CC BY
56
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2.7
рефераты 98.02.001-98.02.027
МОСКВА 1998
США — Западная Европа" (с. 133). Усилием выдающегося таланта и творческой воли он пытался противостоять разрушительным, разъединительным вихрям XX в., пытался как выходец из предыдущего столетия в глубоко деструктивную эпоху осуществить давнюю светлую мечту о едином мировом сознании и всемирной литературе — пусть даже всего лишь в ее "атлантическом" варианте.
Все это и указывает не на "наднациональное", а на подлинно интернациональное обличье и суть набоковского творчества.
Т.Г.Петрова
98.02.025. ПОПЛАВСКИЙ Б.Ю. НЕИЗДАННОЕ: Дневники, статьи, стихи, письма /Сост. и коммент. А.Богословского и Е.Менегальдо. — М.: Христианское изд-во, 1996. — 512 с.
В книгу вошло обширное, до сих пор не опубликованное литературное наследие Б.Ю.Поплавского (1903—1935), включающее его дневниковые записи 1921—1935 гг., письма, рецензии и критические статьи, публиковавшиеся в эмигрантской периодике 20—30-х годов, неизданные стихи и художественную прозу — варианты, и в том числе первый вариант финала, разночтения романа "Аполлон Безобразов". Издание дополняют также документальные и исследовательские материалы.
Творчество Поплавского предстает как единое целое, где "статья — порой лишь слегка переработанная запись из дневника", а отдельное стихотворение "служит ядром для главы романа", — утверждает Е.Менегальдо в статье "Частное письмо" Бориса Поплавского" (с.7). Б.Поплавский начал печататься в 1928 г. Его первые стихотворения были опубликованы в журналах "Воля России", "Современные записки", в газете "Последние новости". Критики Г.Адамович и В.Вейдле отмечали романтическую стихию поэзии Поплавского, волшебный, фантастический мир, возникающий из снов, близкий сюрреалистической живописи, влияние А.Рембо и "глубокое родство" с А.Блоком. Поплавский всю жизнь "стремился к цельности, пытаясь и в себе, и в окружающих разглядеть в первую очередь объединяющее начало, способное преодолевать внутренний разлад, столь характерный для миросозерцания людей XX в." (там же, с.8).
В книге Б.Поплавского "Из дневников. 1928—1935" (Париж, 1938), подготовленной к печати другом поэта И.Д.Татищевым и
вызвавшей большой интерес в литературных кругах русской эмиграции, содержится лишь незначительная часть всех дневниковых записей Поплавского. Большая часть дневников, опубликованных в реферируемом издании, разбиралась А.Н.Богословским и А.М.Леонтьевой. Основная тематика их, выделенная еще Н.А.Бердяевым, — религиозная: "драма с Богом". Дневниковые записи приоткрывают внутренний мир писателя и свидетельствуют о его напряженной духовной жизни. Часть неопубликованных записей Поплавского Н.Татищев приводил в своих статьях — так же, как и свои разговоры с Поплавским, которые он записывал в специальные тетради. Эти разговоры, столь значимые для понимания духа и атмосферы русского Монпарнаса, выделены составителями — А.Богословским и Е.Менегальдо — из книг и статей Н.Татищева и приведены вслед за дневниками.
Константинопольский период жизни поэта известен благодаря его дневнику за 1921 г. В нем Поплавский предстает уже вполне тем, каким "мы узнаем его по более поздним произведениям, со всей глубочайшей двойственностью характера: восторгом и отчаянием, любовью к ближнему и презрением к нему, исключительным самопожертвованием и безграничным чувством вины, культом тела и аскетикой", — утверждает Е.Менегальдо в статье "Линия жизни: Биографический очерк" (с.31). При этом поэт сделал выбор, которому оставался верен всю жизнь: поиски духовной реализации и любовь к искусству, и прежде всего — к живописи и поэзии. Именно в этот период Поплавский возвратился "в лоно православной религии".
