CC BY
20
писателя, творившего в жанрах научной фантастики, фэнтези и мистики. Давидсон создает альтернативный образ псевдоантичности, куда отличным образом вписывается средневековый Вергилий-маг. Это анахронический фантазийный мир, в котором императорский Рим показан сквозь призму средневековых представлений. Романы Давидсона представляют собой причудливый сплав элементов биографии Вергилия и его поэзии с общей атмосферой и конкретными мотивами средневековых легенд о Вергилии-маге. В истории жанра фэнтези им отводится пара строчек, но, с точки зрения Я. Жолковского, они заслуживают более пристального внимания исследователей в качестве одного из эпизодов в эволюции средневековых топосов и мотивов.
Истории о Вергилии-маге должны изучаться не только в контексте позитивистского поиска источников, заключает Я. Жолковский. Их следует рассматривать как реализацию универсального стремления к освобождению через смех или фантазию от груза, налагаемого почтением к великому классику. Вергилий вполне закономерно претерпел своего рода раздвоение личности, и его магическое alter ego не следует замалчивать, напротив, его необходимо вписать в вергилианскую традицию наряду с конвенциональным образом поэта.
Е.В. Лозинская
ЛИТЕРАТУРА XVII-XVIII вв.
2017.01.019. ОДДО Н. «СТАРАЯ МАТЕРИЯ НА НОВЫЙ МАНЕР», ИЛИ КАК ОБЛЕЧЬ В РОМАН АГИОГРАФИЮ: «РОЗЕЛИ-ЛА, ИЛИ ИСТОРИЯ СВЯТОЙ СУСАННЫ» Ж.-П. КАМЮ (1623). ODDO N. «Une vieille matière d'une manière nouvelle» ou comment romancer la Vie de sainte: Roselis ou l'histoire de Sainte Suzanne de Jean-Pierre Camus (1623) // Les dossiers du Grihl [Revue electronique]. -Paris, 2015. - N 1. - Mode of access: http://dossiersgrihl.revues.org/ 6338
Ключевые слова: агиография; «благочестивый роман»; повествовательные модели; панегирик.
Профессор Сорбонны Нэнси Оддо, работая над исследованием связи литературы и религии, обращается в реферируемой статье
к анализу одного из произведений священника, богослова и писателя XVII в. Жан-Пьера Камю (1584-1652). Творчество Ж.-П. Камю очень разнообразно, его художественная составляющая включает трагические новеллы и «благочестивые романы», которые сам писатель называл «антироманами» или «благочестивыми историями». Его целью было утвердить ценность не развлекательной, а поучительной прозы, противопоставить собственные «правдивые» сочинения «Амадисам» и всяческим пасторалям, «заполненным выдумками и смехотворными фривольными сказками, нелепостями, заканчивающимися вздором»1. Наиболее правдива, с точки зрения писателя-священника, Библия, и потому, равняясь на нее, он пишет романические агиографии, которые называет «благочестивыми историями». Высоко ценя нарративный потенциал священной истории, он создает гибрид агиографии, греческого романа и трагической любовной новеллы. В 1623 г., сочиняя «Розелилу, или Историю святой Сусанны», Ж.-П. Камю поясняет, почему он опирается на XIII главу Книги пророка Даниила, в «Предуведомлении читателю» называет свое произведение «старой материей в новой манере», подчеркивает его «свежую форму» и «не вульгарный метод». Писатель всегда старается теоретически защитить собственные сочинения, обязательно снабжает их своего рода повествовательными рамками: так, в «Розелиле» эта пояснительная рамка занимает 85 страниц из 708 (38 - в начале, 47 - в конце). В частности, он объясняет замену имени Сусанны на Розелилу: древнееврейское Сусанна / Шушанна означает «лилия», история Сусанны -это история чистоты и невинности, а символы этих качеств - роза и лилия. Имя героини функционирует и как знак романического вымысла, и как популяризация религиозного смысла. Кроме того, имя Розелила (роза-лилия) отсылает и к знаку королевской власти - лилии, а посвящение книги Людовику XIII усиливает монархическую символику.
