CC BY
52
Вестник Пермского университета 2002 История Вып.3
РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ В КОМПАРАТИВНОМ ИССЛЕДОВАНИИ: МЕКСИКА И РОССИЯ
Н.В. Борисова
Статья посвящена сравнительному анализу функционирования политических режимов Мексики и России в ХХ в. Особое внимание уделяется сопоставлению однопартийных систем и феномена партии-государства в исторической перспективе в Мексике и России, проблеме рекрутирования и механизму циркуляции политических элит в каждой стране в дотранзитный период. Выявленное принципиальное различие в характере авторитаризма в Мексике и России предопределило качественные различия в процессе демократического перехода в этих странах.
Развитие каждой страны уникально, как уникальна история одного народа, жизни одного человека. Вместе с тем как человек, так и государство, общество не существует изолированно.
Можно ли сравнивать разные в культурном отношении общества? Каким образом нужно изучать политические трансформации в различных, на первый взгляд, несопоставимых регионах? С точки зрения классической сравнительной политологии результат сравнения будет не менее ценен, даже если особенностей будет больше, чем общих черт.
Активное сравнение стран латиноамериканского и восточноевропейского, азиатского культурно-исторических ареалов началось в связи с появлением и развитием транзитологии1. Вместе с тем значительный интерес для исследования представляет не только специфика политических трансформаций в странах Латинской Америки и на постсоветском пространстве, но и сравнительный анализ авторитарного прошлого, тех стартовых условий, с которых начинались преобразования.
Страны, вступившие на путь демократических преобразований, имели различные стартовые позиции. Так, государства латиноамериканского культурно-исторического ареала обладали опытом военных диктатур и авторитаризма. Бывшие республики Советского Союза прошли через опыт демократического развития, испытали тоталитаризм, авторитаризм. В качестве единиц сравнения нами были выбраны Россия и Мексика. Подобный выбор обусловлен очевидной схожестью «багажа прошлого» обеих стран: во-первых, длительным господством и монополией на власть одной партии и, соответственно, срастанием государственного и партийного аппарата, политическими репрессиями, практикой диссидентства; во-вторых, наследием унитарного государства2, спецификой политической культуры с низким уровнем присутствия в ней «гражданской партисипаторной субкультуры»3, традициями па-трон-клиентарных связей и отношений.
Мексиканские Соединенные Штаты имеют почти двухвековую историю. Однако политический режим, получивший название «президенсиализм» (presidencialismo), сложился в ХХ в. Институционализация и конституционное оформление данного режима происходили в период «второй мексиканской "революции" с 1910 по 1929 гг.»4. Первым актом в этом процессе стало
© Н.В.Борисова, 2002
принятие в 1917 г. конституции, которая закрепила федеративное устройство и республиканскую форму правления. Главой государства являлся избираемый всенародно на шесть лет без права переизбрания президент.
Вторым актом было заключение «пакта о ненападении» между военными и политическим каудильо (caudillos)5. Он составил основу баланса политических сил, а президент Плутарко Элиас Кальес (Plutarcho Elias Calles, 1924-1928) «стал гарантом порядка в неуправляемой стране, где конституционно установленные институты управления были крайне слабы и неэффективны»6.
И, наконец, в 1929 г. была создана Институционно-революционная партия (Partido de la Revolucion Instituciohal, далее - ИРП), которая окончательно конституировала режим. «Включение во второй половине 1930-х гг. достаточно широких масс (трудовые, крестьянские, революционные объединения и движения) в ИРП стало источником политической легитимизации правящего режима7.
