CC BY
20
2018.03.036. БЬЕНДАРРА АС. КУЛЬТУРНЫЕ ДИХОТОМИИ И ЖИВОЙ ТРАНСНАЦИОНАЛИЗМ В РУССКО-ГЕРМАНСКОМ НАРРАТИВЕ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ.
BIENDARRA A.S. Cultural dichotomies and lived transnationalism in recent Russian-German narratives // Transnationalism in contemporary German-language literature / Ed. by Hermann E., Smith-Prei C., Taberner S. - Rochester; N.Y.: Camden house, 2015. - P. 209-227.
Ключевые слова: современная немецкоязычная литература; русско-германский нарратив; транснационализм; культурные стереотипы.
Доцент Калифорнийского университета Анке Бьендарра рассматривает три дебютных романа немецкоязычных писательниц русского происхождения - Лены Горелик (р. 1981, Ленинград), Алины Бронски (р. 1978, Екатеринбург), Ольги Грязновой (р. 1984, Баку), - в контексте транснационализма.
Транснационализм (С. Вертовик1) выражает напряжения, порождаемые процессами глобализации в национальном государстве. Под «транснациональной литературой» современные исследователи (П. Джей2, С. Табернер3) понимают литературные тексты, чьи персонажи, сюжетные ходы и мотивы пересекают национальные границы, переводят феномены одних культур на языки других, усложняя национальную палитру современного мира. Одной из целей реферируемой статьи, построенной на материале русско-немецкого литературного дискурса последних лет, является введение в литературоведение категории «живого транснационализма», демонстрирующей превращение транснационализма в обыденный феномен автобиографически ориентированных литературных текстов реалистической направленности. Отталкиваясь от наблюдения, что многие нарративы русско-немецкого происхождения строятся вокруг демонстрации различий русской и немецкой культур, автор статьи анализирует способы конструкции в них культурных дихотомий
1 Vertovec S. Transnationalism. - L.; N.Y., 2009. - X, 205 p.
2
Jay P. Global matters: The transnational turn in literary studies. - Ithaca; N.Y., 2010. - 248 p.
3 Taberner S. Transnationalism in contemporary German-language fiction by nonminority writers // Seminar: A journal of Germanic studies. - Toronto, 2011. -Vol. 47, N 5. - P. 624-645.
между русскоязычным меньшинством и немецким мейнстримом, как они преодолеваются или замалчиваются. Кроме того, на примерах иллюстрируется, каким образом литературные персонажи -принадлежащие русскоязычному меньшинству и транснациональные по своим стремлениям вписаться в культуру другого языка, -«создают мосты» через пропасть, разделяющую две культуры. «На макроуровне культуры фокусировка на различиях между культурами до определенной степени отражает дихотомии, характеризующие отношения России и Западной Европы на протяжении нескольких столетий» (с. 211), - подчеркивает А. Бьендарра.
В фокус ее внимания попадают три текста, наглядно демонстрирующие, что степень, в которой литературное произведение опирается на бинарные оппозиции в аспектах национальной принадлежности, интеграции и построения новой идентичности, может быть очень разной: иллюстрируются две возможные писательские позиции.
Первая позиция представлена в статье романами «Мои белые ночи» («Meine weissen Nächte», 2004) Лены Горелик (р. 1981) и «Парк осколков» («Scherbenpark», 2008) Алины Бронски (р. 1978), первый из них открыто использует культурные стереотипы для изображения как «немецкого культурного мейнстрима», так и русского меньшинства; во втором стереотипные характеристики применяются в первую очередь к сфере русскоязычного меньшинства. В текстах подобного рода протагонисты либо выстраивают свою культурную идентичность, исходя из противопоставления двух культур, либо предпринимают сознательные усилия по интеграции в «мейнстрим» немецкого общества, либо, иронически дистанцируясь, приходят к смягчению культурных дихотомий (с. 211).
Другую, менее распространенную в современной транснациональной немецкоязычной литературе позицию исследовательница связывает с романом Ольги Грязновой (р. 1984) «Русский -тот, кто любит березы» («Der Russe ist einer, der Birken liebt», 2012). Его главная героиня Маша Коган предпринимает лишь отдельные шаги в сторону интеграции, зато легко переходит границы национальных культур, демонстрируя «космополитические притязания»
(Б. Венкат Мани1) и идентичность, которая сопротивляется основанному на оппозициях определению (с. 211). Стереотипы восприятия и культурные клише используются преимущественно для характеристики современной немецкой культурной реальности, в отличие от культуры различных меньшинств.
