CC BY
11
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИАЛ
СОЦИОЛОГИЯ
2
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,11 рефераты 96.02.001-96.02.027
МОСКВА 1996
тельна. Подлинное единство не зависит от различий в нравах людей и народов. Не случайно, заключает автор, политический плюрализм как результат незаинтересованности составляет отличительный признак религиозного фундаментализма.
Негативная политическая теология Августина снижает значение политических институтов и уходит от прояснения их инструментального характера. Легитимность государства должна быть как можно более слабой, только так можно воспрепятствовать христианам искать своего Спасения в земной власти и диктовать последней пути Спасения. И только так можно преодолеть пропасть, разделяющую грешный мир от мира вечного согласия. Различие земного и небесного единства является в конечном итоге различием веры и политики. Подлинное политическое сообщество — это сообщество живых и мертвых, жертвующих себя Богу.
Л. В. Гирко
96.02.011. ШТАУБМАН Г. ДЕЙСТВИЕ И ЭСТЕТИКА. ЗНАЧЕНИЕ "АФФЕКТИВНО-КАТЕКТИЧЕСКОГО ИЗМЕРЕНИЯ ДЕЙСТВИЯ" ДЛЯ ВСЕОБЩЕЙ ТЕОРИИ ДЕЙСТВИЯ ПАРСОНСА. STAUBMANN H. Handlung und Ästhetik: Zum Stellenwert der "affektiv-kathektischen Handlungsdimension" in Parsons'Allgemeiner Theorie des Handelns. // Ztschr. für Soziologie.— Stuttgart, 1995 .— jg. 24. H. 2 .— S. 93-115.
Обычно понятие эстетики, пишет автор статьи Гельмут Штаубман (Институт социологии при университете Леопольда-Франца в Инсбур-ге), связывают с эмоциональностью, чувственностью или с искусством в более узком смысле. И существует мнение, что эстетика не играет существенной роли в социологической традиции, тем более в социологической программе Т. Парсонса. Автор намерен опровергнуть это бытующее мнение и показать, что эстетическая установка обнаруживает себя в структурном функционализме как "аффективно-катектическое измерение действия" и индуцирует развитие теории социальной системы, культуры и личности. Она играет роль "контрапункта" в системе Парсонса и отсюда приводит к размышлению о месте эстетики в социологии вообще.
Некоторые исследователи полагают, что парсоновская теория не учитывала креативные аспекты действия. Так американский представитель социологии чувства Т. В. Шефф утверждает, что, хотя аффект по Парсонсу является базовым компонентом, однако, причисляется к нерациональным "маргинальным" основаниям действия (с. 98). Дж. Вольф также замечает, что экспрессивно-эстетический образец
тотальности, который дает схема Парсонса, нельзя наблюдать как таковой-
Однако существуют и положительные суждения о парсоновском совмещении социологии и эстетики. Р. Курт обнаруживает родство его волюнтаристских допущений с шиллеровской эстетикой. По мнению Г. Венцеля, как раз чувство и аффект составляют ядро концепции Парсонса (с. 99). Именно благодаря эстетической установке самые острые теоретические проблемы отношения общества и индивида, субъективности и объективности, материального и идеального факторов действия находят конкретное разрешение в парсоновской теории действия, считает Н. Луман.
Дискурс о связи эстетики и социологии автор строит на анализе трех этапов развития парсоновского проекта, волюнтаризма, структурного функционализма и AGIL-параднгмы. Таким образом, можно, с одной стороны, проследить, как переосмысление эстетических компонентов побуждает к расширению рамок теории, с другой — показать опоередов&нность всех его выводов "эстетическим измерением". Парсо-новскую теорию действия можно рассматривать как вариант модели "социологического человека". С самого начала он стремится преодолеть редукционистское понятие поведения, свойственное социологическим учениям позитивизма и идеализма. Целевой компонент идеализма — нормы и ценности. Динамический компонент позитивизма — ситуативные условия разумное поведение в качестве реакции на них. Креативная способность человека выражается здесь в способности ставить цели.
Однако определение целей в искусстве, например, или в семейных отношениях вызывает сомнения. Ни инструментально, ни нормативно этот тип отношений понять нельзя. Ценность брака может быть понята сама по себе лишь во вторую очередь, на нервом же месте здесь стоит чувство — любовь. Этот тип действий приобретает свою значимость как экспрессивный символ для совокупности установок и отношений. То же в искусстве. Художник принципиально свободен в выборе средств и самих художественных норм, дающихся через связь с определенным стилем. Отсюда Парсоис приходит к заключению, что схема цели — средства нуждается в развитии.
