CC BY
22КНИЖНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
2015.04.039. КОСКЕННИЕМИ М. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: КОЭН Дж. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И СУВЕРЕНИТЕТ: ПЕРЕОСМЫСЛИВАЯ ЛЕГАЛЬНОСТЬ, ЛЕГИТИМНОСТЬ И КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ. KOSKENNIEMI M. [Recensio] // International journal of constitutional law. - Oxford, 2013. - Vol. 11, N 3. - P. 818-834. - Rec. ad op.: Cohen J. Globalization and sovereignty: Rethinking legality, legitimacy and constitutionalism. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2012. -454 p.
Ключевые слова: плюралистический конституционализм; глобализация; суверенитет; легальность; легитимность; конституционализм.
М. Коскенниеми - профессор Хельсинкского университета (University of Helsinki) - рецензирует монографию Дж. Коэн, посвященную соотношению политических и публично-правовых категорий на стыке конституционных и межгосударственных отношений. Автор монографии представляет концепцию плюралистического конституционализма (pluralist constitutionalism).
Автор рецензии сравнивает дискуссии XVII в. о значении суверенности в эпоху Священной Римской империи и современную полемику о влиянии процессов глобализации на государственный суверенитет. Он отмечает, что именно в XVII в. сложились лексика и категориальный аппарат поименованных в названии книги концепций («глобализация», «суверенитет», «легальность», «легитимность» и «конституционализм»). Предпосылками стали три конституционные категории Аристотеля и их (негативные) антагонизмы, а также различные их комбинации (с. 818).
Автор рецензии указывает на особую концептуальную архитектонику1, объединявшую более 300 имперских владений, управлявшихся в единой манере, с особой природой отношений между ними, особой forma imperii. Однако, в то время как в 1667 г. С. Пафендорф (S. Pufemdorf) объявил об окончании «игры» концепций, в современном оспаривании глобализации такого еще не произошло. «Суверенность» по-разному сопоставляется с «империей», сближая или отдаляя категории «легитимность» и «легальность». Возникают все более сложные плюралистические теоретические конструкции, обусловленные стремлением противостоять запутанности и непредсказуемости вызовов постсовременного мира.
Выражение «Вестфалия» устойчиво сохраняется в современном обсуждении конституционализма, отмечает автор рецензии. Вестфальская концепция суверенитета, как достижение Мюнстер-ского и Оснабрюкского конгрессов 1964 г., является символом публичного права. Она стоит на страже появления империи.
Для Дж. Коэн отправной точкой в юриспруденции является теория Г. Кельзена (H. Kelsen). В первой главе книги изложены дихотомии дуализма и монизма, суверенности и империи, национализма и пацифизма, описанные в работах Г. Кельзена начала ХХ в. Они предопределили абстрактное рассмотрение публичного права и могущества в межгосударственных отношениях. Право понимается как выражение истины по отношению к власти. Оно связывает и ограничивает власть правилами и процедурами, посредством которых мир должен управляться без господства в нем кого-либо. Согласно Г. Кельзену, право олицетворяет идею, что человечество должно быть объединено стремлением к правам человека, миру и благополучию для всех. Суверенитет рассматривается не в качестве верховенства главы государства или государственных органов, а как верховенство внутригосударственного правового порядка, непосредственно связанного с правом на самоопределение. Концепция Г. Кельзена противостояла позиции К. Шмитта (C. Schmitt), утверждавшего, что суверенитет отстранен от правового порядка и представляет собой лишь гарантию его эффективности. Эта точка зрения является bête noir книги Дж. Коэн, считает автор рецензии.
1 М. Коскенниеми отдельно делает ударение на выражении «концептуальная архитектоника» (conceptual architectonic) (с. 818).
Понимание суверенитета Дж. Коэн и Г. Кельзеном автор рецензии сравнивает с новыми теориями, такими как антиформализм (anti-formalism), правовой реализм (legal realism), герменевтическая юриспруденция (hermeneutic jurisprudence). Он упоминает Д. Кеннеди (D. Kennedy) и его критику широкого признания «верховенства правового порядка» (с. 819) как самоочевидной истины. Подход Дж. Коэн заключается в поиске рациональной середины между радикальными направлениями и, как результат, приверженности правилам и процедурам, за счет которых данный поиск возможен («верховенство правового порядка»).
Автор книги делает попытку включить в плюралистический синтез обоснованные утверждения приверженцев космополитизма, с одной стороны, и государственного суверенитета - с другой, отвергая гегемонию одной из концепций. Плюралистический конституционализм, по ее мнению, - концептуальный набор средств, позволяющих избежать «гротеска» «Вестфальского суверенитета» и не скатиться в утопию мирового федерализма. Европейский союз и есть такая плюралистическая и неиерархическая система глобального управления (хотя и со многими изъянами).