В контексте «живого транснационализма» дебютный роман Лены Горелик «Мои белые ночи» («Meine weissen Nächte», 2004) занимает позицию, связывающую магистральный путь преодоления оппозиционного противопоставления двух культур (русской в широком смысле и немецкой) с интеграцией в принимающую (немецкую) культуру. Это нарратив от первого лица Ани Бухман, приехавшей вместе с семьей в Германию из Санкт-Петербурга по «еврейской квоте» в 1992 г. Она учится в Мюнхене и живет вместе со своим бойфрендом, этническим немцем Йаном, с которым у нее хорошие, хотя и консервативные отношения. Когда в ее жизни вновь появляется ее первая любовь, «русский еврей» Илья, который предлагает ей работать вместе гидами для русских туристов, Аня переживает эмоциональный конфликт, поскольку обаятельный и романтичный Илья представляет противоположность рассудочному суховатому Йану. Одна из сюжетных линий, таким образом, -традиционный любовный треугольник, вторую составляют воспоминания Ани о детстве в разваливающемся Советском Союзе конца 1980-х годов и впечатлениях вскоре по приезде в Германию.
Русская культура сведена в этом тексте к отдельным элементам культуры и фольклора, для которых имеются явные соответствия в немецкой культуре, и легко провести сопоставление (с. 213), однако использование клише в этом тексте все же оправдано, хотя дистанция, порождаемая иронией, фактически отсутствует (с. 214). Протагонистка почти сразу принимает решение оставить русскую культуру в прошлом и стать настоящей немкой. Иными словами, стремится отделить часть себя и от нее отказаться, что приводит к конфликту с русским по менталитету Ильей, который обвиняет ее в желании быть «как не русская»2. После периода сомнений - который включает также любовный эпизод с Ильей в Париже, - Аня
1 Venkat Mani B. Cosmopolitical claims: Turkisch-German literatures from Nadolny to Pamuk. - Iowa City: Univ. of Iowa press, 2007.
2 Gorelik L. Meine weissen Nächte. - München, 2004. - S. 193.
делает окончательный выбор в пользу немца Йана, что дает «взрослое» закрепление начатых ею в детстве усилий по интеграции в принимающую культуру (с. 214). В итоге «нарратив прибытия» Лены Горелик оказывается «квинтэссенцией иммигранских историй успеха»1.
В целом, однако, развлекательные истории об удавшейся культурной интеграции для рассматриваемой субкатегории транснациональной литературы не слишком характерны, подчеркивает исследовательница (с. 215). Дебютный роман Алины Бронски «Парк осколков» («Scherbenpark», 2008) дает интонационно совсем другую (при сходной структуре) историю приехавшей из России также по «еврейской квоте» девочки-подростка Саши Найманн.
Вадим, второй муж Сашиной матери, отец ее младших брата и сестры, на глазах у Саши убивает из пистолета мать и ее любовника-немца и попадает в тюрьму. Дети продолжают жить в квартире, где произошло убийство, под присмотром приехавшей из Новосибирска родственницы Вадима. Единственной целью жизни Саши становится месть Вадиму - она хочет его убить.
В этом романе «русский дом» и «немецкое окружение» образуют две непересекающиеся сферы и противопоставленные полюса, связать которые друг с другом невозможно. Саша настроена остро критически по отношению к русскоязычному окружению (она живет в социальном доме для русскоговорящих мигрантов, и соответствующая среда показана вульгарной и агрессивной). Она не выносит образ жизни своих соседей, избегает контактов с молодежью, тусующейся в расположенном по соседству «парке осколков», отказывается понимать проблемы, с которыми сталкиваются другие русские в попытках интеграции в немецкое общество. Однозначно негативно в романе кодировано «русское мужское» - как нечто темное, склонное к насилию, с выраженной тенденцией к деградации (с. 216).
По контрасту с разрушающимся, безнадежным окружением в русском гетто «немецкий мейнстрим» кажется ей миром материального благополучия, закона и порядка, простора и культуры, олицетворяемых в романе либеральным журналистом Фолькером и
1 Wanner A. Out of Russia: Fictions of a new transnational diaspora. - Evastone: Northwestern univ. press, 2011.
его сыном Феликсом. Роль Фолькера в повествовании осциллирует между ролями отца и любовника; Саша видит в нем спасителя. Он обещает найти другую квартиру для нее и близнецов, заботится о ней, когда она попадает в больницу. В конце романа открывается возможность для естественной интеграции Фолькера и Феликса в семью Саши и ее брата и сестры, тем самым показывается, что травма, связанная с насилием, в семейной истории может быть преодолена. Однако в последней сцене Саша тайком уходит из зарождающейся семьи и отправляется в одиночестве по следам своей матери, в Прагу.