О начале парижской жизни и волновавших его тогда чувствах Поплавский подробно рассказал в романе "Аполлон Безобразов". Герой писателя, "как и он сам, переходит от одной крайности к другой и, чтобы преодолеть разрушающее его чувство неполноценности, воспринимает свою нищету как позицию надменного превосходства, но одновременно испытывает и чувство глубокого отчаяния, как об этом свидетельствует дневник", который Поплавский вел в Париже в 1928— 1935 гг. (с.41). Писатель всю жизнь колебался между христианским идеалом святости и греческим идеалом стоиков, полагает Е.Менегальдо. Это противоречие нашло свое выражение в заглавии и тематике его первого романа, где двойственная натура автора воплощается в двух разных действующих лицах — в повествователе и в самом Аполлоне Безобразове. "В то время как первый принимает Христа, второй высмеивает его, а когда
94-4ЯИ1
один воспевает страдание и утверждает, что любовь спасет мир, другой прославляет стоицизм и доказывает, что жалость — лишь недопустимая слабость"(с.9). В этом споре конечную победу одерживает Аполлон Безобразов, так как его оппонент, слабый и униженный сторонник Христа, не вполне уверен в своей правоте. "Аполлонийское" начало выражалось, в частности, в любви Поплавского к спорту, в его воспевании "умного тела" и физической силы. Но воплощению в жизнь идеала стоиков мешают не столько тяжелые условия эмигрантской жизни, сколько "стремление истребить человеческое в себе, уйти от земной жизни в монастырь, отказаться от мира во имя мнимой, неверно понимаемой святости" (С. 10). Тяготение к "святости", отшельничеству вступало в свою очередь в конфликт с желанием Полавского выразить себя в поэзии. Тогда ему казалось, что от творчества следует отказаться. Подобное стремление уйти из литературы черпало свое начало "в чувстве вины перед Богом", к тому же здесь "дает себя знать "гностический соблазн" — отказ от участия в мировой боли, в жизни вообще, который с наибольшей силой выразился в "Снежном часе": "...Ты не в силах жить./ Скоро ли Ты будешь дома? / Скоро ли Ты перестанешь жить?" (там же).
Поплавский часто посещал заседания "Зеленой лампы", но всегда оставался немного в стороне. "Это был самый талантливый поэт своего поколения (лучший среди сюрреалистов), — вспоминал Г.Адамович. — Мережковский сказал на одном публичном собрании, что Поплавский своим творчеством оказывает честь современной русской литературе" (с.39). Близким по духу и эстетике для Поплавского стал журнал "Числа", с которым писатель активно сотрудничал: здесь были опубликованы фрагменты из романа "Аполлон Безобразов", стихотворения, позднее вошедшие в сборники "Флаги" и "Снежный час", и статьи. В конце тома приводится полный перечень всех публикаций Поплавского в десяти номерах "Чисел".
К началу 30-х годов Поплавский является признанным поэтом, эти годы также озарены его самой большой любовью — он знакомится с Н.И.Столяровой, которая становится его невестой, и хочет последовать за ней в Россию, куда она возвращается с отцом. История этой любви — в стихах Поплавского и втором его романе "Домой с небес". Весь цикл стихотворений "Над солнечною музыкой воды" — "о радости души, которая пробуждается после долгого зимнего сна и
открывает для себя любовь и жизнь как противодействие смерти и уничтожению (мотив, характерный для стихотворений "Снежного часа")" (с.49). Однако наряду с темой обновления, радости жизни в этом цикле встречаются и мотивы горьких раздумий, глубоко запрятанной тоски: человек не может уйти от прошлого, разрушительно вторгающегося в настоящее. Дневник Поплавского этого времени также свидетельствует, "что главные для него проблемы еще не решены, что вновь обретенная жажда жизни только усугубила глубокий разлад души" (с.50).
В прозаических опытах Поплавского, часто весьма спорных, его личность отражается полнее и резче, чем в стихах, полагает А.Богословский, прослеживающий историю публикации романов "Аполлон Безобразов" и "Домой с небес" в статье "О литературном наследии Бориса Поплавского и судьбе его архива".
В разделе "Дополнительные материалы к биографии Б.Ю.Поплавского" публикуются завещание поэта, его словесный автопортрет, статья А.Богословского памяти Б.Поплавского и Н.Столяровой "Домой с небес", ответы Н.И.Столяровой на вопросы, заданные А.Н.Богословским, ее же "Вместо послесловия" к роману Поплавского "Домой с небес", письма поэтессы Л.Д.Червинской А.Н.Богословскому, письма В.А.Мамченко литератору Н.П.Смирнову и стихотворение Вл.Дукельского "Памяти Поплавского".
В разделе "Из переписки" помещены письма Поплавского Ю.Иваску 1930—1932 гг., отрывок из письма В.Б.Сосинскому и письмо М.Цветаевой Поплавскому от 30 марта 1930 г.
За сравнительно короткий период, 1929—1934, Поплавский опубликовал тридцать статей, рецензий и заметок. Они разделены в издании на две группы. Первая включает работы, посвященные религиозно-философским и литературным вопросам. Вторую группу составляют статьи о живописи, в которых Поплавский проявил себя прекрасным знатоком современного искусства и в особенности творчества русских художников-авангардистов, осевших в Париже.
