CC BY
11
нормам» и почему эта привязка иммунна против рациональной критики. «Для того чтобы разоблачить комплексные структуры гендерной дискриминации в современных западных обществах, критическая теория Хоннета недостаточно критична», - утверждает Аллен (с. 277). Даже если мы допустим, что Хоннет вполне приемлемо проанализировал борьбу за признание, являющуюся важнейшей частью становления каждого субъекта, он не дал тем самым ни такого же удовлетворительного анализа власти, ни определения той роли, которую власть играет при становлении субъекта.
Между тем именно Батлер, опираясь на анализ Фуко (который Хоннет, по его словам, интегрирует в свою нормативную теорию признания), показывает, что далеко не всякая власть влечет за собой борьбу. Хоннет пытается уйти от вопроса, проводя различие между обещаниями, даваемыми структурами признания и их реализацией, однако такой ответ проблематичен, полагает Аллен. Ссылка же Хоннета на «пространство причин» показывает, что он недооценил всю силу батлеровского анализа, показывающего наши аффективные, до-рациональные привязки к формам подчинения, равно как и присущую нам тенденцию эти привязки отрицать. Чтобы полностью охватить структуры социального господства, довлеющие над современными западными обществами, критической теории следует более серьезно, чем это сделал Хоннет, заняться вопросами, разрабатываемыми теорией подчинения, завершает Аллен.
С.В. Погорельская
2016.01.023. БУЗЕН А., ГЕРЦОГ Л. РЕКОНСТРУКЦИЯ СВОБОДЫ: БЕСЕДА С АКСЕЛЕМ ХОННЕТОМ.
BUZEN A., HERZOG L. Die Rekonstruktion der Freiheit: Ein Gespräch mit Axel Honneth // Zeitschrift für politische Theorie. - Berlin; N.Y., 2012. - N 2. - S. 271-286.
Ключевые слова: А. Хоннет; свобода; демократия; нравственность.
Участники: Андреас Бузен, Лиза Герцог, Аксель Хоннет1.
1 Аксель Хоннет, директор Института социальных исследований в Университете им. Гёте (Франкфурт-на-Майне, ФРГ); Андреас Бузен - научный сотрудник Института политических наук Гамбургского университета; Лиза Герцог - научная сотрудница философского факультета Университета Санг-Галлен.
В начале интервью Андреас Бузен обращается к методу нормативной реконструкции, используемому Хоннетом в его исследовании. По словам интервьюера, при чтении книги возникает ощущение, что автор недоволен ныне существующими теориями справедливости. Либеральные методы не устраивают социолога, политолога и философа, так же как кантианско-конструктивистские в традициях Роулса. В книге предлагается альтернатива этим методам. Суть данной альтернативы - нормативность, вопрос в том, как к ней философски «подобраться» (с. 273). «Ваше методологическое предложение - нормативная реконструкция», - говорит Бузен. Интересна сама методика этой реконструкции. Но как определить в подобном проекте, какие из воплощающих свободу институтов следует реконструировать, а какие нет? В своей книге Хоннет указываете, что одним из критериев является социальное воспроизводство. Но существуют ведь и такие институты, которые отвечают этому критерию, но в то же время являются репрессивными. На этот вопрос Бузена, касающийся реконструкции воплощающих свободу институтов и социального воспроизводства как его критериев, Хоннет замечает, что идея нормативной реконструкции - не самоцель книги. В его труде эта идея лишь «обосновывается снова и снова» (с. 273). Как таковая же она принадлежит Гегелю, называвшему вышеуказанный метод «логическим» рассмотрением реальности. Под данным рассмотрением этот выдающийся немецкий философ подразумевал реконструкцию самореализации духа в различных сферах. Таким образом, методологический образец исследования взят из левогегельянской традиции. Хоннет поясняет, что его исходная идея заключалась в намерении найти иное, более отвечающее современности обоснование для подобной формы изложения. В более узком смысле нормативная реконструкция выполняет в книге две задачи: во-первых, на ее путях показывается, почему именно свобода является тем принципом, посредством которого важнейшие институциональные сферы нашего современного общества позволяют познать себя наилучшим образом. И, во-вторых, в труде исследуется противоречивая история реализации нормативных принципов в различных социальных сферах.
Свою первую задачу Хоннет решает, демонстрируя в ходе реконструкции важнейших дебатов о конститутивных принципах нормативной идентичности современных обществ, что индивиду-
альная свобода остается в центре практически всех дискуссий. Во вторую очередь, он показывает, как этой идее обязаны своим существованием моральные основы современных обществ. Данная мысль принадлежит не только автору, ее разделяли Дюркгейм, Ха-бермас, Макс Вебер и раньше всех, разумеется, высказал Гегель.
