CC BY
32
РОССИЙСКАЯ АКАДШШ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.7
МОСКВА 1999
третий период происходит развенчание Наполеона: он представлен как "чугунная кукла" ("Евгений Онегин"). Первоначальный вариант "И кукла медная герою" был заменен на "И столбик с куклою чугунной". Слово "герой" исчезло, "а медь, звонкий металл славы, заменен на тяжелый, неподвижный чугун" (с.309).
К 1830 г. "складывается теория стиля обоих писателей (важнейшая часть эстетики Пушкина и Стендаля, отражающая не только их языковую позицию, но и явления более общие — философские взгляды, видение мира, этические принципы)" (с.311). Главным этическим и эстетическим принципом писателей была художественная правда, т.е. простота и ясность, которые связаны с насыщенностью мыслью, народностью и общедоступностью языка. Поэтому большую роль играет усвоение традиций писателей, культивировавших "простонародное" начало. Для Стендаля это — Ж.Мольер и Ж-Лафонтен, для Пушкина — Д.И.Фонвизин и И.А. Крылов.
И.Н. Исакова
99.03.003. МИЛЮКОВ П. ЖИВОЙ ПУШКИН (1837 - 1937): Историко-биогр- очерк / Сост., подгот. текста и коммент. Филина М.Д. - М.: Эллис Лак, 1997.- 416с.
Книга известного историка, общественно-политического деятеля П.Н.Милюкова, публиковавшаяся предварительно в парижской газете "Последние новости", выдержала в 1937 г. в течение полугода два издания (что само по себе чрезвычайно редкий случай в эмигрантской издательской практике), став заметной вехой истории Русского Зарубежья, в России же издается впервые.
"Стихи и жизнь для Пушкина — одно" (с.72) — это утверждение исследователя становится лейтмотивом книги. Постоянная борьба поэта за личную свободу, за "самостоянье", по мнению П.Милюкова, определила собою всю жизнь Пушкина.
По отношению к своей среде поэт рос быстрее своего времени. "В этом — его личная роль; но в этом же и его трагедия. Очутившись вразрез со своей средой, Пушкин пытается разорвать связывающие его узы — и не может. До конца он продолжает борьбу, изнемогая в Ней, но не сдаваясь. Терпит поражение — и гибнет" (с.30), — Утверждает исследователь.
В общем и главном облик Пушкина сложился уже в Лицее, по
окончании которого в творчестве поэта появляется струя политического вольномыслия. П.Милюков разделяет мнение ПА.Вяземского о том, что Пушкин любил чистую свободу, "как любить ее должно", но это не означает, что каждый свободолюбивый человек был готовым революционером. В стихотворении "Свободы сеятель пустынный..." отразилось разочарование в народе как "революционном факторе"; народ безмолвствует. "Это, конечно, не разочарование в народе вообще; но это начало его переоценки, которая приведет Пушкина к изучению подлинного лица реального русского народа" (с. 86).
В Михайловской ссылке, в обстановке деревенского русского быта, прикосновение к земле сообщило "новую силу гиганту русской литературы". Он становится "основателем русской классической школы, соединившей туманное романтическое понятие "народности" с направлением художественного реализма, в котором русская народность впервые получила возможность выразить себя в литературном творчестве" (с.104). Через "внешнее обличье народности" Пушкин стремится проникнуть во внутреннее ее содержание. После "примирения" с правительством беспокойство духа поэта выражается в перманентном стремлении "куда-то" вырваться, завершающемся "побегом в историю". В истории же его интересует личность, а остальное должно служить лишь фоном для ее изображения. И в первую очередь поэта интересует личность преобразователя России. Основная идея поэмы "Медный всадник", по П.Милюкову, в том, что "это как бы бунт против попытки возвеличить деспота — бунт отдельной беспомощной личности против тяжелой поступи реформатора-тирана" (с. 178). Потеряв интерес к истории царя, поэт энергично занялся другой темой из истории народных низов, давно его интересовавшей (от "Братьев разбойников" к фигурам Стеньки Разина и наконец Емельяна Пугачева). "Капитанская дочка", где Пушкин развернул яркую, живую картину, в центре которой в благоприятном освещении предстает фигура Пугачева, — "гораздо больше история, чем "История пугачевского бунта". Так ...Пушкину удалось осуществить свои художественные задачи, перехитрив начальство" (с. 182-183). Но как раз тогда, когда с тайной "горечью он собирался скрыться под сень буржуазного... брака, свадьба вывела его на путь сближения с
двором, и с большим светом: противоречие, которое оказалось неразрешимым", — пишет П.Милюков (с.198-199).
В стихотворениях "Клеветникам России" й "Бородинская годовщина" исследователь усматривает проявление русского патриотизма, объединившего Пушкина с декабристами и с последующими поколениями. Здесь поэт "высказал свое свободное мнение, но оно ...находилось в соответствии с взглядами правительства, и это совпадение способствовало закреплению социального положения Пушкина" (с.212). Три "крепкие нити круто затянули узел на Пушкине: его взаимоотношения с семьей, с Двором и с обществом. Новым и основным элементом этого сплетения были семейные отношения: они определили остальное" — делает свой вывод П.Милюков, анализируя драму последних лет жизни поэта, когда "не приобретя Двора, Пушкин потерял и либеральную часть публики" (с.213,251). Дуэльную историю поэта исследователь трактует как целенаправленное искание смерти. На "гордой вере в исполненное — несмотря ни на что — призвание" Пушкин "строил уверенность в вековой прочности своего "памятника", и "народная тропа" не заросла к нему потому, утверждает П.Милюков, что — "вопреки Достоевскому, он не унес с собой в могилу никакой тайны. Мистика великих "миссий" и "всечеловеческих" проблем была ему чужда. Он прост и ясен в своем величии — и потому он велик" (с.281,279).
