CC BY
13
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2,8
рефераты 97.02.001-97.02.031
МОСКВА 1997
Окончание "холодной войны" и отказ от командной экономики на Востоке создали условия для создания новых фирм на базе НИИ и предприятий, однако здесь еще слабо развиты посреднические структуры и источники венчурного капитала.
В США постепенно утрачивает значимость тезис о самодостаточности фундаментальных исследований, на смену приходит политика использования науки для формирования новых наукоемких отраслей. На этой основе создается новая научная политика, ориентированная на сотрудничество правительства, промышленности и университетов.
Т.В.Горбунова
97.02.016. ЕГОРОВ И. ТЕНДЕНЦИИ В ТРАНСФОРМИРОВАНИИ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА РОССИИ И УКРАИНЫ В НАЧАЛЕ 1990-х ГОДОВ.
EGOROV I. Trends in transforming R&D potential in Russia and Ukraine in the eariy 1990 s // Science a. publ. policy. - Guildford, 1996. - Vol. 23,№4.-P. 202-214.
Автор - сотрудник Национальной академии наук Украины (Центр Доброва). Статья подготовлена во время командировки в Центр международной научно-технической политики (Университет Джорджа Вашингтона, Вашингтон, США).
Цель исследования, результаты которого представлены в реферируемой статье - сопоставление основных тенденций развития в сфере ИР Украины и России. Особое внимание автор обращает на различия в трансформировании исследовательского потенциала двух самых крупных республик бывшего СССР. Материал статьи сгруппирован в рамках следующих разделов: исторический обзор; характеристика текущих моделей трансформации; динамика некоторых показателей ИР; утечка умов в сфере ИР; заключение и выводы.
Исторический обзор. В развитии научного потенциала СССР автор выделяет два этапа: послевоенный период (до 1985 т.) и последующие годы. Он отмечает исключительно важную роль, которую наука сыграла в первые послевоенные годы. Успешные ИР позволили СССР выдерживать военное соперничество с Западом, что
касается ИР гражданской промышленной ориентации, то здесь распространенной практикой стало "повторное изобретение" и копирование зарубежной технологии.
Большая часть отраслевых НИИ находилась в непосредственном ведении соответствующих министерств. Подразделения ИР строго вписывались в иерархическую систему и были оторваны от потребителей своей научной продукции. Концепции организации, планирования и управления заимствовались из сферы материального производства. Технологический прогресс в промышленности понимался как рост производительности существующего оборудования. Такой подход имел для сферы ИР два негативных последствия: во-первых, ИР ориентировались на неэффективные технологии, которые могли принести быстрые производственные результаты и не учитывали отдаленных последствий применения подобной техники; во-вторых, главным показателем продуктивности ИР стало количество завершенных проектов, при этом оставлялась без внимания такая важная характеристика, как инновационная ценность работы.
Большая часть подразделений ИР и конструкторских бюро управлялись министерствами из Москвы и были весьма слабо связаны с местными предприятиями. Например, на Украине в 1988 г. 75% бюджета (и заказов) обеспечивалось союзными министерствами (с.203). Автор отмечает в этой связи, что Россия с точки зрения развития экономических и научных структур возможностей влиять на распределение союзного бюджета находилась даже в худшем положении, чем прочие субьекты СССР. У этой республики не было ни своего Госплана, ни собственной Академии наук. Здесь не было даже собственной коммунистической партии, которая могла бы защищать республиканские интересы в союзных структурах. Считалось, что российские интересы адекватно представлены в союзных организациях, на деле же это означало, что, например, в сфере науки республика обладала даже более слабыми полномочиями в распределении исследовательских фондов, чем республики СССР.
Характеризуя роль университетов, автор подчеркивает, что высшее образование было отделена от исследовательских институтов. Тем не менее в секторе вузов выполнялось до 10-12% всего обьема ИР бывшего СССР (с.2-3).
Всередине 1980-х годов, с началом перестройки в положении советской науки произошли некоторые сдвиги. За исследованиями признавалась ключевая роль в реализации программы экономической трансформации. Однако главная идея программы ускорения промышленного развития не предусматривала существенных структурных сдвигов. Такая политика была обречена на поражение.
