CC BY
12Подводя итог, автор заключает, что декомпартментализация проявила себя в практике всех трех региональных систем защиты прав человека. Региональные суды ссылаются не только на внешние источники, но и на практику друг друга. Несмотря на отдельные технические и институциональные различия в деятельности этих органов, благодаря декомпартментализации создается общий нормативный эффект, ведущий к появлению гармоничных межрегиональных стандартов, т.е. универсализации прав человека [с. 213].
Н.В. Кравчук
2020.01.039. ТИГЧЕЛААР Дж., ЙОНКЕР М. КАК ПРИНИМАЮТСЯ РЕШЕНИЯ В РЕЛИГИОЗНЫХ СПОРАХ МЕЖДУ РОДИТЕЛЯМИ? АНАЛИЗ ОПРЕДЕЛЯЮЩИХ ФАКТОРОВ В ПРАКТИКЕ ГОЛЛАНДСКИХ СУДОВ И ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА.
TIGCHELAAR J., JONKER M. How is a judicial decision made in parental religious disputes? An analysis of determining factors in Dutch and European Court of Human Rights case law // Utrecht law review. -Utrecht, 2016. - Vol. 12, N 2. - P. 24-40.
Ключевые слова: религия; родители; дети; судебные решения; национальный суд; Европейский Суд по правам человека; факторы.
Мерел Йонкер, доцент семейного права Института частного права Моленграаф Университета Утрехта (Molengraabb Institute for Private Law at Utrecht University), и Джет Тигчелаар, доцент философии права и социологии Института конституционного права, административного права и теории права Университета Утрехта, отмечают, что в последнее время суды Нидерландов столкнулись с разнообразными спорами, касающимися воздействия религиозных воззрений родителей на детей. Практика ЕСПЧ показывает, что суды других европейских стран также сталкиваются с подобными делами. Какие факторы принимаются во внимание судом при разрешении подобных споров, как они оцениваются судами и насколько этот подход соответствует тому, который применяет ЕСПЧ, рассматривается в реферируемой статье.
В делах, касавшихся выбора школы, авторы выделяют фактор стабильности и непрерывности, как ключевой фактор, учитывавшийся судами. Так, в одном из дел суд отметил, что в жизни детей в последние годы было много изменений, связанных с расставанием их родителей и последующим переездом в другую местность, так что в их интересах было не менять школу только по причине негативного отношения их отца к религиозным христианским школам. Еще одним фактором в данном деле был фактор социальной изоляции: суд отметил, что дети не были единственными нехристианами в этой школе, так что не было оснований подозревать, что они окажутся в социальной изоляции. Этот фактор учитывался судами и в других делах. К примеру, в деле, где отец-мусульманин требовал перевести ребенка из католической школы в светскую, суд принял во внимание то, что данные дети были не единственными мусульманами в школе и администрация школы заявила о готовности принять во внимание религию детей. Однако ключевым фактором в данном деле стали «практические соображения», а именно тот факт, что школа находилась близко к дому, где дети жили вместе с матерью.
В делах, касавшихся религиозных ритуалов, основными факторами были свобода выбора ребенка в будущем и социальная изоляция. Одно из дел касалось проведения обряда обрезания, на котором настаивала мать ребенка. Суд указал, что свобода выбора религии может быть осуществлена ребенком позднее, когда он сможет принять решение самостоятельно, а в настоящее время для необратимого хирургического вмешательства без медицинской необходимости нет оснований, так как ребенок не будет социально изолирован, поскольку живет в Нидерландах, укоренен в голландской культуре и посещает светскую школу. В другом деле, касавшемся крещения ребенка, где его отец настаивал на необходимости отсрочить процедуру, суд постановил разрешить крещение, учитывая мнение ребенка и тот факт, что этот обряд не помешает в будущем ребенку реализовать свое право выбора религии.
При рассмотрении дел об общении отдельно проживающего родителя с ребенком суд учитывает мнение ребенка, возможность социальной изоляции / инклюзии и стабильность (наряду с гибкостью). В качестве примера авторы приводят дело, в котором мать противилась любым контактам детей с отцом, поскольку не дове-
ряла ему (он нарушал предыдущие договоренности с ней) и поскольку его религиозность приводила к изменениям в стиле и правилах жизни детей (они, к примеру, должны были принимать душ в нижнем белье). Суд, однако, принял решение отказать матери в ее просьбе не предоставлять отцу право видеться с детьми. Суд пояснил, что дети должны быть достаточно гибкими, для того чтобы суметь принять разные мировоззрения своих родителей, и что мать сможет создать стабильную атмосферу для детей в их доме, поможет им легче воспринимать отличающиеся правила жизни в доме их отца [с. 30].