Что же касается выбора институтов, то автор исследования предлагает институциональные сферы, воплощающие идею индивидуальной свободы и структурированные этим нормативным принципом, причем такие, без которых общество не могло бы существовать. Так были выделены три исследуемые в книге сферы: личных отношений, рынка и политическая (с. 274).
В первой из данных сфер, по словам Хоннета, происходит социализация и воспроизводство членов общества. Во-первых, поясняет Хоннет, необходима социализация и воспроизводство членов общества, это происходит в сфере личных отношений. Вторая и третья связаны с экономическим воспроизводством и политической самоорганизацией общества в широком смысле. Во-вторых, необходимы экономическое воспроизводство и, в-третьих, политическая самоорганизация общества в широком смысле. А все они вместе могут восприниматься как воплощение конститутивной идеи индивидуальной свободы. Чтобы показать их укорененность в идее свободы личности, автор попытался реконструировать документы их интеллектуального возникновения и ситуации практического становления. По сути, поясняет Хоннет, он пытался реконструировать документы интеллектуального возникновения и ситуации практического становления всех этих трех сфер. И он должен был сделать это, чтобы показать, насколько они укоренены в идее индивидуальной свободы (с. 274).)
Андреас Бузен задает вопрос о материалах для нормативной реконструкции, используемых автором: ведь в одних местах Хон-нет обращается к ранним мыслителям и теоретическим дебатам, отмечает он, в других - к социальным практикам и их историческим изменениям. По каким же принципам решалось, где обратиться к практикам, а где к рефлексиям о них?
Отвечая на вопрос интервьюера о соотношениях социальных практик, их исторических измерений и рефлексий о них, Хоннет подчеркнул, что не желает разводить их в разные стороны, поскольку они взаимозависимы и взаимопереходящи: это особенно
ярко демонстрируется в сфере личных отношений и процессах политической эмансипации и несколько труднее - в сфере рынка. В первых двух случаях исследователь ссылается на труды Никласа Лумана «Любовь как страсть» и Юргена Хабермаса «Структурное изменение общественности», отмечая недостаточную изученность третьего. В первом и третьем случае, поясняет он, есть великолепные исторические исследования, из которых можно почерпнуть интересующие меня материалы о том, как во взаимодействии с конститутивными идеями и реальной жизнью происходит перелом в нормативной практике. Никлас Луман и Юрген Хабермас пытаются реконструировать становление исследуемого феномена, причем как в идеях, так и в социальной практике. В целом же Хоннет старался опираться на исторические и социально-исторические исследования, преследующие подобные или аналогичные цели. В сфере рынка подобных исследований не хватает (с. 275).
Рассматривая патологии современного общества, автор монографии обращается к произведениям искусства, книгам, фильмам, так как они основываются на эмоциях, настроениях - феномене, по его словам, не охватываемом социологией за исключением феноменологичной отрасли этой науки, развиваемой Зиммелем. Хоннет делает оговорку о субъективности выбора материалов, проводившемся под нормативным углом зрения, а следовательно, не охватывающем многие исторические особенности и тонкости. При этом Андреас Бузен просит пояснить, по какому принципу подбирались материалы для «диагноза патологий». Ведь в данном случае автор оперировал преимущественно с произведениями искусства - книгами, фильмами.
Отвечая, Хоннет поясняет, что объектом диагноза патологий являются эмоции, настроения, а этот феномен вряд ли можно охватить социологически. Разве что феноменологические описания в социологии, как у Зиммеля, но такая социология сама становится феноменологической, т.е. приближается к методу, применяемому к эстетической продукции. Поэтому в качестве материалов в данном случае использовались произведения искусства: романы, экранизации. Разумеется, завершает Хоннет свое разъяснение, выбор материалов в известной мере субъективен. Кроме того, исследование проводится под нормативным углом зрения, следовательно, не охватываются многие исторические особенности и тонкости (с. 276).
Андреас Бузен, ссылаясь на постоянно повторяемые в книге Хоннета ссылки на «наше современное общество», интересуется, как видит Хоннет будущее своей теории и насколько она универсальна?
Характер материала, поясняет Хоннет, вынудил меня концентрироваться на социальных процессах, которые раньше или позже происходили практически во всех странах Западной Европы. В любом случае теория имеет смысл лишь для тех обществ, где есть институты, реализующие индивидуальную свободу, уточняет он (с. 278). В этой связи Бузен иронично замечает, что, беря объектом исследования Западную Европу, Хоннет в анализе патологий, там, где в качестве материалов преимущественно используются произведения искусства, охотно использует американские произведения искусства - романы и экранизации. Хоннет возражает, что американские литературные экранизации значительно более реалистичны, а «если искать романы из жизни общества, то сегодня их находят в первую очередь в США, а лишь затем в Западной Европе» (с. 281).
Следующий вопрос Бузена относится к критическому потенциалу теории, полученной методом нормативной реконструкции и, соответственно, к общественной роли философа, ее использующего. «В книге Вы пишете, что хотите показать неиспользованные до сих пор практические потенциалы, - говорит он. - Не выходят ли они за пределы того, что общество может реализовать?» (с. 282).
