CC BY
26
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ КАК НАУКА. ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ. ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ И ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ
2016.01.001. ТЁРНЕР Дж. ФИЛОЛОГИЯ: ЗАБЫТЫЕ ИСТОКИ СОВРЕМЕННЫХ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК. TURNER J. Philology: The forgotten origins of the modem humanitites. -Princeton; Oxford: Princeton univ. press, 2014. - 550 p.
Ключевые слова: история филологии; история литературоведения; история поэтики; историзм; сравнительный метод; компаративистика.
Слово «филология» не только вышло из моды в англоязычном мире, но и перестало пониматься однозначно: закончившие колледж американцы «филологами» назовут специалистов в области древних языков и литератур; британские читатели скорее всего свяжут «филологию» с разного рода лингвистическими штудиями.
Начав с этой констатации, Джеймс Тёрнер (университет Нотр-Дам, США, штат Индиана) обращается к XIX столетию, представляющему разительный контраст с современной ситуацией: тогда термин «филология» служил обозначением не узкоспециализированных, преимущественно лингвистических занятий, но широкого научного проекта, объединявшего по крайней мере три области: 1) всевозможные исследования текстов (классических, библейских, восточных, средневековых, современных); 2) теории происхожде-
ния и природы языка; 3) сравнительные исследования структуры и исторической эволюции языков и языковых семей.
Данные три сферы были объединены общностью исторического метода, противостоящего методу «ньютоновской науки о природе»: «...все филологи именно в истории видели ключ к тайнам, которые они хотели раскрыть». При этом историческое исследование мыслилось как сравнительное, но также и как генеалогическое: филологи, каждый в своей области, стремились проследить линию, ведущую от гипотетического прафеномена через промежуточные формы к современному состоянию вещей (с. X).
По сути, в гуманитарной сфере весь XIX век был столетием филологии, которая фактически представляла собой метанауку, экспортировавшую свои сравнительно-исторические методы в различные гуманитарные области - в историю, археологию, религиоведение, искусствознание и т.п. Расцвет филологии как такой синтетической науки и ее постепенный распад - точнее, переход в современное нам состояние диверсифицированных «humanities» -подробно (но с акцентированием англо-американского материала) описан в книге Дж. Тёрнера.
В первой, вводной, части работы прослеживается история филологии от ее возникновения до начала XIX в.
Истоки европейской филологической традиции следует искать в культуре Древней Греции, где возникают сами термины «филология» (впервые - у Платона) и «филолог» (впервые так именовал себя Эратосфен из Кирены, III в. до н.э.). В Греции появляются первые теории происхождения языка, о чем свидетельствует диалог Платона «Кратил», где обсуждаются два противоположных представления о языке: язык конвенционален (слова -условные знаки), язык естественен (слова выражают природу называемых им вещей). В Греции же филология начинает обособляться от философии, первоначально - в проведенном Аристотелем различении диалектики как аргументации, основанной на общих истинах, и риторики как аргументации, исходящей из индивидуальных мнений.
Дихотомия философии и филологии проходит, по мнению Дж. Тёрнера, через всю историю европейской цивилизации: философия стремится достичь универсальных обобщений, филология интерпретирует частные феномены, индивидуальные случаи.
«Здесь, в зародыше, лежит современное различие между номотети-ческими (стремящимися к установлению общих законов) естественными науками, такими как физика или химия, и науками интерпре-тативными ("герменевтическими"), такими как литературоведение или история» (с. 6). Здесь же, в Древней Греции, формируются четыре основные области филологии: теория языка, риторика, критика текста и грамматика (с. 13).
В кратком обзоре филологических идей Средневековья, Возрождения и Раннего Нового времени автор уделяет особое внимание британской филологии - особенно Ричарду Бентли, в начале XVIII в. заложившему основы английской текстологии своим критическим изданием Горация. К более подробному изложению Дж. Тёрнер переходит начиная со второй половины XVIII в., которая представляется ему эрой революций в филологии, когда открылись «новые пути в понимании языков, новые методы их изучения, новые подходы к истории, новые концепции Библии и классической античности» (с. 91).
Первая из этих революций обусловлена стремительным расширением европейских представлений о восточных языках. Если до середины XVIII в. реально известными в Европе азиатскими языками, использовавшимися в коммерции, дипломатии и христианских миссиях, были лишь арабский, турецкий и персидский (фарси), то во второй половине столетия начинается освоение санскрита, китайского, бенгали и других языков. В 1784 г. в Калькутте создается Азиатское общество, ставившее своей задачей изучение истории, искусств и литературы Азии. Его председатель и основоположник санскритологии Уильям Джонс открыл для Европы драматургию Калидасы, переведя его «Шакунталу» на латынь (1787) и на английский (1789).
