CC BY
31
2019.02.026. ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ПОЭТИКОЙ БОРИСА ПАСТЕРНАКА. (Сводный реферат).
1. АВЕРБУХ А. Пастернак и Державин: Поэтика быта // Russian literature. - Amsterdam, 2016. - Vol. 82. - Режим доступа: http://dx. doi.org/10.1016/j.ruslit.2016.09.001
2. ИВАНОВ ВЯЧ.В. МИФОПОЭТИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ У РАННЕГО ПАСТЕРНАКА.
IVANOV V.V. The early Pasternak's mythopoetic images // Russian literature. - Amsterdam, 2016. - Vol. 82. - Режим доступа: http://dx.doi.org/10.1016/j.ruslit.2016.05.001
Ключевые слова: Пастернак; Державин; поэзия повседневности; «Доктор Живаго»; мифопоэтический образ.
Предмет статьи А. Авербуха (университет Торонто) (1) -возрождение державинской традиции описания внешнего мира в поэзии Б. Пастернака. Общественно-политическая ситуация начала ХХ в. в России, отмечает исследователь, способствовала интересу к высоким патетическим жанрам и, прежде всего, к русской одической традиции XVIII в. в лице одного из главных ее представителей - Г.Р. Державина. В научной литературе уже отмечались дер-жавинские мотивы в поэзии Н. Заболоцкого1, О. Мандельштама2, А. Ахматовой3; писали также и о Б. Пастернаке4. В отличие от своих современников, для которых обращение к державинской традиции носило осознанный характер, Пастернак, никогда не упоминавший имени Державина среди авторов, повлиявших на его
1 Смирнов И.П. Заболоцкий и Державин // XVIII в. - Л., 1969. - Вып. 8. -С. 144-161.
2 Гаспаров М. Л. Природа и культура в «Грифельной оде» Мандельштама // Арион. - М., 1996. - № 2. - С. 50-55.
3 Тименчик Р. Д. Ахматова и Державин (заметки к теме) // Jews and Slavs. -Jerusalem, 2004. - № 4. - P. 305-310.
4 См., напр.: Сосинский Б. О читателе, критике и поэте // Воля России. -Прага, 1928. - № 2. - С. 66, 68; Антокольский П. Испытание временем. - М., 1945. -С. 54; Жолковский А.К. Поэтика Пастернака: Инварианты, структуры, интертексты. - М., 2011. - С. 212.
творчество, приобщался к традиции XVIII в. через поэзию Ф. Тютчева1.
Преемственность поэтики быта Державина в творчестве Пастернака исследуется А. Авербухом в трех аспектах: быт как убежище, быт как референт зримого, пиршественный быт.
Один из самых значимых в лирике обоих поэтов - архетип дома как символа уюта, убежища, тепла и укорененности в бытии, реализуемый у Державина и Пастернака сходным образом. Дом -внутренний мир, живой и настоящий, противостоит холоду внешней пустоты и небытия. Так, в стихотворении Пастернака «Мне хочется домой, в огромность...» пребывание в квартире характеризуется как успокаивающее, вещный мир предстает «опорой для внутреннего мира субъекта, первозданной, предшествующей любой деятельности основой существования» (1). Как природное состояние домашний уют интерпретирован и у Державина в «Видении мурзы», где «идиллическая неподвижность и покой освещены светом, который проницает безопасную наполненность дома» (1). Державин, пишет исследователь, «стремился уйти от света и публичности в сельскую жизнь, скрыться в сельском домике от влияния внешнего пагубного мира. Уход из публичности или, скорее, неготовность участвовать в ней - это также один из центральных мотивов Пастернака» (1). И для Державина, и для Пастернака жизнь вне дома - маргинальна по отношению к жизни внутренней; быт и приватное существование противостоят большим историческим событиям, несущим угрозу привычному укладу жизни.
Оба поэта обращаются к теме быта с целью «осмысления обыденного пространства как сферы, в которой наглядно протекает история, творится жизнь. Пространство созерцания в данном случае является аспектом, связывающим внутреннее и внешнее, текстовое и нетекстовое сознания» (1).
И Державин, и Пастернак используют бытовую лексику для создания метафор, описывающих внутреннее состояние; вещи перестают быть материальной данностью, воплощая иные смыслы: у Державина - «Нам нельзя ль воображеньем / Комаров равнять душам» («Похвала комару»); у Пастернака душа - «плошка с плещу-
1 О связи тютчевского стиля с поэтикой Державина см.: Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. - Л., 1929. - С. 387; Он же. Поэтика. История литературы. Кино. - М., 1977. - С. 48.