Дж. Коэн критически оценивает теории «абсолютного суверенитета» и «космополитического монизма». Критика первой концепции излишня, считает автор рецензии. Международное право ХГХ в. сформировалось как модель ограниченности суверенитета государств. Критика второй концепции вызвана опасением (в отличие от либеральных политологов), что подобная космополитическая модель может (и будет) служить лишь отдельным интересам. Плюралистический конституционализм рассматривается как компромисс, способный совместить суверенную индивидуальность с универсальными идеями прав человека, международного управления и борьбы с безнаказанностью.
Дж. Коэн расширяет терминологию федерализма, пытается выйти за рамки идеи формы государства, не ограничивая автономию и самоопределение. Такое понимание должно увязать функциональные цели «институтов глобального управления» (global governance institutions) (c. 820) и предоставляемый государствами мандат на управление, обеспечивающий легитимность. Автор рецензии называет такую модель «гибридом» и видит ее яркое сходство со Священной Римской империей, которую С. Пафендорф не
рассматривал ни как унитарное государство, ни как содружество государств. М. Коскенниеми указывает на бросающееся в глаза отличие между описанием империи С. Пафендорфом и исследованием Дж. Коэн. В работе С. Пафендорфа он отмечает высокую чуткость к вопросам политической власти, а также учет интересов владений, входивших в империю. В исследовании Дж. Коэн вопросы власти и интереса остаются нераскрытыми (с. 820).
Пытаясь сгладить противоречия, существующие в исследуемых дихотомиях, автор выражает обеспокоенность использованием риторики прав человека при применении насилия в международных отношениях. «Поскольку будет отсутствовать авторитетный "перечень" прав человека и международный механизм их принудительного обеспечения, постольку могущественные государства будут оценивать свои военные операции в терминах защиты прав человека» (с. 820). Дж. Коэн уверена, что нет даже незначительного шанса, что представители всех государств соберутся и подпишут пользующийся авторитетом перечень прав человека и сформируют механизм их обеспечения. Автор рецензии сравнивает такое действие с установлением универсальной монархии.
Можно выделить особую категорию прав человека, называемых Дж. Коэн «правами безопасности человека» (human security rights), отделив их от «обычных» прав (ordinary). Первые могут быть основанием трансграничного применения силы, последние -лишь инструментом аргументации во внутренней политической полемике. Автор рецензии считает такое разделение разумным и взвешенным, но крайне оторванным от реальности. Что подвигнет государства на подобное разделение? «Почему они будут передавать дискретные полномочия неизвестной институциональной процедуре, если они знают, что любой такой процесс может завтра оказаться в руках людей, не связанных с ними и очевидно им не симпатизирующих?» (с. 821).
В рассуждениях о концептуальной архитектонике плюралистического конституционализма остается незаметным внимание к правам человека как инструменту власти. Цели, в которых права человека могут использоваться, - бесконечны, отмечает автор рецензии. К ним равно обращаются люди «хорошие» и «плохие», политики правого и левого крыла, внутригосударственные общественные движения и правительства государств, международные
институты. «Так как нет "авторитетного" перечня прав человека, нет и конца процессу, когда международные и государственные акторы - наши друзья, но также и наши антагонисты - способны перефразировать собственные преимущества и намерения на языке прав человека» (с. 821).
В заключение рецензии автор оценивает книгу Дж. Коэн как наиболее основательный из прочитанных им трудов по плюралистическому конституционализму на глобальном уровне. В книге ставятся проблемы легитимности в связи с органами международного управления, опасности подчинения международных проектов иным целенаправленным интересам. Автор не приемлет попытки космополитизма отказаться от государственного суверенитета и признает большое значение автономного самоопределения сообществ.
Автор рецензии сравнивает книгу Дж. Коэн с книгой Н. Кри-ша «По ту сторону конституционализма. Плюралистская структура постнационального права»1. Однако Н. Криш уделяет много времени правовому анализу прецедентов, а также дебатов по вопросам «фраг-ментированности» и правового плюрализма. Дж. Коэн обращается к более высоким уровням обобщения концепций и институтов2.
Работа Дж. Коэн воодушевлена идеей сделать вклад в развитие ООН. Она рассматривает ее как «центр глобальной политической системы». Автор рецензии считает, что существует множество частных интересов, организовавшихся в глобальную экономику и управляемых вне холлов дипломатии, заключения договоров или войны. Опасаться следует не империи мирового правительства, а «империи частного права» - неформальной реализации глобальной власти при посредстве имущества и сделок. Какая бы концепция взаимодействия суверенитета и международных институтов не возобладала, деньги будут продолжать править нами, пишет автор рецензии.
Т.В. Захаров
1 Krisch N. Beyond constitutionalism: The pluralist structure of postnational
law. - Oxford, 2010.
2
М. Коскенниеми сравнивает такой контраст с соотношением правовых и политических дисциплин (с. 820).