Его проект так до конца и не преодолел теоретическую амбивалентность нормы и произвола. В волюнтаристском варианте он намеревался показать, что homo economicus и homo eociologicua — одно и то же. Позже он счет нужным включить структурно независимый компонент действия (прежде всего это касалось эстетических норм), который должен иметь особый статус. Интерес к экспрессивным символам повлиял тем самым на рождение классической формы теории действия — структурно-функционального варианта.
Суть его состоит в представлении о действующем и ситуации как о способе отношений, не предполагающем биологически закодированную программу поведения. На первый план выносится модус эмоциональных отношений. Три основных аспекта действия: когнитивный, ценностный и эмоциональный получают в системе действия свое специфическое выражение через соответственные культурные значения, через социальную структуру коммуникаций и интеракций и индивидуальный тип действия. С этим теоретическим поворотом эстетика становится центральным измерением действия, чему нет места в разъяснительно-систематической форме других социальных теорий. Структурно-функциональная модель действия устраняет особый статус эстетических действий по сравнению с другими. Позиция отождествления эстетики культурного символизма в общем покоится на ложном позитивистском выводе, редуцирующем инструментальное действие в схему раздражение-реакция-причина. Те же корни имеет учение Маркса о базисе-надстройке и отсюда же проистекает дуализм социально-научной методологии, разделенной на герменевтически понимающую для ценностных мотиваций и естественно-научно-объяснительную для инструментальных действий.
С точки зрения теории действия, каждое действие более или менее символически' организовано, обусловлено социальной эволюцией, семантикой коммуникации и координации действий: на ценностном уровне это демонстрирует, например, религия, на инструментальном — деньги, на экспрессивном — мода или (если обратиться к исследованиям Лумана) современная семантика любви как страсти (с. 102).
Последующее внедрение эстетики экспрессивности, пошатнувшее структурно-функционалистические рамки, обнаружилось с установлением связи между макро- и микросоциальными феноменами. Обычно чувственно-эстетическая сфера является предметом психобиологического внимания. Универсальность инструментального действия, напротив, приписывается социологическому интересу. Подобная дихотомия существует и в другой форме, когда мораль толкуют социально-системно и относят х культурным компонентам действия, а эмоциональность к индивидуальным. Речь в этом случае идет как бы о сбалансированности в функционирующей системе действий индивидуальных потребностей и социального принуждения. В теории действия однако как потребности, так и нормативное принуждение приобретают личностное, социальное и культурное измерение, поэтому эмоции и искусство наделяются равным образом и макро- и микросоциальными свойствами, что проецируется также на науку, экономику и мораль.
Автор замечает, что функциональное значение культуры для системы действия Парсонс вслед за В. Томасом называет определением ситуации, т. е свободой выбора. Это не просто побуждение к реше-8-1087
нию, но чувственное представление или конструирование ситуации. Указанную функцию культуры можно конкретизировать теперь вспомогательной категорией экспрессивного символа, или эстетического кода коммуникации и действия, которая показывает, на какой значимый образец ориентируется действующий, следуя выраженному интересу.
Так, ценностный образец эмоционального измерения Парсонс интерпретирует как "хороший вкус". Парсонс не совсем последователен в определении функции культуры, представляя ее то как систему ценностных ориентаций, то, наоборот, систему ценностных ори-ентаций как подсистему культуры. И все же он дает образец построения экспрессивного символа как процесса генерализации и ассоциации, который от внутренней значимости действий или объектов ведет к символизации структур действия. Чтобы выразить эту экспрессивную матрицу, он вводит выражение "ассоциативный комплекс", означающее символическое оформление установок действующих.
В данном подходе Парсонса сказывается влияние "эстетики" Тенниса, согласно которому инструментальноеть "общества" ведет к универсализации, а экспрессивность "общины" — к сохранению частных структур отношений. То же самое приложимо к типам отношений в системах культурных значений. Экспрессивный символ улавливает (размечает) квазиатомарные и утилитарные действия и тем обретает первичные значения в порядке систем действия. Это позволяет представить мотивационные интенции как обобщенные символы коммуникации.
С точки зрения теории действия, структура социальной системы состоит из совокупности коммуникативных и интерактивных образцов. Для Парсонса эти образцы прежде всего нормативны. Роль есть нечто, нормативно утверждающее, а именно: как должен действовать владелец социально релевантной черты, с которой связаны поведенческие ожидания.
Преимущество теории действия по сравнению с теорией рационального выбора состоит в том, что понятие эгоизма И эгоистического предстает в ней как комплексный образ социального и культурного, а не натуралистически, как естественное самотождество. "Институциональный индивидуализм" современного общества являет здесь обобщенный эстетический символ. Именно с точки зрения эстетики ясно, что инсти-туциализацию индивидуализма не следует принимать за социальное одобрение максимальной личной пользы. Напротив, становится очевидным сдвиг от чисто утилитаристского образца собственнического интереса к образцу дополнительного интереса самоидентификации личности.