В 1779 г. У. Джонс, отмечая сходство санскрита с древнегреческим, латынью, персидским и другими языками, высказал предположение о существовании в прошлом некоего протоязыка, из которого произошел целый ряд современных языков. Эта гипотеза привела к возникновению компаративной грамматики, нацеленной на реконструкцию «материнского языка» человечества. В работе «О богах Греции, Италии и Индии» (1784) У. Джонс предпринял первый опыт в области компаративного религиоведения, выдвинув гипотезу (на основе поверхностных фонетических сходств в име-
нах богов) об общем происхождении богов Греции, Рима, Египта, Китая, Персии из единой религии некоего первобытного народа.
В качестве особого предмета научного изучения начинает осознаваться и «новая» (т.е. постантичная) литература. Дж. Тёрнер прослеживает эту тенденцию на материале английской литературы, которая становится объектом исторического описания (трехтомная «История английской поэзии» Томаса Уортона, 1774-1781, свидетельствующая о зарождении истории литературы как науки), биографических разысканий («Жизнеописания самых выдающихся английских поэтов» Сэмюэля Джонсона, 1779-1781), текстологической критики, проявившейся в некоторых «критических» изданиях (сочинения Шекспира, подготовленные Эдвардом Кейпеллом, 1768 г.).
В середине - второй половине XVIII в. в Шотландии бурный расцвет переживает риторика. Новые трактаты по риторике включают разделы по литературной стилистике: так, популярнейшие «Лекции по риторике и изящной словесности» Хью Блэра (1783) содержали критический анализ стиля Дж. Аддисона и Дж. Свифта.
Революцию в историографии Дж. Тёрнер связывает с трудом «Закат и падение Римской империи» Эдварда Гиббона (1776-1788), который соединил в нем философский подход к осмыслению истории с филологическими методами верификации источников. Для критического обсуждения исторических материалов Гиббон применил технику развернутых сносок; их количество в его труде составило около восьми тысяч. В первом томе он поместил сноски в конце книги, но затем, по совету Дэвида Юма, стал располагать их постранично, что позволяло читателю в процессе чтения основного текста следовать за критической аргументацией, развернутой в сносках.
В области библейской филологии революционный поворот связан прежде всего с отказом от традиционных представлений об авторстве ветхозаветных книг. Еще в 1753 г. парижский профессор медицины Жан Астрюк (А81хис) в анонимно опубликованном труде «Предположения о первоначальных записках, которыми Моисей, возможно, воспользовался, чтобы составить книгу Бытия...» отметил, что в книге Бытия Бог именуется то Элохим, то Яхве; он разделил и расположил в две колонки фрагменты, использующие соответствующие именования. Астрюк полагал, что восстановил
таким образом два набора записей, которыми пользовался Моисей для составления окончательной версии книги Бытия.
Новый подход к Библии как к историческому документу в Германии развивали Иоганн Соломон Земплер, Иоганн Давид Ми-хаэлис, Иоганн Готфрид Айхгорн. Все они в той или иной степени практиковали компаративные методы. Михаэлис, в частности, использовал культуру арабских кочевых племен (которые он считал практически не изменившимися с древних времен) как объяснительную модель, позволяющую реконструировать утраченные сведения о «классической» еврейской цивилизации. В работах о Новом Завете он выдвинул гипотезу о происхождении синоптических Евангелий из неких апокрифических «протоевангелий», впоследствии утраченных. Айхгорн использовал для датировки библейских книг материалы других восточных культур: так, он отнес книги Паралипоменон к периоду после Вавилонского изгнания на том основании, что изображение сатаны и ангелов в них демонстрирует персидское влияние (с. 117). Приняв идею Астрюка о двух источниках книги Бытия, Айхгорн не только предложил более точное и выверенное разделение ее фрагментов на две соответствующие части, но и перенес эту методику на книгу пророка Исайи (выделив в ней материал, восходящий к книгам других пророков).
