CC BY
47Турцию, применяются иные средства. Здесь заявление может помочь решить проблему. Как разъяснил А. Шульц, Федеральное управление юстиции пытается избежать принудительной передачи ребенка с помощью судебного исполнителя. Обычно дело заканчивается угрозой назначения штрафа либо реализацией этой угрозы.
Не менее важный аспект международного семейного права был представлен доктором Ф. Бахлер (Федеральное управление юстиции в Бонне) и Ю. Гвиздак (судья районного суда в Харцове). Тема их доклада - «Международное исполнение судебного приговора об алиментах». Они проанализировали положение Протокола от 23 ноября 2007 г. «О праве, касающемся выплаты и получения алиментов», который вступил в силу 18 июня 2011 г. на территории всех государств - членов Европейского союза; привели конкретные данные о его реализации. Так, Федеральное управление юстиции решает эти проблемы в отношении 4 тыс. лиц польского происхождения. Польша является основной страной, откуда поступают заявления о получении алиментов от немецких отцов. Обычно Управление убеждает этих отцов добровольно выплачивать алименты на счета, открываемые в немецком федеральном банке. Сложная ситуация возникает, если отец-поляк платит алименты в польский банк, а это не освобождает его от выплаты тех же самых алиментов в Германии. Были сформулированы предложения об устранении этой коллизии в законодательстве Польши и Германии. В докладе отмечалось также, что польские суды редко оказывают содействие лицам, пытающимся получить алименты из-за границы.
Участники конференции в основном обсуждали эти два доклада. В ходе дискуссии удалось сформулировать несколько рекомендаций и выявить ряд вопросов, которые не нашли пока ни нормативного, ни правового решения.
А.А. Рёрихт
2017.03.034. ГАРЛИЦКИ Л. ДВЕ КОНВЕНЦИИ И ОДИН РЕГЛАМЕНТ (О ПРАВОЗАЩИТНЫХ АСПЕКТАХ МЕЖДУНАРОДНОГО ПОХИЩЕНИЯ ДЕТЕЙ).
GARLICKI L. Two conventions and one regulation (on human rights aspects of international child abduction // Melanges en l'honneur de: Essays in honour of Dean Spielmann. - Oisterwijk: Wolf legal publishers, 2015. - P. 217-227.
Ключевые слова: международное право; международное похищение детей; Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах похищения детей; Регламент «Брюссель II Ы$»; Европейская конвенция по правам человека; Европейский Суд по правам человека.
Лех Гарлицки, бывший судья Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ), пишет о регулировании вопросов, связанных с международным похищением детей в международном праве и о возможном приоритете Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ) в этой области.
Похищение (незаконное перемещение) детей подпадает под действие ст. 8 ЕКПЧ, которая, хотя и не имеет прямого горизонтального действия, часто применяется к ситуациям, связанным с взаимоотношениями между частными лицами. Такое ее применение порождает сложности, так как необходимо уравновесить интересы частных лиц и обязанности властей. Случаи международного похищения ребенка (т.е. ситуации, когда один из родителей в одностороннем порядке перемещает ребенка в иную юрисдикцию) порождают конфликт прав и интересов и помещают дело в область регулирования Гаагской конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей (Гаагская конвенция). В рамках Европейского союза (ЕС) вопрос рассматривается в так называемом «Регламенте Брюссель II бис»1 (Регламент).
Эти инструменты обеспечивают международные правовые рамки процедур, связанных с возвращением ребенка. Согласно Гаагской конвенции ребенок должен быть немедленно возвращен в государство обычного проживания. Регламент кроме того предусматривает, что государства должны исполнять решения, принятые судами государства обычного проживания ребенка.
Дела, связанные с похищением ребенка, рассматриваемые ЕСПЧ, делятся на два типа: иски, поданные родителем, у которого похитили ребенка и который не смог добиться его скорого возвращения, и поданные родителем, похитившим ребенка, в случаях,
1 Регламент Совета ЕС от 27 ноября 2003 г. № 2201/2003 «О юрисдикции, признании и приведении в исполнение судебных решений по семейным делам и делам об обязанностях родителей».
когда он безуспешно оспаривал решения о возвращении ребенка. Рассматривая эти дела, ЕСПЧ задался двумя вопросами:
1. Каковы взаимоотношения между ЕКПЧ, Гаагской конвенцией и Регламентом?
2. Каковы требования, налагаемые ЕКПЧ на внутренние власти в случае международного похищения ребенка?
Что касается возможного приоритета ЕКПЧ над другими нормативными актами, регулирующими международное похищение детей, то автор отмечает, что ЕСПЧ всегда уважал все инструменты международного права, в частности правила и принципы, применимые в отношениях между сторонами ЕКПЧ. Это касается и права ЕС, в частности Регламента. В то же время ЕСПЧ не связан этими нормами права. Пытаясь обеспечить гармоничное применение всех норм, он не должен забывать о своей основной миссии -обеспечении соблюдения обязательств, установленных ЕКПЧ.