С ростом процессов демократизации промышленные предприятия получили некоторую свободу для своей экономической деятельности. Однако большинство из них вместо того, чтобы вкладывать средства в новые технологии и оборудование, направили их на повышение заработной платы своего персонала. В условиях монополизированного внутреннего рынка при ослаблении ведомственного контроля предприятия прекратили размещение заказов на ИР и приостановили выплаты в централизованные фонды научно-технического развития. Выполнение ИР они предпочли передоверять кооперативам или небольшим группам исследователей. Таким образом, руководство предприятий освобождалось от оплаты накладных расходов в крупных НИИ. Неразработанность законов об интеллектуальной собственности и слабо развитый контроль позволяли специаистам из сектора ИР использовать в различных целях оборудование и результаты исследований собственных НИИ.
Параллельно происходило свертывание централизованных фондов научно-технического развития. Стала снижаться зарплата многих категорий специалистов. Наконец, чрезмерные налоги и высокие темпы инфляции привели к сокращению инновационной деятельности во всех республиках СНГ.
Характеристика текущих моделей трансформацции. Несмотря на официальные признания значимости сектора ИР, на деле в большинстве вновь образованных государств на территории бывшего СССР власти рассматривают данную сферу деятельности в качестве обычного "потребителя ограниченных ресурсов".
Сопоставляя пути трансформации научной политики на Украине и в России, автор отмечает, что поскольку первое государство не обладает богатыми природными ресурсами, сектор ИР должен был бы играть здесь более активную роль в процессах перестройки. Однако этого н& произошло. Начиная с 1993 г. цёлй развития науки и технологии перестали включаться в планы экономического развития. И на Украине, и в России данный сектор
14-2891
деятельности занимает нижние строки на шкале приоритетов экономической политики. Кризису науки способствовало и то обстоятельство, что многие ключевые посты в организациях по руководству ИР сохранились в руках прежней советской номенклатуры, которая распоряжается ограниченным бюджетом ИР прежде всего в собственных интересах.
Реформаторы в российском и украинском правительствах пытаются изменить порядок управления и распределения средств в сфере науки. В этой связи наиболее важной автору представляется новая система размещения ресурсов на основе экспертных оценок (peer review), введенная в 1992-1993 гг. Около 4% государственного бюджета науки на Украине и 9% в России распределяется теперь через два специальных фонда: Фонд фундаментальных исследований и Фонд инновационной деятельности. Российское правительство намерено установить особые гаранты для выдающихся ученых (по 1000 долл.), пытаясь таким образом частично решить проблему утечки умов (с.205). В обоих государствах формируются условия для образования независимых организаций и ассоциаций исследователей. На взгляд автора, это важный, хотя и недостаточный шаг на пути разрушения существующего бюрократического механизма в науке.
Отличительный признак нынешнего состояния сектора ИР -слабое юридическое обоснование такого рода деятельности. Обсуждение соответствующих законов "тормозится традиционной научной элитой". Иностранные эксперты отмечают, что ученые из бывшего СССР не знают, как осуществить маркетинг своей научной продукции: не могут найти заказчика, продвигать продукцию на рынок, грамотно оценить ее. Многие исследователи имеют слабое представление о порядке зашиты своих прав интеллектуальной собственности.
За последние годы "идеологические функции науки" заметно ослабли, однако в условиях быстро меняющегося социально-политического климата потребность в стратегических изысканиях ощущуется все более остро. В обоих государствах формируются "мозговые центры": на Украине - Институт стратегических исследований, НИИ проблем Украины; в России - Институт экономики переходного периода, Центр "Стратегия" и др. Обычно такого рода учреждения пользуются серьезной финансовой поддержкой промышленных и финансовых кругов.
В состоянии кризиса оказались НИИ, призванные разрабатывать марксистско-ленинскую идеологию. Большая часть таких учреждений нуждается в коренной реорганизации. В этой связи автор обращает внимание на "высокие адаптивные качества" многих идеологически ориентированных НИИ.
