CC BY
31Интенсивная работа КМП в этом направлении служит превентивным механизмом по предотвращению коллизий норм международного права. В своей деятельности по вопросу «фрагментации» системы международного права КМП прошла шесть этапов: от 2000 г. - доклад Г. Хафнера «Риск фрагментации международного права» до 2006 г. - составление окончательного доклада. На сегодняшний день эта деятельность завершена. Автор подробно описывает итоги работы Исследовательской группы по «фрагментации» и ее выводы, представленные в заключительном докладе. Так, в вопросе об иерархии норм международного права предложено: устранять коллизии международного права в соответствии с принципом гармонизации, в случае коллизии между одной из иерархически более высоких норм и другой нормой международного права последнюю предлагается толковать так, чтобы она была совместима с первой. При невозможности этого применяется главенствующая норма. Также раскрываются вопросы о действии последовательно принятых норм (принцип lex posterior); о действии специальных режимов и др. Для более успешного функционирования международного права представители КМП предлагают сконцентрировать усилия по меньшей мере на трех направлениях: на Венской конвенции 1969 г. как основы «международного коллизионного права»; понятии и действии «режимов»; общем международном праве.
Е.В. Алферова
2015.02.049. НЕФОРМАЛЬНОЕ МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОТВОРЧЕСТВО.
Informal international lawmaking / Ed. by J. Pauwelin, R.A. Wessel and J. Wouters. - Oxford, New York: Oxford univ. press, 2012. - 549 p.
Ключевые слова: международное право; неформальное международное правотворчество; отношения между правом и неправом.
Работа является частью одноименного проекта, реализуемого при поддержке Гаагского института интернационализации права. Ее задача - исследовать, «каким образом формы неформального международного публичного принятия решений можно сделать более демократичными и ответственными» (с. 7). Цель проекта -
уяснение ряда практик, которые влияют на международное поведение, но не удовлетворяют формальным требованиям международного правового обязательства. В подготовке издания приняли участие 26 ученых из Европы и США.
В первой части книги рассматриваются концептуальные подходы к неформальному международному правотворчеству, определяются его объем и надежность как части международной системы. Как отмечает один из редакторов издания Д. Повелин, такое правотворчество является «здесь стоящим», и авторы стремятся «отвести ему надлежащее место на пересечении национального и международного права» (с. 14).
Неформальное международное правотворчество определяется как производное от трех источников неформальности, которыми могут быть: продукт или форма; процесс или форум; акторы. Подотчетность, как она понимается в работе, это «в конечном счете, ответственность перед народом или, в негативном смысле, игнорирование народа» (с. 23). В работе исследуется растущее число международных органов и гармонизирующих сетей как акторов, выясняется, могут ли отношения типа принципал - агент в соответствующих контекстах служить полезной аналогией в понимании развития и внедрения неформального международного права.
Вторая часть начинается с главы Д. Повелина о международном правовом характере неформальных практик правотворчества. Он отмечает, что ученые-теоретики международного права давно осознавали, что «универсум норм гораздо шире, чем универсум права» (с. 125). Автор анализирует неформальные международные практики в понятиях «форма», «намерение», «эффект», «сущность», которые обычно используются для различения формального международного права. Он считает: «Общепринятая точка зрения, что неформальное международное публичное принятие решений не является по определению частью международного права, является, по крайней мере, дискуссионной» (с. 139). Формальные международные институты часто придавали некоторым неформальным практикам вес, авторитет и правовой эффект. Например, хотя Венская конвенция о праве международных договоров (1969) не обращена к неписаным соглашениям, в ее ст. 3 (а) отмечается, что их качество как неписаных соглашений «не влияет... на правовую силу таких соглашений».
В главе также исследуются отношения между правом и неправом и возможные правовые последствия неправа. Эти последствия включают в себя инкорпорацию в формальное право, интерпретацию формального обязательства, опору на неправовые практики как свидетельства обычного международного права, доказательства добросовестности, служащие преддверием к формальной норме. Различие между правовыми актами и правовыми последствиями следует рассматривать таким образом, чтобы поддержать особый характер и статус формальных норм. Уделяется внимание и тому, чьи взгляды и действия учитываются в контексте неформального правотворчества, какие процессы доступны и почему продолжает действовать требование осторожности в атрибуции правового характера неформальных практик.
Использование неформальных норм в международных судах исследуется в третьей части. Высказывается предостережение, что не стоит полагаться на оценку лишь эффективности таких норм, поскольку это может привести к недостаточному учету требований правовой системы, которая обязана включать интересы и потребности целого, а не только специфического сектора или ситуации. В правовой системе разрешение специфических проблем необходимо совершать в соответствии с ценностями и целями системы. Поэтому необходим двойной тест для установления легитимности каждой конкретной нормы: эффективность в регулировании специфической проблемы и отдельный тест на согласованность в продвижении ценностей и целей всей международной правовой системы.