«Классическое» международное право не дает исчерпывающих указаний относительно того, как следует разрешать конфликты между различными инструментами (а право ЕС в этом контексте еще менее информативно). Тот факт, что рассматриваемый вопрос относится к сфере международного права прав человека, еще больше все осложняет - поскольку можно утверждать, что международное право прав человека является отдельной отраслью международного права, сложно было бы говорить о том, что нормы в этой области должны быть подчинены нормам других отраслей международного права.
Похоже, единственный путь избежать противоречий - это показать (или притвориться), что между ЕКПЧ и другими международными инструментами отсутствует конфликт. ЕСПЧ часто использует этот подход, мотивируя его тем, что в основе их всех лежит философия уважения прав человека. В области международного похищения детей эта презумпция подкрепляется утверждением, что все соответствующие нормы выражают широкий консенсус в поддержку идеи, что решения относительно детей должны быть приняты исходя из их наилучших интересов. ЕС исходит из этой же философии.
Приоритетность интересов ребенка требует, чтобы принцип скорейшего возвращения ребенка был смягчен рядом исключений -обязанность, основанная на принципе скорейшего возвращения, не
может применяться механически или автоматически. Практику применения ЕСПЧ гарантий ЕКПЧ к рассматриваемому типу дел можно, таким образом, рассматривать как находящуюся в пределах философии и содержания Гаагской конвенции и иных международных инструментов. Возникает, однако, вопрос: ко всем ли аспектам международного похищения детей это заключение одинаково применимо?
Действительно, при применении конкретных положений Гаагской конвенции возникают сложности. Первая проблема носит институциональный характер. Текст Гаагской конвенции оставляет простор для трактовки ее положений, к примеру, тех, что касаются исключений из принципа скорейшего возвращения ребенка. При трактовке этих положений применяются Пояснительный доклад (Доклад Перес-Вера), а также позиции Гаагской конференции по международному частному праву. Не существует судебного или квазисудебного органа, который мог бы трактовать и развивать положения Гаагской конвенции. И хотя административное сотрудничество в некоторой степени способствует ее единообразному применению, оно не может обеспечить уровень гарантий, предоставляемый международными судебными органами. А учитывая тот факт, что процесс применения Гаагской конвенции начинается и заканчивается на национальном уровне, именно национальные суды решают, каким образом ее трактовать. При этом в процессе оценки ее внутреннего применения ЕСПЧ даже не может применить Босфорскую доктрину (Bosphorus doctrine) и сослаться на решение другого международного суда (как он делал это в отношении решений Суда ЕС).
Следующая проблема касается процедуры. И Конвенция по правам ребенка ООН (ст. 12) и Регламент требуют соблюдать право ребенка на выражение мнения. Это право должно обеспечиваться и при разрешении вопроса о возвращении ребенка в государство обычного проживания. Подобное требование в Гаагской конвенции отсутствует. «До какой степени Гаагская конвенция должна трактоваться в совокупности с другими международными инструментами?» - спрашивает в этом контексте автор. И отвечает: Гаагская конвенция не может быть исключением, не учитывающим одну из основных гарантий установления интересов ребенка. Соответственно, правовой режим дел, касающихся международного похищения детей, основан на совместном применении Гаагской конвен-
ции, Конвенции по правам ребенка ООН и Регламента. А раз уж мы пришли к такому выводу, то нет основания исключать и иные международные механизмы, включая институты защиты прав человека. И это означает не только то, что ЕКПЧ должна включить гарантии Гаагской конвенции в свое содержание, но и то, что, рассматривая дела, касающиеся международного похищения детей, ЕСПЧ должен применять гарантии, проистекающие из ЕКПЧ, хоть и не указанные в Гаагской конвенции или Регламенте.
Еще одна сложность может возникнуть при недостаточном соответствии стандартов ЕКПЧ и норм, принятых на уровне ЕС. По материалам дела, позже сформировавшимся в дело Sneersone and Kampanella vs Italy1, Латвия инициировала дело против Италии в Европейской комиссии. Так как приказ о возврате ребенка так и не был исполнен, эта часть дела не стала предметом рассмотрения ЕСПЧ. В противном случае ЕСПЧ был бы вынужден оценить мнение Европейской комиссии относительно трактовки принципа немедленного возвращения и его соответствие стандартам ЕКПЧ. Этого, однако, не произошло, и ЕСПЧ продолжает делать вид, что конфликт между ЕСПЧ и другими международными механизмами отсутствует.
Пока Регламент рассматривается в контексте Хартии основных прав ЕС и в качестве инструмента, устанавливающего определенный объем прав, по меньшей мере равных правам (гарантиям), требуемым с точки зрения ЕКПЧ, их гармоничную трактовку обеспечить несложно. Но если гарантии, обеспечиваемые ЕС, станут ниже минимального уровня, требуемого в соответствии со ст. 53 ЕКПЧ, возникнет проблема. Между тем в деле Melloni2 Суд ЕС постановил, что национальные власти могут применять к защите прав человека национальные стандарты, если только от этого не пострадают примат, единство и эффективность права ЕС. Иными слова-
1 Дело касалось приказа о возврате ребенка, выданного Итальянским судом на основании Регламента. Латвийские суды должны были подчиниться, но обратились в Европейскую комиссию с жалобой на то, что власти Италии нарушили Регламент. Комиссия не установила нарушения Регламента или принципов права ЕС. Хотя приказ не был исполнен в силу отсутствия интереса со стороны отца ребенка, мать подала жалобу в ЕСПЧ на нарушение ст. 6 ЕКПЧ.