Еще одно дело, касающееся права родителя на общение с ребенком, было инициировано отцом, просившим однократного изменения расписания встреч с ребенком, чтобы тот мог присутствовать на гражданской и церковной церемонии его бракосочетания. И мать ребенка, и сам ребенок возражали против присутствия на церковной церемонии, поскольку посещали церковь другой деноминации. Суд в своем решении встал на сторону матери, аргументировав свое решение тем, что она является единственным опекуном ребенка и имеет право принимать решения относительно того, как должен воспитываться ребенок, включая и религиозную составляющую этого воспитания. Суд учел и мнение ребенка, заявившего, что он не хочет присутствовать на гражданской церемонии. Отметив, что мнение ребенка во многом сформировано его матерью, суд не счел необходимым заставлять его присутствовать на этой церемонии.
В практике ЕСПЧ ключевым в рассматриваемой области является дело Hoffmann vs Austria, в котором отец утверждал, что воспитание детей их матерью, сменившей веру и примкнувшей к «свидетелям Иеговы», не в их интересах. ЕСПЧ отметил, что «различное отношение к родителям, в основе которого лежит принадлежность к религии, недопустимо».
ЕСПЧ обращает внимание на то, что судебные решения должны отвечать высоким стандартам объективности. В деле Palau Martnez vs France ЕСПЧ критикует решение национального суда за то, что оно основано на общих сведениях о религии, а не на прямых, конкретных доказательствах ее влияния на воспитание и ежедневную жизнь детей. Несмотря на то что приведенные национальным судом аргументы имели отношение к делу, они не были, с
точки зрения ЕСПЧ, достаточными, в связи с чем он пришел к выводу о нарушении ст. 8 (право на частную и семейную жизнь) в совокупности со ст. 14 (запрет дискриминации) ЕКПЧ.
В решении по делу Deschomets vs France ЕСПЧ, напротив, установил, что разница в обращении с родителями была продиктована необходимостью обеспечить наилучшие интересы ребенка. Дело касалось детей, чья мать входила в религиозное движение «Плимутских братьев» (the Brethren). При ее разводе с отцом детей, покинувшим движение, опека над детьми была закреплена за нею, а право на общение - за отцом. В рамках более поздних судебных процессов было установлено, что избранный ранее режим общения родителей с детьми приводит к чрезмерным их перемещениям и не способствует стабильности. ЕСПЧ отметил, что национальные суды оценили действительные интересы детей и обосновали свое решение конкретными ссылками на влияние на детей стиля жизни матери. Они проанализировали условия жизни детей в каждом из домов их родителей и приняли во внимание отчет государственных органов о сложившейся ситуации, согласно которому «дети отрицали стиль жизни и религиозные практики матери». ЕСПЧ отметил, что аргумент о принадлежности матери к определенной религии не был решающим для национальных судов при принятии ими решения. Факторы определения благосостояния детей национальными судами в этом деле включали условия их жизни, заботу и образование, обеспечиваемые родителем, эмоциональное благосостояние («были несчастливы и боялись»), выбор самих детей, стабильность и угрозу развитию и социальной интеграции детей [с. 33].
Дело Ismailova vs Russia, касавшееся определения места жительства детей, ранее живших с матерью, принадлежавшей к церкви «свидетелей Иеговы», а теперь - с отцом, демонстрирует пределы свободы усмотрения властей (margin of appreciation) в подобных делах. В постановлении ЕСПЧ приводится ряд факторов, принимавшихся им во внимание; часть из них имеет отношение к спорам об опеке над ребенком в целом (успеваемость в школе, возраст, финансовые и жилищные условия), другие прямо связаны с религией родителя. Признание легитимным учета такого многообразия факторов свидетельствует о том, что государству предоставлена широкая свобода усмотрения в оценке того, оправдывает ли и в
какой мере разница между вероисповеданиями родителей различное с ними обращение [с. 34]. При этом данная свобода усмотрения позволяет допустить, что принадлежность к религии может служить основной причиной разницы в обращении с родителями при условии, что она не является единственной и в обоснование решения суда приводятся факторы, относящиеся к благосостоянию ребенка, которые представлены в качестве негативных последствий этой религии для детей.
В деле Vojnity vs Hungary (2013 г.) ЕСПЧ сузил свободу усмотрения властей, постановив, что для ограничения общения по религиозным вопросам между родителем и ребенком необходимы «веские причины». Дело касалось решения полностью прекратить общение отца с ребенком в связи с тем, что он навязывал ребенку свои религиозные убеждения, что якобы привело к появлению тревог и страхов и угрожало его развитию. Национальный суд, в частности, отметил, что «нерациональные взгляды заявителя сделали его неспособным воспитывать ребенка», «он реализовывал свое право на общение с ребенком не в соответствии с его целями, а с целью прозелитизма». Эти фразы в совокупности с отсутствием подробного изучения фактических обстоятельств дела привели ЕСПЧ к выводу о том, что принадлежность отца к определенной религии стала основой принятия судом решения о лишении его права на общение с ребенком. В свете лишения его этого права, а также важности прав, гарантированных ст. 9 ЕКПЧ (свобода мысли, совести и религии), ЕСПЧ заявил, что иное обращение с родителями будет совместимо с целями ЕКПЧ только при наличии очень весомых причин. Прекращение контактов с родителем означает отсечение ребенка от его корней, что обычно не в интересах ребенка. Принятие такой меры при отсутствии убедительных доказательств риска причинения реального вреда ребенку, притом что власти не рассмотрели возможность принятия менее значительных мер в качестве альтернативы, привело к нарушению принципа пропорциональности. Таким образом, фактор риска нанесения реального физического или психологического вреда ребенку представляет собой важный стандарт основания вмешательства государства в право родителей передавать свои религиозные убеждения ребенку: стандарт «весомых причин», который используется ЕСПЧ для обозначения того, что некоторые основания дискриминации, такие
как гендер, раса, сексуальная ориентация и теперь - религия, должны быть более мотивированными.
