CC BY
41
РОСС®ДОКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУI НАУЧНиИ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2.5
рефераты 97.02.001-97.02.041
МОСКВА 1997
97.02.004. ИЗ ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ НАРОДОВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ (КОНЕЦ XVIII - 70-е ГОДЫ XIX В.)/ РАН. Ин-т славяновед, и балканист. Научн. центр общеславян. исслед. - М., 1995. - 253 с.
Охватываемый представленными исследованиями период был временем глубоких перемен для народов Центральной и Восточной Европы, - отмечает в предисловии ответственный редактор сборника, д.и.н. С.М.Фалькович. Процесс экономического развития сопровождался преобразованием общественных отношений, формированием новых социальных слоев, возникновением новых политических институтов, переустройкой властных структур. Народы, населявшие данный регион, переживали бурный рост национального самосознания и поднимались на борьбу за свои права, за свободу и независимость. Все эти перемены находили отражение в сознании людей, способствовали зарождению новых идей, идеологических программ, теорий и концепций. Выдвижение на одно из важнейших мест национального вопроса во всех его аспектах также не могло не найти отражение в развитии общественного сознания, науке, политике, литературе, журналистике, культуре в целом.
Данный реферативный обзор строится по "страновому" принципу, тогда как в самом сборнике соблюден скорее хронологический подход.
Из 12 статей сборника пять касаются венгерской проблематики. В статье О.В.Хавановой рассматривается проблема восприятия идей французского Просвещения венгерским дворянством (и зарождающейся интеллигенцией) в конце XVIII в., главным образом на примере усвоения наследия Ф.Вольтера, Ш.Монтескье и Ж.-Ж.Руссо. Автор прослеживает пути и формы проникновения новых зарубежных идей в венгерское общество, подчеркивая, в частности, значение масонских лож, включавших лучших представителей венгерского общества и обладавших существенным политическим влиянием. Ссылаясь на выводы крупного венгерского историка Д.Кошари, автор напоминает, что
особенности венгерского Просвещения определялись тем, что дворянство в Венгрии было относительно более многочисленным и сильным, чем в Западной Европе, а буржуазия - более слабой и этнически разобщенной. "Характерное для многих передовых дворянских мыслителей сочетание просвещенных идеалов с верностью сословным ценностям можно по праву считать одной из наиболее интересных особенностей мировоззрения венгерского дворянства," - пишет О.В.Хаванова (с.11).
Обращаясь к трудам французских философов Просвещения, венгерские мыслители заимствовали у них те теоретические положения, которые более всего соответствовали разрабатываемым ими моделям переустройства общества. Поскольку восприятие и трактовка новых идей были, как правило, опосредованы общественно-политической ориентацией, - пишет автор, - одни и те же труды французских просветителей становились источниками довольно широкого спектра социальных программ. Далее эта мысль конкретизируется в работе самостоятельным исследованием процесса усвоения и интерпретации наследия ведущих французских просветителей отдельными представителями венгерской общественной мысли. Делается основной вывод о том, что "идеи французского Просвещения к концу XVIII в. стали органической частью политической культуры венгерского господствующего класса" (с. 19) и сыграли значительную роль в развитии венгерской общественной мысли второй половины XVIII в., существенно обогатив научные и политические представления образованной части общества. Поэже они стали одной из идейных основ "Эпохи реформ " первой трети XIX в.
"Распространение идей Гегеля в Венгрии в XIX в." - такова тема статьи Е.Н.Масленниковой. Она отмечает, что венгерская общественная мысль не могла и не миновала воздействия влияния гегелевского философского наследия. В статье представлен обзор дискуссий о Гегеле, развернувшихся в венгерской печати в 30-е годы, в период становления философской терминологии на венгерском
языке. Коротко раскрывается основное содержание дискуссий в журнале "Атенеум", в венгерской научной литературе, в студенческих обществах венгерской высшей школы.
