CC BY
32
ственные средства просветительского романа и прозы позднего барокко. При этом качественно иной становится вся образная система, повествовательная техника, пространственно-временная структура, принципы изображения человека в множественности связей его с внешним миром, разнообразных проявлений реального и сверхъестественного.
Сложному структурному образованию романа Н.А. Львова «Российская Памела, или Приключения Марии, российской поселянки» (1789) свойственны многослойность сюжетных построений, жанровая и стилистическая пестрота. Не менее значительно было тяготение предромантической прозы к документальности; развивались эпистолярные, автобиографические жанры, исповедь. К началу второго десятилетия XIX в. русская повесть перестала быть «чужеземным растением»: в русской предромантической литературе существовал уже и собственный опыт развития прозаических жанров, в частности жанр «старинной повести».
В Заключении подчеркивается, что русский предромантизм -уникальное явление в развитии русской литературы, «обусловленное объективными предпосылками национальной жизни и выразившее понимание человека и мира в единстве телесного, душевного и духовного существования» (с. 455-456).
В конце книги опубликованы Библиография (313 позиций) и Указатель имен.
Т.М. Миллионщикова
2015.01.007. РОМАННАЯ ПРОЗА ЗАПАДА НА РУБЕЖЕ ХХ-ХХ1 СТОЛЕТИЙ, 1990-2014 / Под ред. Пестерева В.А. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2014. - 291 с.
Ключевые слова: роман; жанр; полижанровость; гипотетичность; полистилистика; роман о художнике; роман-пародия; роман-путешествие; роман-поэма.
Реферируемое издание представляет собой коллективную монографию, главы которой написаны исследователями из разных городов России на материале современных произведений зарубежных литератур (британской, французской, немецкоязычной, американской). Выбранные для анализа тексты в совокупности позволяют составить адекватное представление о современном литературном
процессе в странах Европы и Америки, а выделенные авторами глав тематические комплексы, художественные особенности и аспекты жанровой и стилистической динамики дают возможность судить об актуальных тенденциях и направлениях литературного развития.
Во вводной главе «Роман рубежа XX и XXI столетий в контексте современной ему литературной эпохи» В.А. Пестерев (Волгоград) называет сущностью новейшего романа «гипотетичность», которую связывает «с кризисом жизненных ценностей и неустойчивостью эстетических критериев» (с. 5), характерными для современного состояния сознания. Ссылаясь на В.В. Бычкова, он подчеркивает, что для искусства, основанного на «гипотетичности», характерны «контекстуализм, уравнивание всех и всяческих смыслов, часто выдвижение на первый план маргиналистики, замена традиционных для искусства образности и символизма симуляцией и симулякрами, художественности - интертекстуальностью, полистилистикой, цитатностью; сознательное перемешивание элементов высокой и массовой культуры, господство кича и кэмпа, снятие ценностных критериев, абсолютизация любого жеста художника в качестве уникального и значимого феномена»1. Усиление и усложнение «гипотетичности» в последнее время видоизменяет жанровые формы современного романа: «полижанровость... становится осознанным и целенаправленным эстетическим принципом и приемом творчества» (с. 14).
Этот тезис прямо или косвенно подтверждают другие авторы коллективной монографии. Обращаясь к конкретным текстам, они исследуют «полижанровость романов Йэна Макьюэна» (Д. К. Карс-лиева) и жанровые модификации американского поп-романа (Д.К. Карслиева, М.С. Ромаданов), отмечают обновление традиций романа-путешествия в произведениях К. Крахта (А.В. Елисеева), выделяют новую (лирико-поэтическую) форму минималистского романа у П. Модиано (В. А. Пестерев), выявляют художественный потенциал структуры «романа в романе» у М. Брэдбери и М. Кан-нингема (М.С. Ромаданов), притчевой интонации у К. Исигуро
1 Бычков В.В., Маньковская Н.Б., Иванов В.В. Триалог. Живая эстетика и современная философия искусства. - М., 2012. - С. 20-21.
(Е.Н. Белова) или фигуры «фланера» в пространстве современного города из произведений В. Генацино (А.С. Дорохова).
Г.В. Кучумова (Самара) в главе «Постмодернистская версия романа о художнике: "Парфюмер" Патрика Зюскинда и "Сестра сна" Роберта Шнайдера» констатирует появление в современной немецкоязычной литературе новых романных форм, порожденных «информационным измерением» мира, которое своей многолико-стью, множественностью точек зрения и обилием сконструированных фрагментов «реальностей» задает несерьезные, «игровые» параметры его освоения (пародия, гротеск). По ее мнению, весь игровой универсум литературного постмодернизма построен по законам «оксюморонности»; литературный карнавал стремится «к не прекращающимся ни на мгновение метаморфозам "образов материально-телесной жизни", которые авторы романов выписывают с истинно виталистическим удовольствием» (с. 46).
Обнаруживая «в романном дискурсе конца ХХ в. шествие романов-пародий» (с. 34), исследовательница сосредоточивает свое внимание, прежде всего, на «постмодернистских пародиях» классического романа о художнике, в которых центральным персонажем предстает «гротесковая» (с. 47) фигура «нового гения». «Если писатели-романтики, создавая образ художника-гения, следуют за ренессансной "лестницей смыслов", ведущей от чувственного к умопостигаемому ("гармонизация на возвышении"), то в постмодернистском романе о гениальном художнике совершается обратный путь - от умопостигаемого к чувственному, телесному ("гармонизация на понижении")» (с. 47).
