CC BY
137
государственная политика и политические институты: 11 история и современность
УДК 329.1/6(438) Б. ШЛЯХТА, доктор наук, профессор, декан факультета международных и политических наук
Ягеллонский университет в Кракове, Польша, г. Краков, ул. Голембя, 24 Электронный адрес: [email protected]
польская консервативная мысль в новое и новейшее время
(пер. с пол. яз. М.А. Булахтина)
Польский консерватизм -это собирательное название для многочисленных идеологических концепций, которые в большей или меньшей степени были связаны с тремя главными консервативными подходами, утвердившимися в конце XVIII - XIX в. на Западе (Эдмунд Бёрк, Жозеф де Местр, Карл Людвиг фон Галлер), - тем не менее обладал самобытным «национальным» обликом, связанным с утратой поляками независимого политического существования в результате трех разделов, совершенных в конце XVIII в. православной Россией, протестантской Пруссией и католической Австрией. Потеря государственности сочеталась не только с разделом польского народа, но и с последней (перед утратой независимости) попыткой реформирования Речи Посполитой, одной из наиболее обширных монархий Европы в XVI-XVШ вв., хотя и не абсолютной, но республиканской, подобной в некоторой степени английской монархии эпохи Елизаветы I Тюдор. Эта попытка, связанная с результатом работы Великого Сейма в 1788-1792 гг., каковым являлась Конституция 3 мая 1791 г., была важной точкой отсчета для первых польских консерваторов, появившихся в период неудачного Ноябрьского восстания 1830-1831 гг. Первую консервативную группу создали аристократы Павел Попель (1807-1892) и братья Жевуские, Станислав (1807-1831) и Леон (1808-1869, в последующем
В статье рассматриваются основные течения польского консерватизма в XIX - начале XXI в.; описываются характерные особенности идеологических представлений отдельных польских консервативных групп, проводятся сопоставления их идеологии с различными направлениями западноевропейской политической мысли. Особое внимание автор уделяет правовым и государственно-политическим аспектам воззрений польских консерваторов.
Ключевые слова: консерватизм; Польша; политическая мысль; традиция
© Шляхта Б., 2013
19
«христианско-социалистический» критик консерваторов). Так же, как и они, отрицали политический догматизм якобинцев и считали католические принципы средством спасения человечества и родины члены так называемого краковского кружка Александр Велёпольский (маркиз Гонзаго-Мышковский (1803-1877)) и Антони Зигмунт Хельцель (1808-1870). К их критике радикальных тенденций в польской политической мысли (главным образом в среде эмиграции (И. Лелевель)) после поражения Ноябрьского восстания присоединялись критики участия поляков в Весне народов 1848 г., помнившие трагедию галицийской шляхты в 1846 г. (убийства дворян с согласия австрийских властей и фон Меттерниха), объединенные вокруг Адама Потоцкого (18221872), основателя издававшейся с 1840-х гг. в Кракове газеты «Час», редактированной в том числе Маурыцы Манном (1814-1876).
Представители этого консервативного течения обычно апеллировали к британской традиции, ассоциировавшейся с Бёрком, отрицали социальный атомизм, связанный с радикальными политическими подходами (переустройство «снизу») и моральный нигилизм тогдашних правительств, особенно в странах, разделивших Речь Посполитую, стремившихся к централизации в ущерб традиционной дифференциации общества (отрицание пангерманизма и российского панславизма как обоснования «революции сверху»). Они выдвигали лозунг «органического труда» высших слоев общества на благо укрепления других слоев разделенного народа и защиты «естественной конституции» народа, основанной на католических принципах и «смешанном строе», учитывающем представительство общества в органах центральной власти, чего не хотели признать правительства, разделившие Речь Посполитую. Таким образом, они защищали так называемые естественные органы-посредники (помещичья усадьба, осуществляющая заботу о селянах и римско-католическая церковь, сохраняющая культурные ценности поляков), а также добивались участия в представительных органах власти и предоставления полякам национальной автономии [3].