По видимости линейное повествование на самом деле постоянно прерывается отступлениями, поясняющими религиозное и педагогическое значение истории. Как заявляет сам автор в «Предуведомлении читателю», в «Розелиле» «главное становится только
1 Camus J.-P. La pieuse Julie. Histoire parisienne. - Paris: M. Larder, 1965. -P. 573-574.
дополнением, а дополнение занимает место главного»1. Автор ставит задачу изменить манеру чтения, используя образы кружева, пчелиного полета от цветка к цветку и т.п. Однако, уточняет Н. Оддо, ничего орнаментального в разнообразных пояснениях повествователя нет, он имеет в виду некое духовное кружево, предполагающее благочестивую и серьезную рефлексию, способствующую духовному развитию читателей. Перестановка мест между основным повествованием и отступлениями оказывается основой благочестивого письма и является для Ж.-П. Камю продолжением его деятельности пастыря. От обычных украшений ораторского стиля он отказывается, «чтобы следовать легкости и простоте Истории, которая не позволяет прикрывать простодушие искусственными одеяниями». Повествовательные модели Священного Писания и исторической хроники здесь сближаются, поскольку они вместе нацелены на изложение правды. При этом священная история перетекает в историю светскую, агиография превращается в благочестивый роман. Писатель проделывает эстетическую работу, стремясь создать гармоническое повествование. Фабула держится на бинарной системе персонажей и событий: два отрицательных образа старцев - два положительных персонажа, Сусанна и пророк Даниил, два парных сравнения фигур целомудрия - Лукреция / Сусанна, Юдифь / Сусанна, оппозиция горьких испытаний - радости и триумфа. Ж.-П. Камю не однажды использует образы, подчеркивающие присутствие в его произведении изобретательности, новизны. Однако действительно ли так нова его романизированная агиография?
Не все в тексте Ж.-П. Камю действительно отмечено новизной, однако стремление «олитературить» жизнеописание святой, романизировать ее историю достаточно ново. Играя эффектами драматизации, оживляющими важнейшие моменты жизни святой Сусанны, автор «Розелилы» приглашает читателя вдуматься в аргументы Ахава и Седекии - участников воображаемого диалога, растянутого на десять страниц. Он стремится вести читателя за собой, вводя оценки («Посмотрите, как изощрен этот хитрец»), нанизывая бесчисленные метафоры, привлекая риторические приемы,
1 Camus J.-P. Avis au lecteur // Camus J.-P. Roselis ou l'histoire de sainte Suzanne. - Paris: Claude Chapelet, 1623. - Feuillet non numéroté.
он жаждет наглядно представить, описать в красках чувства Розе-лилы. Кроме того, романизация касается не только главной героини, но и других персонажей, включая отрицательных (подробно представлены и чувства старцев). Становится возможным «до конца обнажить страсти» каждого героя, хотя нарративные приемы ограничивают индивидуализацию персонажей. Эмоции передаются через речь - диалогическую или монологическую, а также через многочисленные стихотворные вставки, часто извлеченные из псалмов и кантиков. В «Розелиле» внутренний мир выражается не столько в самом рассказе, сколько в отступлениях, демонстрирующих глубокое знание автором человеческих аффектов. Ж.-П. Камю интересует прежде всего духовное воспитание читателей - больше, чем собственно история персонажей. Новизна проявляется и в том, что автор использует для морального осуждения старцев разнообразные формы сатирического письма, язвительный смех, не характерный для агиографии, играет контрастом между высоким и низким стилями. Сатирическая амплификация состоит из устойчивых топосов, однако писатель обновляет их рассказом об опасностях, грозящих Сусанне. Характерный агиографический топос - сцена встречи старцев со святой во дворце, когда они оказываются покорены ее обаянием, сопровождается обвинительной речью против жизненной тщеты, светских условностей и т.п. Прямо адресуясь к читателям, автор стремится пробудить их активную реакцию, при этом смешивая клише агиографической фабулы со светской лексикой. Цель Ж.-П. Камю состоит в актуализации сюжета, отсюда -использование современного языка и религиозных практик его времени, желание привести в тексте ряд практических примеров поведения для светских читательниц: например, как вести себя, если соблазнитель дарит дорогой подарок, что делать с полученными любовными записками и т.п. Каждый эпизод жития святой сопровождается комментариями, переводящими этот эпизод на язык практической современной жизни. Повествователь играет роль руководителя сознанием читающих роман-агиографию, духовно направляет их, создает почтенную дистанцию между персонажем (Сусанной) и воображаемой читательницей, для которой святая не может быть объектом идентификации, но служит поддержкой в поисках благочестия. Хрупкость границы между святой и обычной женщиной утончается, когда добродетельная героиня, избежав кле-
веты, находит себе жениха. С этого момента она более - не святая Сусанна, а Розелила, посредством ее образа автор воспевает добродетели брака. Используя амплификацию для адаптации истории Сусанны к современникам, Камю создает эффект, который можно назвать «обновленной древностью». Ясно вырисовывается амбиги-тивность связи со Святым Писанием: Камю делает его более понятным, доступным, одновременно постоянно отсылая к его тексту («Как говорит нам Святое Писание...», «В Святом Писании сказано...») и ставя на службу политической цели - восхвалению королевской власти. Выбор истории Сусанны для создания художественного текста связан с полемикой между католиками и протестантами: протестанты выступали против культа святых, который поддерживали католики, при этом Сусанна - святая, которая не фигурирует в Септуагинте (древнегреческом переводе Ветхого Завета), а появляется только в Вульгате (латинском переводе Библии). В посвящении произведения Людовику XIII Ж.-П. Камю уже ясно выражает свою антипротестантскую позицию, восхваляя короля за борьбу с ересью.