В отдельных главах рассматриваются пределы неформального правотворчества и необходимость ассоциации с формальными структурами или более скоординированными механизмами для поддержания широкого нормативного влияния и эффекта.
Центральная проблема проекта - ответственность. Юристам-международникам предлагается рассмотреть типологию механизмов неформального правотворчества и оценить их с точки зрения потенциальных пробелов в отношении ответственности. При этом отмечается, что для обнаружения таких пробелов процесс такой оценки должен быть продолжающимся.
Далее рассматривается ответственность, которую могут обеспечивать внутренние институты, способность развивать индекс ответственности, основанный, к примеру, на прозрачности процес-
сов и операций неформального правотворчества, а также оценка таких процессов и операций как средств установления легитимности.
Пятая часть книги посвящена таким вопросам, как связи неформального правотворчества с властными институтами государств; политические условия, которые делают неформальное правотворчество на международном уровне привлекательным; взаимодействие между неформальным правотворчеством и внутренними политическими процессами. Раскрываются возможности и недостатки взаимодействия с внутренними правовыми и политическими системами, вносятся предложения, как сделать неформальное международное правотворчество более эффективным и ответственным, определяется серая зона, лежащая между правом и неправом. Как отмечает Повелин: «Одним из существенных вызовов в проектах внутри-права является определение и оценка линии и взаимодействия между правом и неправом, формальным правом и неформальным правом, правовым и параправовым» (с. 17).
В заключительной главе редакторы издания Повелин, Вес-сель и Ваутерс размышляют о возможных реакциях международного права на феномен неформального международного правотворчества и обозначают два выбора:
1) адаптация и инкорпорация некоторых видов новой деятельности;
2) стремление обезопасить и защитить себя от неформального правотворчества как от одной из форм международного сотрудничества.
Однако их личная позиция основывается на строгом доказательстве адаптации и эволюции международного права, уже сам термин «неформальное международное правотворчество» говорит о многом. И хотя эволюция произошла ценой смешения того, что составляет международное право, и того, каким образом это смешение выражается и осуществляется, она должна рассматриваться как производное на пути развития после Второй мировой войны, а не как врожденная неспособность международного права воспринимать и приспосабливать новые формы правовой активности.
Могут ли усилия по приспособлению этих новых форм фундаментально изменить характер международного права? Авторы считают, что если классическая Вестфальская система государственных акторов изменится, то ответ - да. Тогда изменятся и сами
государственные акторы, вовлекаясь в новые виды деятельности во внутреннем и международном окружении, бросающем вызовы власти и иерархии, приумножая требования участия, прозрачности и подотчетности. Международная правовая система не останется безучастной к этим изменениям.
Новые способы организации и получения информации позволяют гражданам, ученым и государственным служащим оценивать и понимать совокупное влияние действий, предпринятых в сложном глобализированном окружении. Здесь международное право играет важную роль, но редакторы издания отмечают, что оно должно быть заново концептуализировано с целью включения управленческих и продвигающих функций, которые дополняют существующие нормативные структуры. Эти дополнительные функции являются решающими для эффективного вплетения неформального международного правотворчества в международную правовую систему. Хотя неформальное правотворчество появилось в ответ на новые требования и должно пониматься в этом контексте как ценное и важное, оно не замещает главные функции международного права.
К.Ф. Загоруйко
2015.02.050. ВАЛЛЕ ГАЛЬВЕС А. ДЕЛЬ. ГИБРАЛТАР, ЕГО МЕЖДУНАРОДНЫЙ И ЕВРОПЕЙСКИЙ СТАТУС И ВЛИЯНИЕ КРИЗИСА 1913-1914 гг.
VALLE GÁLVEZ A. DEL. Gibraltar, su estatuto internacional y europeo, y la incidencia de la crisis de 2013-2014 // Revista catalana de dret public. - Barcelona, 2014. - N 48. - P. 24-52.
Ключевые слова: Гибралтар; международный статус; Испания; Объединенное королевство; деколонизация; Объединенные Нации; Утрехтский договор; право Европейского союза; пограничный контроль; Гибралтарское заграждение (Verja).
Преподаватель международного права Университета Кадис (Испания) Алехандро дель Валле Гальвес анализирует международный статус Гибралтара, который определяется Утрехтским договором и доктриной деколонизации ООН, а также нормы европейского права, относящиеся к Гибралтару. Интерес к этому субъекту международного права определяется тем, что Гибралтар, с одной
