CC BY
23
Научно-аналитический вестник ИЕ РАН, 2018, №3
УДК 748
Наталья КОРОВИЦЫНА
ДИНАМИКА КЛАССОВОЙ СТРУКТУРЫ ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА*
Аннотация. В статье рассматриваются изменения в классовой структуре общества восточноевропейского типа после 1989 г. - период перехода от социализма к капитализму. Отрицается представление о «смерти классов» и показывается процесс формирования классов и слоев новой социальной стратификации, соотношения «выигравших» и «проигравших», протестного движения последних в начале XXI в.
Ключевые слова: классовая структура, социальная стратификация, посткоммунистическое общество, протестное движение.
После 1989 г. классы исчезли не только из общественной жизни, но и из академического дискурса Восточной Европы с быстротой, адекватной их частому использованию в период социализма. Одновременно прекратила своё существование официальная идеология, в которой классы играли решающую роль. Тема класса в 1990-е гг. однозначно утратила доминирующее положение в постсоциалистических странах и в мировом обществоведении в целом. Спор о классах в обществоведении посткоммунистических стран был вытеснен на периферию новыми темами: трансформация, модернизация, гражданское общество, гражданственность. Однако сегодня понятие «класс» больше не является табу среди нового поколения левых интеллектуалов стран региона, использующих его для указания на социальные антагонизмы и конфликты, игнорируемые официальным политическим течением1.
Если многие западные страны испытали снижающиеся или стабильные связи между классом и избирательным выбором, тенденция классового голосования в посткоммунистических странах совершенно отлична. Анализ подтверждает, что классовое голосование, появившееся в начале 1990-х гг., возросло в ЧР в период со второй половины этого десятилетия, особенно в 1998-2010 гг. Источником рестратификации чешского общества является возрастающее социальное неравенство3. Оно вело к появлению конфликтных линий, предопределяющих выбор политических партий.
Ряд исследований избирательного поведения классов показывает, что чешский электо-
4
рат голосует в соответствии с классовой принадлежностью или «голосует своим карманом» . Более высокие классы участвуют в выборах чаще, чем более низкие5. С низшими слоями больше идентифицируются квалифицированные, полуквалифицированные и неквалифицирован-
© Коровицына Наталья Васильевна - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела Цент-ральной и Восточной Европы ИЕ РАН. Адрес: Россия, 125009, Москва, ул. Моховая, д. 11, стр. 3. E-mail: [email protected]. DOI: http://dx.doi.org/10.15211/vestnikieran32018158164
Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта № 17-07-00016 «Россия и Центральная Европа: проблемы и перспективы взаимоотношений в условиях мирового политического кризиса».
Drahokoupil J. Class in Czehia: The legacy of stratification research. East European Politics and societies and cultures. 2015. №3.
2 Smith M., Matëjû P. Restratifikace ceské politiky. Vyvoj tndnë podminëného volebniho chovani v letech 1992-2010. Sociologicky casopis/Czech socioilogical review. 2011. №1. S. 33-59.
3 Linek L., Lyons P. Docasna stabilita? Volebni podpora politickych stran v Ceské republice v letech 1990-2010. Praha, 2013. S. 106.
4 Vlachova K., Hâuberer J. Volebni chovani socialnich tnd. Volici a volby 2010. Praha, 2012. S. 152.
5 Vlachova K., Rehakova B. Socialni tnda a jeji vliv na volebni chovani. Volici a volby 2006. Praha, 2007. S. 136.
ные рабочие. К низшему среднему классу чаще всего относят себя рутинные нефизические работники и низшие профессионалы. Средний высший и высший классы образуют крупные предприниматели и высшие профессионалы.
Наибольшее количество - /5 (38%) опрошенных воспринимают чешское общество как общество отдельных трёх миров: низшего класса, большинства общества и общественной верхушки. 2/3 (67%) убеждены, что в чешском обществе преобладает зависть над толерантностью по отношению к имущественным различиям. Чехи хотят, чтобы их дети усвоили прежде всего ценность справедливости. По сравнению с исследованием от 2015 г. в апреле 2018 г. произошёл рост позитивной оценки возможности самореализации (с 41 до 58%) и равенства возможностей (с 27 до 38%)1.