В транснациональном дискурсе «Парк осколков» выступает на стороне «принимающей культуры» и ассимиляции, но иначе, чем роман Лены Горелик. Несмотря на парадоксальность финала, уводящего Сашу от очевидного разрешения проблем, в целом текст соответствует жанровым конвенциям «гетто-нарратива»1, где уход героя из дома в конце подразумевается хеппи-эндом, и показывает, что иммигрант может найти счастье, только если полностью впишется в принимающую культуру, откроется для нее. А в данном случае можно говорить лишь о «вынужденной» интеграции в чужую культуру вследствие отвращения к «своей», считает А. Бьендарра.
Романы Л. Горелик и А. Бронски создают контрастную среду для громкого дебюта Ольги Грязновой, романа «Русский - тот, кто любит березы» (Der Russe ist einer, der Birken liebt, 2012), в котором комбинируется частная история эмиграции и личной травмы с повествованием о войне и этнических конфликтах в Баку и Израиле на фоне глобальной дестабилизации представлений о национальной и гендерной идентичности.
Национальная и культурная принадлежность протагонистки романа Маши Коган неопределима, поскольку чрезвычайно сложна и включает сразу несколько ярких конфликтующих между собой составляющих, связанных с родителями2, прошлым в армянско-
1 Mennel B. Alina Bronsky, «Scherbenpark»: Global ghetto girl // Emerging German-Language novelists of the twenty-first century / Ed. by Marven L., Taberner S. -Rochester; N.Y.: Camden house, 2011. - P. 175.
Отец Маши - этнический русский, военный, в Советском Союзе занимавший солидный пост в одном из министерств Азербайджанской ССР, который, живя в Баку, женился на талантливой пианистке армянско-еврейского происхождения, матери Маши.
еврейской диаспоре Баку, нынешним культурным окружением. Ребенком Маша пережила этническую войну из-за Нагорного Карабаха, спасаясь от которой, ее семья (во главе с этнически русским отцом-военным) оказалась в Германии, опять же по «еврейской квоте». К началу повествования Маше 20 с небольшим, она свободно говорит по-немецки, по-русски, по-азербайджански, по-французски и по-английски, изучает арабский язык и теорию перевода во Франкфурте, стремится к карьере переводчика в ООН.
Как подчеркивает А. Бьендарра, О. Грязнова уходит от дихотомического противопоставления «немецкого мейнстрима» русско-азербайджанским культурным проявлениям, отказавшись от введения «образа немецкого культурного мейнстрима». Помимо Элиаса (возлюбленного Маши, который внезапно глупо и трагически погиб, что стало для нее настоящей трагедией и одновременно триггером, актуализировавшим травматические переживания детства), в романе появляются лишь несколько этнических немцев - и они в основном показаны негативно. Отсутствие положительно изображенных характеров из «немецкого культурного мейнстрима» (за исключением любимого умершего Элиаса, который, напротив, нередко представляется идеальным) свидетельствует об отчаянии, в котором находится Маша, постоянно ощущающая исключенность, недоверие, дискриминацию (не только со стороны этнических немцев, но и со стороны других иммигрантов) несмотря на то, что остается гражданкой Германии и, по всем стандартам, являет собой пример «успешной интеграции» в социум. Толерантность Маши, похоже, распространяется на всех, кроме этнических немцев, и А. Бьендарра видит в этом реакцию «на маргинализацию ее с их стороны» (с. 219).
Роман Ольги Грязновой согласуется с результатами социологических исследований о реальной жизни иммигрантских сообществ в Германии1, согласно которым иммигранты демонстрируют высокий уровень культурной интеграции, однако в их социальных связях, которые в основном по-прежнему не выходят за рамки соответствующих сообществ, этнические немцы не играют никакой роли. В частной жизни Маша и ее семья действуют почти исклю-
1 Rohmild R. Confronting the logic of the nation state: Transnational migration and cultural globalization in Germany // Ethnologia Europea. - Copenhagen, 2003. -Vol. 33, N 1. - S. 63.
