CC BY
21
РОССИЙСКАЯ1 АКАДЕ1УП1Я НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 8
индекс серии 2.8
рефераты 98.02.001 -98.02.031
МОСКВА 1998
СОЦИАЛЬНЫЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ РАЗВИТИЯ НАУКИ. ЛИЧНОСТЬ УЧЕНОГО
98.02.011. БЛУР Д. ВЫ ЕЩЕ ПОМНИТЕ СИЛЬНУЮ ПРОГРАММУ?
BLOOR D. Remember the strong programm? // Science, technology a human values. - Cambridge (Mass.), 1997. - Vol. 22, N 3. - P.373-385.
В 1973 г. Блуром, известным британским социологом и философом, одним из лидеров "новой волны" в социологии науки была сформулирована так называемая сильная программа социологии знания, цель которой состояла в ликвидации барьеров на пути социологического изучения научного знания. Эта программа включает четыре требования: каузальности, что предполагает необходимость установления общих законов, которые связывают верования с необходимыми и достаточным образом детерминирующими их условиями; беспристрастности. согласно которому необходимо давать объяснение как успеху научной теории, так и ее неудаче; рефлексивности - создаваемые социологической теорией модели объяснения обязаны быть применимы и к ней самой; симметричности - истинные и ложные верования должны анализироваться с помощью одного и того же концептуального аппарата.
В своей статье Блур вновь возвращается к предложенной им четверть века назад "сильной программе", анализируя некоторые причины, по которым интерпретация программы со стороны ее оппонентов оказывается отличной от того содержания, которое он в нее в свое время вложил. Для этого Блур обращается к классической работе британского психолога Ф.Бартлетта "Запоминание"', где тот описывает некоторые закономерности, управляющие процессами
Bartlett F С Remembering A study in experimental and social psychology -Cambridge, 1932 - Приведено no реф источнику С 384 - Прим реф
8-4455
припоминания. Наибольший интерес с точки зрения Блура представляют две из них, которые ей Обозначает как первый и второй законы Бартлетта. Первый закон Бартлетта Блур называет "законом сложности". В отличие от Г.Эббингауза, который использовал в своих лабораторных экспериментах простые бессмысленные слоги, надеясь, что таким образом ему удается раскрыть механизмы памяти в "чистом виде", Бартлетт доказал, что какой бы материал для запоминания ни предъявить, индивид или группа индивидов всегда реагируют на него комплексно (всоответствии со своим прошлым опытом, подготовкой, уровнем внимания, мотивацией и пр.). В связи с этим, делает вывод Бартлетт, "сложность ответа будет зависеть не от сложности стимула, а от уровня сложности реагирующего субъекта" (с.373).
Второй закон Бартлетта Блур называет "законом конвенционализации" (conventionalization). Бартлетт перенес изучение памяти из лаборатории в естественные условия и использовал в качестве объектов для запоминания сложный осмысленный материал. Суть его эксперимента состояла в следующем: он записывал сказания и мифы одной этнической группы и предъявлял их членам другой этнической группы, а затем через определенные достаточно длительные промежутки времени просил последних воспроизвести их. Он обнаружил, что содержание • воспроизводимых сказаний и мифов претерпевало со временем заметные изменения: вначале они утрачивали детали, характерные для той культуры, в которой они создавались, а впоследствии в них стали появляться и новые детали, заимствованные из той культуры, к которой принадлежал рассказчик. Таким образом, со временем происходило постепенное сближение предлагавшегося для запоминания материала с культурой индивида, воспроизводящего его. Бартлетт назвал этот процесс "конвенционали-зацией". Подобная избирательная и реконструктивная природа припоминания доказывает, согласно Бартлетту, творческий и культурно детерминированный характер механизмов, ответственных за память.
Формулируя свою "сильную программу", Блур, в частности, опирался на успехи когнитивной психологии, в области которой он работал в 60-е годы, в начале своей научной карьеры. В основе предложенной им программы лежала достаточно простая мысль: коль скоро возможно изучение индивидуальных познавательных процессов средствами экспериментальной психологии, то почему бы не сделать
коллективное познание предметом социологического анализа. А поскольку сердцевину нашего коллективного понимания мира составляет не что иное, как научное знание, то, следовательно, и оно должно стать предметом изучения' со стороны социологов. Конечно, не исключено, что существуют определенные метафизические ограничения, встроенные в саму процедуру социологического изучения научного знания, однако не в наших силах их устранить, тогда как, абстрагируясь от них, можно многого добиться в плане изучения науки.
