CC BY
70
тивность и непрямое высказывание как способ осуществить коммуникацию.
Н.Т. Пахсарьян
ПОЭТИКА И СТИЛИСТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
2015.04.005. ПРИРОДНЫЕ СТИХИИ В РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ / Отв. ред. Смирнова А.И. - М.: ЛЕНАНД, 2015. - 240 с.
Ключевые слова: природные стихи - вода, земля, воздух, огонь; ландшафтные образы России - степи, болота, реки; метеоявления - ветер, буря, метель, гроза; топика росы; символические, мифологические, этнокультурные, прагматические смыслы природных образов; природа в мире детства.
В сборник включены статьи, подготовленные по материалам докладов межвузовского научного семинара «Природные стихии и явления в русской литературе и фольклоре» (г. Москва, МГПУ, 22 марта 2013 г.).
Названная тема не раз была объектом научных изысканий ученых и достаточно широко раскрыта в русской литературе. Вероятно, эта тяга к пониманию четырех стихий идет из прошлого: с древнейших времен в художественных текстах прославляли стихии воды, земли, воздуха, огня.
В четырех разделах книги представлены материалы, посвященные образам природы (в самом широком диапазоне - от флоры до фауны), моделям природного пространства, ландшафту, стихиям, которые нагружены в словесности символическим, мифологическим, этнокультурным, прагматическим и прочими смыслами. Изучая функции образов природы в литературе, авторы раскрывают определяющие аспекты содержания произведений - индивидуальность и национальность, изменчивость и консервативность. Подача материала в статьях такова: от глубокой теоретической постановки и решения заявленной проблемы к детальному анализу отдельных образов природных стихий. В последнее время в культуре актуализируется интерес к проблемам охраны природы и животного мира в разных междисциплинарных исследованиях на почве гуманитарных наук, в том числе и литературоведения.
Первый раздел «Природа в фольклоре» открывается статьей М.В. Строганова (Тверь) «Степь и болото как ландшафтные образы России: От традиционной культуры к авторскому сознанию». В статье затрагивается та область знания, которую в последнее время стали называть «имагологией» - наукой о национальных и государственных имиджах. Автор сосредоточил внимание на эволюции двух ландшафтных образов России: степи и болота - от традиционной культуры к авторскому осознанию. Выбор материала вызван тем, что степь и болото являются наиболее репрезентативными ландшафтными образами «русскости» (с которыми может поспорить только лес). Оба образа отражают национально-поэтические представления. Автор приходит к выводу, что репрезентация национальности предшествует репрезентации государственности и что авторская культура неизбежно политизирует ландшафтные образы, а традиционная культура такой политизации не знает1.
В статье А. А. Ивановой «Река в культурном ландшафте северорусской деревни» дан анализ роли культурного ландшафта в формировании картины мира в фольклоре, в ритуальных практиках и диалекте жителей названной местности. На материале полевых этнографических исследований, а также на примере образов реки исследуется механизм преобразования природного объекта в художественный и последующая роль концепта в этом процессе. Река, заметно проявившись в каждом из компонентов культурного ландшафта северорусской деревни, играет в нем системообразующую роль и потому может рассматриваться в качестве одной из его наиболее приметных доминант. Она прямо или косвенно определяет жанровый и сюжетный состав фольклорной традиции, образный и поэтический строй многих текстов, а также способствует обретению ими в глазах местного сообщества статуса «локальных» (с. 32).
В.Е. Добровольская в статье «Поверья, связанные с освоением природного пространства» на полевом материале исследует народные мифологические поверья, запреты, предписания, магические действия, связанные с освоением природного пространства. В традиционной культуре и фольклоре пространство обитания че-
1 См.: Строганов М.В. Две России: «Широкая, просторная» и «топи да болота» // Образ России в литературе Х1Х-ХХ1 вв.: Материалы междунар. науч. конф. / Ред.: Коковина Н.З., Строганов М.В. - Курск, 2008. - С. 5-28.
ловека делится на «свое» и «чужое». Человек, осваивая природу, вступал в договор с хозяином локуса. В тех случаях, когда договор отсутствовал (например, между водяным и женщинами), необходимо было соблюдать правила, чтобы не разрушить установленный порядок мироустройства. Когда у пространства не было «официального» хозяина, а освоение его было визуальным (как, например, в случае с небом), человек все равно должен был соблюдать нормативы, которые призваны защитить как самого человека, так и весь деревенский социум от опасностей, исходящих от мира природы.