В 40-50-е годы в венгерской эстетике сформировалось историко-литературное понятие народной литературы как показателя перехода от "подражательного" периода на этап выработки национальных форм. Основоположник разработок категории народности Я.Эрдеи основывался в своих трудах на использовании гегелевской диалектики, на учении Гегеля о художественных формах (с.32 и сл.). "Для национальной самобытности, - писал он, - не столь важна самостоятельность в науке, сколь способность к познанию человеческого духа" (с.36) Он резко критиковал представителей модного направления "философской гармонии", претендовавших на создание некой особой венгерской национальной философии, призванной осуществить философский идеал немецких мыслителей и нападавших на учение Гегеля. Как и в философии многих стран Дунайской империи философия Гегеля не пользовалась широкой популярностью. Гегелевская линия в венгерской философии не прерывалась и автор статьи коротко упоминает целый ряд его последователей на протяжении века. Отсюда, как полагает автор, "можно протянуть нить развития венгерской философской мысли к творчеству Д.Лукача - первого всемирно известного венгерского философа, начинавшего научную деятельность в рамках гегельянства и сохранившего в дальнейшем верность идеям Гегеля" (с.40). Возвращение к наследию Гегеля постоянно происходит и в современной нам Венгрии.
В статье И.В.Поповой "Венгерское дворянское сознание и словацкий панславизм" предпринята попытка на материале словацкой и венгерской общественной мысли рассмотреть некоторые факторы, способствовавшие превращению панславизма в его первоначальном значении как языкового единства-всех славян в зловещий образ, который сочетал в себе как черты реальности, так и 10-1740
искаженные, зачастую фантастические представления о славянском движении и роли в нем России. В первой части статьи рассмотрена эволюция концепции идеи славянской общности, представленной работами так называемых будителей Я.Коллара, П.Шафарика, М.Хамуляка и др., и последующий кризис общеславянской идеи,. Кратко очерчена концепция австро-славизма. Затем автор анализирует восприятие комплекса этих идей венгерским обществом.
Опасения перед русской угрозой и панславизмом заставили представителей либеральной оппозиции искать способ нейтрализации панславистских идей путем разработки проектов национального переустройства монархии и предоставления проживающим в Венгрии национальным меньшинствам определенных прав самоуправления. При этом учитывалась и политика австрийского двора, использовавшего тактику заигрывания со своими славянскими подданными с целью противопоставить славянское движение венгерскому.
Более подробно затронутая выше проблематика рассмотрена в статье Ч.Б.Желицки "Взгляды венгерских общественных деятелей на решение национального вопроса в Венгрии в 50-60-е годы XIX в. (Идеи, подходы, проекты)". В 50-е годы XIX в. многим венгерским политическим деятелям стало ясно, что необходимо найти взаимопонимание со всеми народами Венгрии, наладить с ними сотрудничество в интересах решения общих задач в борьбе против австрийского абсолютистского режима. В статье анализируются предложения и конкретные проекты, выдвинутые в Венгрии для решения национального вопроса. Рассматриваются взгляды представителей венгерской политической эмиграции во главе с Л.Кошутом, прежде всего план создания Дунайской конфедерации и конституционный проект Л.Кошута. Последний предполагал переустройство венгерского государства на демократических основах с предоставлением широких свобод и развитием системы самоуправления и национального равноправия. Даже наиболее прогрессивные венгерские проекты не могли согласиться с созданием
самостоятельных национальных территорий, рассматривая такие стремления как шаг к развалу государства. С другой же стороны, как пишет автор, "радикальные устремления каждой нации так или иначе вели к обретению своего независимого национального существования, вплоть до создания самостоятельных национальных структур" (с. 209). В этом выражалось основное несоответствие между взглядами венгерских политиков и национальными требованиями невенгерских народов в Венгрии.
Наиболее подробно в статье рассмотрены взгляды по национальному вопросу крупного венгерского политического деятеля барона Йожефа Этвеша; его представления легли в основу закона 1868 г., регулировавшего национальные отношения в Венгрии. "Закон о национальном равноправии " 1868 г., содержавший тезис о единой политической нации, ущемлял национальные права сербов, словаков, румын и других невенгерских народов, давал основание говорить об отказе признать их существование в качестве самостоятельных наций. Тем не менее, полагает автор статьи, "его принятие явилось важным правовым завоеванием, открывшим возможность для всестороннего развития языка, культуры и образования всех народов, населяющих Венгрию, предоставив им широкие права и свободы" (с.210).