Блур, по его словам, наивно ожидал, что эта простая по своей сути цель многим покажется привлекательной. Однако он ошибся: "его простая идея вызвала в точном соответствии с первым законом Бартлетта ответную реакцию, отражающую всю сложность социального субъекта, называемого академическим сообществом" (с.375). Сильная программа многими философами и социологами была встречена в штыки и вызвала достаточно обширную критику, подчас, как отмечает Блур, имеющую мало общего с тем, что он писал в своих работах.
В качестве примера "конвенционализации" (второй закон Бартлетта), которой оказались подвержены многие критики сильной программы, Блур приводит статью известного социолога мертоновской школы. С.Коула, опубликованную в сборнике с симптоматичным названием "Бегство от науки и здравого смысла" (с.376). В этой статье сильная программа интерпретируется как имеющая "марксистскую ориентацию" (цит. по: с.376). И это при том, что ни Маркс, ни марксизм, как подчеркивает Блур, ни разу не упоминались ни в одной из его работ. В качестве главного объекта своей критики Коул избрал статью Блура "Возвращаясь к тезису , Дюркгейма-Мосса"'. Как видно из названия статьи, речь в ней идет о Дюркгейме, а не о Марксе, однако о Дюркгейме Коул ни разу даже не вспомнил. Один из примеров, использовавшихся Блуром в этой статье, основывался на исторических исследованиях (в основном Маргарет Джэкоб (Jacob) и Джо Джэкоба) по так называемой
' Cole S Voodo sociology Recent developments in the sociology of science // The flight from science and reason / Ed ByTomberlinJ - Atascandero, 1996 — P 383-427
Bloor D Durkheim and Mauss revisted Classification and the sociology of knowledge — Studies in history and philosophy of science — 1982 - Vol 13 - P 267-297 -Привел по реф источи - С 384 - Прим ред
корпускулярной философии. Корпускулярная философия с ее доктриной пассивности материи и действующих на нее внешних сил послужила теоретическим основанием работ таких ученых, как Р.Бойль и И.Ньютон. Исследования этих историков дают основания полагать, что частично привлекательность концепции пассивной материи и внешних сил как источника ее обновляющихся движений была связана с социальными импликациями этой концепции. Она позволяла сконструировать такую теорию материи, которая могла быть использована в качестве модели для организации общества: естественная иерархия косной материи и активных сил оказывалась гомологом идеи "пастырей и паствы"; народа и организованной церкви; подчинения и власти.
Корпускулярную философию и представление о пассивности материи Коул также предпочел не упоминать. Вместо этого основной тезис статьи Коул реконструировал следующим образом: "Блур утверждает, что на закон Бойля повлияли его консервативные политические убеждения" (цит.по: с.376), хотя в своей статье, как отмечает Блур, он ничего не говорил о законе Бойля, равно как и не называл Бойля консерватором.
Итак, на примере статьи Коула можно наглядно проследить, как происходит исключение одних деталей и добавление других. В результате, по словам Бойля, его намерение ассимилировать антропологию Дюркгейма "конвенционализируется" Коулом в полемически более удобную и знакомую категорию "марксизма". "Я не испытываю особой неприязни к подобным ярлыкам, хотя и мог бы ожидать, что такой социолог, как Коул, способен увидеть различия между Дюркгеймом и Марксом... - пишет Блур, - однако сэр Бартлетт явно был бы благодарен профессору Коулу за такую хорошую иллюстрацию его закона" (с.376).
Может показаться, по мнению Блура, что он использует законы Бартлетта, чтобы высмеять своих критиков. Однако не в духе сильной программы предполагать, что одни ученые подчиняются определенным психологическим законам, а другие, например социологи знания, нет. "Если законы Бартлетта носят достаточно фундаментальный характер, они должны распространяться и на нас, как и на наших оппонентов. Мы также склонны сложным и уклончивым образом реагировать на достаточно простые идеи, нам предлагаемые. И точно так же имеем тенденцию подгонять под
стереотипы, упрощать и "конвенционализировать" работы наших оппонентов" (с.376-377).