щим глазком, / Которую лакает ураган» («Пространства туч - декабрьская руда»). Описание бытового пространства у Пастернака и Державина «отличается тягучестью, замедленностью, характерной для блуждающего, переходящего с одного предмета на другой взгляда» (1), когда в результате последовательной документации зрительных впечатлений стирается граница между живописным и словесным. «В движении, колебании, мерцании окружающих предметов мы ощущаем внутреннее состояние наблюдающего. Первичная, номинальная суть предметов уступает место вторичной, мифопоэтической, которая становится главной и более точной» (1).
Описание домашнего быта у обоих поэтов нередко сопряжено с пиршественной тематикой, например, в стихотворении Державина «Евгению. Жизнь Званская» и в «Вакханалии» Пастернака. Оба поэта сближают высокое и низкое, философское и бытовое, плотское наслаждение и духовное переживание, отстаивая принцип «нарастающего чувства вещности и конечности земных наслаждений» (1). Внимание концентрируется в основном на зрительных, а не вкусовых впечатлениях, на живописном пространстве стола и изобразительных приемах в описаниях сервировки с характерной максимальной детализацией, обеспечивающей конкретность высказывания. «Вещное приумножение в данном случае сходно с игрой оттенков при написании картины. Каждый предмет - новый оттенок, и чем он мельче, тем тоньше чувство, выраженное при его помощи. На этом фоне изображение повседневности выглядит как радикальное преодоление классицизма у Державина и символизма у Пастернака» (1), связанное с рождением нового поэтического языка, референтом которого стало материальное окружение. Тек-стуализация зрительных впечатлений, сопряженная с внутренним опытом и знаменующая переход от общего к частному, заключает исследователь, связывает Державина и Пастернака, обозначая преемственность и диалог разных поэтических эпох.
Вяч.В. Иванов (2), разделяя точку зрения Р. Якобсона, поддержанную многими исследователями о том, что главным поэтическим приемом Пастернака является метонимия1 - концентрация на
1 Jakobson R. Randbemerkungen zur Prosa des Dichters Pasternak // Jakobson R. Selected writings. - The Hague; P.; L., 1979. - P. 416-432.
смежных ассоциациях между описываемыми предметами, полагает (со ссылкой на исследования Леви-Брюля об особенностях архаичного мышления, и Выготского об иррациональных цепочках, связывающих предметы в детском восприятии мира), что признаки архаичного мышления в поэзии Пастернака могут одновременно рассматриваться и как знаки «детскости», характерной для его лирики: филогенетика совпадает в данном случае с онтогенетикой. Причем у Пастернака имеет место не только возврат к архаике, но также сближение с языком кинематографа.
Пытаясь найти характерную черту поэзии своего времени, Пастернак приходит к выводу о решающем влиянии железнодорожного сообщения, благодаря которому стало возможным сопоставлять или просто перечислять предметы, увиденные из окна вагона. Эта мысль приписана Пастернаком доктору Живаго в одноименном романе: «Беспорядочное перечисление вещей и понятий с виду несовместимых и поставленных рядом как бы произвольно, у символистов Блока, Верхарна и Уитмана совсем не стилистическая прихоть. Это новый строй впечатлений, подмеченный в жизни и списанный с натуры. Так же, как прогоняют они ряды образов по своим строчкам, плывет сама и гонит мимо нас свои толпы, кареты и экипажи деловая городская улица конца девятнадцатого века, а потом, в начале последующего столетия, вагоны своих городских, электрических и подземных железных дорог»1.
Многие из лучших ранних стихотворений Пастернака, по мнению Вяч. Иванова, могут служить иллюстрацией этой мысли. Например, представляющее собой поток метонимий стихотворение «Возвращение», входящее в поэтическую книгу «Сестра моя -жизнь», структура которой во многом определена «поездов распи-саньем». В первом издании книги были даже воспроизведены фрагменты железнодорожного расписания, поскольку многие ее стихотворения порождены впечатлениями, связанными с поездками поэта к его возлюбленной - Елене Виноград, проводившей летние месяцы 1917 г. на Юге России. Отношение к поездам как важной части своей жизни оставалось важным для Пастернака до Второй мировой войны, когда он издал книгу новых стихотворений
1 Пастернак Б. Доктор Живаго. - М., 1989. - С. 365-366.
