CC BY
362017.03.035. СИЛВИС Й. ПРЕДОТВРАЩЕНИЕ ПОХИЩЕНИЯ РЕБЕНКА: ВОЗВРАТ В ГОСУДАРСТВО ПРОИСХОЖДЕНИЯ. SILVIS J. Prevention of child abduction: Return to the state of origin // Melanges en l'honneur de: Essays in honour of Dean Spielmann. - Ois-terwijk: Wolf legal publishers, 2015. - P. 603-614.
Ключевые слова: международное право; международное похищение детей; страна происхождения; Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах похищения детей; Регламент «Брюссель II bis»; Европейская конвенция по правам человека; Европейский Суд по правам человека.
Судья ЕСПЧ Йоханнес Силвис рассматривает вопрос возвращения похищенного ребенка в государство происхождения (постоянного жительства) с точки зрения риска потери возможности обеспечить интересы ребенка в попытке защитить их. По его мнению, ЕСПЧ должен уделять больше внимания предотвращению похищений путем обеспечения status quo ante, т.е. предписывая немедленное возвращение ребенка в место его постоянного проживания.
Представляя Гаагскую конвенцию о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей 1980 г. (Гаагская конвенция), автор отмечает, что в ее преамбуле подчеркивается, что «интересы детей являются проблемой первостепенного значения в вопросах, касающихся опеки над ними...». В контексте рассматриваемой в данной статье проблемы она обращает внимание на то, что вопрос опеки не следует путать с более узким вопросом возвращения ребенка в место обычного проживания. Основной принцип Гаагской конвенции заключается в том, что споры о детях должны разрешаться по месту обычного проживания ребенка. В случае, если ребенок похищен в другую страну, родитель, у которого он был похищен, может подать заявление о его возвращении. Если такое заявление подано спустя один год после похищения, суд должен предписать возвратить ребенка, если только не будет доказано, что этот ребенок сжился с новой средой. Чтобы предотвратить получение преимущества родителем, похитившим ребенка, связанного с тем, что ребенок отвык от места своего обычного проживания, власти должны действовать максимально быстро. Одним из исключений, позволяющих отказать в возврате ребенка, предусмотренных
Гаагской конвенцией, является установление судом того, «что ребенок возражает против того, чтобы быть возвращенным, и достиг того возраста и степени зрелости, при которых уместно принимать во внимание его точку зрения». Хотя в Конвенции не предусмотрен минимальный возраст, начиная с которого ребенок должен быть заслушан, изначально предполагалось, что это относится к подросткам. Английский суд сформулировал следующие рамки определения достаточных возраста и степени зрелости:
1. Как ребенок понимает, что составляет его интересы в короткой, средней и длительной перспективе? Должны быть оценены именно взгляды ребенка.
2. До какой степени возражения основаны на реальности или кажутся таковыми ребенку?
3. До какой степени его взгляды были сформированы под недолжным влиянием или давлением, прямо или косвенно осуществляемым похитившим ребенка родителем?
4. До какой степени возражения будут смягчены по возвращении и (в соответствующем случае) при освобождении из-под влияния родителя, похитившего ребенка?
Лицо, подающее заявление о возвращении ребенка, должно соблюсти строгие требования, а именно: доказать, что обычным местом жительства ребенка является другое государство; что перемещение или удержание ребенка составляет нарушение прав опеки заявителя, установленной в соответствии с законодательством той страны; что заявитель действительно осуществлял эти права опеки в то время, когда произошло похищение.
Анализируя позицию ЕСПЧ по таким делам, автор отмечает, что суд строго подходил к оценке аргументов, говорящих о том, что существует серьезный риск физической или психологической опасности в случае возвращения ребенка. Иногда ЕСПЧ устанавливал, что стороны Гаагской конвенции не выполнили свои обязательства предпринять все необходимые меры для исполнения приказа о возвращении ребенка. В деле V.P. vs Russia было применено правило презумпции необходимости немедленного возвращения даже при том, что Гаагская конвенция была к делу не применима. ЕСПЧ постановил, что если перемещение ребенка «неправильно» с точки зрения ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека
и основных свобод (далее - ЕКПЧ), то необходимо возвращение ребенка.
В деле Neulinger and Shuruk vs Switzerland Большая палата ЕСПЧ постановила, что ст. 8 ЕКПЧ была бы нарушена в случае, если бы приказ о возвращении ребенка был бы исполнен. В частности, суд выразил сомнение в том, что возращение отвечало его наилучшим интересам. Позиция ЕСПЧ по этому делу применялась и в других подобных делах, став общим принципом оценки дела.
В связи с этим автор задает вопрос: «На самом ли деле ЕСПЧ разделяет философию Гаагской конвенции?» Да, действительно, она не требует возвращения ребенка в случае существования серьезного риска ущерба ребенку, а концепция его наилучших интересов является основополагающим принципом. Но это не имеет никакого отношения к определению времени возвращения ребенка в место обычного проживания.
В деле X vs Latvia, где речь шла о том, что национальные суды не приняли во внимание наличие серьезного риска причинения вреда ребенку, ЕСПЧ установил для национальных судов процессуальные условия, несоблюдение любого из которых приведет к нарушению ст. 8 ЕКПЧ и целей Гаагской конвенции. Эти условия могут стать обременительными и замедлить процесс возвращения ребенка. А если это так, то говорить об их соответствии философии Гаагской конвенции не представляется возможным.