Однако механизмы, подобные описанным Бартлеттом, способны играть не только негативную, но и позитивную роль. Их позитивная функция состоит в том, что они способствуют формированию общих моделей верований. В процессе взаимодействия групп индивидов, под влиянием процессов селекции и реконструирования, их внутренние репрезентации мира постепенно конвергируют, и в результате возникают общие для них когнитивные "схемы".
Блур подчеркивает, что идея о том, что описанные Бартлеттом механизмы могут приводить как к негативным, так и к позитивным результатам, очень характерна для экспериментальной психологии. Как отмечал психолог Д.Бродбент (ВгосШепО, "несмотря на усилия психологов, предпринимающиеся ими в течение многих лет, до сих пор в нашей культуре нет достаточного понимания того факта, что человек способен видеть нечто, чего в действительности нет, и что это происходит в результате действия тех же самых механизмов, которые в иных случаях позволяют ему строить точную картину реальности" (с.378-379). Не существует двух психологических механизмов: одного - для адекватного восприятия, другого - для ошибочного. Подобный подход, сформулированный в рамках экспериментальной психологии, стал одним из источников требования "симметричности объяснений", провозглашенного сильной программой.
"Конвенционализация" означает, в частности, что определенные модели мышления, или "схемы", способны достигнуть особого статуса внутри группы. Они становятся "нормами", которые поддерживаются в процессе взаимодействия между членами этой группы. Идеи такого рода сыграли заметную роль в эмпирических исследованиях, посвященных изменениям в научном знании. Эти исследования строятся по аналогии с парадигмой Бартлетта, когда вычленяются элементы локальной культуры одной группы и изучается их трансформация по мере того, как они абсорбируются локальной культурой и стилям мышления другой. Примером таких исследований может служить детальное описание социологом науки
А.Уорвиком' того, как была воспринята специальная теория относительности Эйнштейна учеными Кембриджа. Уорвик доказывает, что статья Эйнштейна, опубликованная в 1905 г., в Кембридже была понята совсем иначе, чем в Германии. Более того, единое понимание отсутствовало даже среди кембриджских ученых. До 1905 г. существовали две очень небольшие, , но отличные друг от друга группы, работавшие в области, которая позднее стала известна как "теория относительности". Одна группа концентрировалась вокруг математика Каннингема (Cunningham), другая - вокруг физика-экспериментатора Кэмпбелла (Campbell). Каннингем, работавший в узкой специализированной области математики, расценивал работу Эйнштейна как вклад в подход, опиравшийся на определенные математические методы и преобразования. Кэмпбелл, усвоивший стиль мышления Кавендишской лаборатории, воспринял статью Эйнштейна с точки зрения ее приложимости к его собственной версии относительности. Последняя отталкивалась от исследований, выполненных в строгом соответствии с принятым на тот момент стилем экспериментальной работы, и в ней применялись более пр^тые математические методы, чем те, которыми пользовался Каннингем.
Нельзя сказать, что эти ученые и их коллеги "неверно прочли" статью Эйнштейна. Их реакция на нее не определялась и не могла определяться исключительно тем, что было изложено на страницах эйнштейновской статьи. Для того чтобы понять ее содержание, им необходимо было привлечь все интерпретационные ресурсы, имевшиеся в их распоряжении, а ресурсы, которыми располагали Каннингем и Кэмпбелл, заметно отличались друг от друга. Каждый из них "конвенционализировал" смысл уравнений и понятий, с которыми они неожиданно столкнулись в терминах коллективных "схем" тех групп, к которым они принадлежали.
Работа Уорвика, как и все другие работы, выполненные в этом жанре, как полагает Блур, опровергают тезис Коула о том, что нет ни одного хорошо документированного примера, доказывающего, что социальные факторы способны оказать значительное влияние на содержание научного знания (с.380). Коул считает, что социологи
Warwick A. Cambridge mathematics and Cavendish physics: Cunningham, Campbell and Einsteins relativity, 1905 - Studies m the history and philosophy of science. -1992. - Vol.23. - P.625-656. - Привед. по реф. истчн. - C.384- Прим.реф.