Подводя итог, авторы отмечают, что изучение практики ЕСПЧ показало, что факторы, принимаемые во внимание национальными судами при разрешении рассматриваемой категории дел, можно условно разделить на три категории, имеющие отношение к социальному, физическому и психологическому благосостоянию ребенка. Дополнительно ЕСПЧ уделяет внимание тому, каким образом эти факторы были оценены национальным судом:
- дело не должно разрешаться исключительно исходя из факта принадлежности родителя к религии;
- в обоснование решения должны приводиться конкретные доказательства;
- главенствующим соображением должна быть защита интересов ребенка;
- для обоснования разницы в обращении с родителями требуются веские причины.
Автор подчеркивает, что сами факторы, принимаемые во внимание национальными судами при разрешении рассматриваемой категории споров, находятся в пределах усмотрения властей. Для того чтобы понять, насколько практика судов Нидерландов соответствует международным стандартам необходимо оценить, каким образом данные факторы ими учитываются. Сравнивая практику национальных судов Нидерландов с критериями, выработанными ЕСПЧ, авторы приходят к выводу о том, что в целом эта практика соответствует международным стандартам. Единственной областью, где можно обнаружить несоответствие, является новый, более строгий подход, сформулированный в деле Vojnity vs Hungary. Здесь многое зависит от того, насколько широко будет толковаться сфера применения этого постановления. Как отмечалось выше, ЕСПЧ требует наличия «веских причин» для оправдания разницы в обращении с родителями относительно их права передавать свои религиозные убеждения ребенку в процессе воспитания. Эти веские причины заключаются в том, что ребенок подвергается опасным практикам или ему наносится физический либо психологический вред. Если данный подход ограничен непосредственно прямой передачей родителем религиозных идей ребенку, практика судов Нидерландов соответствует стандартам, выработанным
ЕСПЧ. Однако если этот принцип распространяется и на косвенную передачу религиозных идей ребенку, в том числе путем посещения ребенком религиозных мероприятий, то практика голландских судов может быть признана противоречащей этим стандартам.
Так, в деле, касавшемся посещения ребенком брачной церемонии его отца, суд не сослался на ущерб ребенку. А если принять во внимание, что с точки зрения ЕСПЧ разведенный, живущий отдельно и не имеющий опеки над ребенком родитель находится, в плане передачи религиозных взглядов ребенку, в одинаковом положении с состоящим в браке родителем, решению суда Нидерландов понадобится гораздо более весомое обоснование, чтобы не привести впоследствии к нарушению ЕКПЧ.
Н. В. Кравчук
2020.01.040. КОВНЕР Б., ШАЛУБ-КЕВОРКЯН Н. АРЕСТ РЕБЕНКА, КОЛОНИАЛИЗМ, ОСУЩЕСТВЛЯЕМЫМ ПУТЕМ СОЗДАНИЯ ПОСЕЛЕНИЙ, И ИЗРАИЛЬСКАЯ ЮВЕНАЛЬНАЯ СИСТЕМА: АНАЛИЗ СИТУАЦИИ В ОККУПИРОВАННОМ ВОСТОЧНОМ ИЕРУСАЛИМЕ.
KOVNER B., SHALHOUB -KEVОRKIAN N. Child arrest, settler colonialism, and the Israeli juvenile system: A case study of Occupied East Jerusalem // The British journal of criminology. - Oxford, 2018. -Vol. 58, N 3. - P. 709-729.
Ключевые слова: Израиль; ювенальная юстиция; права ребенка; палестинские дети; арест ребенка; Закон Израиля о молодежи; защита несовершеннолетних; государственная безопасность.
Белла Ковнер и Надера Шалуб-Кеворкян (Институт криминологии факультета права Иерусалимского университета) изучили практику арестов детей из оккупированного Восточного Иерусалима (Occupied East Jerusalem) (ОВИ), чтобы определить, насколько израильская юстиция и правоохранительные органы соблюдают права ребенка. В своем исследовании они опирались на протоколы Кнессета, решения судов разного уровня, проводили мониторинг судебных слушаний, интервью с детьми, их родителями и профессионалами в области ювенальной юстиции [с. 709].