В статье «Природа в мире детства и художественном мире детского фольклора» И.Н. Райкова рассматривает взаимосвязь практики освоения младенцами и детьми природного пространства и природных образов (зоологических, растительных, ландшафтных и др.). Материнский фольклор, помогая младенцу и маленькому ребенку осваивать окружающее пространство, выполняет во многом компенсаторную функцию: реальность познается через поэзию. В этом контексте понятными становятся и самые первые страхи, связанные с исчезновением мамы. Для подрастающего ребенка и подростка детский фольклор служит средством передачи коллективного опыта от взрослых, старших детей и сверстников, в том числе опыта общения и взаимодействия с реальным окружающим миром, природой. И наоборот - в традиционной культуре природа становится органичным пространством детских игр, забав и первых забот, источником печалей и радостей.
Во втором разделе в центре внимания авторов - природные стихии, которые воспринимаются в качестве миромоделирующих (вода, земля, огонь и воздух), как стихийные бедствия (катаклизмы), как метеоявления (буря, метель, гроза и др.).
В статье Э.Ф. Шафранской «Землетрясение как паттерн ташкентского текста русской культуры» речь идет о разрушительной природной стихии в двух аспектах: землетрясение - сигнатура ташкентского текста; бэкграунд землетрясения, рождающий эсхатологическую мифологему. Материалом исследования служат фольклор, художественная и публицистическая литература
А. Г. Чепиков в статье «Природные стихии и явления в романе Е.Е. Чирикова "Отчий дом"» анализирует характеры главных героев через образы природных стихий. Рассматривается концепт «чистой» природы как метафоризированной и антропоморфной
схемы на фоне событийного ряда художественного мира произведения. Дана интерпретация мифологической, символической, знаковой и фольклорной основы природных явлений и стихий.
Образ водной стихии в русской женской поэзии XIX в. рассматривается в статье О.В. Гаврилиной «Природа как эстетический феномен в художественной литературе и его изучение». Автор анализирует стихотворения Е. Кульман, М. Лисициной, Н. Тепловой, Е. Ростопчиной, Ю. Жадовской, Е. Шаховой и Е. Бекетовой, выявляя основные контексты, в которых идет речь о различных водных мифологемах (река, пруд, озеро, море), отражающих женский мир чувств.
Главная цель статьи А.А. Рюкиной (Орехово-Зуево) «Роль образов природной стихии в художественном мире Сергея Шаршу-на» - проследить, как созерцание главным героем водных стихий дает толчок к углубленному самопознанию и анализу отношений с обществом. Автор показывает, как образ птиц служит в поэме С. Шаршуна символом гармонии небесного космоса, единению с которым интуитивно стремится душа главного героя.
П.П. Ткачёва (Минск) в статье «Аллегорические образы природных стихий в творчестве Владимира Высоцкого» раскрывает парадоксальность творчества поэта: «...его произведения просты для восприятия, но сложны для понимания». В них заложено множество смыслов, символов, через которые автор передает свою философскую картину мира. В ряду смысловых символов в творчестве В. Высоцкого выступают и образы природы, которые поэт передает при помощи аллегории; вместе с тем они уже связаны культурной традицией (например, мифологической или фольклорной) с природной стихией. Примером могут служить такие произведения, как «Кони привередливые», «Очи черные», в которых ветер и буря передаются при помощи образа летящих коней. В произведении «Купола» стихия огня представлена в образе горящих свечей-куполов, а также свечей - «золотых заплаток души». Природная стихия у В. Высоцкого - это, прежде всего, «стихия человеческой жизни».
В статье Е.Р. Боровской «Образы стихий и природных явлений в романе Юрия Бондарева "Берег"» стержневой вопрос - как «природные стихии участвуют в создании реалистического образа». В романе «образ берега вбирает в себя весь мир» (с. 88). Ге-
рой поочередно оказывается на разных «берегах», но всегда «на кромке, на краю», пытаясь закрепиться то на одном, то на другом. И если географический термин берег в тексте практически не фигурирует, то в переносном, символическом значении встречается многократно, причем всегда речь заходит о «парных понятиях», между которыми герой обязан выбрать: мир - война; Восток - Запад; Россия - Германия; прошлое - настоящее; жизнь - смерть. По Бондареву, человек, должен «пристать к одному из берегов». «Экзистенциальный мотив выбора актуален для романа»1. Разрываясь «между Германией (прошлым) и Россией (настоящим), герой погибает» (с. 88). Е.Р. Боровская показывает, что оппозиция «мир и война как два берега» особенно остро переживается героями.
В третьем разделе главный предмет исследования - «природные мифологемы». В статье Г.И. Романовой «Роса как символ и троп в русской поэзии» дан анализ традиционалистских текстов, в которых роса становится многозначным символом божественного присутствия, христианского учения, веры, крещения. Наряду с умножением значений данного символа в русской поэзии ХУШ-Х1Х вв. все большее распространение получает иносказание, троп, в основе которого лежит сравнение с росой. Особое распространение получает топика росы, связанная с пейзажной тематикой. Г.И. Романова рассматривает и пародирование текстов, в которых используется образ росы (преимущественно как элемент псевдонародного стиля), что в частности свидетельствует о примерах «девальвации образа».