Динамика некоторых показателей ИР. Процесс трансформации в экономической и социальной сфере Украины и России "болезненно затронул сектор ИР". За 1990-1993 г. число исследователей здесь сократилось на 1/3. Представление о динамике обшей занятости в секторе ИР дает следующая таблица.
Таблица (с. 206). Занятость в секторе ИР России и Украины, 1990-1994 гг. (Динамика по сравнению с 1989 г., в %)
Страна 1990 г. 1991г. 1992 г. 1993 г. 1994 г.
Россия 87,7 75,7 69,2 59,3 -
Украина 89,6 84,8 71,0 64,0 49,0
Автор подчеркивает, что хотя к 1994 г. негативные тенденции стали ослабевать, на Украине в 1996 г. они вновь проявились в связи с решением правительства провести ряд мер для преодоления серьезного финансового кризиса.
Отличительная черта нынешней ситуации в сфере ИР -сохранение неизменным в обоих странах общего числа исследовательских организаций. Так, на Украине в 1989 и 1994 гг. число научных организаций составило соответственно 1389 и 1393. В то же время число конструкторских бюро сократилось почти в два раза, а количество НИИ и специальных исследовательских подразделений в крупных фирмах снизилось на 40% (с.206).
Связь науки с производством всегда была слабым местом системы ИР в рассматриваемых странах. В последние годы ситуация в данной области еше более ухудшилась. Например, на Украине, по оценке, в 1994 г. на долю ИР приходилось лишь 0,3% снижения себестоимости продукции. Аналогичные тенденции отмечены и в России. Снижение, а то и отсутствие заказов на ИР со стороны предприятий приводит к свертыванию деятельности многих
14*
промышленных исследовательских подразделений. Более половины предприятий в 1992-1993 гг. вообще не вели никакой инновационной деятельности. Число изобретений в промышленности Украины за 1991-1993 г.сократилось на 75%, аналогичный показатель для России -84% (с.206).
Затраты на ИР. За последние годы финансовые вложения в ИР сократились как в абсолютных цифрах, так и по отношению к показателям ВНП. На Украине доля таких затрат в ВНП, по оценке Бориса Патона - президента Украинской академии наук, составила 0,6% ( в 1993 и 1994 гг.). Бюджет российской науки в 1994 г. определен в сумме 5100 млрд. руб. или от 2,5 млрд. до 6,5 млрд. долл. (перерасчет произведен по разным методикам). За период с 1991г. падение составило 50%. Как свидетельствуют русские эксперты, в течение первых шести месяцев 1994 г. сектор ИР в этой стране получил менее одной пятой от ожидаемой суммы, (с. 207).
Российский министр по делам науки и высшего образования Борис Салтыков признал, что реальный бюджет ИР 1994 г. был на 25-30% ниже установленного на этот год уровня. Если принять во внимание высокие темпы инфляции, то ситуация представляется еще более мрачной.
Главным источником финансирования науки по-прежнему остается государство: в 1992-1994 гг. за счет этого источника покрывалась половина всех затрат на ИР. Доля зарубежных инвесторов в России и на Украине незначительна и составляет соответственно 2,1 и 1% затрат на науку (с. 207).
Кадровый потенциал ИР. Статистика за 1990-1994 гг. свидетельствует: число высококвалифицированных специалистов в сфере науки и технологии неуклонно снижалось. Молодые кандидаты наук в обеих странах охотно меняют место работы, переходя в частные компании и банки. Так, в России за период с середины 1980-х годов до 1993 г. доля специалистов со степенью в сфере ИР сократилась с 65-75% до менее чем 50% (с.2-8). В этой связи автор обращает внимание на то, что число докторов наук за последние годы растет. Он объясняет эту тенденцию "снижением пороговых требований и более легкими условиями защиты".