знания должны показать, что "когнитивное содержание (в том виде, в каком оно было принято научным сообществом) оказалось таким, а не иным именно под воздействием неких социальных процессов" (с.381). Согласно Коулу, социологи должны продемонстрировать социальное влияние не просто на "процесс получения научных результатов" (doing of science), а на "итоговое знание" (knowledge outcome). Под последним он понимает "научные результаты, которые были приняты в качестве истинных научным сообществом и поэтому вошли в ядро знаний этой дисциплины" (с.381). Коул хочет привнести методологическую четкость в исследования, проводимые в рамках социологии научного знания, и избавиться от того, что он называет "риторическими трюками конструктивистов" (цит/ по: с. 381). Методологическая четкость безусловно необходима, однако, по мнению Блура, собственные формулировки Коула не столь уж безупречны в этом отношении. В статье Коула не содержится отчетливого разграничения между "процессом получения научных результатов" и "итоговым знанием". Разве нет оснований рассматривать знание как непосредственно встроенное в процесс его получения, т.е. как неразрывно связанное с научной практикой?
Критикам сильной программы мысль о влиянии социальных факторов на содержание научного знания кажется неприемлемой, видимо, по следующим причинам. Во-первых, они верят, что "реальное" знание полностью детерминировано его объектом, поэтому присутствие любых остаточных субъективных факторов будет, как им кажется, непременно умалять его статус. Любое утверждение социологов относительно социальных влияний воспринимается ими как одновременное отрицание роли реальности. Во-вторых, они верят, что, если научные результаты в конечном итоге принимаются научным сообществом, они непременно представляют собой "реальное" знание, и поэтому оказываются неподвластными никаким социальным влияниям. "Многие критики в своей непримиримой оппозиции по отношению к социологии научного знания, видимо, убеждены, как, например, Коул, что они защищают науку от ее клеветников" (с.383). И поэтому, вероятно, не утруждают себя тем, чтобы разобраться, что же в реальности представляет собой социология научного знания в целом и сильная программа в частности.
Может создаться впечатление, по словам Блура, что, приводя аргументы в пользу допустимости сбциальных исследований науки, включая и научное знание, он ведет войну с призраками. Кто сейчас станет отрицать социокультурную детерминированность науки, кроме нескольких оставшихся позитивистов? Но тем не менее, как показывает публикация Коула, баталии, которые, как казалось, отошли в прошлое, время от времени вспыхивают вновь. "Я также подозреваю, — пишет в заключение Блур, - что многие из тех, кто думает, что они расстались со старомодным позитивизмом, обманывают себя" (с.383).
Т. В. Виноградова
98.02.012. ВОЛОДАРСКАЯ Е.А. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ ИДЕНТИФИКАЦИИ УЧЕНОГО С НАУЧНОЙ ШКОЛОЙ // Вестн.Моск.ун-та, Сер. 14, Психология. -М„ 1997. — № 3. — С.68-75.
Автор, специалист по социальной психологии науки, рассматривает собственно психологические характеристики научной школы (НШ), которые, как она считает, остаются за пределами детального анализа. Исследования НШ, традиционно проводимые в науковедении, как правило, посвящены реконструкции предметного поля исследований НШ, ее вклада в логику развития научной дисциплины, роли главы школы в формировании и реализации ее исследовательской программы и пр.
Важная особенность НШ состоит в неформальном характере межличностных отношений ее членов. В связи с этим, с позиций социальной психологии науки выделение НШ может осуществляться не через описание формальных параметров науки, а через выявление круга лиц, считающих себя членами НШ, идентифицирующихся с ней и воспринимаемых в качестве таковых научным сообществом в целом. Таким образом, идентификация может служить способом психологического поведения НШ, исследуемой на предметном и социальном уровнях. Идентификация ученого со школой — это способ его вхождения в науку, определения своей позиции в научном сообществе, механизм развития его личности. Динамический характер НШ, проходящей в своем развитии ряд этапов, на психологическом уровне отражается в протекания идентификационных процессов ее членов. При формировании НШ,