Это направление продолжали в 1860-е и последующие годы не только члены сообщества, сосредоточенного в зависимом от России Царстве Польском вокруг Анджея Замойского (1800-1874), но и «станьчики», которые после поражения Январского восстания 1863-1864 гг. и заявления о политической лояльности императору Австрии Францу Иосифу I играли существенную роль в политической жизни теперь уже автономной Галиции. Эту наиболее известную польскую консервативную группу, издававшую журнал «Пше-глонд Польски», создавали в том числе Юзеф Шуйский (1835-1883), Станислав Тарновский (1837-1917) и Станислав Козьмян (1836-1922), настроенные критично не только к имперским устремлениям России и прусской «борьбе за культуру» (Культуркампф), но и к мессианству и культу индивидуализма, характерных для романтизма (близких в том числе известному поэту А. Мицкевичу), а также по отношению к тем, кто продолжал традиционалистскую позицию де Местра и фон Г аллера, выдвигавших на первый план скорее роль политической власти, чем формирующихся эволюционным путем принципов общественной жизни [4]. Между тем эту позицию продолжали члены так называемой петербургской пентархии, особенно Генрик Жевуский (1791-1866),
обвиненный в культивировании пагубного принципа либерум вето, который в свое время привел к политическому упадку, а в середине XIX в. побуждал к сотрудничеству с державами, разделившими Речь Посполитую (прежде всего с Россией) как «факторами порядка».
Другой консервативный подход, также в определенной степени продолжавший традицию де Местра, представляли так называемые ультрамонтаны - консерваторы, действовавшие как в польских землях (например, редактор «Пше-глёнда Познаньского» Ян Козьмян (1814-1877) или основатель краковской исторической школы Валериан Калинка (1826-1886, с 1870 г. священник)), так и в эмиграции (члены Собрания Воскресения Господнего, в том числе Петр Семененко и Иероним Кайсевич). Ультрамонтаны подчеркивали необходимость подчинения «польского вопроса» решениям папы римского как единственного, имеющего непосредственную связь с Богом. И галицийские консерваторы, и ультрамонтаны, и группа, действовавшая в России («реалисты», объединенные вокруг газеты «Край», издававшейся в Петербурге, наиболее тесно связанные с либерализмом в версии, близкой утилитаристам), подчеркивали необходимость достижения автономии и проведения так называемой политики разума, связывали надежды прежде всего с католической монархией Габсбургов и негативно относились к считавшимися схизматическими Пруссии и России [2]. Члены этих групп также критично оценивали усилия группы, объединенной в эмиграции после 1831 г. вокруг бывшего министра иностранных дел царя Александра I, князя Адама Ежи Чарторыского (1770-1861). Его упрекали в форсировании проекта «монархия де факто» с Чарторыским как королем, хотя и не имевшим легитимных оснований для отправления власти, но способным проводить эффективную дипломатию и осуществлять подготовку поляков к «чрезвычайному действию», т.е. восстанию. Они видели, что такой проект направлен на реализацию возвышенной, но недостижимой политической цели и теряет с поля зрения проблему усиления польского народа «изнутри»; следовательно, это был проект, шедший слишком далеко, рассчитывавший при этом на помощь извне и эпатировавший идеей международного правосудия, несмотря на подчинение европейской политики правилу «сила выше права».
Спорный в литературе вопрос о том, принадлежит ли группа Чарторы-ского (именуемая «Отель Ламбер» от парижского названия резиденции князя) к консервативной традиции, должен рассматриваться с учетом упоминавшийся критики и с осознанием того, что она обращалась к мысли французских либералов начала XIX в., именуемых доктринерами (в том числе Бенжамен Констан, Франсуа Гизо). Поэтому можно не только уверять, что ее критиковали консерваторы, но и что в ней больше мысли либеральной (хотя и эволюционистской), чем консервативной (однако она учитывала - в версии Бёрка - многие идеи Монтескье).
В конце XIX в. в автономной Галиции действовали Михал Бобжиньский (1849-1935), который обращался к позитивистскому течению консерваторов (прежде всего немецких), а также так называемые неоконсерваторы, считавшиеся прямыми наследниками «станьчиков». Насколько Бобжиньский отстаивал идею о роли власти как необходимого инструмента (хотя и непольского)