Социальные изменения, вызванные «бархатными» революциями, идентифицируются как ключевой фактор, ведущий к неравенствам, характеризующим современное центрально- и восточноевропейское общество2. Неравенства были здесь и раньше, но они основывались на политическом капитале, а не экономическом. Природа их отличалась фундаментально от известной по капиталистическому миру3.
Быстрый рост самозанятого класса, практически не существовавшего до 1989 г., в конце 2000-х достиг 10% населения. Работа для высококвалифицированных рабочих драматически сократилась в Словакии с 28% занятых в конце 1980-х до 14% в 2009 г. Молодое поколение словацких обществоведов сейчас регулярно критикует культ рынка и предлагает альтернативную политическую экономию, хотя неолибиральная гегемония в общественном дискурсе мешает им быть услышанными.
Социологи не отказались от концепта класса в отличие от носителей массового сознания. Наблюдения показали «сжатие» рабочего класса, экспансию занятости в сфере торговли и услуг (в Польше достигшей 24% рабочей силы в 2013 г.)4 и увеличение численности мелких предпринимателей после 1989 г., ставшего переломным для социально-классовой структуры стран региона. Среди капиталистических классов только мелкие предприниматели рассматривались как класс5. Безработица, неизвестная в социалистических странах, в начале 1990-х гг. подскочила до 16% и достигла 20% после 2000 г.6 Переструктурирование рынка труда бы-бы-ло драматическим, и ни одна из групп не была защищена от потери стабильности: для людей с профессиональным образованием риск потери постоянной работы возрос более чем пятикратно, а для людей с начальным, средним и высшим образованием - более чем десятикратно . От пожизненной занятости на одном рабочем месте совершился переход к совер-
1 Tucek M. Nazory na usporadani spolecnosti a socialni soudrznost. Tiskové zpravy SU AV CR. 28.05.2018.
2 Buncak J., Dzambazovic R., Hrabovska A., Sopoci J. On some questions of social stratification in Slovak society. Slovak sociological review. 2011, №5. P. 506.
3 Fabo B. Rediscovering inequality and class analysis in post-1989 Slovakia. East European Politics and societies and cultures. 2015. №3. P. 590.
4 Slomczynski K., Sawinski Z., Tomescu-Dubrow I. Occupational careers: from simple to complex approaches. Dynamics of social structure: Poland's transformative years 1988-2013. Warsaw 2016. P. 39.
5 Machonin P., Tucek M., Nekola M. The Czech economic elite after fifteen years of post-socialist transformation. Czech sociological review. 2007. P. 537-540.
6 Mikucka M. The transition to insecurity: employment dynamics and its socio-demographic differentiation. Dynamics of social structure. P. 63.
7 Ibid. P. 88.
Научно-аналитический вестник ИЕ РАН, 2018, №3
шенно другому типу профессиональных карьер - сдвигам от одной кратковременной работы к другой. Причём, хотя количество выпускников вузов резко возросло, процент высокообразованных управленцев и специалистов остался принципиально неизменным. Это значит, что обладатели дипломов о высшем образовании были вынуждены занимать более низкие профессиональные позиции1. После 1989 г. в Восточной Европе появляется новая социальная группа - прекариат - люди безработные или занятые, но зарабатывающие ниже прожиточного минимума и неспособные прокормить себя. Это единственный класс, численность которого растёт в странах региона, тогда как рабочий класс в значительной мере перестал существовать. В Польше прекариат составляет уже 30% населения .
Большие перемены происходили в сельской местности. На фоне дезаграризации (падения доли крестьянства в результате их исхода в города) совершалась пролетаризация, раскрестьянивание села (рост доли различных категорий рабочих), особенно после 2000 г. Село стало более рабочим, чем город, именно рабочие, а не крестьяне стали доминирующей социальной группой села, теряющего свою социальную специфику. В результате наплыва в сёла, особенно в 1990-е гг., среднего класса из городов, часто идеализировавших сельскую жизнь, шёл процесс обуржуазивания, гентрификации сельской местности. Доля сельских жителей с высшим образованием возросла в Польше пятикратно. Здесь наблюдался своего рода ренессанс села3.
