CC BY
45
рии (officia), которые возглавляли сначала вольноотпущенники, а позднее - всадники; императорские префекты и многочисленные прокураторы. К III в. внесенатская администрация, возглавляемая префектом претория, практически полностью вытесняет сенатскую из системы управления. Consilium principis фактически берет на себя функции сената, а система прокураторов и префектов заменяет сенатские власти в провинциях (с. 261).
В целом, отмечает автор, анализ императорских полномочий, роли различных государственных структур в управлении Империей позволяет заключить, что принципат был монархической системой, но эта система была весьма специфична и представляла собой синтез республиканских, квазиреспубликанских, абсолютистских и даже теократических принципов.
А.Е. Медовичев
2018.02.003. ВЕК ФЛАВИЕВ ИМПЕРАТОРСКОГО РИМА. A Companion to the Flavian age of Imperial Rome / Ed. by Zissos A. -Malden (MA); Oxford (UK): Wiley Blacwell, 2016. - 602 p. -(Blacwell Companions to the Ansient World).
Ключевые слова: Римская империя, 2-я половина I в. н.э.; династия Флавиев; социально-политическая эволюция; культурная эволюция.
Коллективная монография представляет собой комплексное исследование состояния Римской империи в эпоху Флавиев - времени правления императоров Тита Флавия Веспасиана и двух его сыновей, Тита и Домициана. Несмотря на относительную непродолжительность (69-96 гг. н.э.), этот 27-летний период стал важным этапом в политической и культурной эволюции Pax Romana, что делает оправданным, с точки зрения авторов, применение к нему понятия «век Флавиев». Книга состоит из введения, шести тематических частей, включающих 29 глав, и четырех приложений.
Как отмечает во введении редактор тома Э. Зиссос, основатель династии - Флавий Веспасиан (69-79), опытный полководец, но далеко не выдающаяся личность - сумел восстановить порядок в Империи, нарушенный гражданской войной 68-69 гг. после падения Нерона. Новой династии удалось подавить восстания в Иудее и Британии, «рационально» обустроить границы по Рейну, Ду-
наю и Евфрату, улучшить практику функционирования имперской администрации и создать прочную финансовую базу. Не менее существенно и то, что «век Флавиев» явился важной фазой в эволюции самого принципата, в немалой степени благодаря тому, что Флавии были второй императорской династией, а также в силу относительной ignobilitas Веспасиана и его фамилии.
В отличие от своих предшественников Юлиев-Клавдиев, Флавии происходили не из римской аристократии, а из италийской муниципальной знати. И этот факт Веспасиан предпочитал скорее подчеркивать, чем замалчивать. Он был опытным профессиональным военным и гордился тем, что достиг высшей власти благодаря личным способностям, в отличие от тех же Юлиев-Клавдиев, которые опирались скорее на славу предков, чем на собственные достоинства. Веспасиан, пишет Э. Зиссос, воплощал в себе некоторые привлекательные черты людей римской муниципальной культуры: стойкость, отвращение к помпезности и скептицизм. Новый император был трудолюбив, практичен, бережлив, даже скуп, и он ценил эти качества в других. Изначальное демонстративное «отречение» Флавиев от Нерона должно было стать сигналом полного разрыва с практикой и приоритетами его режима, а также свидетельством наступления «новой эры» (с. 7-8).
Часть I представлена одной (первой) главой. Ее автор, Фредерик Харлет, публикует обзор литературных, эпиграфических и нумизматических источников по изучаемому периоду, акцентируя внимание на тех из них, которые имеют особое отношение к проблеме императорской власти, и прежде всего - на знаменитом lex de imperio Vespasiani.
Часть II, состоящая из восьми глав, посвящена истории династии Флавиев. Фредерик Вервет во второй главе исследует обстоятельства, которые позволили Веспасиану использовать свой статус главнокомандующего в Иудейской войне (66-71) и союз с некоторыми региональными лидерами, чтобы превратить Левант в базу своей «партии». Основное внимание автор уделяет вопросу о том, кто реально стоял за решением Веспасиана вступить в опасную борьбу за императорскую власть. Главными его союзниками в этой борьбе были префект Египта Тиберий Александр и легат Сирии Красс Муциан, но, как полагает исследователь, инициатором провозглашения Веспасиана императором выступил его сын Тит - та-
лантливый, весьма амбициозный и уже успевший сыграть ведущую роль в подавлении восстания иудеев. В случае успеха предприятия именно он становился главным бенефициарием в качестве командующего армией в Иудее и очевидного наследника (с. 54).