для сохранения порядка в обществе, состоящем из индивидуумов, мечтающих о свободе, настолько неоконсерваторы, в частности Владислав Леопольд Яворский (1865-1930) и Станислав Эстрайхер (1869-1939), подчеркивали прежде всего роль права как «безличного фактора», поэтому нейтрального. В этой сфере они обычно обращались к правовому нормативизму, критично относясь к немецкому позитивизму и пытаясь определить «фундаментальную норму» как критерий правильности законодательства [1]. Предложение Яворского признать таковой принципы морали Христа стало популярным после восстановления Польшей независимости в ноябре 1918 г., хотя в начале это произошло не в политических кругах, где доминировали национальные демократы (Р. Дмовский), бывшие социалисты (Ю. Пилсудский) и людовцы (В. Витос), т.е. сторонники подходов, близких радикальным демократам эпохи Великой эмиграции после Ноябрьского восстания, а не элитаристских консервативных позиций. В том числе в результате этого консерваторы утратили политическое влияние в независимом государстве, восстановив его лишь после государственного переворота, совершенного Пилсудским в мае 1926 г. Тогда они установили контакты с правящим лагерем, не столько пользуясь общественной поддержкой, выражаемой на выборах в двухпалатный парламент, сколько обладая многими интеллектуальными предложениями, которые открывали возможность преодолеть политически неэффективные демократические и либеральные подходы и выдвинуть на первый план идеи государственного единства. Государственническое мышление, критичное к сеймовластию и партократии, стало тогда привлекательным предложением для правящих элит, внимательно вслушивавшихся в замечания консерваторов. Мысли М. Бобжиньского и его сына Яна (1882-1951), редактора журнала «Наша пшышлощч», а также Эстрай-хера и Яворского (считавшегося создателем теоретических основ польской конституции 1935 г.), а также более молодых Станислава Мацкевича («Цат», 1896-1966, редактор виленского «Слова»), Константина Гжибовского (19011970) или Эустахы Сапеги (1881-1963) имели большое значение в дискуссиях о форме нового государственного устройства Польши 1930-х гг., и это несмотря на скорый разрыв консерваторов с лагерем пилсудчиков [5]. Следующее их поколение, к которому принадлежали, в частности, редакторы двух важных журналов «Бунт млодых» и «Политыка» (в частности, Адольф Бохеньский (1909-1944) и Ежи Гедройц (1906-2000, редактор «Культуры», издававшейся в Париже в период подчинения Польши после Второй мировой войны)), критиковало правящий лагерь, в частности, за подражание большевистским методам, уничтожение политической оппозиции и ограничение гражданских свобод. Достижения консерваторов в короткий период существования независимого Польского государства (1918-1939) были значительными. Результатом их деятельности было основательное осмысление сформулированного в XIX в. призыва согласовать свободу и порядок, согласовать то, что принадлежит личности не в опоре на ее абсолютизированные права, а из-за принадлежности к государству, с тем, что должны делать политические структуры, чтобы сделать возможным развитие индивидуумов, групп (также национальных и религиозных меньшинств) и политического общества как целостности [1]. Поэтому, критикуя абстрактные концепции либералов и радикальные
лозунги социалистов, людовцев и национальных демократов, они создавали образ Польши, состоявшей из индивидуумов и групп, пользующихся правами и свободами, которые служат развитию и усилению общества. Тем, что объединяло отдельные части общества, несмотря на их национальную, профессиональную, культурную и территориальную дифференциацию, было Польское государство, не воплощенное в лице правителя или элиты, а создающее своеобразный организм, рамки которого определяло, по мере возможности, справедливое право; право, которое не должно было ограничивать развитие отдельных частей, а, скорее, наоборот, служить им и тем самым служить развитию сильного государства со структурами, создаваемыми демократическим образом, гарантирующего соблюдение принадлежащих гражданам прав.
Вторая мировая война прервала развитие польской консервативной мысли. Хотя в эмиграции все еще были активны прежние публицисты и авторы, некоторые из них (например, Цат-Мацкевич) даже вернулись или остались в Польше (например, Гжибовский), однако их голос уже не был слышан и часто воспринимался как соглашающийся с подчинением. Доминирование идеологии, выдвигающей на первый план историческую необходимость и господство одного из социальных классов, часто соединялось с атаками на консерваторов либо как выслуживающихся перед реакционными силами Запада или интересами уходящего и ограбленного социального слоя, либо защищающих устаревшие, политически не существенные лозунги. В Польше, подчиненной коммунистам, которые не заботились о польских традициях и боролись с церковью, перестраивали общество и внедряли новые стандарты поведения, консерватор не мог издавать собственные журналы и публиковаться в изданиях, контролируемых властью. Близкие ему призывы он мог найти в высказываниях некоторых иерархов католической церкви (особенно примаса Польши Стефана Вышиньского), однако он не мог громко говорить о подчинении, когда официально шествовали по дороге к освобождению, не мог также говорить о пределах активности власти, когда действительность была подчинена исторической и материалистической диалектике. Попытки, которые предпринимали Станислав Стомма (1908-2005) и другие католические публицисты, имели скорее позитивистское, чем консервативное достоинство, возвращаясь к критиковавшимся большинством консерваторов конца XIX в. теоретическим предложениям М. Бобжиньского, считавшимся выражением согласия на любые действия власть предержащих. Только немногие, такие как представитель доминиканского ордена Юзеф Мария Бохеньский (1902-1995) или Стефан Киселевский (1911-1991), впрочем, не называвшие себя консерваторами, были в состоянии взять на себя защиту «островов», на которые пытался вторгнуться функционер нового мира. Однако эту защиту они проводили уже вместе с теми, кто был близок традициям эндеков и либералов, обходя предостережения давних консерваторов об угрозах, вытекающих из абсолютизации политических идей и восприятия действительности как сферы встречи сторонников равноправных видений (картин) мира. Вместе с обращающимися к наследию эндеции консерватизм защищал то, что осталось польским, чего не удалось изменить новой власти. Консерватизм защищал родную культуру, попадая порой в парадоксы: обращался к романтическому наследию,