Один класс играл выдающуюся роль в социологическом дискурсе - средний. Он заменил ценность и материальную гегемонию рабочего класса, став критерием оценки развития социальной структуры. Различался старый средний класс, «занятый в производстве и распределении материальных товаров и услуг», и новый, «занятый в производстве и распределении символического знания»4. Поляризация восточноевропейского общества происходила в результате постепенной деградации средних слоёв и роста численности прежде всего низшего и в меньшей степени высшего классов, а также маргинализации и обнищания низших слоёв. За период после 2010 г. имущество наиболее обеспеченных слоёв польского населения увеличилось на 44%, а бедных - уменьшилось на 41%5.
Примерно 1/3-1Л часть восточноевропейского общества составили маргинальные группы населения (Польша лидирует в Европе по доле «мусорных» трудовых договоров, прежде всего среди молодёжи), многие, также особенно часто молодёжь, разочарованы в жизненных перспективах6. Материальный успех стал основой различения «выигравших» и «проигравших», а мерилом успеха безальтернативно выступил материальный достаток. Стремление к материальному успеху у людей было всегда, но именно в настоящее время отмечается его тотальный характер, и этот фактор выступает чуть ли не единственным определяющим успех и
1 Domanski H., Przybysz D. Friendship patterns and social inequality. Dynamics of social structure. P. 157.
2 Jarosz M., Kozak M.W. Poza systemem: instytucje I spoleczenstwo. Warszawa, 2016. S. 136.
3 Halamska M., Hoffmann R., Stanny M. Studia nad strukturç spoleczn^ wieskiej Polski. Tom 2. Warszawa, 2017. S. 39-40.
4 Drahokoupil J. Op. cit. P. 585.
5 Jarosz M., Kozak M.W. Op. cit. S. 141.
6 Только 14% польской молодёжи в возрасте 18-24 лет интересуется политикой и треть является сторонниками демократии. Jarosz M., Kozak M.W. Op. cit. S. 21.
Научно-аналитический вестник ИЕ РАН, 2018, №3
является самодовлеющим. Деньги помещаются наверху ценностной иерархии, успех измеряется только ими1.
Важным сдвигом социальной структуры обществ восточноевропейского типа явился массовый переход рабочих из категории квалифицированных и мастеров в категорию низкоквалифицированных рабочих , а также мелких предпринимателей. Снижение численности рабочего класса в Польше сопровождалось процессами его «обуржуазивания» и «пролетаризацией» среднего класса3. Из всех классов общества при переходе к капиталистической системе рабочие понесли наибольшие потери - они перестали быть господствующим классом, ощутимо потеряли в заработках и социально-профессиональном престиже. Спустя четверть века после смены режима квалифицированные и неквалифицированные рабочие как группы в наибольшей степени потерявшие в ходе трансформации не считали, что индивидуальные заслуги и усилия ведут к успеху4. В целом проигравшие возникли во многом за счёт выигравших. Восточноевропейское общество сложилось в итоге как поляризованное и двумерное.
Наиболее выраженной вариацией дифференциации общества восточноевропейского типа является социальная структура болгарского общества.
Ещё в позднесоциалистический период в массовом сознании болгар, как и остальных жителей региона, образовался конфликт между «привилегированными партийными партфун-кционерами (или номенклатурой)» и «простыми людьми». Эта дихотомия преобразовалась в наши дни в моральный конфликт между политиками или «коррумпированными элитами» и «честными простыми людьми», когда первые рассматриваются как богатые, выигравшие от посткоммунистического перехода, а вторые - как обедневшие проигравшие. Исследователи обращают внимание на острую поляризацию общества с двумя крайностями - огромным, чрезмерным богатством (и властью), с одной стороны, и деградирующей, экстремальной бедностью, с другой стороны. Такое деление образует демаркационную линию в массовом восприятии, а не только в общественной науке5.
В глазах простых людей в обществах восточноевропейского типа - болгарском, словацком и других - посткоммунистическая стратификация сформировалась не как классическая социальная пирамида, а, скорее, как груше-подобная с небольшим количеством людей в середине, большим - на дне и минимальным - сверху, как короткого узкого горлышка. В 19931994 гг. менее 1% населения Болгарии видели себя принадлежащими к верхнему классу, около четверти отождествлялись со средним слоем и явное большинство - 63% - идентифицировалось с низшим социальным слоем. Сложилась стабильная дихотомия общественного сознания между «богатыми коррумпированными политиками», с одной стороны, и «бедными простыми людьми», с другой, что долгое время не вело к массовым протестам.