В течение шести десятилетий ИРП безраздельно правила в Мексике. Ее монопольное положение обеспечивалось прежде всего тем, что формально система не была однопартийной. Наряду с ИРП существовали другие общественно-политические и партийные объединения: Мексиканская коммунистическая партия (МКП), Партия мексиканского народа (ПМН), Партия народного действия (ПНД). У них был разный статус. Коммунистическая партия являлась нелегальной до 1977 г.; Партия мексиканского народа на деле представляла собой филиал ИРП; ПНД обладала статусом официально признанной оппозиционной партии, но участвовать в управлении государством, влиять на политический процесс не имела возможности - избирательный закон был препоной для вхождения членов ПНД во власть. Поэтому функционирование партий было, скорее, номинально, а оппозиционность - «эфемер-ной»8. Что касается профсоюзных объединений, в частности Мексиканской конфедерации труда, то они являлись важнейшей составляющей ИРП, были полностью подконтрольны правящей партии. Аппарат МКТ входил в аппарат ИРП.
Во многом устойчивость однопартийного режима обеспечивалась избирательной системой: с одной стороны, партии не могли участвовать в выборах (их регистрация была затруднена высоким процентным барьером) , а с другой - благодаря всеобщему избирательному праву, ИРП имела «источник публичной легитимизации»9.
Демократичность политических институтов Мексики была фасадной. Численность ИРП, избирательное право, срок нахождения ее у власти позволили этому партийно-политическому институту полностью срастись с государственным аппаратом. Все государственные институты и политические акторы были подконтрольны партии. Федеральный избирательный институт (ФИИ) подчинялся верхушке ИРП, и состав ФИИ назначался ею. Президент был обязательно представителем (лидером) ИРП. Положение президента относительно других ветвей власти было доминирующим. Его указы обладали верховенством, поскольку ни одно из его распоряжений не могло быть признано незаконным даже Верховным Судом Мексики10. Начиная с 1929 г. президент являлся главой правящей партии, он же определял состав правительства, назначал судей, губернаторов. Это была «экстраординарная централиза-
ция и концентрация формальной и неформальной власти в руках президента»11.
Подобное сращение государственного и партийного аппаратов обеспечивало возможность «вмешательства государства в партийную сферу через закон о партиях, которое предусматривало и государственное финансирование партий во время выборов, избирательный закон, регулирование и контроль СМИ и групп интересов»12.
Рекрутирование политической элиты происходило только по партийным каналам. Мексиканскую политическую элиту отличала достаточно высокая степень гомогенности, поскольку ее составляли в основном «столичные жители» - рожденные или выросшие в Мехико, принадлежащие к «семьям политиков», получавшие лучшее образование в лучших университетах США и Мексики. Только родственные связи и патрон-клиентарные отношения могли открыть дверь во власть. Это был своеобразный, закрытый для проникновения извне круг «людей власти». В Мексике подобный феномен получил название «камарилья» (camarilla)13. Если после революции 1910 - 1917 гг. в сферу власти были допущены некоторые представители низших слоев среднего класса, то со временем рекрутирование элиты вновь стало производиться из числа старой мексиканской знати. Верхнему слою удалось сохранить свое положение во власти, в результате «соглашений» 1920-1930-х гг. старая мексиканская элита была инкорпорирована в новую систему отношений.
Существование однопартийного режима, камарильи, боссов на местах, в штатах (феномен касикизма) способствовало появлению и распространению коррупции в государственном аппарате. Губернаторы всех штатов (31) избирались, правительство же Федерального столичного округа, в состав которого входит и Мехико, назначалось. Это было тем более важно, что в Мехико в первой половине 80-х гг. проживало около четверти всего населения страны. Монополия ИРП не позволяла реализовываться демократическим принципам федерализма: правительство Мехико, президент, губернаторы штатов и главы муниципалитетов были подконтрольны правящей партии. Таким образом, внешне демократическое федеративное устройство Мексики на деле было авторитарным и унитарным.