2 Дело касалось процедурных прав человека, осужденного in absentia, в частности вопроса о том, есть ли у него право на новое рассмотрение в суде.
ми, стандарты ЕС являются максимальными, и странам может быть запрещено применять стандарты, выработанные на национальном уровне или иными международными органами.
Мнение Суда ЕС от 18 декабря 2014 г., касавшееся присоединения ЕС к ЕКПЧ, подтвердило эту позицию. Позиция Суда по делу Melloni стала, таким образом, его общим принципом. Кроме того, Суд постановил, что применяя право ЕС страны-члены должны исходить из презумпции уважения прав человека другими странами-членами (§ 192). Исходя из этого, если ЕКПЧ трактовать как предусматривающую проверку одним членом ЕС уважения прав человека другим членом, она «нарушает основополагающий баланс ЕС и ставит под сомнение автономию права ЕС» (§ 194). Эти соображения были высказаны в контексте присоединения ЕС к ЕКПЧ, однако они вполне относимы и к проблеме, рассматриваемой в данной статье.
В качестве одного из самых сложных с точки зрения международного права о похищении детей вопроса автор называет взаимоотношения судов государства обычного проживания и государства фактического нахождения ребенка. Ведущая роль здесь принадлежит первым - если они решили, что было международное похищение и необходим возврат ребенка, вторым остается выполнять это решение. Этот общий принцип поддерживается и Гаагской конвенцией, и Регламентом.
При этом существует общее понимание того, что правило о возвращении не может применяться «автоматически или механически». То есть какая-то область независимого принятия решений должна быть оставлена и судам государства фактического нахождения ребенка. Определение объема этих полномочий осуществляется национальными судами и, как следствие, не может избежать внимания ЕСПЧ. У ЕСПЧ нет иного выхода кроме как постановить, что каждое дело должно быть рассмотрено судами государства фактического нахождения ребенка по существу. И если это рассмотрение не будет удовлетворять гарантии ст. 8 ЕКПЧ, ЕСПЧ может установить нарушение права на семейную жизнь похитившего родителя и похищенного ребенка.
Такие дела ЕСПЧ стал разрешать лишь во второй половине 2000-х годов. В деле Maumousseau and Washington vs France суд рассмотрел по существу аргументы похитившего ребенка родителя.
И хотя нарушения ЕКПЧ установлено не было, он выработал ряд важных положений. Во-первых, указав, что он разделяет философию Гаагской конвенции, ЕСПЧ повторил, что именно концепция наилучших интересов ребенка должна служить основным мерилом всех процедур, касающихся возвращения ребенка (§ 68). Во-вторых, он не нашел нарушения на основании того, что «национальные суды провели тщательное исследование (in-depth examination) всей ситуации и сделали сбалансированную и обоснованную оценку интересов каждого» (§ 74). И наконец, ЕСПЧ отметил, что не было никаких оснований «полагать, что процесс принятия решения не был справедливым и не предоставил заявителям возможность представить свои аргументы по делу в полном объеме» (§ 76).
Позиция ЕСПЧ, таким образом, заключалась в том, что требования (минимальные стандарты) ЕСПЧ включают в себя как содержательный (национальные суды должны рассмотреть дело так, чтобы обеспечить сбалансированную и обоснованную оценку всех интересов), так и процессуальный (справедливость и качество процесса) аспекты.
Два года спустя в постановлении по делу Neulinger and Shu-ruk vs Switzerland ЕСПЧ попытался вернуться к своему традиционному подходу и постановил, что главным было установить, достигнут ли справедливый баланс интересов и что «решение о возврате ребенка было основано на относимых и достаточных аргументах» (§ 94). Большая палата ЕСПЧ, однако, отменила это решение и, ссылаясь на дело Maumousseau and Washington vs France, отметила необходимость тщательного исследования ситуации в семье (§ 139).
Иными словами, в рассмотрении дела судом государства фактического нахождения ребенка должны присутствовать и содержательный, и процессуальный аспекты. ЕСПЧ установил для национальных процедур два основных условия: 1) должны приниматься во внимание факторы, могущие стать исключением из принципа возвращения ребенка; 2) эти факторы должны быть рассмотрены в свете ст. 8 ЕКПЧ. И только в случае соблюдения обоих условий будет достигнуто гармоничное применение Гаагской конвенции ЕСПЧ. По мнению автора, ст. 8 ЕКПЧ может потерять эффективность, а жесткость применения Регламента - усилиться.
Н.В. Кравчук