Сходные революционные изменения происходили и в области классической филологии. Фридрих Август Вольф применил методы критики текста, выработанные в библеистике, к поэмам Гомера и впервые (в «Пролегоменах к Гомеру», 1795 г.) проследил историю гомеровского текста в эпоху Античности. Он показал, что имеющийся текст восходит к критикам эллинистической Александрии, узнать же что-либо о первоначальном тексте поэм невозможно. Вольф выдвинул гипотезу, согласно которой отдельные части поэм были созданы несколькими рапсодами и лишь затем собраны в поэмы и приписаны «Гомеру».
Текстологическая история поэм «Гомера» была связана Вольфом с развитием античной филологии, а сами поэмы поставлены в широкий контекст греческой культуры. Вольф предложил целостный подход к Античности, предполагающий изучение взаимосвязей между ее словесными и материальными компонентами; этот холистский подход он обозначил как новую науку - «науку о древности» (Altertumswissenschaft).
В первой половине XIX в. (которой посвящена вторая часть книги - «На подступах к современным гуманитарным наукам») филологические штудии все более специализируются, сохраняя тем не менее общую приверженность компаративной методологии. В лингвистике этого периода можно выделить два основных проекта.
Во-первых, развивается индоевропейская филология; идея индоевропейской семьи языков приобретает все более ясные очертания. Основой этих штудий остается изучение санскрита, интерес к которому усиливается: между 1805 и 1810 гг. в Англии выходят четыре грамматики санскрита (что делает возможным изучение языка без поездки в Индию), в 1814 г. в Париже (в Коллеж де Франс) открывается первая в Европе кафедра санскритологии. В 1808 г. Ф. Шлегель в работе «О языке и мудрости индийцев» корректирует методы исследования генеалогических связей между языками, перенеся центр тяжести с этимологии на грамматику: о родстве языков свидетельствует, по его мнению, не столько сходство слов, сколько однотипность грамматических структур (эту идею подхватывает Франц Бопп, создавший между 1833 и 1849 гг. сравнительную грамматику санскрита и семи других индоевропейских языков, в том числе «древнеславянского»). При этом Ф. Шлегель ошибочно усматривал в санскрите праязык - «мать» всех индоевропейских языков.
Во-вторых, намечаются подступы к общей универсальной теории языка - прежде всего благодаря Вильгельму Гумбольдту, который в труде «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» (1836) объясняет (в гердеровском и романтическом духе) различие языков спецификой национального мировосприятия, находящего выражение прежде всего во «внутренней форме» слова.
На протяжении первой половины XIX в. разного рода исследования в области художественной литературы постепенно обособляются если не в особую науку, то в «отдельную область филологических разысканий» (с. 147). Внешние свидетельства этого процесса - появление в учебных программах лекционных курсов по «литературе» (в 1808 г. такой курс читает С.Т. Кольридж), а далее - и кафедр литературы (в 1830 г. Клод Фориэль возглавил специально для него открытую кафедру иностранной литературы в Сорбонне - первую кафедру такого рода во Франции). Однако ли-
тературоведческая специализация профессуры в современном смысле еще долгое время отсутствовала, о чем свидетельствует, в частности, приводимый Дж. Тёрнером пример: Карл Моргенштерн, ученик Ф.А. Вольфа, автор работ по теории романа (именно ему принадлежит термин «Bildungsroman»), в университете Дорпата (Тарту, Дерпт) занимал немыслимую в наше время должность «профессора красноречия и древнеклассической филологии, эстетики и истории литературы и искусства» (с. 149).
Собственно «филология литературы» (прообраз современного литературоведения) включала три сферы: критическое издание текстов; литературную критику; историю литературы. Филологи-издатели в значительной мере опирались на текстологические методы, выработанные классической филологией еще в XVIII в., применяя их к текстам писателей Нового времени. В англоязычном мире главным предметом текстологических работ становится корпус произведений Шекспира. В 1803 и 1813 гг. появились первые издания Шекспира с вариантами (variorum editions); в 1845 г. Мэри Коуден Кларк выпустила «Полный конкорданс к Шекспиру». Александр Дайс составил «Общий словарь к произведениям Шекспира» (издан в качестве приложения к подготовленному Дайсом девятитомному изданию Шекспира, 1864-1867).
В Англии пробуждается интерес и к англосаксонским древностям; в 1833 г. Джон Митчел Кембль осуществляет критическое издание трех англосаксонских поэм, в том числе «Беовульфа» (впервые изданного исландским филологом Гримуром Йонссоном Торкелином в 1815 г. с переводом на латынь), к изданию которого он обратился еще раз в 1837 г., снабдив текст примечаниями, словарем и переводом на современный английский.
