаря заключенным в ней смыслам и значениям, социальным по своей природе. Эта точка зрения нашла отражение в коллективной монографии, посвященной "расширенному" толкованию когнитивизма в социальной психологии (36); в числе ее авторов были психологи из США, Австралии и Европы (включая С.Московичи). Отправным пунктом новой версии когнитивизма явился тезис о том, что социальное измерение не может быть добавлено post hoc к уже разработанным моделям информационных процессов; скорее наоборот, эти модели следует рассматривать как итог социального творчества в конкретных исторических и культурных обстоятельствах. Исторический анализ идейных истоков социального когнитивизма (как в психологии, так и в социологии) побудил его приверженцев перейти на позиции "самого широкого подхода к проблеме социального познания", который должен охватывать как индивидуальные, так и коллективные когнитивные процессы в единстве их формы и содержания, а также включать в себя нормативные, нравственные и историко-генетические факторы
познания мира. С этой точки зрения, социальное познание не может быть редуцировано к индивидуальным когнитивным процессам, так как оно обладает параметрами, исключительно социальными по своей природе. "Метафора информационных процессов", которую преимущественно использовали в ранних когнитивных моделях, не принимает в расчет этих параметров; она должна уступить место более адекватному изучению социального познания, которое будет учитывать социокогнитивные факторы индивидуального развития, аффективные аспекты познавательной деятельности, ее конвенциональные нормы, а также коллективные формы (36, с. 17-20). Близкую позицию занимают сегодня психологи, разрабатывающие проблемы "социальной психологии знания". По их мнению, социальным является не только "межличностное", но и "внутриличностное" знание как следствие обмена верованиями и интерпретациями мира. "Социальными являются также и "факты" нашего опыта... их значения зависят от сконструированных прежде культурных концептов и категорий, в терминах которых этот "опыт" выражен" (11, с. 8).
Можно констатировать, что социальный когнитивизм 80-х годов во многом перекликается как с идеями французской школы социальной психологии, так и с конструкдионистской интерпретацией социального познания. Это выражается в декларации методологического приоритета социального над индивидуальным в изучении когнитивных феноменов, в выдвижении на первый план содержательных аспектов когнитивной деятельности, в утверждении неразрывной связи интерпретации (понимания) социальной реальности и ее конструирования. Вместе с тем, фокусом социального когнитивизма по-прежнему остается познавательная активность отдельной личности, а когнитивная практика рассматривается как принадлежащая двум уровням - коллективному и индивидуальному. Сторонники конструкционизма, как и единомышленники Московичи, не склонны трактовать познание социального мира как существующее в двух (пусть взаимосвязанных) формах. Для конструкционистов и познание .{как процесс), и знание (как феномен) принципиально социальны: это то, что происходит "между людьми", в социальном пространстве их отношений, а не "внутри" индивидуального сознания (даже если его функционирование социально опосредовано). Для Московичи ценность понятия
"социальные представления" состоит прежде всего в том, что оно позволяет свободно переходить с индивидуального аналитического уровня на социальный, и наоборот, выступая, по выражению одного из критиков, стратегической серединой. Применение этого конструкта позволяет реализовать особый — психосоциологический — подход в социальных науках и делает ненужной существовавшую до сих пор дихотомию индивидуальных и коллективных аспектов социального анализа, считает глава новой французской школы. Во времена Дюркгейма эта дихотомия была оправдана необходимостью разграничить объекты двух областей научного знания - психологии и социологии. С возникновением социальной психологии, чей предмет размещается "на перекресте понятий, которые нельзя ни разделить, ни трактовать как принадлежащие разным реальностями, противопоставление индивидуального и коллективного утрачивает смысл (6, с.223).
Именно необходимостью утвердить специфический угол зрения в социальной психологии объясняется переименование (и переосмысление) дюркгеймовского термина "коллективные представления" в работах современных французских психологов, которые развйвают социологические идеи Дюркгейма в рамках новой дисциплины применительйо к новым социальным обстоятельствам. Дюркгейм различал представления индивидуальные, носителем которых он считал сознание индивидов, и представления коллективные, субстратом которых выступает общество. Первые аналогичны образам, они изменчивы и преходящи и составляют предмет психологии. Вторые сродни категориям и понятиям, они универсальны, неизменны и безличны и в своей совокупности подлежат изучению в рамках социологии. При этом Дюркгейм рассматривал коллективные представления не как сумму представлений индивидуальных, а как их первооснову, которая, подобно языку, едина для всех членов данного общества. Кроме того, он обнаружил в понятии "представление" символический компонент и обозначил его как способ осознания обществом самого себя.