Статья Е.Ю. Полтавец «Нефеломанты и нефеломаны в русской литературе Х1Х в.» посвящена рассмотрению вопроса о «мотиве облака» в различных мифологических системах художественной литературы. В основном анализируется русская литература Х1Х в. Автор статьи обращает внимание на соответствующие образы и мотивы в эпопее «Война и мир» Л. Толстого, в драме «Гроза» А. Островского, в фантастической повести К.С. Аксакова «Облако», в русской поэзии и т.д.
А.Д. Казимирчук в статье «Образ природы в литературной сказке Николая Каразина "С севера на юг"» раскрывает мир через восприятие новорожденного журавля, который познает мир через тесное взаимодействие с природой. Повесть-сказка имеет подзаго-
1 См.: Агеносов В.В. Советский философский роман. - М., 1989.
ловок «Путевые воспоминания старого журавля». Помимо увлекательного сюжета, она содержит сведения по географии, флоре и фауне тех мест, через которые пролегает путь журавлиной стаи, -России, Болгарии, Турции и Египта. Природа вливается в сюжет, проясняет события, которые происходят с героями в окружающем их пространстве, дает представление о том, как интересен и разнообразен мир. По наблюдениям А. Д. Казимирчук, пейзаж у Н.Н. Ка-разина - это не только способ описать окружающий мир, постичь бога, полюбить родину, но и поиск себя в этом мире.
«Природные константы в лирике Серебряного века» - статья А.И. Смирновой, где дан анализ природных мифологем на материале произведений, вошедших в книгу «Времена года в поэзии Серебряного века: Какие дни и вечера!..»1 Автор выявляет природные константы в русской лирике рубежа XIX-XX вв.: образы шири и дали, простора и приволья; растительные образы, отличающиеся чрезвычайным разнообразием (среди них первостепенное место занимает дерево); образы, связанные со стихиями воздуха (ветер) и воды (река, ручей, родник).
В статье «Дерево как слагаемое восточного текста» стало предметом исследования двух авторов - Т.М. Пономарёвой и Э.Ф. Шафранской (Москва). Рассматривается мифопоэтический концепт дерева на материале романа Д. Рубиной «На солнечной стороне улицы», рассказов Н. Думбадзе «Хазарула» и Сухбата Аф-латуни «Проснуться в Ташкенте», прозы Т. Пулатова («Окликни меня в лесу», «Второе путешествие Каипа», «Впечатлительный Алишо», «Страсти бухарского дома»).
В статье Т.В. Сапрыкиной «Природно-космические символы в прозе Чингиза Айтматова» анализируются природные стихии земли, воды, воздуха и рассматривается функционирование образов-символов (небо, ветер, горы, дерево, море, озеро, река и др.) в произведениях «Белый пароход», «Пегий пес, бегущий краем моря», «Плаха», «И дольше века длится день...», «Когда падают горы: (Вечная невеста)».
О.Ф. Ладохина в статье «Мотив исцеления в романе Евгения Водолазкина "Лавр"» исследует стиль письма писателя, соединив-
1 Времена года в поэзии Серебряного века: «Какие дни и вечера!..» - М.: Эксмо, 2006. - 318 с. - («Золотая серия поэзии»).
шего древнерусскую речь с редкими современными лексическими «приветами», которые помогают, оставаясь в действительности, в то же время серьезно погрузиться в русское Средневековье. Автор исследует жанровые особенности романа, в котором Е.Г. Водолаз-кин воссоздал картину ХУ в. с яркими портретами и характерами. Объектом филологического исследования в статье является главный герой. На примере его жизненных испытаний писатель ненавязчиво говорит о единстве человека и природы, о божественном, об истинном. Исцеление, по словам Е. Водолазкина, не только избавление от недугов, но и восстановление внутренней гармонии, это лечение не только тела, но и души. Главный герой сочетал в себе лучшие качества целителя, первостепенное из которых - служение. В романе есть филологические отступления, объясняющие читателю истинный смысл целительства.
В статье Н.А. Томиловой «Образ горы в прозе Александра Иличевского (романы "Математик", "Ай-Петри")» отмечается, что тема путешествий - как географических, так и духовных, будучи одной из главных в прозе А. Иличевского, развиваясь от романа к роману, достигает (как в прямом, так и переносном смысле) горной вершины - неразрывности и взаимосвязи человека с природой. Образ горы помогает героям А. Иличевского обрести внутреннюю гармонию с собой и окружающим миром, осознать значимость природных стихий в жизни каждого человека.