Литературная критика заняла прочное место в «толстых» интеллектуальных журналах, подобных авторитетнейшему «Edinburgh Review», основанному в 1802 г. Классицистские каноны в критике спорадически проявлялись вплоть до середины XIX в. (так, анонимный обозреватель нью-йоркского «Knickerbocker Magazine» в 1840 г. усматривает задачу критика в том, чтобы «применять стандарты неизменных законов природы к произведениям искусства» - цит. по: с. 157), однако в целом европейская критика этого периода все в большей степени проникалась идеями Гердера (произведение - неповторимое выражение «души» народа и / или авто-
ра) и немецких романтиков (лекционные курсы Фридриха и Августа Вильгельма Шлегелей в 1810-х годах были переведены на английский). В англоязычном мире появлялись и собственные оригинальные теории литературной критики: так, Джордж Аллен (Allen), профессор Делаверского колледжа, в 1838 г. изложил теорию «репродуктивной критики», обязывавшую критика воссоздавать творческий процесс автора (с. 160).
История художественной литературы как особая отрасль филологии возникает из немецких «Litterärgeschichte» - общих «историй словесности», в XVIII в. весьма популярных в Германии (несколько «историй» подобного рода были написаны учеными Гёттингенского университета). «Litterärgeschichte» не была, однако, историей художественной литературы в современном смысле слова: она охватывала ученую, а не художественную словесность. Иоганн Готфрид Айхгорн, написавший такую «Litterärgeschichte» (2-е издание - 1812 г.), в предисловии к ней определил этот жанр как «повествование о происхождении и основных достижениях учености всех видов»1.
Гёттингенская традиция «Litterärgeschichte» была перенесена на изучение «изящной литературы» Фридрихом Боутервеком в его 12-томной «Истории новой поэзии и красноречия» (1801-1819). Свою историю Боутервек начал с позднего Средневековья; ее третий том, посвященный испанской литературе, послужил одним из источников для Жана Шарля Леонарда де Сисмонди («О литературе Южной Европы», 1813).
Об осознании художественной литературы как особой сферы, достойной собственной истории, свидетельствует и труд шотландского историка Джона Колина Данлопа (Dunlop) с говорящим названием - «History of Fiction» (1814): эта работа представляет собой обзор основных произведений художественной прозы от Древней Греции до современности.
Традиция «Litterärgeschichte» дает о себе знать и много позднее. В ее духе написано четырехтомное «Введение в литературу Европы XV, XVI и XVII веков» (1837-39) Генри Хеллема (Hallam), в котором прослежена история скорее интеллектуальной жизни
1 Eichhorn J.G. Litterärgeschichte. - 2. Aufl. - Göttingen, 1812. - S. 1
Европы, чем собственно художественной литературы, а Шекспир и Скалигер соседствуют с Гуго Гроцием и Галилеем.
Первые истории литературы нередко сводились к сухому перечню фактов, но порой вдохновлялись гердеровской идеей - проследить естественное возникновение поэзии из «духа» и характера народа. Именно такую задачу ставит Карл Отфрид Мюллер в своей «Истории литературы Древней Греции» (1840): он стремится «рассмотреть греческую литературу как главный конститутивный момент характера греческого народа»; показать, как классические творения греков «естественно возникли из вкуса и гения греческой расы». Чтобы пролить свет и на догомеровский период, не оставивший поэтических памятников, он обращается к тем «творениям человеческого духа», которые «естественно предшествуют поэтическому творчеству» - к «языку и религии» (цит. по: с. 165-166).
В собственно исторической науке важнейшим событием рубежа XVIII-XIX вв. стало упомянутое выше создание в Германии «Altertumswissenschaft» как комплексной науки об Античности, изучающей не только тексты, но и всевозможные памятники материальной культуры. Классическая филология тем самым претерпела революционное изменение: «изучение текстов переросло в изучение цивилизаций» (с. 168).
Новый подход имел противников - прежде всего в лице Гот-фрида Германа и его учеников, сторонников автономного изучения текстов. Им противостояла школа Августа Бёка, понимавшего филологию расширенно, как «историческое толкование коллективной жизни людей в ее практической и духовной тенденциях», т.е. как объяснение «всей культуры и всех ее продуктов» (с. 170). Задача реконструкции «всей культуры» Античности определила огромный диапазон разысканий Бёка - от музыкальной и поэтической метрики до фискальной системы (тема, которую до появления «Altertumswissenschaft» филологи-классики игнорировали).