Статья Е.Н.Масленниковой "Народно-национальная школа в венгерском литературоведении" начинается с напоминания о том, что в жизни народов бывают периоды, когда филологические изыскания, связанные с тематикой народной жизни или с использованием фольклорных форм, приобретают значение некоего символа. В этом случае литературные произведения и дискуссии о литературе выходят за рамки как искусства, так и науки и приобретают общенациональное значение. Для венгерской литературной и общественной жизни подобным периодом стали 60-80-е годы прошлого столетия, когда главенствующие позиции в литературоведении заняла так называемая народно-национальная школа. Ее основатель Пал Дюлаи утверждал, что венгерская поэзия ю*
"должна развиваться на основе народно-национального элемента, чтобы достичь европейского уровня, заявив о себе как о собственно венгерской" (с.246).
Исторические заслуги этой школы несомненны, но уже после 1867 г. она начинает восприниматься в первую очередь как националистическая. Многие представители этой школы выступают с концепциями превосходства венгерской культуры по отношению к культурам других народов империи. В среде передовой интеллигенции начала XX в. национализм и шовинизм народно-национальной школы на этапе ее кризиса вызвал активное неприятие. Борьбу за новое народное содержание литературы и литературоведения начал самый народный венгерский писатель Жигмонд Мориц".
Польская тематика в сборнике открывается статьей Н.М.Филатовой "Польский политический либерализм в 1815-1820гг.". Первые годы существования Королевства Польского, пишет автор, государства, созданного в 1815 г. Венским конгрессом из части земель бывшей Речи Посполитой и связанного с Россией династической унией, стали периодом восприятия польской общественно-политической мыслью западноевропейской либеральной доктрины. Конституция 1815 г., составленная выдающимися польскими государственными деятелями и "дарованная" королевству Александром I, была одной из самых, если не самой прогрессивной в Европе того времени. Сложившийся политический лагерь приверженцев либеральных идей ставил своей задачей борьбу за сохранение политических свобод при опоре на действующую конституцию. Центральными фигурами среди польских либералов были братья Винцентый и Бонавентура Немоевские.
Расхождение между конституционализмом польских либералов и конституционализмом, декларированным Александром I, углублялось и форсировалось с обеих сторон и завершилось в конечном итоге победой правительственного направления. Либеральная оппозиция в Королевстве Польском не смогла оказать
решающее воздействие на развитие общественно-политической жизни страны, но оставила в истории след как пример борьбы за развитие принципов конституционности в качестве гарантии национального существования.
А.И.Миллер выступает в сборнике со статьей "У истоков польского реформистского консерватизма. Социальные взгляды Леона Жевуского".
Л.Жевуский выступил объективно как талантливый идеолог польского дворянства, пришедший к пониманию необходимости выработки новых взглядов на проблемы общественного переустройства, демократизации общества, новой оценки позиции различных социальных слоев и перспектив борьбы за национальное освобождение.