В целом гражданская война показала, насколько незначительным было влияние на события римской элиты, как имперского уровня, представленного сенаторами и всадниками, так и гораздо более многочисленной муниципальной знати италийских и провинциальных городов. «Тайна империи» (arcanum imperii) заключалась, главным образом, в том, что только солдаты «делают императоров», и она была хорошо понята элитой, предпочитавшей в основном держаться подальше от конфликта.
Основные события и характерные особенности правления императоров Веспасиана, Тита и Домициана описывают в главах третьей, четвертой и пятой Джон Николс, Чарльз Мурисон и Алес-сандро Галимерти. Во многом успех Веспасиана, отмечает Дж. Николс, объясняется тем, что он был способен ценить компетентность своих сторонников и вознаграждать их, наделяя еще большей ответственностью. Личные качества вождей флавианской «партии» и «офицерский» корпус, составлявший ее основу, сыграли решающую роль в восстановлении порядка. Сам Веспасиан не был склонен к разрушению старого и созданию чего-то принципиально нового. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что он и его «партия» стремились скорее сохранить и усовершенствовать то, что было создано Августом, закреплено и расширено Тиберием и Клавдием, а также подчеркнуто дистанцировались от наследия Нерона. И вряд ли есть основания сомневаться в том, что флавианская реставрация включала улучшение морального климата (с. 68).
Негативные оценки Домициана, впрочем, исходящие почти исключительно от представителей элиты, с точки зрения А. Гали-мерти, не должны заслонять несомненные достижения его принципата. Главным из них автор считает консолидацию организационной структуры имперской власти, ее центрального аппарата. Важнейшим нововведением была замена вольноотпущенников представителями всаднического сословия в качестве руководителей отделений личной канцелярии принцепса, что значительно повысило статус этого органа. В целом, заключает автор, Домициан не был просто тираном; он был императором, который использовал
свою власть в прагматическом и инновационном стиле. Стремясь усилить автократический аспект принципата, Домициан отнюдь не пренебрегал освященными временем римскими традициями (с. 105).
В шестой главе Стивен так анализирует четыре основных тематических кластера, посредством которых новая династия формировала свой «имидж» в римском обществе: военная победа и триумф; восстановление порядка и мира; возрождение и процветание; общественная благотворительность. В качестве своей принципиальной парадигмы Флавии избрали правление Августа. Тенденция к идеализации личности основателя принципата прослеживается уже в lex de imperio Vespasiani, в котором постоянно повторяются ссылки на прецеденты, связанные с тремя «хорошими» императорами династии Юлиев-Клавдиев, но, прежде всего, с «божественным Августом» (с. 109-110).
Аналогии, пишет автор, были вполне очевидны: новая императорская фамилия поднялась из хаоса гражданской войны и столкнулась с необходимостью реализовать проект, сходный с тем, который столетие назад должен был осуществить Август. Соответственно, многое из того, что предпринимал Август для формирования своего официального образа, оказалось востребовано Веспа-сианом в начале 70-х годов I в. н.э. Примечательны в этом плане монетные эмиссии Веспасиана, возродившие характерную для эпохи Августа нумизматическую тему «восстановленной республики» (res publica restituía). Зримым воплощением темы восстановления мира и порядка стал также Templum Pacis («Храм Мира»), построенный в 71-75 гг. и названный так по аналогии с «Алтарем Мира» Августа (с. 118).
С темой создания имиджа новой династии связаны и две следующие главы. Сьюзен Вуд в седьмой главе акцентирует внимание на портретах императорской семьи в виде скульптурных изображений и изображений на монетах. Восьмая глава, написанная Эндрю Галлиа, представляет собой обзор весьма амбициозной строительной программы Флавиев, существенно изменившей облик Рима. Создание новых садов, портиков, бань, архитектурных комплексов для проведения разного рода представлений и зрелищ, разумеется, имело значение не только в плане организации досуга населения, повышения доступности коммунальных удобств и развлекательных
мероприятий, но и в идеологическом плане, поскольку демонстрировало эффективное управление (с. 162).
В девятой главе Лоран Деспа анализирует нередко весьма драматические отношения императоров Веспасиана и Домициана с сенатом. Эти отношения показывают противоречивость режима принципата, основной проблемой которого являлась необходимость интегрировать два столь мало совместимых элемента, как сенат и принцепс, в рамках одной политической системы. Принципат Веспасиана, пишет автор, по-видимому, изначально был отмечен борьбой вокруг статуса и полномочий нового принцепса. Однако попытки Гельвидия Приска и его сторонников преодолеть асимметрию власти между сенатом и императором за счет последнего были жестко пресечены Веспасианом. Результатом стал lex de imperio Vespasiani, который заново утвердил фундаментальный симбиоз между princes и res publica, восстановив тем самым прежний баланс (с. 174).
