CC BY
111
Н.В. Коровицына (Институт славяноведения РАН, Москва)
35 лет революции Солидарности в Польше: история и современность
Abstract:
Korovitsyna N.V. 35 years after the revolution of Solidarity in Poland: history and nowadays
The author analyses the socio-cultural background and mental mechanisms of the famous Polish revolution of Solidarity - the first among similar "velvet revolutions" in Eastern Europe. Basing on the long-term sociological investigations held in this country, it demonstrates relative stability of the hierarchy of values and civilizational orientations, typical for the whole region during the whole of 35-years system change.
Ключевые слова: Польша, революция сознания, смена общественной системы, социокультурная динамика, солидарность и либерализм.
Польская революция Солидарности августа 1980 г. явилась центральным событием единственного массового общественного движения эпохи дезинтеграции бывшего восточного блока. Она совершила прорыв от социализма к капитализму первой из стран соцсодружества. Это важнейшее историческое событие изначально находилось в центре внимания обществоведов, предопределив начало наиболее яркого периода развития польской социологии, вершина которого пришлась на 1980-е годы. Результаты проведенных исследований позволяют понять не только анатомию социально-политического конфликта того времени, но и современную восточноевропейскую действительность, сформированную тремя с половиной десятилетиями реального капитализма.
Поддержка обществом «социалистического строительства» основывалась прежде всего на надеждах людей на радикальное сокращение социального неравенства путем ликвидации крупной частной собственности, через переход к централизованному планированию экономики, обеспечение равного доступа к образованию и культуре. Соответственно на протяжении послевоенных десятилетий тема выравнивания жизненных шансов оставалась главной в общественных дебатах и интересах исследователей, особенно польских социологов. Уже первые их работы на эту тему, да-
тируемые 1957-1959 гг., продемонстрировали возрастающую сложность реализации радикальной версии эгалитаризма как базисного принципа общественной жизни, существование расхождений между официальной идеологией и фактической структурой и интересами разных социальных групп. Исследования А. Малевского, А. Са-рапаты, Ст. Новака, В. Веселовского однозначно свидетельствовали, что интересы отдельных групп взаимно противоречат, каждая из них стремится приспособить движение к более справедливому строю к собственным интересам и потребностям. Усилия польских ученых, наиболее интенсивные в 1960-е годы, были направлены на поиски государственных механизмов объединения общества, путей ликвидации структурно-классовых напряжений. В 1967 г. ведущий польский социолог Ст. Новак сформулировал тезис о «противоречии постулата максимизации глобального производства постулату равной доли в ее распределении»1. Но уже в следующее десятилетие произошел отход от эгалитарных принципов - и в сфере научной мысли, и в политике правящей партии.
Этот процесс совпал с завершением первого этапа социалистической модернизации, результатом которой явился промышленный подъем преимущественно аграрных в середине ХХ в. обществ восточноевропейского типа2 и переход ко второму ее этапу - формированию массовой городской интеллигенции. Как показали события Пражской весны 1968 г., уже тогда в наиболее развитой в восточноевропейском регионе Чехословакии четко обозначилась основная конфликтная линия периода социализма, связанная с его главным достижением, - появлением многочисленных слоев населения, высокий уровень образования которых не соответствовал их уровню доходов и положению в системе власти. В 1970-е годы это противоречие обозначилось в странах региона, где традиционно интеллигенция как своего рода культурная доминанта общества служила социальной альтернативой экономическому господству буржуазии в Западной Европе. Сложившееся противоречие достигло кульминации во время революции Солидарности в Польше и позднее - советской перестройки и «бархатных» революций на всем пространстве бывшего социалистического блока. Именно в предшествующие этим революциям 1970-е годы скачкообразно сформировался разрыв между быстрорастущими материальными потребностями возникших к этому времени ведущих социальных групп генерации «социального аванса» -
рабочих (их материальные запросы и протестные настроения были выражены в Польше наиболее отчетливо) и интеллигенции - и возможностями общества их удовлетворить. Этот разрыв особенно проявился с середины рассматриваемого десятилетия, когда везде в регионе завершился период относительного процветания и резко возрос уровень потребностей этих групп.