С одной стороны, отвечает Хоннет, нормативная реконструкция обнажает суксессивно проявляющиеся условия реализации свободы в соответствующих сферах. Причем реконструируемые таким образом условия вполне могут быть критериями, пригодными не только для современности. Особенно четко это видно на примере общественной сферы политического. Хоннет напоминает, как он в своей работе пытался очертить условия, необходимые для гарантированной реализации социальной свободы в общественно-политической сфере. Реконструированы они были на примерах социальных практик или взглядов, возникших по ходу реализации общественного измерения политического процесса. Если рассмотреть эти условия в комплексе, станет очевидным, что они формулируют претензию, реализация которой - задача будущих поколе-
ний. Например, одним из таких условий является высокое качество средств массовой информации.
Так же, поясняет Хоннет, он поступал и представляя экономическую сферу: в ходе реконструкции им выводились нормативные претензии, которые должны быть выполнены, чтобы и рынок мог гарантировать реализацию социальной свободы: демократизацию экономики, разумную политику занятости и т.д. Путь реконструкции пытается осовременить разумные, обоснованные требования, которые выдвигались в ходе развития той или иной сферы, чтобы показать критерии, при которых в этих сферах реализуется социальная свобода, причем эти критерии выходят иной раз далеко за пределы того, что было достигнуто в прошлом или имеет место сейчас.
Разумеется, отвечает Хоннет, существуют и иные сферы, в которых может реализоваться социальная свобода, но до тех пор, пока они вторичны по отношению к мейнстриму общественного развития, он, говоря о них, не включает их в свое исследование. Возможно, продолжает он, в ряде мест ему следовало бы более четко указать на перспективные ростки тех будущих форм реализации свободы, которые уже имеют место в современности, например на альтернативные формы демократии (с. 283).
Андреас Бузен далее спрашивает, не упустил ли автор эти «ростки нового», реконструируя сферу семейных отношений? Ведь его позиции в вопросах семейных отношений вызвали особенно много критики.
Хоннет соглашается, что в своей работе действительно опирался преимущественно на институты классической гражданской семьи, хотя в иных формах семейных структур, возможно, социальная свобода реализовалась бы радикальнее. В то же время, подчеркивает он, говорить в связи с появлением этих новых форм о новых социальных институтах можно было бы, если бы эти формы реализовывались в ходе широкого социального движения, а не спорадически. В настоящее время они не новый институт, а лишь «расширение» имеющегося института семьи. Они не приняли формат историчности, поэтому, упоминая их, он и не исследовал их в своей работе (с. 284).
Отвечая на вопрос Андреаса Бузена о политическом измерении подобных «расширений» института семьи (следует ли полити-
кам экспериментировать, поощряя новые формы, особенно в тех случаях, если старые формы не выполняют своих традиционных задач), Хоннет приводит в пример «институт гомосексуального супружества», социальное новшество, возникшее как реализация социальной свободы в соответствующей сфере. Это новшество возникло не сверху, не на политических путях, а благодаря активности затронутых людей. В таких случаях, говорит он, политика и право лишь закрепляют и официально оформляют то, что уже возникло.
Другой пример, который приводит Хоннет, - кибуцы. Оглядываясь назад, говорит он, можно сказать, что это был эксперимент, который обещал значительно более радикальную реализацию социальной свободы в личной сфере, чем та традиционная буржуазная семья, на которую он по большей части ссылается в своей работе. Могли возникнуть иные формы семейных структур, большие группы, располагающие общей собственностью и сообща, с общей ответственностью воспитывающие детей. «Я не затронул этой темы в моей книге», - говорит Хоннет, поскольку должен был ограничивать себя в материале и поскольку в том виде, в котором существовали кибуцы, это было лишь расширение имеющегося института семьи. Если бы они выросли в массовое движение, можно было бы сказать: здесь экспериментируют с новым социальным институтом. Однако этого не произошло. Более того, движение утеряло былую силу, эксперимент потерпел неудачу, как и многие другие попытки радикальных версий семейного общежития (с. 285).
С.В. Погорельская
2016.01.024. ЦЫГАНКОВ А.П. РОССИЯ И ЗАПАД ОТ АЛЕКСАНДРА I ДО ПУТИНА: ЧЕСТЬ В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ.
TSYGANKOV A.P. Russia and the West from Alexander to Putin: Honor in international relations // Canada's journal of global policy analysis. - Toronto, 2014. - Vol. 69. - N 3. - P. 465-466.
Ключевые слова: Россия; Запад; внешние и внутренние социальные условия; честь; обязательство; достоинство; слава.
А. П. Цыганков отмечает, что в своих попытках осмыслить развитие России зарубежные исследователи, как правило, делают