Дальнейшее развитие понятия "коллективные представления", которое Московичи считает одним из самых плодотворных категорий социальных наук, он связывает с именами Леви-Брюля, Фрейда и Пиаже. Леви-Брюль попытался вычленить интеллектуальные и аффективные структуры Коллективных
21 5445
представлений; Пиаже и Фрейд подготовили почву для превращения этого термина из абстрактного объяснительного концепта в феномен психосоциальной реальности, подпадающий под известные процедуры психологического исследования, а также выявили связь индивидуальной и коллективной ментальное™. Современные французские психологи начали претворять в жизнь программу изучения коллективной ментальности, намеченную Дюркгеймом, для чего потребовалось сделать адекватным сегодняшнему обществу исходное понятие его социологической концепции. Дюркгеймовская категория "коллективные представления" включала обширный класс гетерогенных интеллектуальных форм (мифология, религия, обыденное знание, категории пространства и времени) и предназначалась для описания духовной жизни традиционных обществ. Этим объясняется абстрактность, статичность и неструктурированность этого понятия в трактовке Дюркгейма. Категория социальных представлений призвана структурировать ментальную реальность современности, в которой уже не существует мифов в их прежнем понимании, где изменился статус религиозных верований и даже обыденное знание приобрело иную структуру. Современные представления гораздо более подвижны и склонны к изменению, чем их аналоги в традиционном обществе, поэтому сегодня "речь идет главным образом о понимании новаций, а не традиций", на первый план выступает проблема генезиса представлений, их передачи и изменения в процессе социальной коммуникации (7, с.94).
Терминологические изменения во французской традиции социального анализа, резюмирует свою позицию Московичи, вызвана "необходимостью наведения мостов между индивидуальным и социальным мирами и осмыслением последнего как находящегося в состоянии перманентных изменений" (31, с.219). Эту же самую задачу, конкретизированную в терминах социального познания и созидания людьми своей повседневной реальности, ставит перед собой конструкционистское направление западной социальной психологии в целом.
л
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Бергер Я, Лукман Т Социальное конструирование реальности — М "Асас1ет1а-Центр", 1995 - 323 с
2 Джерджен К.Дж. Движение социального конструктивизма в современной психологии // Социальная психология саморефлексия маргинальное™ Хрестоматия - М.: ИНИОН РАН, 1995. - С.51-73.
3 Джерджен К.Дж. Социальная психология как история // Там же - С 23-50
4 Дюркгейм Э. Представления индивидуальные и представления коллективные // Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначения - М Канон, 1995. - С.208-243.
5 Дюркгейм Э. Социология и теория познания // Хрестоматия по истории психологии. - М.: МГУ, 1980. - С 212-235.
6 Московичи С. Предпосылки объяснения в социальной психологии // Социальная психология: саморефлексия маргинальности. Хрестоматия. - М . ИНИОН РАН, 1995. - С.213-252.
7 Московичи С. Социальные представления: исторический взгляд // Психологический журнал. — М., 1995. -Т. 16, № 1. - С.3-18.
8 Харре Р. Вторая когнитивная революция // Психол журн. - М., 1996. - Т 17, № 2 - С 3-15
9 Харре Р. Метафизика и методология: некоторые рекомендации для социально-психологического исследования // Социальная психология саморефлексия маргинальности. Хрестоматия. - М.: ИНИОН РАН, 1995 - С.74-93.
10 Шютц А. Социальный мир и теория социального действия // Соц. и гуманит науки отеч. и зарубеж. лит. Cep.ll. Социология: РЖ. - М..ИНИОН РАН, 1997 -№ 2. - С 57-76
11 Bar-Tal D., Kruglanskt A.W. The social psychology of knowledge: its scope and meaning //The social psychology of knowledge. — Cambridge, P., 1988 —P.l-14.
12 Davies В., Harre R. Positioning: the discursive production of selves // J for the theory of social behaviour. -Oxford, 1990. - Vol.20, № 1. - P.43-64.