Отправной точкой рассуждений Жевуского было осознание того факта, что Польша, как и вся Европа, переживает глубочайший революционный кризис, последствия которого виделись ему в мрачном свете. Говоря о наступлении "варварской" эпохи, он вместе с тем отвергал попытку прямого противостояния революции, полагая, что всякое возвращение к прошлой шляхетской Польше есть безумие. "Приводить в порядок существующие общественные отношения, именно как существующие, а не как основу будущего, уменьшить индивидуальные страдания, ввести регулярность в процесс распада общественного здания, аккуратно разобрать то, что уже должно рухнуть, - таковы наши задачи во время революции," -писал он. И далее: "Если мы хотим избежать разрушительных действий народа, не следует оказывать ему сопротивления, напротив, нужно встать во главе народа" (с.75). Ставя проблему привлечения народа к политической жизни, Л.Жевуский вместе с тем выступал против введения всеобщего избирательного права, поскольку, по его мнению, оно дает прекрасную возможность манипуляции мнением непросвещенных избирателей. Он являлся сторонником многоступенчатых выборов, в ходе которых находит выражение реальное соотношение социальных сил. Ключевым элементом в
системе социально-политических взглядов Жевуского, игравшим особую роль в поисках решений поставленных им задач сплочения нации, политического воспитания народа, корректировки демократии, было его представление об общине. Рассматривая ее как естественный, органично сложившийся организм, он видел в ней основу для национальной жизни в которой "могут развиваться свобода, любовь, братство и порядок". Шляхетство, по мысли Л.Жевуского, должно совершить своеобразный акт социальной мимикрии, перестать внешне быть шляхтой, не ставить свои сословные интересы выше общенациональных, провести реформы в пользу крестьянства. Л.Жевуский был не только мыслителем, но и практическим политиком, литератором, публицистом; в статье А.Миллера обрисованы и эти стороны деятельности основателя направления польских консерваторов-реформистов. Автор полагает, что в целом взгляды Л.Жевуского "могут быть верно интерпретированы и оценены именно в русле консервативной традиции польской общественной мысли как наиболее открытый, творческий вариант консервативной реакции на социальные и политические потрясения 40-х годов XIX в." (с.86).
В статье Г.В.Макаровой "Об истоках идейных воззрений членов "Организации 1848 года" в Королевстве Польском" предпринята попытка анализа формирования взглядов одного из конспиративных обществ патриотического направления, существовавших в Польше между восстаниями 1830-1831 и 1863-1864 гг. При этом автор ставил задачу "наполнить схему общих построений, основанных на привычном наборе факторов - социально-политические условия, среда, семья, родственные традиции, учеба, круг чтения и т.д., конкретными историческими сведениями" (с.105). Подводя итоги, автор приходит к выводу, что на формирование мировоззрения членов этой, одной из наиболее крупных, организаций в патриотическом духе наиболее сильное влияние оказала прежде всего вся общественно-политическая ситуация в Королевстве Польском. характеризовавшаяся ущемлением возможностей
свободного национального развития, ликвидацией практически всех институтов национальной государственности после поражения восстания 1830-1831 гг. Сильнейшее воздействие на складывание патриотического мировоззрения польской молодежи в этот период оказывала литература, в том числе эмигрантская. И все же решающее значение для каждого участника национального движения имели его личный опыт и нравственная позиция.
С.М.Фалькович выступает в сборнике с двумя статьями. В первой из них "Отношение польского национального движения к Австрийской империи и идеологии австрославизма в контексте идей панславизма и пангерманизма (50-70 годы XIX в.)" рассматриваются позиции различных течений национального движения в определении его стратегических задач и внешнеполитической ориентации.
Деятели польской аристократической эмиграции, с центром в парижской резиденции князей Чарторыских - Отеле Лямбер, уже с 50-х годов отмечали более благоприятные, по их мнению, условия развития польского народа в Галиции. Программа, сформулированная Отелем Лямбер и галицийскими консерваторами, определяла их австрофильскую позицию, обусловливая стремление не допустить каких-либо антиавстрийских акцентов в польском национально-освободительном движении. Угроза панславизма и царизма использовалась ими для аргемуентации в пользу необходимости поддержки Габсбургов.
В борьбе, развернувшейся в связи с преобразованием монархии Габсбургов, активно участвовали не только консервативные политики Галиции, но и либералы - "львовские демократы". Автор пишет, что " по существу их взгляды в отношении Австрии и ее роли в будущем восстановлении Польши, встроенные в контекст проблемы пангерманизма . и панславизма, мало отличались от позиций "краковских консерваторов" и партии Голуховского и были окрашены тем же лоялизмом" (с.141).
Позиция демократических эмигрантов и радикальных элементов галицийского общества носила ярко выраженный антиавстрийский характер; лозунг борьбы на два фронта - против панславизма и против пангерманизма - осуществлялся ими последовательно. Планам союза и сотрудничества с Австрией демократы противопоставляли планы совместной борьбы народов против Габсбургов. Далее автор приводит примеры сотрудничества и братской солидарности революционных сил Польши, Венгрии, Италии, Чехии, Словакии, Сербии, Хорватии в этот бурный период борьбы народов за свою независимость.
