CC BY
74
ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2016.03.019-021. КОРЕЙСКОЕ МЕНЬШИНСТВО В ЯПОНИИ. (Сводный реферат).
2016.03.019. NANTAIS S. Race to subversion: Nationality and Koreans in occupied Japan, 1945-1952 // Diplomatic history. - Oxford, 2015. -Vol. 39, N 5. - P. 819-843.
2016.03.020. KIM BUNSOO. Changes in the socio-economic position of zainichi Koreans: An historical overview // Social science Japan j. -Oxford, 2011. - Vol. 14, N 2. - P. 233-245.
2016.03.021. OGAWA SHOTA T. Reinhabiting the mock-up gallows: The place of Koreans in Oshima Nagisa's films in the 1960 s // Screen. -Oxford, 2015. - Vol. 56, N 3. - P. 303-318.
Ключевые слова: Япония; корейцы; этническое меньшинство.
В последние годы ряд англоязычных исследователей обратил внимание на проблемы корейского меньшинства в Японии: истоки формирования этнической группы, ее социально-экономическое положение и трактовку данного феномена культурой.
Саймон Нантаис (019) полагает, что американская оккупация сыграла существенную роль в судьбах корейской диаспоры в Японии. После аннексии полуострова в 1910 г. все корейцы автоматически стали подданными Японской империи и были подвергнуты системе регистрации косэки. После поражения Японии отношение к корейцам и тайваньцам у оккупационных властей было двойственным: с одной стороны, они подлежали репатриации по желанию и не рассматривались как японцы, с другой - при необходимости они могли быть приравнены к подданным вражеской страны. И действительно многие из них проходили в качестве обвиняемых
по преступлениям категории В или С по Токийскому процессу (1946-1948).
В августе 1945 г. на современной территории Японии проживали около 2 млн корейцев. К декабрю 1946 г. программа добровольной репатриации закончилась, и в Японии осталось около 600 тыс. корейцев. Последние репатрианты отплыли в Южную Корею в начале 1947 г. После этого генералом Дугласом Макартуром был приказ о признании оставшихся корейцев подданными Японии. На этом этапе предполагалось, что Корея после воссоединения сама проведет переговоры с Японией по поводу статуса корейцев, оставшихся на архипелаге. Подразумевалось, что как японские граждане корейцы не могли быть насильственно депортированы.
Оставшиеся в Японии корейцы объединились в две организации: первая, Тё: рэн (Дзайнихон тё: сэндзин рэммэй - Лига корейцев, проживающих в Японии) была более популярна и включала около 400 тыс. членов, а также тесно связана с Коммунистической партией Японии, которая была практически единственной организацией, защищавшей права корейцев при оккупационном режиме. Тё: рэн до своего роспуска в 1949 г. выступала посредником в отношениях корейцев с японскими и оккупационными властями, участвовала в создании более сотни корейских школ на архипелаге. Вторая - Миндан (Дзайнихон тё: сэн кё: рю: миндан - Союз корейских резидентов в Японии) был основана в 1946 г. членами Тё: рэн, которым не была близка коммунистическая идеология. У нее было около 100 тыс. членов (019, с. 824).
Обе организации выступали за то, чтобы японские корейцы рассматривались не как японские, а как корейские или просто иностранные подданные. Новый приказ о регистрации иностранцев, изданный в 1947 г. оккупационными властями, рассматривал корейцев как иностранцев, и это приветствовали как японцы, так и корейцы. Почти как аксиома в историографии утвердилось мнение о том, что это распоряжение вызвало негативную реакцию корейского населения, но никаких документальных подтверждений тому нет. Кроме того, глава Тё: рэн сам рекомендовал корейцам регистрироваться в соответствии с этим приказом, и оккупационные власти отмечали явку практически 100% и высокую степень содействия со стороны корейских резидентов.
Весь период оккупации корейцы были объектом пристального внимания и даже слежки. Эти опасения были связаны также с тем, что подавляющее большинство корейцев в этот период поддерживало Северную Корею и Ким Ир Сена. Японский правящий слой разделял опасения американской администрации по поводу влияния коммунистических идей. Среди антикоммунистических мер оккупационных властей был запрет на проведение демонстраций, а также - основного коммунистического издания «Акахата» («Красное знамя»). И если управлять японскими коммунистами оказалось сравнительно просто, то с корейцами дела обстояли на порядок сложнее. В частности, отмечался чрезвычайно высокий уровень преступности среди представителей диаспоры. Доклады оккупационных властей описывали корейское меньшинство как одно из самых опасных в Японии.