1 Данилова Е.Н. «Выигравшие» и «проигравшие» как конструкты доминирующего дискурса. Мир России. 2014, №2. С. 75-102.
2 Buncák J., Dzambazovic R. Statusové a príjmové nerovnosti ekonomicky aktívnych obyvatel'ov Slovenska. Desat'rocia premien slovenskej spolocnosti. Bratislava, 2011. S. 221.
3 Domanski H. Czy s^ w Polsce klasy spoleczne? Warszawa, 2015. S. 205.
4 Baczko-Dombi A., Wysmulek I. Perceived determinants of success: factors and dynamics of change. Dynamics of social structure. P. 264.
5 Boyadjieva P., Kabakchieva P. Inequality in poverty: Bulgarian sociologists on class and stratification. East European politics and societies and cultures. 2015. P. 632.
Научно-аналитический вестник ИЕ РАН, 2018, №3
Последующие болгарские исследования 2002, 2006 и 2007 гг., продемонстрировали аналогичные результаты: люди рассматривали политиков, экс-номенклатуру, членов мафии, и преступников как выигравших от перехода, а простой народ, население, рабочих и пенсионеров как проигравших. Бедность вела к сокращению социальных сетей до уровня замкнутых кругов родственников и соседей. Социальное «сжатие» сопровождалось выпадением из общества в целом. Отсутствие социальных сетей делало коллективную акцию и политический протест невозможными. Если люди протестовали, они делали это через криминальные формы активности и/или голосование за оппозицию, независимо от того, кто эта оппозиция. Если определённая группа выходила на забастовку, большинство населения оставалось убеждённым, что эта группа добивается для себя более высокой оплаты труда и делает это за счёт других. Целый ряд исследований демонстрирует это недоверие, которое в сочетании с доминирующими ценностями неолиберализма заставляет всех спасаться поодиночке. Люди рассматривают своих соотечественников, скорее, как соперников, чем как союзников. Результат - широкомасштабная атомизация общества и своего рода неолиберальная утопия, когда нет такого явления как общество, только индивидуальные мужчины и женщины.
Протесты, начавшиеся в Болгарии в 2013 г., явились столкновением между простыми людьми и мафиозными политиками, но меньше касались экономических вопросов, а больше - безнравственности власти и борьбы за перемены под лозунгом «Двадцать четыре года достаточно» и требования смены систем, замены представительной демократии на демократию прямую, налаживания функционирования государства1.
Более успешно по сравнению со странами Юго-Восточной Европы развиваются страны Центральной Европы или Вишеградской четвёрки - Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, - хотя общие закономерности динамики после 1989 г., в том числе направления социально-классовых сдвигов, объединяют бывший социалистический регион.
Польские социологи убеждены, что не существует демократии высокого качества без значительного равенства в структуре общества2. Нынешняя ситуация крайне далека от модели равных шансов. В условиях, когда уже к середине 1990-х гг. произошёл сдвиг от общих ценностей к собственным интересам каждого индивида3, большинство восточноевропейцев оказались недовольными функционированием демократии. Сложилась система, которую никак нельзя назвать экономически и социально справедливой .
Список литературы
Данилова Е.Н. «Выигравшие» и «проигравшие» как конструкты доминирующего дискурса. Мир России. 2014, №2. С. 75-102.
1 Boyadjieva P., Kabakchieva P. Op. cit. S. 643.
2 Mach B.W. Jakosc demokracji a struktura spoleczna: uwagi koncepcyjne i ilustracje empiryczne. JakosC naszej d emo-kracji: spoleczno-kulturowe podstawy polskiego zycia publicznego. Warszawa, 2012. S. 25.
3 Matj P., Rehakova B. Turning left or class realignment. Analysis of the changing relationship between class and party in the Czech Republic. 1992-1996. East European Politics and societies. 1997. P. 597-547.
Cervenka J., Tucek M. Dynamika diferenciace pfijm6 a majetku. Dynamika ceske spolecnosti a osudy lidi na pfelomu tisicileti. Praha, 2003. S. 147.
Научно-аналитический вестник ИЕ РАН, 2018, №3
References
Baczko-Dombi A., Wysmulek I. Perceived determinants of success: factors and dynamics of change. Dynamics of social structure: Poland's transformative years 1988-2013. Warsaw 2016. Р. 264.
