CC BY
14КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО
2018.04.009. ПОЗАС ЛОЙО А. ЧТО ТАКОЕ «КОНСТИТУЦИОННАЯ ЭФФЕКТИВНОСТЬ»?: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ КОНСТИТУЦИЙ.
POZAS LOYO А. What is «constitutional efficacy»?: Conceptual obstacles for research on the effects of constitutions // Mexican law review. - Mexira, 2016. - Vol. 9, N 1. - P. 24-44.
Ключевые слова: конституционное право; конституция; эффективность конституции; конституционные нормы.
Научный сотрудник Института правовых исследований Национального университета Мексики Андреа Позас Лойо ищет ответы на вопрос: когда и почему писаные (кодифицированные) конституции эффективны? На первый взгляд простой вопрос оказывается на практике чрезвычайно сложным. Тщательный анализ академических источников дает основание утверждать, что даже специализированная литература по вопросам конституционной (или в более широком смысле - формально-юридической) эффективности допускает упрощенную концептуализацию этого понятия, которая приводит к теоретическим несоответствиям или неточным эмпирическим выводам. Обосновывая актуальность темы, автор поясняет, что понимание того, когда и почему кодифицированные конституции эффективны, является не только академической интереса, но и значимой социальной и политической проблемой.
Статья состоит из четырех разделов. В первом разделе автор дает оценку концептуализации конституционной эффективности как конгруэнтности норм поведения. По его мнению, такой подход не является адекватным, так как не объясняет, почему конституции (или более широкие формально-юридические институты) серьезно влияют на поведение государственных должностных лиц. Автор
поясняет, что эффективность конституционных норм в отношении государственных должностных лиц важна для политологии и политологических исследований, поскольку они считаются фундаментальными институтами для реализации принципа ограниченной, но эффективной государственной власти.
Исследование, касающееся влияния кодифицированных конституций на политическую реальность, должно рассматривать конгруэнтность норм поведения, понимаемую как согласие между конституционными нормами и предписанным поведением. Конгруэнтность может быть достигнута, когда: 1) конституционные нормы оказывают определенное влияние на поведение публичных должностных лиц, 2) поведение (или предполагаемое поведение) публичных должностных лиц оказывает определенное влияние на конституционный текст, 3) или по другой, не связанной с этим причиной. Хотя во всех трех случаях существует соответствие между конституционными нормами и предписываемым ими поведением, только в первом случае имеет смысл утверждать, что конституция эффективна.
Во втором разделе автор детально анализирует взгляды Грэт-хем Хелмке и Стивена Левицкого, которые в своих исследованиях провели типологию различных видов отношений между формальными и неформальными институтами и продемонстрировали, как эти отношения влияют на эффективность формальных институтов. В этом контексте Андреа Позас Лойо оценивает типологию способов принятия конституционных норм: 1) постфактум (ex post ad hoc), 2) предварительное принятие конституционных норм (ex ante ad hoc) и 3) принятие параллельных норм (parallel norms).
Принятие постфактум (ex post ad hoc) происходит, когда конституционный текст сделан так, чтобы соответствовать уже имеющемуся поведению. Конституция Чили 1980 г. является, по мнению автора, ярким тому примером. Она состоит из двух частей: постоянных статей, которые обеспечивают рамки для перехода к режиму гражданского правления, который не вступил в силу до 1989 г., и временной части, которая касается пределов действия прежних институциональных форм правления в Чили, уже зарекомендовавших себя как эффективные. Статьи временной части были введены в действие как уже сложившиеся институциональные рамки, действовавшие в Чили с первых лет диктатуры.