С весны 1948 г. началось наступление на корейские школы: местные власти в префектурах должны были следить за соблюдением в них общеяпонских стандартов образования, а от корейских учителей потребовали пройти сертификацию. Последовало закрытие многих корейских школ, что вызвало массовые протесты в Осака и Кобэ, где корейская диаспора была наиболее многочисленной. 24 апреля в Кобэ протестующие даже захватили и удерживали губернатора префектуры1, пока тот не санкционировал продолжение работы школ.
По мере нарастания «коммунистической угрозы» корейская диаспора все более ассоциировалась с потенциальной опасностью. Образование Республики Корея и КНДР в августе и сентябре соответственно 1948 г. побудило оккупационные власти еще пристальнее присмотреться к этому меньшинству. В том же году увидел свет доклад Ричарда Финна, в котором отмечалось, что желательно было бы избавиться от потенциально опасного корейского меньшинства путем депортации его в Южную Корею, однако в то же время отмечалось, что такой вариант решения проблемы был бы нежелательным, поскольку сильно ухудшил бы имидж оккупационных властей, а также создал проблемы уже для Республики Корея. Финн предлагал максимально ухудшить условия существования корейцев в Японии с тем, чтобы они сами выбрали
1 Очевидно, имеется в виду Хёго, столицей которой является г. Кобэ.
репатриацию. Одним из способов было непредоставление им гражданства и навешивания ярлыков «северных корейцев». Так, в первую годовщину провозглашения КНДР Тё: рэн была распущена как «недемократическая и террористическая организация».
В 1950 г., в начале Корейской войны, поднимался вопрос о насильственной депортации корейцев, однако Макартур наложил вето на это предложение, посчитав его равносильным смертному приговору представителям этнического меньшинства - и действительно, согласно недавно открытым архивным данным, в начале Корейской войны корейскими и американскими войсками было уничтожено несколько тысяч жителей Республики Корея, придерживавшихся левых политических взглядов (019, с. 838).
В течение 1951 г. оккупационными властями несколько раз серьезно обсуждался вопрос о возможной депортации корейцев, однако глава юридической секции Альва Карпентер в итоге отверг их как не соответствующие международному праву, а также потенциально порочащие США и ООН. По его мнению, сам термин «корейцы» в данном случае был неверен, поскольку они не имели гражданства ни одной из корейских республик и попадали под это определение лишь в этническом плане, что не соответствовало правовому определению национальности-гражданства (nationality). План депортации корейцев был окончательно оставлен только за месяц до подписания Сан-Францисского мирного договора, однако статус корейских резидентов так и не был определен. Ни одно из государств Корейского полуострова не было признано участником мирного договора, статус их должен был быть определен в результате прямых переговоров Японии, вновь обретшей суверенитет, с КНДР или Республикой Корея.
К 1952 г. (моменту вступления в силу Сан-Францисского мирного договора) Япония не признала официально ни одно из государств Кореи. В то же время тайваньцы и корейцы, проживающие на территории Японии, утратили гражданство: по условиям договора Япония отказывалась от территориальных претензий на Тайвань и Корею, а территориальная регистрация косэки этих резидентов была отнесена именно к этим территориям. В настоящий момент из около 530 тыс. проживающих в Японии корейцев большинство признаны подданными Южной Кореи, хотя постоянно проживают в Японии, и меньшинство условно - КНДР.
Ким Бумсу (020) рассматривает изменения в социально-экономическом положении дзайнити от колониального периода до настоящего времени. Миграция из Кореи в Японию началась с колонизацией в 1910 г. В 1922 г. после отмены запрета на перемещение поток корейских мигрантов в метрополию стал массовым. В 1924 г. в Японии находилось около 100 тыс., а в 1938 г. - уже 800 тыс. корейцев (020, с. 236). В этот период корейцы плохо говорили по-японски и составляли низшую страту наименее квалифицированных и практически не защищенных социально работников. Не было равенства и в оплате труда: в среднем корейцы получали на 25% меньше японцев, занятых на аналогичной работе. Несмотря на это альтернативой для большинства было еще более бедное существование на родине, если не голод. В 1945 г. в Японии проживали уже 2 млн корейцев, из них около 1,5 млн вернулись в Корею сразу после окончания войны.
Во время оккупации и в 1950-е годы жизненный уровень корейцев в Японии по-прежнему было чрезвычайно низким. Предрассудки и в целом негативный общественный настрой не позволяли им найти желаемую работу в японских компаниях. Диаспора характеризовалась высоким уровнем безработицы: в 14,2 раза выше чем в среднем по стране и в 18 раз выше, если сравнивать только мужчин; а те, кто работал, занимали самые низкие должности и производили самые примитивные и непрестижные, «грязные» трудовые операции. Занятия трудоустроенных корейцев часто были близки к антисоциальным - к примеру, азартные игры. Средний доход дзайнити составлял 38,6% от дохода остальных сегментов японского населения (020, с. 237)
До 1965 г., пока не были урегулированы отношения между Японией и Южной Кореей, дзайнити фактически не имели гражданства. После подписания японо-корейского договора около 350 тыс. человек подали на получение гражданства Республики Корея, однако около 250 тыс. дзайнити предпочли этого не делать, поскольку ассоциировали себя с КНДР. Получение южнокорейского гражданства означало не возвращение в Корею, но просто обретение статуса иностранного резидента. В итоге в 2008 г. корейцев со статусом постоянных резидентов в Японии было 416 309 человек.