«На ранних поездах», одно из которых начиналось будничной фразой: «Поезд ушел».
Описание впервые увиденного как бы из окна поезда позволяет сочетать приемы метонимии и остранения, существенно обогащая семантику произведения. Например, в стихотворении «Урал впервые» (1916), где возникает образ горы, в муках рожающей утро, движение поезда как бы включено в ритм звуковыми повторами: «Как опий попутчику опытным вором». Стихотворение начинается древним мифопоэтическим образом рожающей горы и заканчивается выбором сосны-кандидата на коронование, что с точки зрения культурной антропологии может быть интерпретировано в связи с обрядом инициации как второе рождение: «На лыжах спускались к лесам азиатцы, / Лизали подошвы и соснам подсовывали / Короны и звали на царство венчаться».
Архаичная мифопоэтика прослеживается и в стихотворении Пастернака «Зеркало» («В трюмо испаряется чашка какао.», 1917), вошедшем в книгу «Сестра моя - жизнь», где возможности и границы человеческого восприятия переданы посредством образа зеркала. Стихотворение может быть воспринято как манифест поэта, где главная тема - поэт и его отношение к окружающему миру, который поэт призван воссоздать, ничего не изменив и не нарушив; также имеется в виду и само художественное произведение и способ его восприятия. Образом такого отношения становится зеркало (как в некоторых стихотворениях любимого Пастернаком Рильке). Важным является упоминание месмеризма, гипноза и необыкновенных способностей видения, ассоциативно связываемых с садовой скульптурой: «Так после дождя проползают слизни // Глазами статуй в саду». Статуи кажутся слепыми, но воображение поэта дарует им зрение. В следующей строке ожить могут губы изваяний, будучи окрашенными в красный цвет: «Ты можешь им выпачкать губы черникой». И хотя образ оживающей статуи глубоко архети-пичен, реализуется он вполне по-будничному (слизни, черника), ничем не обнаруживая своей предыстории. И это сочетание архаического пласта с обыкновенными вещами способствует живости образов.
В мифологии известны каменные изваяния, которые, как считалось, можно было оживить. Границы между жизнью и смертью были очень подвижны: гора могла рожать, короли становились
после смерти статуями и объектами поклонения. Эти сложные отношения между живым и мертвым отразились в мифологических образах и в искусстве. Каждый большой поэт обращается к этому универсальному наследию. В случае Пастернака, заключает Вяч. Иванов, особенно интересно это сочетание мифопоэтических архетипов с авангардными поэтическими приемами.
Т.Г. Юрченко
2019.02.027. Т.Н. КРАСАВЧЕНКО. БЫЛИ ЛИ ВАСИЛИЙ АКСЕНОВ И СЕРГЕЙ ДОВЛАТОВ «ГИБРИДНЫМИ РУССКО-АМЕРИКАНСКИМИ ПИСАТЕЛЯМИ»? Рецензия на кн.: Бутени-на Е.М. «Чужое слово проступает...»: Рецепция русской классики в прозе США второй половины ХХ - начала XXI века. - М.: Флинта, 2018. - 266 с.
Ключевые слова: американская литература постмодернизма; «русский канон» в американской литературе; русская классика XIX в. ; В. Набоков; В. Аксенов; С. Довлатов; А. Синявский.
Тема воздействия русской классической литературы XIX в. на литературу западного модернизма уже давно является объектом исследования в литературоведении, зарубежном и отечественном (хотя и она еще недостаточно изучена). Тема же рецепции русской классики в американской литературе второй половины ХХ - начала XXI в., т.е. в период пост- и даже постпостмодернизма, - это редкость. Книга доцента Дальневосточного федерального университета Евгении Михайловны Бутениной «"Чужое слово проступает.". Рецепция русской классики в прозе США второй половины ХХ -начала XXI века» свидетельствует о том, что хотя прошло уже более ста лет с тех пор, как русская литература произвела неизгладимое впечатление на Запад, этот сюжет отнюдь не исчерпал себя и «русское слово» присутствует в творчестве многих современных американских писателей разного калибра.
Е.М. Бутенина расширяет традиционное представление о «русском каноне» у американских литераторов. До сих пор при изучении феномена культурного трансфера в американской литературе речь шла в основном о русской классике XIX в. - Тургеневе, Достоевском, Толстом, Чехове, реже - Пушкине. Е.М. Бутенина убеждает в том, что этот круг расширяется, в него входят