В результате поражения Австрии в войне против Италии и Пруссии воссоединение итальянского народа стало фактом. Но одновременно оказалось, пишет автор, что поляки потеряли одного из участников антигабсбургской коалиции - Италию, решившую свои проблемы. В 1867 г., после преобразования Австрийской империи в дуалистическое государство, от революционного союза отпала и Венгрия. Тем не менее демократическое крыло польского национально-освободительного движения не отказалось от антигабсбургского курса и продолжало разработку планов освобождения Галиции как базы дальнейшей освободительной борьбы (с.156). Рассмотрению этих планов и фактов сотрудничества прогрессивных сил разных стран посвящена заключительная часть статьи С.М.Фалькович. Завершая статью, она подчеркивает, что "именно демократическая часть польского патриотического лагеря последовательно отстаивала принцип борьбы на два фронта и действительно боролась против пангерманизма и панславизма всеми средствами.
Вторая статья С.М.Фалькович носит название: "Национальный вопрос в русской и польской революционно-демократической мысли". Автор отмечает, что в России и Польше революционно-демократическая идеология сформировалась примерно одновременно. Она вобрала в себя и наиболее прогрессивные традиции дворянской революционности. "Однако в национальном
вопросе русская и польская идеологическая традиция существенно различалась в силу объективного различия в положении польского и русского народов: для угнетенного и разделенного польского народа национальный вопрос был прежде всего вопросом своей национальной свободы и независимости, для русского - вопросом национального и социального освобождения угнетенного царизмом народа как необходимого условия свободного поступательного развития своей родины" (с.214).
Революционные демократы России и Польши в лице своих наиболее последовательных представителей явились предшественниками революционных социал-демократов, в том числе и в национальном вопросе. Их достижения в этой области, и прежде всего выдвижение принципа самоопределения наций, стали вершиной теоретической разработки национальной проблемы в допролетарский период. При этом важную роль играла перекличка идей, их взаимовлияние, взаимодействие самих русских и польских революционеров. Конкретизации этого последнего положения посвящена значительная часть статьи, изобилующей конкретными примерами взаимного идейного сотрудничества прогрессивных сил двух народов.
В статье Г.И.Еремеевой рассматривается "Идеология чешских радикальных демократов 40-60-х годов XIX в.: национальные и социальные аспекты".
В Чешских землях выразителем тенденции сотрудничества и союза чешского национального движения с отживающими силами старого общества - династией Габсбургов и дворянством - выступала либеральная и консервативная буржуазия. Эта идеология, отождествлявшая себя с идеологией чешской нации, была преобладающей. Но в ходе революции формировалась другая, радикально-демократическая мысль, игравшая роль главного оппонента чешского либерализма. Радикально-демократическое течение не представляло собой единого, монолитного лагеря. Его идеологов (взгляды которых достаточно подробно рассмотрены в 11-1740
данной статье) объединяло стремление защитить интересы народных масс, отстоять принципы демократизации общественной жизни.
Статья И.В.Павловского "Монархия социальных реформ как единственная форма государства будущего (концепция Лоренца фон Штайна)" содержит общий очерк взглядов одного из оригинальных философов XIX столетия.