критикуемому консерваторами периода разделов Польши, свидетельствовавшему о своеобразных корнях национальной общности в мире, в котором доминировала универсалистская картина классового освобождения; всматривался в деревню как польскую специфику, видел, что коммунистической системе не удалось ее коллективизировать, но и заметил, что эта система не нарочно сумела взрастить слой сельских мелких буржуа, равнодушных ко всему, что является какой-нибудь идеей, выходящей за пределы их материального мира и повседневной жизни. Вместе с либералами консерваторы защищали свободу слова и создания обществ, частных школ, а также независимость личности от затруднений со стороны власти, напоминая о ее «внеидеологической» природе. Консерватор видел, что результатом господства идеологии было прежде всего измельчание мышления и отсечение от элементарных знаний тех, кто был лишен влияния на политическую жизнь; знал, что даже когда они вернут влияние на эту жизнь, то не будут в состоянии сознательно принимать решение по существенным для них вопросам, не будут даже знать, чем является политическая свобода, а чем - гражданская, почему свобода выбора должна быть увязана с чувством порядка, как возможно согласование требований свободы с равенством, почему должны сосуществовать факторы представительства и управления (правительства), и даже чем является государство (Киселевский).
Консервативная мысль с ее замечательными достижениями, накопленными за более чем сто лет (с начала 30-х гг. XIX в. до конца 30-х гг. ХХ в.), возродилась после 1989 г. тоже благодаря идеям Киселевского. Тогда стало возможным не только проведение основательных исследований по истории консерватизма, но появились также теоретические предложения в обществах, которые начали действовать уже в конце 70-х гг. ХХ в. (Движение молодой Польши (Рух Млодей Польски). В 1990-е гг. снова стали интересны теоретические поиски «станьчиков» и Яворского, хотя на них смотрели уже с точки зрения новой перспективы, учитывающей «идеологию прав человека» и необходимость исходить из позиций личности, чтобы обосновать необходимость существования как государства, так и права. Лозунг модернизации, столь существенный для процесса общественной и одновременно культурной трансформации в постсоветском государстве, был направлен против тех, кто апеллировал к консервативной традиции. Это привело к тому, что как и в межвоенный период роль сил, имеющих в названии прилагательное «консервативный» или открыто обращающихся к консервативным традициям, оказалась небольшой (Движение польской политики (Рух Политыки Польскей), Консервативная партия (Партия Консерватывна), Союз реальной политики (Униа Политыки Реальней), Консервативно-крестьянская партия (Стронництво Консерватывно-Людове). Зато существенное значение имеет публицистика консервативного характера, подчеркивающая роль малых сообществ и государства как республики; ее содержание было учтено в определенной степени партией «Право и справедливость», заявляющей о себе как о консервативной силе, критически настроенной по отношению к либеральной партии «Гражданская платформа» (следует, однако, отметить многочисленные социалистические и либеральные сюжеты в программе партии «Право и справедливость»). Замечая, что современная так называемая либеральная демократия уже не столько защищает
свободный выбор личности, сколько навязывает некие правильные выборы, эти публицисты демаскируют эту перемену и стараются обратить внимание на то, что выборы в сфере политики и права должны основываться на христианской и польской традиции одновременно (Р. Легутко, Р. Земкевич, П. Лисиц-кий). Таким образом, роль консерваторов в современной Польше заключается в демистификации упрощений, характерных для глобализирующегося мира, в котором господствуют средства массовой информации, а также предлагаемых СМИ либеральных подходов и морального эмотивизма.
Список литературы
1. Jaskolski M. Kaduceus polski. Mysl polityczna konserwatystow krakowskich 1866-1934. Krakow, 1990.
2. Krol M. Konserwatysci a niepodleglosc. Studia nad polsk^ myslq konserwatywn^ XIX wieku. Warszawa, 1985.
3. Ludwikowski R.R. Konserwatyzm Krolestwa Polskiego w okresie miqsdzypowstaniowym. Warszawa, 1976.
4. Szlachta B. Z dziejow polskiego konserwatyzmu. Krakow, 2000.
5. Wladyka W. Dzialalnosc polityczna polskich stronnictw konserwatywnych w latach 1926-1935. Wroclaw, 1977.