Подавляющее большинство из них родились в Японии. Корейцев старше 75, рожденных в Корее, т.е. дзайнити в первом по-
колении, оказалось только 40 413, или 6,9%. Более того, большинство корейцев говорят только по-японски и закончили обычные японские школы. Среди детей 90% на этот момент посещали японские школы (020, с. 236). По сути главное отличие их от обыкновенных японцев - это корейские имена; при этом многие корейцы пользуются или даже зарегистрированы под японскими именами и таким образом практически неотличимы от японцев.
В 1960-е и 1970-е годы высокие темпы экономического роста обеспечили корейцев большими возможностями, поскольку рынок труда стал остро нуждаться в рабочей силе. Хотя уровень образования у корейцев тогда был ниже среднеяпонского, он существенно вырос по сравнению с предыдущим периодом. Так, число поступающих в старшую школу возросло с 28,4 до 65,1%, а обучающихся в университете с 5 до 15,3%. Увеличилась и доля корейцев, занятых квалифицированным и полуквалифицированным трудом. В 1974 г. уже 20% работающих корейцев относились к «белым воротничкам» (020, с. 237).
Несмотря на это нельзя не отметить, что дискриминация по отношению к представителям диаспоры сохранялась. Не менее 80% средних и крупных компаний предпочитали не нанимать их на работу. Кроме того, гласно или негласно корейцы не имели права занимать должности в официальной администрации всех уровней. Значительная часть дзайнити была занята на небольших предприятиях и / или на тех, которые принадлежали тоже корейцам.
В период с 1980-х по настоящее время, несмотря на стагнацию в экономике, уровень жизни корейцев повысился, что напрямую связано с характером их занятости: существенно вырос сектор услуг и строительный сектор, в котором массово были заняты корейцы. В особенности разросся сектор игровых автоматов «патин-ко», которые часто называют самым крупным корейским бизнесом в Японии и изначально были прерогативой этой диаспоры. Так, в 1994 г. размер индустрии патинко превысил 30 трлн йен - в 2 раза больше автомобильной индустрии, корейцы при этом занимали 6070% рынка труда (020, с. 238) Изменение законодательства позволило им занимать должности среднего медперсонала, воспитателей в школах и даже в администрации. Также существенно сократилась дискриминация против корейцев в частном секторе. Как и в преж-
ние годы, среди диаспоры чрезвычайно высок процент занятых самостоятельным бизнесом.
Есть и негативная тенденция: с ухудшением условий на рынке труда в целом, среди корейцев в особенности повысился процент работников по временному трудовому контракту. Таким образом, если социально-экономический разрыв между японцами и корейским меньшинством сократился, то внутри самой диаспоры он, напротив, увеличился.
Доцент университета Северной Каролины (США) Огава Сёта (021) исследует корейскую тему в творчестве кинорежиссера Оси-ма Нагиса. Осима впервые побывал в Южной Корее в 1964 г. Первоначально он намеревался снять документальный фильм о японско-корейском территориальном споре, однако не получил разрешения корейской стороны. Тем не менее поездка положила начало работе над совместным проектом «Сэйсюн-но исибуми» («Надгробный камень юности», 1964).
В фильмах Осима впоследствии наметился отличный от обычно преподносимого «левыми» режиссерами (Имамура Сёхэй; Ураяма Кириро; Имаи Тадаси) образ корейцев. Образ этот граничил с карикатурным преподнесением расистских штампов. В то же время корейцы в ранних фильмах Осима (1960-1970) представляют образ Другого в японском культурном контексте.
У Осима никогда не было однозначного отношения к корейцам, оно менялось с течением времени. Хорошо это демонстрирует его «шутка» - в одном из интервью он заявлял, что в его жилах, должно быть, течет корейская кровь (при этом использовался термин «Тё: сэн» - устаревший и пренебрежительный, в отличие от современного нейтрального «Канкоку»), поскольку его предки занимали высокопоставленные должности в клане Цусима. «Шутка» имела двойной смысл: одновременно указывала и на «высокое», и на «низкое» происхождение Осима.