Boyadjieva P., Kabakchieva P. Inequality in poverty: Bulgarian sociologists on class and stratification. East European politics and societies and cultures. 2015. Р. 632.
Buncâk J., Dzambazovic R. Statusové a prijmové nerovnosti ekonomicky aktivnych obyvatel'ov Slovenska. Desatrocia premien slovenskej spolocnosti. Bratislava, 2011. S. 221.
Buncak J., Dzambazovic R., Hrabovska A., Sopoci J. On some questions of social stratification in Slovak society. Slovak sociological review. 2011, №5. P. 506.
Cervenka J., Tucek M. Dynamika diferenciace prijmû a majetku. Dynamika ceské spolecnosti a osudy lidi na prelomu tisicileti. Praha, 2003. S. 147.
Danilova E.N. «Vyigravshie» i «proigravshie» kak konstrukty dominirueschego diskursa. Mir Rossii. 2014, №2. S. 75-102.
Domanski H. Czy s^ w Polsce klasy spoleczne? Warszawa, 2015. S. 205.
Domanski H., Przybysz D. Friendship patterns and social inequality. Dynamics of social structure. P. 157.
Drahokoupil J. Class in Czehia: The legacy of stratification research. East European Politics and societies and cultures. 2015, №3.
Fabo B. Rediscovering inequality and class analysis in post-1989 Slovakia. East European Politics and societies and cultures, 2015, №3. P. 590.
Halamska M., Hoffmann R., Stanny M. Studia nad struktur^ spoleczn^ wieskiej Polski. Tom 2. Warszawa, 2017. S. 39-40.
Jarosz M., Kozak M.W. Poza systemem: instytucje I spoleczenstwo. Warszawa, 2016. S. 136.
Linek L., Lyons P. Docasna stabilita? Volebni podpora politickych stran v Ceské republice v le-tech 1990-2010. Praha, 2013. S. 106.
Mach B.W. Jakosc demokracji a struktura spoleczna: uwagi koncepcyjne i ilustracje empiryczne. Jakosc naszej demokracji: spoleczno-kulturowe podstawy polskiego zycia publicznego. Warszawa, 2012. S. 25.
Machonin P., Tucek M., Nekola M. The Czech economic elite after fifteen years of post-socialist transformation. Czech sociological review. 2007. P. 537-540.
Matëjû P., Rehakova B. Turning left or class realignment. Analysis of the changing relationship between class and party in the Czech Republic. 1992-1996. East European Politics and societies. 1997. P. 597-547.
Mikucka M. The transition to insecurity: employment dynamics and its socio-demographic differentiation. Dynamics of social structure. P. 63.
Slomczynski K., Sawinski Z., Tomescu-Dubrow I. Occupational careers: from simple to complex approaches. Dynamics of social structure. P. 39.
Smith M., Matëjû P. Restratifikace ceské politiky. Vyvoj tridnë podminëného volebniho chovani v letech 1992-2010. Sociologicky casopis/Czech socioilogical review, 2011, №1. S. 33-59.
Tucek M. Nazory na usporadani spolecnosti a socialni soudrznost. Tiskové zprâvy SU AV CR.
Научно-аналитический вестник ИЕ РАН, 2018, №3
28.05.2018.
Vlachova K., Hauberer J. Volebni chovani socialnich trid. VoliCi a volby 2010. Praha, 2012. S.
152.
Vlachova K., Rehakova B. Socialni trida a jeji vliv na volebni chovani. Volici a volby 2006. Praha, 2007. S. 136.
Dynamics of postcommunist society class structure Author. Korovitsyna N. PhD (History), Leading Researcher, Institute of Europe, Russian Academy of Sciences. Address: 11-3, Mokhovaya str., Moscow, Russia, 125009. E-mail: [email protected].
Abstract. The article discusses the changes in the class structure of East European society after 1989 - period of transition from socialism to capitalism. Rejected idea of «death of classes» and shown process of classes and lays of new social stratification formation, alignment of «winners» and «losers», protest movement of the latest at the beginning of 21 century.
Key words: technical regulation, fair competition, integration technologies, European Union, Eurasian Economic Union.
DOI: http://dx.doi.org/10.15211/vestnikieran32018158164
Научно-аналитический вестник ИЕ РАН, 2018, №3