В издание вошли также отзывы критиков на книгу и статьи П.Милюкова, посвященные Пушкину, — "Пушкин и Чаадаев" ("День Русской Культуры" — Париж, 1926. — 8 июня) и "Историческая роль Пушкина (Речь в Сорбонне, 12 июня 1924 года, в 125-ю годовщину рождения A.C.Пушкина)" ("Последние новости". — Париж. 1924. — № 1271. — 17 июня). Речь Н.Милюкова стала одним из центральных событий пушкинских торжеств в Сорбонне, где он заявил о том, что Пушкин не только "всечеловечен", но и является именно русским, давшим "классическую форму и выражение первой эпохе расцвета нашей самостоятельной национальной культуры", а поэтому "он так и неотделим от своей формы", и иностранцы "должны были поверить на слово нашей национальной аксиоме о величии нашего Пушкина, прежде чем смогли оценить его в его русской одежде" с.ЗН). Классическая эпоха, начатая Пушкиным, утверждал П.Милюков, "завершилась и теперь
стоит перед нами как законченное целое. Ее объединяет особенный характер нашей образованности, связанный с особым социальным слоем, ныне уже отыгравшим свою роль" (с.314). Но пока существует русская литература и раздается в мире русское слово, "мы будем черпать из этого неиссякаемого источника, скрывающего без числа перлы народной души, из творчества нашего первого классика — Пушкина" (с.316).
Откликнувшись на книгу П.Н.Милюкова, Г.Адамович ("Последние новости". — Париж, 1937. — № 5899.— 20 мая) писал, что автор восстанавливает ужасную истину о том, что важнейшим в гибели Пушкина стало, по словам А.Блока, "отсутствие воздуха". Пушкин "дорог Милюкову ясной уверенностью своего государственного сознания", чего были лишены "почти все виднейшие послепушкинские писатели" (с.298). Критик отметил оригинальность истолкования поэмы "Медный всадник", внушенную характерным для автора исследования "жизненным", а не "отвлеченным" восприятием и ощущением пушкинского творчества: "П.Н.Милюков вспоминает, что ко времени создания поэмы Пушкин в отношении Петра перешел от "изумления и подобострастия" к отрицанию. Задуманную им историю Петра он написать не мог не только потому, что Петр придавил его как "исполинское изваяние", но и потому, что исполин кое в чем стал казаться ему "тираном", "самовластным помещиком". Пушкин бежал от него, как Евгений от бронзового гиганта", создав эту "зловещую и провидческую аллегорию на собственную судьбу", — так Г.Адамович выделяет главное в трактовке П.Милюкова (с.294-295). И "живой" Пушкин, встающий из биографического рассказа, — "этот Пушкин, со своим гением и своими слабостями, со страстями и грехами, властно исправляет многие домыслы и искажения последних десятилетий" (с.293). Обращаясь к возражению автора книги словам Достоевского о пушкинской "тайне", унесенной с собой в могилу, ГАдамович утверждает: "Никогда не будет окончательно решено, кто прав, потому что каждый находит и вычитывает у Пушкина свое, в соответствии со своей склонностью к "тайнам", "взлетам" и "безднам" или наоборот — с отталкиванием от них" (с.292).
Н. К. Кульман, историк, профессор Сорбонны, один из организаторов Русского студенческого христианского движения,
признав, что "Пушкин вышел действительно живым", а книга Милюкова — "лучшее и наиболее интересное, что появилось в литературе о целом Пушкине", не согласился, в отличие от Г.Адамовича, с толкованием основной идеи "Медного всадника", где "действительно изображен бессильный бунт малозаметной личности против Петра, но й этом бунте нельзя видеть бунта самого Пушкина "против попытки возвеличить деспота" ("Современные записки". — Париж, 1937. — Т.64) (с.302). Однако критик всецело присоединился к мнению П.Милюкова по острому вопросу о стихотворениях "Клеветникам России" и "Бородинская годовщина", встреченных резким осуждением даже со стороны ближайших друзей поэта (ПАВяземского, А.Й.Тургенева). Пушкин был в данном случае "выразителем русского общественного мнения, возмущенного взрывом ненависти в некоторых странах Европы к России в связи с польским восстанием, и обнаружил большую смелость собственного мнения, — пишет Н.Кульман. — Свободное мнение Пушкина совпало с взглядами правительства, но это совпадение в намерения Пушкина, конечно, Не входило. Такое толкование и исторически верно, и вполне соответствует нравственному облику Пушкина" (с.303). Критик отметил и одну из причин бессмертия поэта, выделенную П.Милюковым: "Он не связывал своей посмертной судьбы ни с какой из тех доктрин, которые возникали и отживали свой век в зависимости от менявшихся условий жизни и состоянии нашею знания. И поэтому он не смертен. Он описал жизнь, как она есть, и человеческие чувства, как они были, есть и будут. Поэтому он всем поняТеН И классичен..." (с.303-304). Обращаясь к читателям, которым, возможно, покажется, что автор не сказал всего о Пушкине, Н.Кульман призывает их вспомнить слова В.О.Ключевского: "О Пушкине всегда хочется сказать слишком много, всегда наговоришь много лишнего и никогда не скажешь всего, что следует" (с.304). П.Н.Милюков же в своей книге "сказал хорошо, с большой любовью к поэту и увлекательно", — делает свой вывод критик (с.305).
Научно-справочный раздел издания включает в себя комментарии, биографическую справку "Павел Николаевич Милюков", указатель имен и указатель произведений А.С.Пушкина, а также перечень иллюстраций.
Т.Г.Петрова