Только согласие человека с духом музыки делает его поэтом, утверждал Поплавский. Прислушиваясь к внутреннему — восходящему — звучанию времени, поэт помогает будущему вызревать и рождаться. Это состояние активного вслушивания в музыку времени позволяет поэту чутко реагировать на некие подземные толчки, извещающие о приближающейся катастрофе, что в значительной степени было свойственно, например, Блоку. Многие
современники Поплавского считали, что он наделен даром ясновидения. В статье "Среди сомнений и очевидностей" (1932) Поплавский утверждает: "Мы живем ныне уже не в истории, а в эсхатологии" (с.289). И задачу творческой личности он видит в том, чтобы "будить" Европу, заставить "очнуться" "в эти последние годы перед беспросветною гибелью" (с.290). Писатель восторженно приветствовал книгу Д.Мережковского "Атлантида — Европа" (Белград, 1930). У Мережковского и у Поплавского встречается и образ Титаника, один из центральных в стихотворениях сборника "Флаги", символизирующий неминуемую гибель европейской цивилизации, и образ рукописи в бутылке, брошенной наугад в море, — также один из любимых образов монпарнасского поэта. Рассуждая о творческом процессе, Поплавский звамечает, что художник нуждается в максимальной свободе, чтобы, как медиум, писать под диктовку "своего непостоянного демона". Литературное произведение — это отбор "бесчисленных текстов-документов, написанных бесконтрольно". По убеждению Поплавского, молодая эмигрантская литература является достойной преемницей русской литературы XIX в. Именно она провозгласила, что активное утверждение любви и солидарности — "мистической жалости" — является единственным возможным способом бороться против большевистской жестокости. "Стоической бодростью", духом сопротивления молодая эмигрантская литература резко отличается от произведений "эмигрантщины", не удостаивающих внимания личную жизнь, которая приносится в жертву "общему делу", в чем Поплавский усматривает склонность к вавилонскому принципу — деспотизму.
В приложении собраны статьи и рецензии, помогающие лучше понять духовную атмосферу эмиграции (спор об аполитичности журнала "Числа", создание художественной группы журнала), представить, как русская эмигрантская общественность восприняла гибель Поплавского (отклики эмигрантской прессы на его смерть), как удалось спасти литературное наследство поэта и издать некоторую его часть. Оценка творчества Поплавского содержится в малоизвестной статье В.Ходасевича "Книги и люди. Два поэта: Рецензия на посмертные сборники стихов Н.П.Гронского и Б.Ю.Поплавского", написанной им через год после смерти поэта ("Возрождение". — Париж, 1936.— 30 янв.). Полемика по поводу публикации "Аполлона Безобразова" в "Опытах": письма и
свидетельства из архива Ю.П.Иваска, разобранные А.Богословским, Примечания, Библиография и Биографический индекс завершают издание.
Т.Г.Петрова
98.02.026. СТРУВЕ Г.П. ЗАМЕТКИ О СТИХАХ ("РОССИЯ И СЛАВЯНСТВО". - Париж, 1929-1932)
Как поэт и литературный критик, Глеб Струве, сотрудничая в газете "Россия" и еженедельнике "Россия и славянство", выходивших в Париже в 1927—1934 гг., внимательно следил за издававшимися книгами поэзии русской эмиграции. Под общим заголовком "Заметки о стихах" критик печатал свои отзывы о выходивших стихотворных сборниках молодых авторов в Париже, Праге, Берлине, Риге, Белграде, а также о подборках стихотворений в эмигрантских журналах.
"Заметки о стихах. Николай Туроверов. Путь (Париж, 1928), появившиеся в газете "Россия" 14 апреля 1928 г. были началом цикла. Г.Струве высоко оценивал сборник "молодого казачьего поэта", находил примечательность его стихотворений в передаче местного казачьего колорита. Заметные внешние влияния (некоторые его строки о России звучат совсем по-блоковски) считал несущественными. "Важно то, — писал он, — что у молодого поэта есть что сказать своего: он находит часто свои ритмы, свои образы, свои темы". В казачьих стихах Туроверова "приятно чувствуется укорененность в родной почве", местные слова придают туроверовским строкам дополнительное очарование. У поэта зоркая память и умение виденное четко и образно передать. В "заметках" отмечены достоинства поэмы "Новочеркасск", "которая, чувствуется, особенно дорога автору". Шла речь и о срывах автора, заполнении "пустых мест" безразличными словами.
Туроверов "испил яды наших дней", писал критик, приводя стихи: не забыть, "когда в Чуфут-Калэ, сорвав бессмертники сухие, я выцарапал на скале: двадцатый год — прощай Россия". В изгнании поэт, однако, сохранил степную мудрость отношения к миру: "И сердцем легким и простым / Гляжу, весь мир благославляя, / Как над селом лиловый дым / Восходит ввысь, лениво тая".
"Заметки" о стихах" Г.Струве появились в еженедельнике "Россия и славянство" за 11 мая 1929 г. с подзаголовком: "1. По