Польские социологи утверждают, что после Второй мировой войны меритократическая (вознаграждение за заслуги) аргументация была одним из главных инструментов критики государственного социализма3. В основе делигитимизации существовавшей системы власти находилось представление о слабой связи заработка с квалификацией, отличающей социалистическую Восточную Европу от капиталистического Запада, где, как считалось в кругах «новой интеллигенции», царила распределительная мери-тократия. Ожидание роста корреляции образования и вознаграждения явилось центральным пунктом «революции повышенных ожиданий», как называли в Польше движение Солидарности. То, что эта страна оказалась в авангарде перемен, связано с особенно большой долей здесь представителей послевоенного демографического бума, сформировавшегося в период социализма («дети Народной Польши»), а также с традиционным романтическим и постромантическим компонентами польской политической культуры, что дало еще одно определение революции Солидарности как «лебединой песни польского романтизма»4.
На основе эмпирических исследований, проведенных в Польше в разные годы, специалистами точно установлены отдельные этапы революционных социокультурных сдвигов, приведших в конечном счете к смене систем в 1989 г. Так, усиление расхождений статусных позиций (образование, доход, руководящая позиция) или статусная неконсистентность (несогласованность) обозначились в 1965-1980 гг., но особенно отчетливо - в 1976-1980 гг.5 В то же самое время представление о справедливом вознаграждении в обществе не росло, а только снижалось. Причем эгалитарные установки усиливались, а вместе с ними укреплялся антагонистический социальный дискурс6. Обнаружено также, что ощущение страха и низкая самоуверенность в конце 1970-х годов предопределял высокий уровень образования и «плюрализм позиций» или их «декомпозиция», характерные прежде всего для первого поколения интеллигенции.
Смысл «революции сознания» или моральной революции в преимущественно традиционалистической социокультурной среде, которая существовала в Польше в начале 1980-х годов, сводился к «реструктурированию восприятия социальных неравенств» (М. Буховский) на фоне дестабилизации общественного сознания, прежде всего сознания горожан и «новой» интеллигенции в самом начале 1980-х годов, сразу после эгалитарных по своей сути выступлений Солидарности в августе 1980 г. В основе их находился протест против нарушения коммунистической властью принципа социальной справедливости. Люди вдруг единодушно поверили в справедливость неравенства7. Точно установлено, что в период 1981-1984 гг. умами прежде всего высокообразованных слоев овладела ориентация на неэгалитарные принципы общественной жизни, на необходимость значительной дифференциации заработков в зависимости от уровня квалификации. В среде «новой» интеллигенции возобладала уверенность в своих материальных преимуществах в условиях рыночной экономики. Этот феномен сыграл решающую роль в фактически свершившейся капиталистической революции в Польше ко времени начала советской перестройки, во многом предопределив ее сценарий. Политические преобразования 1989 г. лишь институционально закрепили произошедшие в обществе перемены. Причем любопытно, что по сравнению с «бунтарским» периодом рубежа 1970-1980-х годов в условиях ухудшения материальной ситуации в середине 1980-х годов претензии к общественной системе резко сократились. Можно говорить о наступившем изменении политической философии в стране.
Согласно последним оценкам, «Польский Август» стал критическим пунктом, исключающим возможность поворота к прежнему строю. Его социально-историческое значение заключалось в мобилизации субъектов контркультурного движения, сумевшего мобилизовать миллионы жителей страны вокруг символов преимущественно морального характера, ключевым среди которых оказалась необходимость возвращения утраченного человеческого достоинства8. Возникла разновидность нового общественного движения, объединившего «протестантов» из социальных групп, сформированных самими процессами социалистической модернизации, которых можно считать «выигравшими» от развития в тот период. «Горячие дни» августа 1980 г. явились случаем именно культур-
ной революции, осуществленной «исключительным поколением общественного протеста». В Польше, которая заслужила название «необычной макролаборатории проведения широкомасштабного естественного общественного эксперимента», первой в регионе Центральной и Восточной Европы стала возможной легитимация импортированной идеологии либерального капитализма9.