Предварительное принятие (ex ante ad hoc) конституционных положений предшествует предписанному поведению. Как отмечает автор, соответствие между нормой и поведением может быть достигнуто специальными поправками. Предположим, пишет он, что в конституции страны есть положение, которое запрещает переизбрание президента, и президент намерен добиваться переизбрания, и он знает, что, учитывая его общественную поддержку, он может игнорировать конституционный срок без какой-либо реальной оппозиции. Тем не менее президент добивается внесения изменений в конституцию, позволяя в дальнейшем бессрочное переизбрание на основе конституции. А. Позас Лойо называет такую конгруэнтность модифицированной и считает, что она не имеет никакого отношения к конституционной эффективности.
Другой вариант, когда конгруэнция норм поведения имеет место, но конституционная эффективность не гарантирована, - это функционирование так называемых параллельных норм. Две группы норм параллельны, если человек имеет две роли, связанные с двумя независимыми нормативными системами. Автор обращает внимание на то, что в этом случае нет поведенческого конфликта, вытекающего из норм, связанных с двумя разными ролями. В статье приводится пример, в котором параллельные нормы представляют системную проблему для эмпирической оценки конституционной эффективности. Так, Институционно-революционная партия (ИРП) была гегемонистской партией в Мексике с 1929 по 1989 г. Эта политическая партия имела контроль над администрацией, Федеральным конгрессом, органами власти штатов и судебной системой. Президент обладал политической способностью нарушать положения Конституции 1917 г. без политической оппозиции. Например, Конституция Мексики предусмотрела пожизненный срок полномочий судей Верховного суда. Однако каждые шесть лет приходящий президент назначал членов суда (72% - 1952-1958 гг.) и (36% -1958-1964 гг.). Каждый новый президент, благодаря тоталитарной власти ИРП, вносил поправки в Конституцию Мексики, с тем чтобы она соответствовала его политической повестке дня: в период президентского срока Мигеля де ла Мадрид Уртадо (1982-1988) было изменено 66 конституционных положений. Тем не менее, как это не удивительно, по эмоциональному замечанию А. Позас Лойо, в эпоху, ориентированную на президента (1929-1989), ст. 83 Кон-
ституции, устанавливающая шестилетний президентский срок без переизбрания, не была ни изменена, ни нарушена. До этого в 1927 г. в ст. 83 была внесена поправка, позволяющая бывшему президенту Альваро Обрегону баллотироваться на второй срок, но в 1928 г. после его убийства статья была вновь восстановлена в ее первоначальном виде, и больше она никогда не изменялась.
Почему президенты с чрезвычайными полномочиями согласились передать политическую власть и уйти из общественной жизни, как только их срок закончился? - задается вопросом автор и отвечает на него. Можно утверждать, пишет он, что в этот период существовала высокоэффективная нормативная система, альтернативная и параллельная Конституции - это гегемонистское право политической партии ИРП. Если бы не существовало партийной власти, то ст. 83 могла быть неэффективной, - предполагает автор. Таким образом, подчеркивает он, в отношении запрета на переизбрание президента страны нормы ИРП параллельны конституционным, и в этом случае конгруэнтность норм поведения не будет достаточной для подтверждения конституционной эффективности, поскольку поведение президента может быть полностью мотивировано нормой партии, а конституционная норма соответственно не будет иметь мотивационного эффекта.
По мнению автора, в работе Хелмке и Левитски, раскрывающей типологию отношений формально-неформальных институтов, ученые принимают критерий соответствия нормы и поведения как достаточный для конституционной эффективности. Такая концептуализация не является адекватной, по мнению автора статьи, так как не включает в себя понимание институтов как причин поведения. Типология Хелмке и Левитски базируется на двух измерениях. Первое измерение - степень совпадения результатов работы официальных и неофициальных учреждений: в тех случаях, когда эти два результата существенно не различаются, формальные и неформальные институты сходятся. Автор считает этот критерий спорным по практическим и теоретическим соображениям. Результаты часто существенно различаются в зависимости от политических или социальных условий. Один и тот же институт может способствовать укреплению политической стабильности в одних условиях, а в других порождать нестабильность. Запрет на переизбрание исполнительной власти является хорошим примером этого, он, воз-
можно, способствовал политической нестабильности Мексики в период, который непосредственно последовал за революцией (1917-1934), в то время как это, возможно, было полезно в эпоху правления гегемонистской партии (1934-1997). Таким образом, институциональные механизмы часто имеют множественные последствия для таких субстанций, как верховенство права или политическая стабильность.