чительно внутри «паранациональных» (с. 220) сообществ, которые Азейд Зейхан определяет как «сообщества, которые существуют... параллельно с гражданами принимающей страны, но остаются культурно и лингвистически с ними не связаны»1.
Маша не чувствует себя дома в Германии, но и ее воспоминания о Баку свободны от ностальгии: «воспоминания диаспоры» отвязываются одновременно и от родной культуры, и от принимающей (Азейд Зейхан). Понятие «родины» ассоциируется для нее с погромами, и только личные отношения создают чувство принадлежности и сопричастности - в первую очередь это относится к Элиасу, во вторую - к матери.
По отношению к Маше, - еврейке без привязки к религии, азербайджанке без малейшего отношения к традиции и региону, немке без всякой связи с культурой - автор статьи говорит о «постнациональной идентичности», которая изменчива по сути и носит почти случайный характер, обеспечивая однако легкость приспособления к сложным реалиям повседневной жизни - политического, лингвистического и психологического характера - в частности, в Израиле.
О. Грязнова прибегает к культурным клише - но только для описания немцев. При этом «немецкой культуре», маркированной у нее негативно, противостоит не «русская» (азербайджанская, армянская, еврейская или какая-либо иная культура, связанная с фиксированной национальностью, территориями или языком), а именно «постнациональная» - намеренно сопротивляющаяся какому бы то ни было национальному или гендерному определению на основе устойчивых стереотипов, реализующая «нелегкую и в некотором смысле вынужденную культурную стратегию космополитизма» (с. 222).
Несмотря на то что вопрос о судьбе персонажа в конце романа остается открытым (неясно, погибает Маша в финальной сцене или остается жить), текст демонстрирует принятие гибридной, комплексной и условной самоидентификации, как и способность легко находить общий язык с любыми ее вариантами. Это подразумевает готовность к постоянному, свободному и открытому кон-
1 Seyhan A. Writing outside the nation. - Princeton; N.Y.: Princeton univ. press, 2001. - P. 10.
такту с любыми конструкциями культурной самоидентификации, что представляется исследователям главной особенностью «новой мировой литературы»1 (Э. Штурм-Тригонакис).
Е.В. Соколова
ИССЛЕДОВАНИЯ, ОБЪЕДИНЯЮЩИЕ РАЗНЫЕ ПЕРИОДЫ
2018.03.037. ПОЭЗИЯ ФИЛОЛОГИИ. ФИЛОЛОГИЯ ПОЭЗИИ: СБОРНИК КОНФЕРЕНЦИИ, ПОСВЯЩЕННОЙ А. А. ИЛЮШИНУ / ФГБОУ ВО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова»; ред.-сост. Катаев В.Б., Пастернак Е.; под общ. ред. Безменовой Л., Кузнецовой О., Пастернак Е. - Тверь: Издатель А Н. Кондратьев, 2018. - 271 с.
Ключевые слова: А.А. Илюшин; история русской литературы; Н.В. Гоголь; Е.П. Ростопчина; Г.Р. Державин; Вс. Е. Чешихин; А. С. Пушкин; «Гаврилиада»; И. С. Тургенев; И.А. Гончаров; Данте; «Божественная комедия»; художественный перевод; Б. Рыжий.
В основе реферируемого издания - материалы первой научной конференции2 памяти Александра Анатольевича Илюшина (1940-2016) - выдающегося исследователя литературы, талантливейшего стиховеда и мистификатора, поэта и переводчика, совершившего подвиг эквиритмического перевода «Божественной комедии» Данте, профессора МГУ им. М.В. Ломоносова, где он проработал с середины 1970-х годов. Тематическое разнообразие конференции отражает широкий круг интересов ученого: история русской литературы, творчество А.С. Пушкина, стиховедение, теория и практика художественного перевода, Данте, филологические тайны и мистификации.
А.А. Евдокимов в статье «О генезисе ноктюрнальности в "Вечерах на хуторе близ Диканьки" Н.В. Гоголя» полагает, что ноктюрнальность - ночные пейзажи, проявляющие себя ночью
1 Sturm-Trigonakis E. Global Playing in der Literatur: Ein Versuch über die
Neue Weltliteratur. - Würzburg: Königshausen&Neumann, 2007. - S. 200.
2
Вторая конференция «Поэзия филологии. Филология поэзии» состоялась в МГУ 16-17 февраля 2018 г.