13 Denner B. Stalked by the postmodern beast // Amer psychologist — Wash , 1995 — Vol.50, № 5. - P.389-390.
14 Fan R Social representations: a French tradition of research // J. for the theory of social behaviour. - Oxford, '1987. - Vol.17, № 17, № 4. - P.343-369.
15 Gergen K.J. Exploring the postmodern 11 Amer. Psychologist. — Wash., 1994 — Vol 49, № 5. - P.412-436.
16. Gergen K.J. Knowledge and social process 11 The social psychology of knowledge. — Cambridge, P., 1988. - P.30-47.
17 Gergen K.J. Realities and relationships. — Cambridge (Mass); L , 1994. — 356 p.
18 Gergen K.J. Social psychology and the wrong revolution // Europ j. of social psychology - Chichester, 1989. - Vol. 19, N> 5. - P.463-484.
19 Gergen K.J. Toward transformation in social knowdlege — N.Y. etc., 1982. — 260 p
20 Gergen K.J. Toward metapsychology 11 The analysis of psychological theory — Wash , 1987 — P.l-21.
21 Gergen MM. Induction and construction teetering between worlds // Europ. j. of soc psychology. - Chichester, 1989. -Vol.19, № 5 - P 431-437.
22 Greenwood J.D. Explanation and experiment in social psychological sciences —NY, L, 1989 - 264 p
23 Harre R The ethnogenic approach theory and practice // Advances in experimental social psychology - N Y , L , 1977 - Vol 10 - P 283-314
24 Harre R An outline of social constructionist viewpoint 11 The social construction of emotions — Oxford, 1986 — P 2-14
25 Harre R Some reflections on the concept of "social representations" 11 Social research -NY, 1984 - Vol 51, №4 - P 927-938
26 Jovchelovitch S In defence of representations // J for the theory of social behaviour — Oxford, 1996 - Vol 26,№2 -P 121-135
27 Markova I Towards an epistemology of social representations // Ibid — P 177 196
28 McKinlay A , Potter J Social representations a conceptual critique // Ibid — 1987 — Vol 17, №4 -P 513-529
29 Moscovia S Answers and questions // Ibid — P 513-529
30 Moscovici S The Myth of the lonely paradigm // Social research —NY, 1984 — Vol 51, №4 -P 939-967
31 Moscovici S Notes towards a description of social representations // Europ j of social psychology - Chichester, 1988 - Vol 18, №3 -P 211-250
32 Parker I "Social representations" social psychology's (mis) use of sociology // Journ for the theory of social behaviour - Oxford, 1987 - Vol 17, N»4 -P 447-469
33 Poller J, Litton I Some problems underlying the theory of social representations // British j ofsoc psychology - Leicester, 1985 - Vol 25, № 2 -P 81-90
34 Rijsman J, Stroebe W The two social psychologies or whatever happened of the crisis7 // Europ j ofsoc psychology - Chichester, 1989 - Vol 19, №5 -P 339-344
35 Smith M В Selfhood at risk postmodern perils and the penis of postmodernism // Amer psychologist - Wash ,1994 - Vol 49, № 5 - P 405-411
36 Social cognition perspectives on everyday understanding — L etc , 1981 — 281 p
37 Social representations — Cambridge, 1984 — 412 p
38 Texts of identity / Ed by Gergen К J , Shotter J - L etc , 1989 - 244 p
39 Wagner W The fallacy of misplaced identionality in social representations research // J for the theory of social behaviour — Oxford, 1994 — Vol 24, № 3 — P 243-265
40 Wagner W Social representations and construction // Ibid — 1996 — Vol 26, № 2 — P 95-120
E В Якимова
98 03 020 ПИБОДИ Д, ШМЕЛЕВ А Г ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ РУССКИХ
PEABODY D, SHMELYOV AG Psychological characteristics of Russians// Europ j of social psychology. - Chichester, 1996 - vol 26, N 3 -P 507-512
Цель совместного российско-американского проекта состояла в сопоставлении западного и отечественного представлений о психологическом облике русскпх.\ Исследование, предпринятое Д Пибоди (Свартмор колледж, Пенсильвания) в 1985 г, продемонстрировало близость ау!*групповых и ингрупповых национальных стереотипов применительно к представителям пяти национальностей (англичане, немцы, французы, итальянцы, американцы) Исключение составили русские ответы западных респондентов рисовали образ настойчивого, упорного индивида,