Второе измерение состоит в определении формальной эффективности конституционных статей, которые подразумевают концептуализацию соответствия поведения нормам в условиях взаимодействия с неформальными правилами. Взаимодействие формальных и неформальных институтов может порождать различные типы отношений: в одних случаях неформальные и формальные нормы выступают вместе мотивацией должного поведения, в других случаях неформальное полностью мотивирует поведение, предписанное нормами права. В последнем случае проблематично утверждать, что нормы права эффективны, так как требуемое поведение происходит под воздействием другой, параллельной нормы. А. Позас Лойо считает, что если формальное и неформальное правило предписывают одно и то же поведение, то нужно учитывать, что эффективность одних норм не влияет на эффективность других. По этой причине автор считает нецелесообразным утверждать, что эти нормы дополняют друг друга.
Использование типологии отношений между формальными и неформальными институтами и их последствий для определения конституционной эффективности приведет, с точки зрения автора, к неточным эмпирическим выводам. Например, это обнаруживается в контексте оценки ст. 83 Конституции Мексики в эпоху ИРП. В соответствии с типологией Хельмке и Левицкого следует считать, что партийные нормы создают стимулы для соблюдения норм Конституции Мексики. Такая таксономия, полагает автор, привела бы к неверному выводу о том, что ст. 83 является эффективной в условиях отсутствия мотивационного воздействия конституционных норм на соблюдение запрета на переизбрание президента.
В третьем разделе автор рассматривает теоретическое предложение Барри Вайнгаста об учете внешних механизмов, которые заставляют конституции работать. Эти механизмы определяются
как экзогенные или внешние основы конституционной эффективности.
Конституционная эффективность рассматривается как равновесие, которое является наиболее распространенным критерием в политической науке. Конституция имеет равновесие только тогда, когда субъекты ведут себя в соответствии с конституционным текстом, при этом у них нет выгоды, если они нарушают конституционные нормы в одностороннем порядке. Конституция, изображающая равновесие, часто характеризуется политологами как конституция, обеспечивающая самоподдержку. Другими словами, с помощью понятия «равновесие» в теории игр политологи стремятся объяснить механизм силы конституций.
По мнению А. Позас Лойо, при трактовке конституционной эффективности как равновесия не понятно, как поддерживается такое равновесие. В частности, вполне может быть так, что соответствие между конституционной нормой и поведением не имеет никакого отношения к самой конституции, а обеспечивается другими, внешними факторами или институтами. Следовательно, о конституционной эффективности в данном случае говорить не приходится. Таким образом, заключает автор, теория равновесия выводит на слишком широкое понимание конституционной эффективности.
По Вайнгасту, государственные должностные лица не нарушают пределов своего поведения только тогда, когда эти пределы являются самоподдерживающимися. Его подход, считает А. Позас Лойо, моделируется игрой в стабильность ограниченного правительства, которая фокусируется на отношениях между государственным должностным лицом (политическим чиновником), называемым сувереном, и гражданами. Чтобы остаться у власти, суверен нуждается в достаточной поддержке граждан, и каждый человек поддерживает суверена до тех пор, пока тот не нарушает то, что он считает своими правами. Разные граждане имеют разные «предпочтения и ценности» и, следовательно, разные представления о том, каковы их права. Конституции являются механизмами, которые координируют действия граждан в отношении их прав, с тем, чтобы они могли коллективно реагировать на нарушения, отказываясь от поддержки суверена. Если граждане согласовали свои позиции по содержанию Конституции, суверен будет избегать по-
ведения, которое нарушает Конституцию, потому что тем самым он рискует потерять власть. Чтобы уточнить этот момент, Вайнгаст обращает внимание на латиноамериканские конституции, эффективность которых оказалась низкой потому, что граждане не желали защищать конституцию, при которой была нестабильная демократия и поддерживались государственные перевороты [с. 31].