Интересна позиция Евросоюза относительно международного похищения детей. Гаагская конвенция считается частью его законодательной базы. Все страны - члены ЕС являются сторонами Гаагской конвенции. Поскольку Конвенция не предусматривает присоединения к ней международных организаций, сам ЕС не может стать ее стороной, однако он присоединился к Гаагской конференции, являющейся зонтичной структурой, объединяющей эту и множество других международных конвенций, и может накладывать вето на присоединение к Гаагской конвенции новых сторон. С тем чтобы содействовать признанию и исполнению решений судов, касающихся международного похищения детей, ЕС принял Регламент Брюссель II бис1 (Регламент), дополняющий Гаагскую
1 Регламент Совета ЕС от 27 ноября 2003 г. № 2201/2003 «О юрисдикции, признании и приведении в исполнение судебных решений по семейным делам и делам об обязанностях родителей».
конвенцию. Он применяется не только к решениям судов, но и к соглашениям. Его территориальная юрисдикция, разумеется, отличается от юрисдикции Гаагской конвенции. Он не может применяться в случаях, когда необходимо вернуть ребенка из третьей страны. Однако его можно применять в случаях, когда место обычного проживания ребенка находится в третьей стране, а возвращение ребенка необходимо из страны - члена ЕС.
Суд ЕС в ряде предварительных постановлений прояснил некоторые вопросы, связанные с (не-)возвращением похищенного ребенка. Он занял позицию, согласно которой Регламент не только дополняет Гаагскую конвенцию, но и имеет преимущественную силу в делах, затрагивающих страны - члены ЕС (кроме Дании). Он также пояснил, что родитель, похитивший ребенка, не может использовать Регламент в целях получения временной выгоды, направленной на предотвращение исполнения приказа об опеке, обеспечивающего возвращение ребенка, а также, что чем дольше длится похищение и, соответственно, разлучение ребенка с родителем, у которого его похитили, тем больше страдают основополагающие права ребенка. Похищение не должно вести к передаче юрисдикции, и именно в этом ключе следует трактовать Регламент. Следовательно, временная опека, установленная над ребенком в государстве текущего местонахождения, не может препятствовать его возвращению. Что же касается возможного изменения в обстоятельствах, Суд ЕС согласился с тем, что это способно привести к изменению приказа о возвращении ребенка, но так как это вопрос содержательного плана, его должен решать суд государства исхода.
Интересное дело, касающееся права ребенка на выражение мнения было рассмотрено Судом ЕС в 2010. В деле Joseba Andoni Aguirre Zarraga vs Pelz ставился вопрос о том, должен ли суд исполнять приказ о возвращении ребенка в Германию, если он не был выслушан испанским судом. Суд ЕС постановил, что приказ о возвращении был издан судом, имеющим на это юрисдикцию в соответствии с Регламентом, и должен был быть признан и исполнен автоматически. Суд должен был рассмотреть обстоятельства дела и обеспечить возможность ребенку выразить свое мнение, что и было сделано. Положения Хартии основных прав ЕС (ст. 24) и Регламента (ст. 42), в свете которых должно трактоваться право ребенка на выражение мнения, говорят не о заслушивании ребенка per se, а о
том, чтобы ребенку была предоставлена возможность быть услышанным. Суд, принимающий решение о возвращении ребенка, должен, с учетом сложных обстоятельств, порожденных похищением, принять решение о том, допустимо ли заслушивание ребенка и не будет ли его физическое присутствие в суде неприемлемо и вредно для его психологического здоровья. Таким образом, право ребенка на выражение мнения остается его правом, но не порождает абсолютного обязательства властей заслушивать его.
Н.В. Кравчук
МЕЖДУНАРОДНОЕ УГОЛОВНОЕ ПРАВО. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТЕРРОРИЗМ
2017.03.036. ОРР А. ФОРМУЛА ТЕРРОРИЗМА?
ORR A. A Formula of terrorism? // Journal of applied security research. -
L., 2015. - Vol. 10. - P. 97-120.
Ключевые слова: терроризм; уголовно-правовая квалификация; акт войны; биотерроризм; государственный терроризм; идеологическое насилие.
Статья написана исследователем Школы политических и социальных исследований Университета Монаша (Мельбурн, Австралия). Автор рассматривает возможность отнесения терроризма к проявлениям войны, выступая с критикой его уголовно-правовой квалификации.
Терроризм - наиболее политизированный предмет в изучении международной безопасности. Вопросы легальности и легитимности при анализе терроризма толкуются крайне субъективно. В исследовании международного терроризма сложно соотнести между собой криминологические и военные аспекты. Использование слова «война» в борьбе с терроризмом вызывает неодобрение академических кругов, политиков и общества. Тем не менее все чаще высказываются аргументы в пользу рассмотрения терроризма в качестве акта войны, а не преступления (Д. Рапин (J. Rapin), А. Шмид (A. Schmid), Л. Вайнберг (L. Weinberg), А. Педацур (A. Pedahzur), С. Хирш-Хойффлер (S. Hirsch-Hoeffler)).
Еще К. Фон Клаузевиц говорил, что «война это продолжение политики другими средствами». Средства войны - средства прину-