Часть III, состоящая из пяти глав, посвящена проблемам экономики, безопасности и военной политики. Алессандро Лаунаро в десятой главе рассматривает воздействие правления Флавиев на экономику Империи в контексте всего раннего имперского периода и с позиций теоретического направления, известного как «новая институциональная экономика». Задача, пишет автор, состоит в том, чтобы понять, как империя - «институт» сама по себе - воздействовала на производство, распределение и композицию хозяйственных моделей на своем обширном пространстве.
Результаты анализа ледовых кернов из ледников Гренландии и донных отложений озер Франции, Германии, Испании и Швейцарии показывают, что пик выбросов в тропосферу летучих элементов, образующихся при выплавке металлов, приходится на эпоху Ранней империи. И этот уровень не был превышен вплоть до эпохи индустриальной революции. Таким образом, отмечает А. Лаурано, есть основания полагать, что объемы выплавки металлов и, следовательно, объемы монетных эмиссий в Ранней империи достигали беспрецедентных размеров. А это, в свою очередь, свидетельствует о весьма высокой степени монетизации экономики. Данные подводной археологии и проведенный на их основе анализ хронологического распределения кораблекрушений в акватории Средиземного
моря демонстрируют наивысшую интенсивность морских грузоперевозок, т.е. морской торговли, в изучаемый период (с. 194).
Столь значительный экономический эффект, как доказывает автор, был обусловлен высоким уровнем безопасности, связанным с прекращением войн и подавлением пиратства, наличием единого коммерческого права и единой денежной системы в рамках обширного Средиземноморского региона и прилегающих к нему территорий, образующих Pax Romana. Проводимая имперским государством налоговая политика также стимулировала экономическую активность. Как показывают исследования последних лет, очень небольшая доля имперского ВВП аккумулировалась в виде имперского бюджета, что предполагает относительно низкий уровень налогообложения. Кроме того, политическая система Империи способствовала урбанизации, особенно западных провинций, менее развитых в доримский период. Рост городского населения (до 12%), в свою очередь, стимулировал развитие сельскохозяйственного производства в рыночном направлении (с. 195-196).
Экономическая политика Флавиев в целом способствовала укреплению экономических основ Империи. Однако имели место и различия в подходах каждого из них. Если целью Веспасиана была максимизация доходов, то в дальнейшем на экономическое поведение правительства оказывали воздействие такие личные качества первых лиц государства, как щедрость Тита и жадность Домициана. Тем не менее достигнутая сбалансированность бюджета, доверие подданных, снижение неопределенности и необходимых тран-закционных издержек стимулировали экономический подъем Римской империи (с. 202).
Проблеме безопасности границ и военной политике посвящена глава 11, в которой Кристофер Дарт описывает «рациональный» подход Флавиев к строительству оборонительных пограничных линий и развитию военной инфраструктуры в целом. Автор рассматривает также вопрос о том, означало ли это сдвиг в военной политике, переход к новой имперской «большой стратегии». По его мнению, нет существенных признаков того, что Флавии когда-либо реализовывали специально разработанный проект «более защищенной Империи» и последовательно создавали определенные физические границы для этого путем присоединения тех или иных территорий. Придя к власти, новая династия столкнулась с целым
комплексом проблем, связанных с необходимостью восстановить утраченную в ходе гражданской войны мощь пограничных армий. Соответственно, задачей Флавиев было более расчетливое распределение военных ресурсов и улучшение пограничной инфраструктуры. Однако в контексте долговременного развития римских пограничных регионов важные пограничные проекты, осуществленные во II в. н.э., могут рассматриваться как дальнейшее развитие проделанной при Флавиях работы (с. 221).
Центр и периферия в эпоху Флавиев - тема главы 12. В ней Рендол Погоржельский подчеркивает тот факт, что события гражданской войны 68-69 гг. не только выявили «секрет» императорской власти, а именно то, что императором можно стать не только в Риме, но и в провинции, но и обозначили тем самым новый сдвиг в отношениях между «центром» и «периферией». По крайней мере, эти события стали косвенным признаком того, что в Империи могут быть два центра: город Рим и персона императора. Второе, после Августа, переосмысление места Рима в системе «центр - периферия» является, с точки зрения автора, одним из наиболее важных аспектов флавианского «ремейка» принципата (с. 223). Вместе с тем Р. Погоржельский отмечает противоречивость самой концепции «центр - периферия», следствием чего является безудержный рост подобных теорий, который автор иллюстрирует множеством примеров.
Две последние главы части III посвящены более глубокому исследованию двух конкретных провинций Империи, что объясняется специфической ситуацией в этих регионах. Марк Брайтон в главе 13 анализирует положение в Иудее после подавления там римскими войсками восстания, известного как «Иудейская война», и его драматические последствия для жизни иудеев в Империи и их культуры. Гил Гэмбах в главе 14 рассматривает события в Британии, остававшейся в эпоху Флавиев объектом имперской экспансии Рима, особенно в период наместничества Агриколы.