А. Позас Лойо обращает внимание на то, что в модели Вайнгаста имеет место также обратное соотношение: если суверен действует в соответствии с конституцией, то конституция эффективна. Таким образом, очевидно, что данная модель подпадает под концептуализацию конституционной эффективности как конгруэнции нормы-поведения. Таким образом, по мнению автора статьи, существует теоретическая и концептуальная напряженность между целью исследования, объясняющей, как конституционные нормы могут систематически вызывать поведение, обеспечивающее соблюдение властью конституционных границ и верховенства права, и признанием конституционной эффективности как равновесия, поддерживаемого только экзогенными средствами контроля (отношением граждан). Для обеспечения конституционной эффективности, полагает автор, недостаточно успешного процесса разработки конституции. Это происходит потому, что конституции создают и распределяют власть в таких моделях, последствия реализации которых непредсказуемы. Кроме того, конституции являются сложными системами, которые зачастую имеют непреднамеренные последствия. Поэтому если речь идет только об интересах и мотивах, экзогенных по отношению к конституции, то необходимо учитывать и мотивы, эндогенные по отношению к ней.
В заключение автор подчеркивает, что игнорирование концептуальных проблем наносит ущерб продвижению вперед теоретической и эмпирической повестки дня в отношении конституционной эффективности. По его убеждению, исследователям конституционной эффективности необходимо понимать, как и когда политические институты в целом и кодифицированные конституции, в частности, мотивируют государственных должностных лиц вести себя таким образом, чтобы воплощать политические идеалы конституционализма и верховенства права. Эти цели исследования требуют такой концептуализации конституционной (или более широко - формально-юридической) эффективности,
когда конгруэнтность норм поведения является необходимым, но недостаточным условием. Эта задача усложняет исследования и предполагает идти дальше простой и элегантной теории конгруэнтности, но в данном случае иначе не получится.
И.А. Умнова (Конюхова)
2018.04.010. МАКУШИН А.А. ЭВОЛЮЦИОННАЯ КОНСТИТУЦИЯ РОССИЙСКОГО НАРОДА. - СПб.: Реноме, 2018. - 350 с.
Ключевые слова: Конституция РФ; многонациональный народ; власть; государство; таксономия; конституционная энтропия.
Монография А. А. Макушина, кандидата юридических наук, доцента кафедры конституционного и международного права Санкт-Петербургского института (филиала) Всероссийского государственного института юстиции РПА Минюста России состоит из четырех частей, в которых рассматриваются: конституционное развитие народа (ч. I), концептуальные основы эволюционной конституции (ч. II), закономерное и случайное в развитии конституции (ч. III), конституционные энтропии (ч. IV).
Как утверждает автор, регулирующая способность любой конституции тесно связана с ее идейным основанием. Универсальные идеи для национальной конституции непригодны, поскольку не имеют с народом внутренней духовной связи [с. 16]. Автор предлагает изменить терминологию Конституции РФ. Например, вместо «многонациональный народ Российской Федерации» использовать понятие «российский народ», именовать «российскую Конституцию не Конституцией Российской Федерации, а Конституцией российского народа» [с. 27]. В данном случае, подчеркивает он, становится ясно, что принимал Конституцию народ и что ее регулирующее действие обращено не только к государству, которое является всего лишь одним из институтов общества.
В монографии «народ» определяется как естественным образом возникающая субстанция, обладающая способностью быть субъектом истории и регулируемых правом отношений, носителем суверенитета и права на свободное прогрессивное развитие. В своем развитии народ проходит несколько ступеней: этнос - нация -субъект права - суверен - творец.