Российский политический режим в отличие от мексиканского длительное время был тоталитарным. В отличие от авторитаризма тоталитаризм, как разновидность политического режима диктаторского типа, характеризуется абсолютным контролем государства над всеми сферами жизни общества14. Оформление советской политической системы (тоталитаризма) происходило в тот же период, в который осуществлялось становление мексиканского пре-зиденсиализма - в 1918 -1930-е гг. Конституции 1918, 1924, 1936 гг. закрепили федеративное устройство страны Советов, свободное избрание народных представителей в органы власти. Вместе с тем в ходе репрессий 1920-1930 гг. были не только устранены с политической арены оппозиционные партии, но и исключены возможности раскола внутри правящей партии. Существовали, правда, коммунистические партии союзных республик, но все они контролировались ВКП(б) (позднее - КПСС). В Мексике репрессивная машина не работала в таких масштабах, как в СССР. Процесс установления монопольной власти ИРП был более «мирным», поскольку потенциально оппозиционные силы были инкорпорированы в партию, а правящая элита во многом состояла
из старой мексиканской знати. В России же произошло истребление аристократии и правящей элиты, а новая, как и в Мексике, рекрутировалась по партийным каналам. Но претенденты на более высокие посты отбирались главным образом из нижнего слоя элиты. Это был медленный и постепенный путь наверх - продвижение по многочисленным ступеням партийной иерархии. К 1950-м гг. процесс отбора был институционализирован: были выработаны формальные требования для занятия должности (партийность, должность, стаж работы, образование, характеристика руководства), хотя открытая конкуренция отсутствовала. Подобная система рекрутирования получила название номенклатурной: советская номенклатура образовывала своеобразную касту, в которой многое стали определять родственные и патрон-клиентарные связи.
По сравнению с Мексикой, где многое определялось происхождением и связями, но при этом сохранялась практика сменяемости кадров на протяжении всего времени господства авторитарного режима (шестилетний срок президентства и феномен камарильи определяли 6-12-тилетний цикл ротации), в СССР к 1970-м гг. режим стал «геронтократическим»15. Главой государства являлся лидер (вождь) КПСС. Должность председателя Президиума Верховного Совета СССР была формальной. Председателем Совета Министров начиная с 1939 г. являлся И. Сталин - Генеральный Секретарь партии, который «правил» бессменно 30 лет (1924-1953). После смерти Сталина в результате политической борьбы к власти пришел Н.С. Хрущев. С 1964 по 1982 г. (почти 20 лет) Генеральным Секретарем был Л.И. Брежнев. Однако стоит заметить, что еще Хрущев отказался от поста председателя Совета Министров: официально он не был главой правительства, оставаясь лидером партии. Но уже в период правления Брежнева положение изменилось. Произошла частичная «реабилитация» Сталина, а в Конституцию 1977 г. была вписана 6-я статья: о руководящей роли КПСС. Таким образом, режим получил конституционное оформление - Генеральный Секретарь правящей партии считался главой государства.
На мой взгляд, при внешнем сходстве политических элит этих двух стран они имели существенные различия, которые сыграли огромную роль в политическом развитии. Именно геронтократический характер режима, несменяемость элит, высокая степень конформизма партработников, почти полностью истребленная в результате репрессий их инициативность не позволили системе удержаться в условиях кризиса. Режим не обладал гибкостью, что способствовало девальвации ценностей, эрозии и диффузии центральной власти16, практически «самоустранению» КПСС. Но для обеих стран была характерна высокая степень коррумпированности властных структур, тому способствовала однопартийная система
Сращение партийного и государственного аппаратов было в СССР более значительным, чем в Мексике. Это проявилось в том, что избираемые всенародно Советы были не более чем фикцией, а реальная власть на местах принадлежала райкомам, горкомам, обкомам, секретари которых (в отличие от избираемых мексиканских губернаторов и мэров, хотя и контролируемых ИРП) назначались ЦК КПСС. В СССР существовал тотальный контроль государства-партии над экономикой: частный сектор - в отличие от Мексики -отсутствовал.
Политическое развитие СССР свидетельствует о том, что закрепленные в пяти советских конституциях демократический строй и федеративное устройство были «фасадом» далеко не демократической практики. Союзные республики были равны в своем бесправии. В основном законе указывалось на добровольный характер вступления их в Союз и право выхода из него17. Однако вхождение в СССР отнюдь не для всех республик было добровольным: яркий пример тому - Прибалтика, а сама процедура выхода республики из Союза в конституции не определялась.