Эгалитаризм, чрезвычайно сильный в Польше во время революции Солидарности и сыгравший ключевую роль в ее победе, последовательно снижался здесь вплоть до 1991 г. Затем, особенно после 1995 г., по мере столкновения людей с новой реальностью, их стремление к равенству социальных шансов вновь начало возрастать10. Тем более в Польше, где в начале XXI в. уровень неравенства в обществе был выше, чем в соседних централь ноевро-пейских странах - Чехии, Словакии, Венгрии. Иерархию доходов возглавляли собственники предприятий, значительно опережавшие специалистов и управленцев11.
В настоящее время восточноевропейцами наиболее остро осознается дефицит именно традиционно наиболее важных для них социальных прав. Беспокойство вызывает ухудшение условий социального продвижения по сравнению с периодом до 1989 г.: распространено представление, что «бархатная» революция не привела к ожидавшемуся равенству возможностей на основе трудового участия12. Вместе с тем субъективная важность политических и гражданских прав, получение которых в 1980-е годы сыграло столь важную роль в ходе рассматриваемой революции или сдвиге в массовом сознании прежде всего молодой восточноевропейской интеллигенции, явно сократилась. Демократия воспринимается в основном как личная свобода и гораздо реже - как активное гражданское участие в условиях отчуждения подавляющего большинства населения посткоммунистических стран от политики и политиков, недоверия им. Способность же простых людей влиять на политические решения, по массовым оценкам, скорее сократилась по сравнению с периодом до 1989 г.
На этом фоне особенно интересны ключевые процессы социокультурной динамики обществ восточноевропейского типа в период либеральной трансформации. Образовательная компонента, что подтверждают польские данные, по-прежнему сохраняет ключевое значение в процессах развития обществ рассматриваемого типа. Однако, как свидетельствуют результаты опросов, про-
исходит дальнейшее снижение значения образования как способа достижения высоких социально-профессиональных позиций -положения на рынке труда и карьерного механизма. Рыночная ценность образования сокращалась в условиях экспансии высшего образования и значительного роста числа выпускников вузов. Сдвиги в социально-профессиональной структуре не соответствовали образовательным. Это несоответствие, впервые проявившееся во втором послевоенном поколении у «новой» восточноевропейской интеллигенции (рожденных в 1950-е годы), лишь усилилось в следующей генерации - поколении времени рыночных реформ и демократизации. Согласно польским данным 1988-2003 гг., произошло снижение зависимости между образованием и профессиональным статусом, достигаемым после завершения учебы13. Т.е. после смены систем вузовский диплом предоставлял значительно меньше шансов перехода в категорию управленцев высокого ранга или специалистов. Высшее образование перестало гарантировать восходящие социальные перемещения. Это означает, что системные сдвиги не привели к снятию социальных барьеров - «открытости» социальной структуры. Межпоколенческая мобильность в Польше с начала 1980-х годов не возросла. Показательно также, что сохранялись образовательные барьеры при заключении брачных союзов (зависимость уровня образования супругов) и образовательная гомогамия дружеских связей.
Переломные годы общественной трансформации рубежа ХХ-ХХ1 вв. ясно характеризовала динамика сдвигов в иерархии престижа профессий как явлении общественного сознания - традиционной сфере социологических исследований в странах региона. Переход к капитализму и демократии должен был бы увеличить престиж представителей мира бизнеса и политиков. Однако на практике рассматриваемая иерархия в восточноевропейской среде отличалась относительной стабильностью на фоне знаковых для данного периода сдвигов в оценках отдельных социально-профессиональных категорий.