Библейская филология первой половины XIX в., развивая ис-торико-компаративный подход Земплера, Михаэлиса и Айхгорна, все скептичнее оценивала историческую достоверность излагаемых в Библии событий. Вильгельм де Ветте (в работе «Добавления к введению в Ветхий Завет», 1807) поставил под сомнение историчность самого Моисея, рассматривая его как мифическую фигуру. Пятикнижие, авторство которого традиционно приписывалось
Моисею, с точки зрения де Ветте является поэтическим произведением, своего рода национальным эпосом Израиля; его авторы и не собирались излагать в нем какие-либо исторические события, преследуя совсем иную цель - «легитимировать религиозную ортодоксию монархического периода», проецируя эту ортодоксию в древнюю эпоху происхождения еврейской нации (с. 211-212). Фридрих Кристиан Баур перенес идеи де Ветте на анализ Нового Завета, тексты которого также, по мнению Баура, не ставили целью исторически точное изложение событий: «. авторы Евангелий и апостольских посланий создавали их как своего рода орудие полемической борьбы, которая шла среди последователей Иисуса»; эти тексты «напоминают скорее военную пропаганду, чем фактически точное повествование» (с. 212). Скептицизмом пронизана и «Жизнь Иисуса» Давида Фридриха Штрауса (1835-1836), в которой Евангельские истории о Христе трактованы как мифическое выражение верований ранних христиан.
Параллельно с критикой библейского текста развивалось и сравнительное религиоведение, зародившееся в XVIII в. (семитомный труд «Церемонии и религиозные обычаи всех народов мира» Ж.Ф. Бернара и Б. Пикара, 1723-1737). В 1827 г. В. де Ветте публикует компаративную работу «Религия, ее сущность и формы ее проявления, ее влияние на жизнь», охватывающую «примитивные» религии, религии древнего Средиземноморья, иудаизм и христианство; появление данного исследования было вызвано стремлением де Ветте поместить собственно библейские штудии в максимально широкий исторический контекст. Эта работа превратила компаративное религиоведение в популярную тему, вызвав к жизни массу обзорных трудов, словарей и справочников, посвященных «религиям мира».
Вторая половина XIX в. рассматривается Дж. Тёрнером как эпоха формирования «академических дисциплин в современном смысле» (с. 232); третья часть монографии, охватывающая этот период, имеет соответствующее название: «Современные гуманитарные науки в современном университете: от середины XIX в. к XX в.».
В филологии продолжались процессы перестраивания и фрагментации областей исследования: так, филологи-библеисты все отчетливее делятся на специалистов в греческой (новозаветной) и иудейской (ветхозаветной) библеистике; все больше обособляют-
ся друг от друга историки и «литературоведы» и т.п. Из универсального проекта «филологии» выделяются «гуманитарные науки» в современном понимании термина.
Лингвистика продолжала с успехом использовать компаративный метод, что привело к созданию Августом Шлейхером «Компендиума сравнительной грамматики индогерманских языков» (1861), выводящего на новый уровень «индоевропейский проект», начатый Уильямом Джонсом и продолженный Францем Боппом. Для описания родства языков Шлейхер использовал «ботаническую» метафору «семейного древа» (Stammbaum) языков, показывая, что «ветви» индоевропейских языков в целом развиваются из «ствола», который он называл индогерманским. В языке Шлейхер видел живой организм, который рождается, развивается и умирает в соответствии с законами, подобными законам биологического мира (под влиянием Дарвина Шлейхер даже выдвинул гипотезу о действии в языковом мире принципа естественного отбора).
Шлейхер верил в неизменность языковых законов, постоянно действующих на протяжении истории языка точно так же, как в геологии одни и те же закономерности, по мнению многих ученых, сохраняют силу на протяжении всей истории Земли (теория о неизменности законов, действующих на протяжении всей истории, в геологии получила название униформизма; Шлейхер фактически применил принцип униформизма к лингвистике). Предполагаемая неизменность законов позволяла реконструировать утраченные состояния языка и даже целые утраченные языки: Шлейхер предпринимает опыт реконструкции исчезнувшего индоевропейского про-тоязыка и даже пишет на этом языке басню «Овца и лошади» («avis akvasas ka»).