Репрессивный аппарат в тоталитарном государстве работал четко. Конечно, характер репрессий менялся во времени (от масштабных кровавых до незаметного помещения неугодных в психушки, высылки за границу). Мексика также знала репрессии. Но президенсиализм был «относительно сдержанным в использовании репрессивных мер против оппозиционных политических групп и индивидуального диссидентства»18, хотя студенческие волнения 1968 г. и были подавлены полицией и армией.
При всей схожести политических систем Мексики и СССР, их политических институтов, существовали и значимые различия. Мексиканский политический режим был более гибким, более сдержанным в использовании силы. Он представлял собой классический пример авторитаризма. Советская система отличалась в 1930-1950-е гг. высокой степенью мобилизованности, даже реактивности. Но с разрушением тоталитарного режима, с его трансформацией в авторитарный эти качества были утрачены. Для советской системы 1970-1980-х гг. характерна неповоротливость, косность. Особенности рекрутирования советской политической элиты, «супермонопольное» по сравнению с ИРП положение КПСС во многом предопределили дальнейшие события, а именно специфику демократизации России, оказавшейся болезненной для общества и сопряженной с целым рядом трудностей.
Примечания
1 См. например: Huntington S. After Twenty Years: the Future of the Third Wave // Journal of Democracy. 1997. Vol.8, №4. P.3-12; Munck G.L., Leff C.S. Modes of Transitions: South America and Eastern Europe in Comparative Perspective // Transitions to Democracy / Ed. by L. Anderson Columbia University Press. New York, 1999. P. 193216; Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке. М.: РОССПЭН, 1999; Karl T., Schmitter Ph. The Conceptual Travels of Transitologists and Consolidologists: How Far to the East Should They Attempt to Go? // Slavic Review: American Quarterly of Russian, Eurasian and East European Studies. 1994. Vol.53, №1. P.173-185.
2 В данном случае имеется в виду реальная практика управления, а не конституционное устройство.
3 Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения: международные сравнения. М., 1998. С. 194.
4 Blum R.E. The weight of the past // Journal of democracy. 1997. Vol. 8, №4. P.29.
5 Ibid. P. 31.
6 Ibid. P. 32.
7 Middlebrook K.J. Political liberalization in anauthoritarian regime: the case of Mexico / Transition from authoritarian rule: Latin America. University Press of Baltimoer and London, 1993. P. 124.
8 Serrano M. The end of hegemonic rule? Political parties and the transformation of the Mexico's party system / Party politics in «an uncommon democracy». Political parties and elections in Mexico. University of London, 1994. P. 4.
9 Middlebrook K.J. Op. rit. P. 129.
1G Cornelius W. A. Politics in Mexico // Comparative Politics Today. New York, 1996. P. 5G9.
11 Ibid.
12 Serrano M. Op. cit. P. 4.
13 Cornelius Op.cit. P. 515-516.
14 Орачева О.И., Подвинцев О.Б. Политическая мысль в терминах и лицах. Пермь, 1998. С. 248.
15 Cornellius W.A. Op.rit. P. 516.
16 Имеется в виду центробежные тенденции начала 8G^ гг., а также «показательные» процессы первых лет перестройки - «хлопковые дела» Гдляна и Иванова.
17 Конституция СССР 1924 г. Разд. 2., гл. 2., ст. 4; Конституция СССР 1936 г. гл. 2., ст. 13; Конституция СССР 1977 г. Разд. 3. гл. 8., ст. 72.
18 Middlebrook K.J. Op. cit. P. 125.
RETROSPECTIVE ANALYSIS IN A COMPARATIVE RESEARCH: MEXICO AND RUSSIA
N.V.Borisova
This article argues for a comparison of Mexican and Russian political regimes' functioning in retrospective. The author demonstrates some possibilities of comparative analysis of one-party system, «Party-State» phenomena, recruitment and circulation of political elites in the countries of «pre-transitional» period. She poses principal differences of authoritarianism in Mexico and Russia, which have resulted different ways of future democratic transition.