Агиографический роман запечатлевает в иносказательной форме королевский триумф, прославляет правителя Франции. Универсум классической Античности транслируется через христианское библейское воображаемое. Для христианизации образа короля Ж.-П. Камю не обращается к привычным фигурам сильных женщин - Юдифи или Жанне д'Арк. В королевской энкомиастике фигура Сусанны используется впервые, при этом христианизируя короля (трижды уподобляя его Соломону, а затем - Даниилу), писатель вдвойне христианизирует Сусанну, стирая всякую двусмысленность, не допуская даже в сцене в ванной никакой эротики: героиня появляется там не обнаженной, а в непрозрачной простыне. Сусанна в конце концов оказывается аллегорией Франции, которую пытаются погубить два старца - Бунт и Заблуждение и которую спасает Людовик Справедливый. И автор возносит прежде всего не военную доблесть, а способность короля добиться мира, что также является новой чертой панегириков королю.
«Розелила» появилась в переходный период творчества Ж.-П. Камю, когда писатель оставляет сочинение проповедей и обращается к романам. Новизна манеры писателя проявилась в соединении агиографии, романа и королевского панегирика, в самом со-
держании - в частности, в подчеркивании ценностей мирной жизни, а не военных подвигов, но главное - в форме репрезентации образа Сусанны, обернувшейся романической фигурой Розелилы.
Н.Т. Пахсарьян
2017.01.020. АЛАРБИ С. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПЕРЕПИСЫВАНИЕ ИСТОРИИ В САТИРИЧЕСКИХ РОМАНАХ О ПУТЕШЕСТВИЯХ XVIII века: «ПУТЕШЕСТВИЯ ГУЛЛИВЕРА» (1726) ДЖОНАТАНА СВИФТА И «МИКРОМЕГАС» (1752) ВОЛЬТЕРА. ALHARBI S. Réécriture fictionnelle de l'histoire dans la satire des romans de voyage au XVIII siècle: L'exemple des Voyages de Gulliver (1726) de Jonathan Swift et de Micromégas (1752) de Voltaire // @nalyse: Revue de critique et de théorie littéraire [Electronic revue]. -Ottawa, 2016. - Vol. 11, N 2. - Mode of access: https://uottawa.scholar sportal.info/ojs/index.php/revue-analyses/article/view/1573
Ключевые слова: романы о путешествиях; игра; сатира; история; вымысел.
Профессор ун-та Монреаля Сара Аларби, исследуя место сатиры в романах о путешествиях, созданных в эпоху Просвещения, и анализируя нарративные приемы Свифта и Вольтера, обращается к рецептивной теории Х.Р. Яусса. Согласно этой теории между автором произведения и читателем устанавливается историко-социальный диалог, своего рода коммуникативная игра, включающая три основных этапа: производство, рецепцию и коммуника-цию1. Каждое произведение существует и в совокупности других текстов, и в контексте своего времени, в определенной исторической ситуации, оно играет социальную роль и обеспечивает посредничество между исторической, социальной и эстетической реальностью. Историко-социальное влияние особенно важно учитывать в случае с сатирическими сочинениями, поскольку именно это влияние стало поводом для значительной редактуры сатирических текстов, появлявшихся в Англии и Франции в 17201760-е годы. Диалогичность дискурса в этих произведениях ставит проблему значения сатиры в них: она очевидно эволюционирует в
1 Jauss H.R. Pour une esthétique de réception. - Paris: Gallimard, 1978. - P. 4680.