Дело не в нормативной незащищенности инструментальных и экспрессивных интеракций и "управлении чувствами" как высшей защите, но в самостабилизации. Во всяком случае не факт, что кооперация, которая утрачивает дополнительность интересов — будь они инструментальные или экспрессивные — сохраняет надолго нормативную стабильность. Это в одинаковой мере относится и к сфере экономики, и к эмоциональным отношениям дружбы или любви.
Парсонс усиливает значение аффективно-катектического аспекта действия, доказывая, что структура социальной системы складывается из инструментального или экспрессивного элементов. Он подчеркивает, что собственно социальная интеграция должна рассматриваться сквозь интеграцию мотивационных ориентаций и, значит, эстетического измерения.
Согласно Парсонсу, феномену кооперации в инструментальном типе отношений соответствует феномен лояльности, или солидарности по Дюркгейму, в экспрессивном типе отношений. Ассоциативность и обобщенность аффектов представляют механизмы, которые в социальной плоскости ведут к образованию чувства принадлежности и следовательно порождают процесс образования социального единства. Современное общество характеризуется множеством отношений солидарности, такими как привязанность к семье, школе, работе, профессиональному окружению, к совместному проведению досуга и пр. и находит соответствующее выражение в экспрессивных символах.
В работах об эволюции современного общества экспрессивное измерение действия появляется при обсуждении вопросов о секуляризации. Говоря о становлении современного общества, Парсонс выделяет три главных революционных вехи: демократическую, индустриальную и воспитательную революции. Позже он вводит также понятие экспрессивной революции.
Его занимает вопрос, сыграла ли религия такую же важную роль в организации эмоциональных или "солидаристских" свячей, как в хозяйственной этике капитализма, если следовать логике Вебе-ра.
Немаловажно для Парсонса, считает Штубман, — выявление аффективных сторон индивидуального действия, которые были предметом дюркгеймовской социологии культуры и психоанализа Фрейда. Он критикует последнего за переоценку внутренне экспрессивных функций символов и пренебрежение социокультурными коммуникативными функциями. В социальной системе относительность положения индивидов друг к другу определяется культурой как в когнитивном, так и в эмоциональном и ценностном смыслах. Фрейд и 8*
теоретики его времени рассматривают окружающую среду как реально данную, а ее восприятие как функцию Я. Но ведь то, что называют реальностью Я, является в равной мере обусловленным культурой, сформировавшей личность процессом социализации, развивающим способность устойчивого и одновременно различающего отношения к объекту. Речь идет о построении комплексной структуры экспрессивно-аффективных значений, или аффективной компетенции индивидуального действия. Например, действия матери для ребенка становятся знаком ожидаемого вознаграждения. Их генерализация образует ассоциативный комплекс символов, благодаря чему любовь к матери может стать мотивом ■ образцом действия. Цель этого экспрессивного комплекса — стабильная катектическая система ориентации и отношения к объекту, оптимальное выражение ка-тектических интересов, а вовсе не внутреннее нормативное противоречие между социальным принуждением и индивидуальным влечением.
В разработке Ав1Ь-концепции анализ экспрессивных символов сыграл существенную роль, ибо привел к выделению типовых переменных действия, характеризующих четыре вышеназванных функции. С их помощью можно было описать типы символического действия.
Для эстетического измерения действия существенным было дальнейшее переопределение инструментально понимаемой функции це-ледостижения. Из аффективней и партикулярной она все больше воспринималась как специфическая и исполнительская, относящаяся к политической области. Типовые переменные позволяли выявить в случае целедостижения экспрессивность я инструменталь-ность, в случае интеграции — экспрессивность и нормативность. Так, Шиллз, Бейлз и Парсонс описывают интегративную подсистему ввиду изменения состояния системы как экспрессивно коммуникативную, мотивированную солидарностью, и личностную подсистему в отношении к учебному процессу как исполнительскую; целедостижен-ческую систему как мотивированную авторитетом. Автор замечает, что связь между катекснсом и эволюциями ценностей недостаточно обоснована, а в дальнейшем проблема интегративной и целедо-стиженческой функций экспрессивности и совсем отходит на задний план.
Итак, заключает автор, можно сделать вывод, что эстетика является необходимым структурным компонентом теоретических предпосылок Парсонса и его теорию действия можно рассматривать как строительные леса для социологии эстетики.
Л. В. Гирко