Доля занятых в учреждениях системы академий наук обеих стран в настоящее время оказалась выше, чем в середине 1980-х годов. Причину этого автор видит в резком сокращении сектора
производственной науки. В системе академий наук на Украине и в России сконцентрировано 30-35% всех докторов наук и 20-30% кандидатов наук. Автор отмечает, что общее сокращение кадрового потенциала науки не могло не затронуть систему академий. За четыре года ( 1990-1994 гг.) этот сектор потерял до 25% персонала (с. 208). В 1994-1995 гг. многие институты были вынуждены отправлять своих сотрудников в длительные неоплачиваемые отпуска. В целом, резюмирует автор, система академий сравнительно трудно и медленно приспосабливается к условиям конкурентной среды.
Сравнительно стабильным сектором в сфере ИР являются исследовательские кооперативы и небольшие научные предприятия. В 1989 - 1993 гг. подразделения такого рода составляли от 12 до 18% исследовательских организаций. Пока они еще довольно слабы: число занятых здесь в несколько раз меньше, чем в традиционных промышленных НИИ, причем подавляющую часть сотрудников ( до 90%) составляют совместители (с. 209).
Характеризуя процессы приватизации в секторе науки, автор отмечает "неформальный" порядок их реализации. Речь идет о том, что здания и оборудование государственных НИИ и конструкторских бюро используются сотрудниками для получения частной прибыли, утаиваемой от налогового ведомства. Подобная практика "помогает людям выжить", но, к сожалению, констатирует автор, специалисты в подобных кооперативах занимаются деятельностью, весьма далекой от науки. Так, по результатам последнего обследования, в России около 40% кооперативов и мелких предприятий, созданных в рамках НИИ, не имеют ничего общего с ИР.
Объяснение данному явлению автор видит в бюрократической волоките, с которой сталкиваются "честные" кооперативы, в отсутствии надежных гарантий для их будущего.
Утечка умов в сфере ИР. Такое явление, как утечка умов, и в России и на Украине проявляется в трех формах: "обычной, внутренней и скрытой".
Под обычной утечкой умов понимают эмиграцию специалистов. До 1992 г. такого рода эмиграция не приняла сколько-нибудь внушительных масштабов. В 1988-1992 гг. Россию и Украину покинули от 30 до 40 тыс. ученых, причем лишь 1% из них имели ученые степени. Автор подчеркивает, что при сравнительно невысоких показателях подобной утечки умов в целом, в некоторых
научных областях эта цифра была заметно выше. Так, если на Украине эмигрировал каждый 16-й специалист из сферы ИР, а в России - каждый 10-й, то для украинских кандидатов соотвествующий показатель составил: 1:5, а для докторов наук - 1:2,6. Это свидетельствует о том, что существует заметная корреляция между уровнем квалификации и склонностью специалиста покинуть страну. Важным фактором является и то обстоятельство, что почти половину всех эмигрантов-ученых составляют лица до 40 лет (с.210).
Интенсивность утечки умов из России выше, чем на Украине, по крайней мере в два раза, утверждает автор. Это обьясняется более высоким уровнем квалификации русских ученых, их тесными связями с ведущими западными научными центрами. Структура эмиграции ученых из рассматриваемых стран с точки зрения их специализации дает следующую картину: среди эмигрантов из Украинской академии наук физики, математики и специалисты в области кибернетики составляют 40%, биологи - 17%. Некоторые НИИ, как например Институт физиологии, потеряли до трети своих специалистов. В Российской академии наук соответствующий показатель для физиков, математиков и кибернетиков - 52%, а для биологов - 27%. До 80% специалистов в области теоретической физики ( из так называемой "Школы Ландау") работают в настоящее время за границей.
В какие страны уезжают эмигранты? Потоки из России и с Украины, отмечает автор, несколько разняться. Если в 1991 - 1994 гг. 60% российских ученых эмигрировали в ФРГ, 25% - в Израиль и 10% -в США, то главной страной отьезда для украинских ученых остается Россия. Далее следуют США, Канада, Израиль и Германия (с. 210).
Наряду с традиционной эмиграцией специалистов существует практика отьезда в длительные командировки. Статистика свидетельствует, что до одной трети таких ученых не возвращаются в свою страну, хотя их и продолжают числить в штате соответствующих НИИ.