Концепции этого ученого, пишет автор, не укладываются ни в одно из современных философских направлений. Штайн не либерал хотя бы потому, что считает высшим и единственно возможным воплощением личности государство. Он не реакционер уже потому, что требовал проведения активной социальной политики государства для удовлетворения стремления низших классов и слоев общества к свободе. Он не марксист и вообще не социалист, так как являлся большим поклонником частной собственности. Штайн полагал, что история человечества начинается с появления собственности, а современный ему капиталистический уклад он считал взрывоопасным в связи с тем, что собственность на 9/10 сосредоточилась в руках маленькой группы людей. Кроме того, Штайн утверждал, что власть пролетариата может быть исключительно или диктатурой, или хаосом. Но он не был также и сторонником борющихся с этой опасностью официальных кругов Пруссии и других германских государств. В каждой своей работе так или иначе он возвращался к одной генеральной идее - либо государства в Европе станут на путь социальных реформ, либо начнется полоса социальных потрясений. Цель реферируемой статьи, как определяет ее автор, - "дать объяснение тому феномену, что в эпоху всеобщих республиканских и конституционных устремлений, которые он приветствовал, Штайн явился теоретиком именно монархии". Этому предпослан очерк жизненного и научного пути философа. Научное наследие Л.Штайна составляет более 70 больших (по нескольку толстых томов) и средних по объему трудов. Главное содержание этих работ - история государства, общества, собственности и развитие права. Он предпринял попытку создать
науку государственного управления. Человеческую историю
Штайн воспринимал как вечное противостояние личного и безличного начал,которое наиболее зримо отражается в борьбе между государством, являющимся личным началом, и социумом, представляющим безличное начало. Любое объединение людей,считал он, несет в себе сразу два начала - разъединяющее (т.е. частные интересы) и объединяющее (т.е. общие интересы). Если побеждают частные интересы, то сообщество людей гибнет. Если государство подавляет частные интересы или игнорирует потребности и движения в обществе, то лишает себя силы, разоряет своих граждан, чье богатство - источник его могущества, и подрывает жизнь сообщества, лишая его возможности творческого существования - имущественного неравенства. Задачу государства во все века человеческой истории Штайн видел в стремлении поднять низшие классы до уровня имущих, а не уничтожать имущие. При этом он допускал возможность насилия государства по отношению к высшим классам во имя сохранения социальной стабильности. Само по себе неравенство, по мысли Штайна, "является условием для успешного развития экономики". Но он видит и своего рода порочный круг: с одной стороны, без имущественного неравенства невозможно создать ни экономику, ни цивилизацию, а с другой -неравенство и само является причиной рождения явлений, которые губят цивилизацию. Выход из этого замкнутого круга Штайн видит в признании за государством права формулировать и реализовывать жизненные потребности всего сообщества людей независимо от их классовой принадлежности, т.е. в том, чтобы заменить диктатуру чьих-либо частных интересов на господство закона и приоритет всеобщих интересов, определяемых стоящим над обществом государем. Таким образом, Штайн монархию во главе с монархом считал носителем идеи государства-личности, разрешающей проблему классовых противоречий и обеспечивающей поступательное, гармоничное развитие общества. Это не значит, что он выступал против самоуправления, парламентов и прочих форм 11*
народного представительства, напротив, он был поклонником всех этих институтов и считал, что без них сама идея государства-личности не имеет никакого смысла. Но тем не менее ключевые функции общественного управления должны обеспечиваться именно монархом, поскольку: 1) он чисто физически легко отождествляется народом с государством, 2) ему легче, чем коллективному органу власти, принимать решения и реализовывать их 3) он не зависит от конъюнктуры выборов - власть гарантирована ему от рождения. Важно и то, что Штайн видит монархию только "конституционной", т.е. такой, где законодательство вырабатывается представителями всех слоев и классов. Но самое главное, что функция учета всеобщих интересов может обеспечиваться только такой монархией, которая является монархией перманентных социальных реформ. Ибо, как указывает философ, перед каждой монархией стоит альтернатива "стать пустой тенью или превратиться в республику, если она не найдет в себе мужества стать королевством социальных реформ" (с.ЮЗ). Республика же, согласно Штайну, как власть общества, всегда является ширмой господства чьих-либо интересов.
И.Е.Эман
ДРЕВНИЙ МИР
97.02.005. ГИНДИН Л.А., ЦЫМБУРСКИЙ В.Л. ГОМЕР И ИСТОРИЯ ВОСТОЧНОГО СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ. - М.: Изд. фирма "Вост. лит." РАН, 1996. - 328 с. - Библиогр.: 306-321.
Книга посвящена истории древней Трои и сопредельных территорий Балкан и Малой Азии. Авторами предпринята попытка реконструкции реальной действительности, стоящей за греческими преданиями о великой Троянской войне на основе анализа текста гомеровских поэм и всего комплекса сказаний Троянского цикла, хеттских и греко-микенских архивных документов, египетских надписей, а также данных археологии.