Так, социологи регистрировали значительное падение престижности управленческих позиций - министра, а особенно депутата парламента до низших уровней иерархии. В списке из 36 профессий в Польше депутат оказался на второй снизу позиции, а министр на третьей - перед деятелем политической партии. В нижней половине иерархии престижа расположились и представители
местной власти. В то же время, по результатам польских исследований 2004-2008 гг., стабильно, как и в период социализма, возглавлял иерархию престижа профессор университета, за которым следовали такие общественно значимые специальности, как врач, учитель, шахтер и медсестра. В первом десятке оказались также инженер и программист. Т.е. наибольшим уважением, несмотря на кардинальные системные - политические и экономические - сдвиги, продолжают пользоваться интеллигентские социальные категории, ценимые за высокий уровень образования, квалификацию и потенциал знаний. Речь идет о социальных категориях, традиционно выполняющих в сознании восточноевропейцев важную общественную миссию. Это означает, что сохранялась культурная доминанта общества восточноевропейского типа даже в условиях интенсивной материализации сознания, сопровождавшей процессы экспансии рынка и западной потребительской культуры.
Во второй половине прошедшего десятилетия в Польше особенно выразительным был рост престижности профессии врача (в более прагматичной Чехии эта профессия в последние годы самая престижная), который вернулся на высокую позицию, характерную для него в 1980-е годы. Сразу вслед за ним следовала профессия медсестры. Поляки не перестали высоко оценивать шахтера - главного «героя» периода социалистической индустриализации - за его труд и небезопасную деятельность. Вместе с тем в последнее время регистрировался спад престижа профессора социологии, с которым общество очевидно связывает попытку искусственного «конструирования» общественного мнения, а также профессора искусствоведения.
Итак, если говорить об изменениях в общественном сознании за годы рыночно-демократических реформ, то главными оказались сдвиги в оценках профессий, связанных с властными, руководящими позициями, однако в направлении, противоположном ожидавшемуся, как результат участившихся коррупционных афер и распространения в обществе убеждения о низкой компетентности управленческо-политического класса.
Другая социальная категория, испытывающая дефицит общественного признания поляков (и, конечно, не только их), -представители бизнеса, что также служит ясным показателем неизменности культурной доминанты «нематериального» восточно-
европейского человека, сохранившего специфический досовре-менный тип сознания, сочетающийся с элементами постсовременности, и после двух этапов модернизации - социалистической и либеральной. По завершении рыночных реформ собственник крупного предприятия оказался в нижней половине престижной иерархии, его опередил владелец небольшого магазинчика, что свидетельствовало о глубоко укорененном недоверии человека восточноевропейского типа к людям богатым и в целом к рыночной экономике. Негативную оценку вызывал уже сам факт существования крупной частной собственности14.
В целом, что касается носителей управленческих позиций, люди сейчас отдают приоритет «организационной власти» перед политической. Они ценят компетентность и ответственность в управлении предприятиями: по сравнению с началом рыночной трансформации директор предприятия переместился с 15 на 5 место. В то же время нынешнее отношение к политическим деятелям является результатом «несостоявшихся общественных ожиданий», а не незрелости польской демократии, с переходом к которой поляки связывали столько надежд в эпоху революции Солидарности15.
Динамика общественного сознания восточноевропейского типа в прошедшие 35 лет свидетельствует главным образом о постоянстве сложившихся еще к началу 1980-х годов - моменту завершения так называемой консервативной модернизации на пространстве Восточной Европы - механизмов функционирования социальных барьеров и межпоколенческого наследования социальных позиций, о сохраняющемся характерном для восточно-европейцев представлении об определяющем влиянии образования на профессиональные позиции и уровень доходов. Тем более в условиях обозначившегося еще в 1970-е годы падения значения «финансовой отдачи» высшего образования, лишь усилившегося после смены систем. Период позднего социализма, как и раннего капитализма, показал дефицит принципиальных сдвигов в общественной структуре. Одновременно в культурной сфере по завершении «строительства капитализма» на первый план спустя три с половиной десятилетия после революции Солидарности вновь вышла возникшая в общественном и интеллектуальном дискурсе дихотомия «солидарность - либерализм» как проявление ци-вилизационной специфики двух частей европейского континента.