Четвертая часть - «Натурфилософия и биоэтика» - открывается статьей И.И. Матвеевой «Природный мир в творчестве Андрея Платонова». Автор прослеживает эволюцию взглядов писателя на природу. Рассматриваются некоторые антропоморфные и зооморфные образы Платонова; дан анализ стихии ветра, воды, земли. Через природный мир писатель выходит к проблеме «естественного человека».
Арья Розенхольм (Финляндия) в статье «Эстетика путешествия: Пространство и повествовательные средства в экологическом воображении Беллы Улановской» рассматривает образы природы в рассказах «Осенний поход лягушек», «Кто видел ворона», «Альбиносы». Автор концентрирует внимание на пространственных измерениях как основном элементе «экологического воображения» русской писательницы Изабеллы Юрьевны Улановской, на взаимоотношениях между местом, пространством и повествова-
тельными средствами. В статье прослежено, как формируются повествовательные средства в связи со спатиальной концепцией путешествия как ведущего топоса литературы Б. Улановской.
Ю. Тыменецка-Суханек (Польша) в статье «"Одержима духом анимализма": Биоцентризм в русской литературе (Борис Ряби-нин)» отмечает, что биоцетризм (в противопоставлении антропо-цетризму) и как этическая концепция, и как научный подход к идеям охраны природы одновременно получает распространение в XX в. Анализируя творчество Б. Рябинина, автор статьи приходит к выводу, что этическая роль художественного анимализма, во-первых, заключается в раскрытии самостоятельной ценности животного, а во-вторых, в демонстрации возможности единения человека с животным и альтруизма в этой межвидовой связи.
Завершает сборник статья О.В. Гаврилиной «Природа как эстетический феномен в художественной литературе и его изучение». В этом обзоре прослеживается история изучения природных образов в литературоведении на протяжении ХХ в. и в начале следующего. Автор обращается к значимым работам, посвященным чувству природы, натурфилософии, национальному образу мира и экофеминизму. В статье представлен обобщающий опыт изучения образа природы в культуре.
Ученые-литературоведы все активнее обращаются к философским и естественно-научным трудам в поиске новых методов познания, но само чувство природы по-прежнему остается актуальным, поскольку сопровождает - явно или незаметно - все процессы, происходящие в социуме. «Меняющиеся условия смещают фокус исследования то в сторону творческой индивидуальности писателя, то в сторону экологических или нравственных проблем, то в сторону гендерной или социальной проблематики, то в сторону национального мировоззрения. Каждое из этих направлений... имеет свой научный фундамент, предлагая возможность ценностного осмысления сложившейся традиции и дальнейшего развития намеченных перспектив, а результаты исследования позволяют переосмысливать происходящие в обществе социальные, политические и прочие процессы; по-новому или в очередной раз задавать вопросы, касающиеся осмысления различных общечеловеческих проблем» (с. 216).
В книге публикуются Сведения об авторах с электронными адресами.
И.И. Мурзак
2015.04.006. ЛИ К. СМЫСЛ ПОНЯТИЯ «ROMANCE»: ПЕРЕОСМЫСЛЯЯ ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНУЮ СЛОВЕСНОСТЬ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ.
LEE CH.S. The meanings of romance: Rethinking early modern fiction // Modern philology. - Chicago, 2014. - Vol. 112, N 2. - P. 287-311.
Ключевые слова: роман; romance; эпос; любовная тема; жанровая терминология; художественная проза.
Понятие «romance», весьма употребительное в современном литературоведении, остается размытым в своем значении. На эмпирическом уровне исследователи объединяют этим словом всевозможные старинные повествовательные формы, которые чужды принципам позднейшего романного «реализма» и потому, с нашей точки зрения, не подпадают под категорию собственно романа (novel). Как «romance» определяют и ренессансный рыцарский эпос в духе Л. Ариосто, и пасторальный эпос («Аркадию» Я. Саннадза-ро) и даже греческий роман (например, «Эфиопику» Гелиодора).
На теоретическом уровне термин «romance» благодаря работам У.П. Кера, Э. Ауэрбаха, Н. Фрая, П. Паркер и других литературоведов стал одной из базовых категорий европейской теории литературы. Однако смысл термина в современном литературоведении имеет мало общего с его трактовкой теоретиками раннего Нового времени.
Кристиана Ли (Гарвардский университет) предлагает принципиально изменить подход к этому термину: по ее мнению, слово «romance» - нечто большее, нежели «двусмысленная жанровая категория»; оно по праву может считаться одним из «ключевых слов культуры», поскольку сдвиги в его семантике отражают серьезные социальные и исторические изменения, выходящие за рамки литературы (с. 287).
Смысл слова «romance» и родственных ему терминов (romanzo, roman) радикально менялся во временном промежутке между 1550 и 1670 гг.; при этом «само слово и его значение стало ареной борьбы - центром, вокруг которого разворачивалась ожес-