В последние годы в утечке умов проявляются три основные тенденции. Во-первых, эмиграция стала профессиональной, не связанной с национальностью отъезжающих.. Во-вторых, эмиграция "помолодела". Решимость покинуть страну проявляют все большее число молодых исследователей. В этой связи автор пишет, что за последние три года о желании эмигрировать (насовсем или на
определенный срок) сообщили 61,5% ученых РАН. В целом, как показал опрос, 48% российских ученых хотели бы длительное время поработать заграницей (с.210). В-третьих, происходит изменение направления эмиграции: как показали специальные обследования, после 1992 г. растет эмиграция из бывших советских республик в Россию. Основной поток приезжих - специалисты из военно-промышленных комплексов. По свидетельству автора, оплата труда таких ученых в России оказыавется в десять раз больше, чем на Украине (с.211).
Особую категорию утечки умов составляет "внутренняя эмиграция". Низкие зарплаты и отсутствие интересных заказов побуждают энергичных молодых специалистов искать применения своим способностям и знания вне сферы ИР, прежде всего в частном бизнесе. Автор полагает, что оценка данного процесса не может быть только негативной, ибо в конечном счете использование вклада такого рода специалистов пойдет на пользу экономике в целом.
"Главную угрозу для сектора ИР" представляет, на взгляд автора, "скрытая эмиграция". Такая утечка умов происходит когда специалист, формально числящийся в штате НИИ или проектного бюро, на самом деле занят другой работой, как правило не связанной с ИР. Подобная практика получила широкое распространение и на Украине и в России, Специальные обследования показали, что многие руководители НИИ не возражают против такой "скрытой эмиграции", рассчитывая сохранить своих сотрудников "до лучших времен". Возможным способом решения данной проблемы могло бы стать значительное сокращение численности персонала в НИИ с последующим резким повышением окладов оставшимся специалистам. Руководство Украины объявило о намерении в 1996 г. сократить численность персонала в исследовательских институтах на 30-50% (с.211).
Заключение и выводы. Несмотря на заметные различия, резюмирует автор, сфера ИР в рассмотренных странах имеет много общего. Прежде всего их сближают "мрачные перспективы" для сектора науки и технологии. По расчетам российских и украинских специалистов, если не удастся переломить существующие тенденции, то в ближайшие годы 67% занятых в секторе ИР составят сотрудники пенсионного возраста. Некоторые, наиболее пессимистически настроенные эксперты, утверждают даже, что к началу следующего
тысячелетия сектор ИР в России прекратит свое существование (с.212).
Главная задача состоит в том, чтобы обеспечить значительный спрос на продукцию ИР. Вторая болезненная проблема, требующая решения, - "скрытая безработица". Боясь социальных осложнений, руководители обеих стран не идут на кардинальные меры, которые позволили бы избавить сектор ИР от балласта, превратить скрытую безработицу в "явную" и существенно поднять материальное обеспечение действительно работающих специалистов.
При сохранении определяющей роли государства в в финансировании ИР, следует, по мнению автора, поощерять систему оплачиваемых заказчиком работ. В этих целях необходима разработка юридической и экономической базы для приобретения и адаптации новой технологии. Перспективной автору представляется и система "отпочкования" небольших групп ученых от крупных НИИ и создание малых исследовательских фирм.
До последнего времени система выработки национальных приоритетов в сфере науки и техники формировалась под влиянием политических и властных интересов. Автор видит три возможных направления научной политики: 1) селективное государственное финансирование областей, которые могут вывести национальную науку и технику на "глобально конкурентоспособные позиции", 2)перестройка в сфере источников финнансирования науки, ориентированная на разрушение монополии в распределении средств; 3) развитие "образовательного фланга" в рамках исследовательских институтов. Так, НИИ академий наук могли бы быть преобразованы в "аспирантские университеты" с обширной исследовательской программой.
Т.В.Горбунова
97.02.017-019. РАЗРАБОТКА БЮДЖЕТА ИР В США НА ОЧЕРЕДНОЙ ФИНАНСОВЫЙ ГОД (Сводный реферат). 97.02.017. US R&D budget figures questioned // Outlook on science policy. -1., 1996.-Vol.18 №1,-P. 1-3.