«Великая перемена», свершившаяся в менталитете прежде всего «новой» интеллигенции на всем восточноевропейском пространстве четверть века назад, а в Польше еще на 10 лет раньше, продемонстрировала относительную неизменность его региональной идентичности, стремление вернуться к которой набирает силу в начале нового века. В основе этой идентичности по-прежнему лежит идея общественного единства, социальной сплоченности и солидарности, опирающаяся на принципы равенства и справедливости.
Примечания
1Nowak St. Glos w dyskusji w: Problemy przewidywania przyszlosci a model kultury // Kultura I Spoleczenstwo. 1967. № 4.
2В довоенной Польше доля крестьянства составляла 60% в общей численности населения. Но и в наши дни на них приходится 8,6% - один из наивысших показателей среди стран Европы. Domanski H. Spoleczenstwa europejskie. Stratyfikacja i systemy wartosci. Warszawa, 2009. S. 25, 40.
3Jasiecki K. Deficit merytokracji i legitymizacja wladzy politycznej // Legitymizacja w Polsce. Nieustaj^cy kryzys w zmieniaj^cych si? warunkach? Warszawa, 2010. S. 89.
4См.: Коровицына Н.В. Среднее поколение в социокультурной динамике Восточной Европы второй половины ХХ века. М., 1999.
SMach B. W., Sadowski I. Strukturalne zrodla napi?c spolecznych: wnioski z przeszlosci // Kulturowe aspekty struktury spolecznej. Fundamenty,
konstrucje, fasady. Warszawa, 2010. S. 129.
6Koralewicz J. System wartosci a struktura spoleczna. Wroclaw, 1974; Zaborowski W. Postrzeganie spolecznychnierownosci. Z badan nad swiadomosci^ spolecznosci wielkomiejskiej. Warszawa, 1988.
7 Скачкообразный спад поддержки принципа полной занятости произошел в Польше в 1980-1981 гг. в ситуации социально-политического хаоса, незадолго до введения военного положения в декабре 1981 г. Одновременно люди отказывались от другого краеугольного принципа своей жизни, лежащего в основе общественного строя того времени, - необходимости ограничения «потолка» заработка. С идеей рынка стали ассоциироваться надежды на лучшее, более обеспеченное будущее. - Коровицына Н.В. Первая восточноевропейская революция сознания (польская ретроспектива) // Реформы и революции в странах Центральной и Юго-Восточной Европы: 20 лет спустя. М., 2011. С. 486.
8Kubik J. Who done it: workers,intellectuals or someone else. Controversy over Solidarity's origins and social composition // Theory and society. 1994. T. 23. Любопытно, нынешние события на Украине также получили название «революции достоинства». Вспомним также, что стержень советской перестройки составляло возвращение к общечеловеческим ценностям. 9Fenomen "Solidarnosci" i zmiana ustroju. Polacy 1980-2011. Warszawa, 2014. S. 12.
10 Адамский В., Заборовский В., Пелчинска-Налэнч К. Динамика структурного конфликта в ходе смены системы: Польша в 1980-2000 гг. // Социологические исследования. 2002. № 6. С. 56.
11 Domanski H. Spoleczenstwa europejskie. S. 141.
12 Коровицына Н.В. Четверть века после «бархатной революции»: как живете, словаки? // Мировая экономика и международные отношения. 2015. № 2.
13 Domanski H. Podstawowe tendencje w stratyfikacji spolecznej: Polska 1982-2008 // Kulturowe aspekty struktury spolecznej.
14 Ibid. S. 37.
15 Ibid. S. 39.