Часть IV включает семь глав, в которых исследуются различные аспекты социальных отношений, а также римской и неримской культур Империи в «век Флавиев». Грант Паркер в главе 15 изучает положение иноземцев, а также факторы отчуждения и интеграции, действовавшие в римском обществе, и особенно в таком космополитическом социуме, каким был Рим в имперский период.
Лаура Ван Аббема в главе 16 на основе данных почетных надписей и литературных текстов анализирует положение состоятельных женщин в Риме эпохи Флавиев, отмечая их важную роль в общественных и политических сетевых связях. Ян Ли Ту в главе 17 реконструирует систему образования в империи Флавиев и показывает различие образовательных практик в элитарной римской культуре и на греческом Востоке, сохранявшем в этом плане значительную степень автономии. Элеонора В. Лич в главе 18 рассматривает различные архитектурные комплексы и дома в Помпеях, отмечая рост строительной активности в городе, последовавший за землетрясением (или серией землетрясений) на последнем этапе правления Нерона. Сара Блейк исследует «эстетику повседневности» по материалам настенной живописи и литературным источникам эпохи Флавиев (глава 19), а Хелен Ловат - роль представлений, включая гладиаторские бои и триумфы (глава 20). Автор показывает то, как литературные источники, акцентируя внимание на славе и победе, вместе с тем демонстрируют понимание и чуткость к неудаче и поражению. Антоний Аугустакис, исследуя в главе 21 литературную культуру «века Флавиев», подчеркивает решающую роль, которую играли императорский и аристократический патронат, а также отмечает возрастающую остроту внимания образованной части общества к вопросу об авторстве и плагиате в изучаемый период.
Изучению богатого литературного наследия периода правления династии Флавиев посвящена часть V (главы 22-26). Нил Бер-стейн в главе 22 предпринимает попытку исторического анализа эпической поэзии Валерия Флакка, Стация и Силия Италика, рассматривая их произведения как своего рода комментарии на текущие события в политической, социальной и религиозной сферах. Как источник информации о социальной жизни и моральных ценностях римского общества в эпоху Флавиев Уильям Доминик в главе 23 анализирует «Эпиграммы» Марциала и «Silvae» («Леса») Стация. Пол Роч в главе 24 обращается к проблеме «писатель и власть», рассматривая с этой точки зрения дидактические предисловия к двум монументальным трудам: Naturalis Historia Плиния Старшего и Institutio Oratoria Квинтилиана. Обзор литературы на греческом языке, а также сочинений, о существовании которых известно по другим источникам, но тексты которых не сохранились,
представлен в главах 25 и 26, написанных, соответственно, Адамом Кемезисом и Мишелем Деваром.
Итоги изучения «века Флавиев» подводит Эндрю Зиссос в части VI (главы 27-29).
Автор рассматривает, в частности, то, как деятельность Флавиев оценивалась в последующие столетия, и то, как археологические исследования в Помпеях и на других объектах отразились на современных представлениях об их эпохе.
В приложении 1 (с. 560-564) представлена хронология событий в политической, военной и культурной сферах. Современные демографические оценки Флавианской эпохи публикуются в приложении 2 (с. 565-567). В приложении 3 (с. 568-569) приводится расположение римских легионов по провинциям во второй половине I в. н.э. В приложении 4 (с. 570-572) публикуется текст Lex de imperio Vespasiani.
А.Е. Медовичев
2018.02.004. ГРАЦИАНСКИЙ М.В. ИМПЕРАТОР ЮСТИНИАН ВЕЛИКИЙ И НАСЛЕДИЕ ХАЛКИДОНСКОГО СОБОРА. - М.: Изд-во Московского университета, 2016. - 391 с. - (Труды исторического факультета МГУ; Вып. 86; сер. II: Исторические исследования; 42).
Ключевые слова: раннесредневековая Римская империя; Юстиниан Великий; церковная политика; наследие Халкидонского собора; антихалкидониты.
В монографии канд. ист. наук. М.А. Грацианского рассматривается церковная политика императора Юстиниана Великого (527-565) и ее влияние на последующее развитие раннесредневеко-вой Римской империи. Автор отмечает, что церковная политика Юстиниана составила «эпоху в истории христианства, Церкви и Империи» (с. 8). М.А. Грацианский подчеркивает, что дает «собственное изображение политики императора Юстиниана по отношению к антихалкидонитам, основанное, прежде всего, на данных источников»1 (там же). Используемые автором источники относят-
1 Антихалкидонизм - внутрицерковное течение, возникшее как реакция на решения Четвёртого Вселенского Халкидонского собора 451 г. - Прим. реф.