Тема корейцев впервые появляется в творчестве Осима в 1956 г. в фильме «Глубоководная рыба» («Синкай гегун»), но скорее в форме намека. Фильм посвящен студенческим демонстрациям 1952 г. в Японии, в которых участвовали и корейцы, близкие левой молодежи. В «Истории жестокой юности» («Сэйсюн дзанко-ку моногатари», 1960) главный герой смотрит репортаж о южнокорейских протестах против режима Ли Сын Мана непосредственно
перед тем как на улице встретить демонстрацию протестующих против заключения японо-американского договора безопасности. Таким образом, подчеркивается синхронность этих событий и некоторая общность послевоенной японской и корейской истории.
Впервые корейский персонаж в ряду других эпизодических появляется в фильме «Кладбище солнца» («Тайё-но хакаба», 1960). Однако до 1963 г., когда вышел телевизионный фильм «Забытая армия» («Васурарета ко:гун»; альтернативный перевод «Забытая императорская армия»), корейцы не попадали в фокус внимания режиссера. Фильм посвящен судьбе корейцев - ветеранов войны, в особенности оставшихся инвалидами: не являясь гражданами Японии, они не получают пособия и социальных льгот.
В 1965 г. вышел совершенно другой по характеру фильм: короткая экспериментальная экранизация корейского бестселлера об уличном продавце жвачки («Дневник Юнбоги», «Юнбоги-но ник-ки»). Примечательно, что на работе в производстве киноленты было занято несколько южных корейцев.
Постепенно стилистика фильмов Осима стала эволюционировать в сторону карнавальной - яркой, эксцентричной, с парадоксальной сменой социальных ролей. В «Исследовании непристойных японских песен» («Нихон сюнка ко:», 1967) упоминается корейская проститутка из Маньчжурии. В «Возвращении трех пьяниц» («Каэттэ-кита еппараи», 1968) японские студенты неожиданно меняются ролями с корейскими дезертирами из Вьетнама. К концу фильма студенты, вернувшиеся к обычным социальным ролям, начинают идентифицировать себя с корейцами, пусть и в игровой форме. Если в начале 1960-х годов в фильмах Осима говорилось «мы, японцы», даже когда речь шла о корейских ветеранах войны, то к концу десятилетия персонажи начинают выкрикивать: «Мы тоже корейцы!»
Наиболее яркий ответ на вопрос о месте корейцев в культурной жизни послевоенной Японии Осима дает в картине «Смертная казнь через повешение» («Тэйсикэй», 1968). Это был первый фильм режиссера, показанный в Европе, его премьера совпала с Каннским фестивалем, что привлекло внимание к картине. Как сам фильм, главным героем которого является корейский по происхождению преступник, так и отклики на него западных кинокритиков стали одними из первых серьезных упоминаний корейцев дзайнити.
Основанный на реальных событиях сюжет выходит далеко за рамки реального повествования. Студент, кореец по происхождению, которого в фильме обозначают как просто Р., приговорен к смертной казни за убийство двух девушек. Однако после приведения приговора в исполнение он неожиданно оказывается жив и совершенно не помнит историю своей жизни. Такой поворот сюжета позволяет автору исследовать отношение бюрократов и в более широком смысле японской правовой системы к этническому меньшинству.
Сотрудники тюрьмы повествуют Р. о его происхождении и преступлении и к финалу он вновь принимает свою прежнюю идентичность, которая на этот раз оказывается навязанной законом, и повторное наказание становится неизбежным. В конце фильма во время повторной казни Р. исчезает. Некоторые критики усмотрели в этом символический «исход» корейцев в конце 1960-х: в 1965 г. после нормализации отношений между Японией и Южной Кореей японские корейцы получили возможность обрести легальный статус как граждане РК.
В целом, по мнению Огава, Осима критикует послевоенное японское общество за историческую амнезию, за вычеркивание колониального прошлого из общественного контекста, и главным поводом для этого становится изображение корейцев-дзайнити.
А.А. Новикова
2016.03.022. СЯ МИНФАН, ВАН ЦЗАНЬВЭЙ. РАСПАД И ВОЗРОЖДЕНИЕ СЕМЕЙ: ВЕЛИКОЕ ТАНШАНЬСКОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ. XIA MINGFANG, WANG ZANWEI. The disintegration and revival of families: The Great Tangshan earthquake in historical perspective. -Jinan, 2015. - 19 p. - (22nd Congress of the International committee of historical sciences,Jinan China, 23-29 August 2015).
Ключевые слова: Китай; Таншань; землетрясение; демография семьи.
Авторы - преподаватели Народного университета Китая (Пекин) - считают, что подавляющее большинство работ по социологическому изучению чрезвычайных ситуаций сосредоточиваются на своем конкретном стихийном бедствии и редко исследуют его