Новые идеи возникали в области теорий происхождения языка. Макс Мюллер (в «Лекциях о языкознании», прочитанных в Лондоне в 1861 г.) развивал гипотезу об элементарных «прачасти-цах» языка - «корнях», представлявших собой моносиллабические слова. Они делятся на «предикативные» (протоглаголы) и «демонстративные» (протоимена). Все эти «корни» обладали весьма широким, по сути, абстрактным значением. Именно такой язык, по мнению Мюллера, дал человеку возможность мыслить. Ученый сравнивал язык с «бережливой домашней хозяйкой», которая создает экономный словарь, достаточный, однако, «для того, чтобы
удовлетворить потребности, какими бы экстравагантными они ни были, своего мужа - человеческого разума» (цит. по: с. 245).
Разделяя униформизм Шлейхера, Мюллер принимал и его представление о языке как естественной сущности: язык и для него -скорее часть природы, чем человеческой истории; он развивается по природным законам. Для обоих лингвистов компаративная филология относится к области не «гуманитарных» в современном смысле, а естественных наук, поскольку изучает «творение Бога» (каковым представляется язык), а не человека (с. 243, 246).
Становление автономной науки о литературе во второй половине XIX в. Дж. Тёрнер прослеживает на англо-американском материале. Если в первой половине столетия история литературы, критическое издание текстов и эстетическая критика не воспринимались как единое целое, то начиная с 1860-х годов «эти три раздела сливаются в ту единую дисциплину, которые мы знаем ныне» (с. 254). Становление новой науки закрепляется институционально: во многих университетах и колледжах начинается преподавание английской литературы как особого предмета. К 1870 г. около 60 колледжей в США предлагают студентам курсы английской литературы; в том же году такой курс вводит в программу даже Йель-ский университет, этот «бастион греко-латинского консерватизма» (с. 255).
Вместе с тем история «новой» литературы (в данном случае английской) в середине XIX в. еще не мыслилась вне истории языка. Характерно, что в «Истории английской литературы» (1853) Уильяма Спелдинга (Spalding) седьмую часть общего объема занимает «краткий обзор ранней истории английского языка» (с. 257). Даже в экзаменационных вопросах литература и язык нередко не разделялись: экзамен в Кембриджском университете по «современным и средневековым языкам» в 1891 г. включал шесть тем: 1) Шекспир; 2) писатели XVI и XVII вв.; 3) Чосер; 4) среднеанглийский язык; 5) англосаксонский стих; 6) англосаксонская проза и исландский язык (с. 258).
Специализации в области лингвистики и литературоведения также по-прежнему нередко совмещались одним ученым, что Дж. Тёрнер демонстрирует на примере профессора Йельского университета Томаса Лаунсбери (Lounsbury): лингвист, автор «Истории английского языка» (1879), он пишет в то же время моногра-
фию «Шекспир и Вольтер» (1902) и другие литературоведческие работы.
Во второй половине XIX в. литературная критика все в большей мере стремится позиционировать себя как науку, пользующуюся «точными» методами. Дж. Тёрнер приводит характерные для эпохи высказывания Ричарда Грина Маултона (Мои11оп), который в монографии «Шекспир как художник драмы» (1885) предлагал предоставить литературной критике «место среди индуктивных наук» и противопоставлял новую, эмпирическую критику старой, «оценочной» (с. 269). Однако такую позицию занимала лишь часть литературоведов и критиков: иные, в духе Мэтью Арнольда, противопоставляли литературную критику науке, полагая, что критик должен улавливать смысл поэтического высказывания интуитивно.
Новая дисциплина, литературоведение, многое унаследовала от породившей ее филологии: «Интерес к языковому анализу, внимание к тексту, историческую контекстуализацию - как и базовую филологическую технику сравнения, применяемую в равной мере в издательской практике, в лингвистических исследованиях, истории литературы и критике» (с. 272).
Тем более парадоксальным выглядит то обстоятельство, что на рубеже X[X-XX вв. «литературоведы» начинают противопоставлять себя «филологам», понимая под филологией собственно «изучение слов» в противовес «изучению форм литературных произведений, истории литературы и выявлению "духовного и эстетического" смысла поэзии и художественной прозы» (с. 272). В этом факте Дж. Тёрнер усматривает своеобразную иронию: литературоведы, объявляя себя «нефилологами», желали противопоставить себя узкой, с их точки зрения, «науке о словах», - но на самом деле лишь «отрезали себя от кросс-дисциплинарной широты филологической эрудиции» (с. 273).
А.Е. Махов