С этой главой диалогически связана другая, написанная Н.С. Бочкарёвой (Пермь): «Искусство и художник в романе Чака Паланика "Дневник"», где констатируется не только новаторство американского писателя («Роман о художнике превращается у Па-ланика в антиутопический роман в его постмодернистской интерпретации», с. 186), но и его связь с традицией («Опираясь на широкий контекст истории европейского искусства, Чак Паланик в "Дневнике" вслед за романтиками переносит мотив страдания с объекта искусства на его субъект - художника: пишет роман о художнике», с. 167). Через пародирование Паланик приходит «к утверждению литературы (искусства создания историй) и человека, который не должен забывать.» (с. 187).
В главе «'Та8ег1ап^' Кристиана Крахта - обновление традиций романа-путешествия» А.В. Елисеева (С.-Петербург) утверждает, что К. Крахт не ограничивается перемещениями в географическом пространстве, и текст его книги сам становится «путешествием по семантическим руинам романа-путешествия, по фрагментам смыслов и различных дискурсов, а также по парадигмам восприятия и по литературному опыту читателей» (с. 73). Писатель деконструи-рует смыслы, парадигмы, дискурсы, не оставляя ни один непрерывным и цельным. «Путешествия в романе Крахта выводят из имеющихся дискурсивных и смысловых границ, намечая свободное пространство, не захваченное никакой сигнификативной практикой, обнаруживаемое в дискурсивных разломах и разрывах текста. Представляется, что именно этот путь к свободе и составляет магию романа 'Та8ег1ап^'» (там же).
Обращаясь к творчеству П. Модиано, В.А. Пестерев рассматривает его роман-поэму «Из самых глубин забвения» в контексте сложившихся во французской литературе традиций (и более конкретно - в жанре стихотворения в прозе) и приходит к выводу, что «романистика Модиано связана не столько с лирическими "озарениями" Лотреамона, Рембо, а затем - сюрреалистов, сколько с "эмотивной" линией Бодлера, писавшего в предисловии-посвящении к "Стихотворениям в прозе" о стремлении создать "чудо поэтической прозы, музыкальной без размера и рифмы, достаточно гибкой и послушной" и выразить в ней "лирические движения души" современного человека1» (с. 77). Два взаимосвязанных начала, «повествование как состояние» и «состояние как повествование», раскрывают у Модиано единство романного и лирического, и выводят второе на передний план. Совмещение двух структур, лири-ко-поэтической и романной, считает автор статьи, образует новую разновидность современной прозы: лирический роман-поэму. «Только охват лирическим романа всецело, всеструктурное проникновение лирики, превалирующей над эпическим, наличие констант этого вида стихотворного искусства как основных формообразующих принципов создает лирический роман-поэму, преображая современную минималистскую прозу» (с. 92).
1 Baudelaire Ch. Petits poemes en prose: (Le Spleen de Paris). - P., 1968. - P. 7.
Д.К. Карслиева (Волгоград) исследует романы английского писателя Йэна Макьюэна («Дитя во времени», «Черные псы», «Искупление») как «полижанровые» произведения. В современном искусстве, считает она, можно говорить «о полижанровости, обозначающей процесс формирования художественного образа посредством использования выразительных средств различных жанров»1. Полижанровость современного романа обладает «коллажной» природой, которая, с одной стороны, направлена на совмещение всевозможных, зачастую контрастных образований, с другой же -ориентируется на механическое преобразование этих противоречивых форм, соединяя их в целостное произведение (с. 110).
Сам Йэн Макьюэн утверждал, что самое ценное для него в литературе - это «возможность осознать, что вы похожи на другого человека, возможность почувствовать то, что чувствует другой»2. Для писателя рубежа XX-XXI столетий полижанровость «становится осознанным и целенаправленным эстетическим принципом и приемом творчества»3 и поэтому, несмотря на различные художественные функции, в трех романах Макьюэна «Дитя во времени», «Черные псы» и «Искупление» полижанровость раскрывается в главном: в соотнесенности с авторскими представлениями о способности художественной литературы проникать во внутреннюю работу человеческого сознания и эту работу отражать (с. 129).
В разных аспектах представленная авторами монографии проблема постмодернизма рассматривается А.И. Владимировой (Санкт-Петербург) на материале современных произведений французской литературы («Высокие блондинки» Ж. Эшноза, «Романтический эгоист» Ф. Бегбедера, «Элементарные частицы» М. Уэльбе-
1 Самвелян Т.Э. Полижанровость в фортепианных произведениях Шопена: Автореф. дис. ... канд. искусствоведения, спец. 17.00.02. - М., 2000. - Режим доступа: http://www.dissercat.com/content/polizhanrovost-v-fortepiannykh-proizvedeniya kh-shopena. - Дата обращения: 20.01.2014.
Peluso R.A Conversation with Ian McEwan on the hows and whys of fiction // Pittsburgh Post-Gazette. - Pittsburgh, 2013. - March 24. - Mode of access: http://www. post-gazette.com/stories/ae/books/a-conversation-with-ian-mcewan-on-the-hows-and-whys-of-fiction-680580. - Date of access: 31.07.2013.
3
Пестерев В. А. Полижанровость романа Даниэля Кельмана «Измеряя мир» // Ежегодник Российского съезда германистов. - М., 2013. - Т. 10. - С. 196.
ка). Исследовательница приходит к выводу, что названные романы нельзя считать в полной мере постмодернистскими произведениями, впрочем, едва ли они на это и претендовали. Речь скорее может идти о том, что «по мере сначала рождения, а затем постепенного ухода той или иной доктрины, в литературе остаются наработанные приемы, близкие тому или иному автору. Эти приемы превращаются в привычный материал литературного арсенала, из которого последующие авторы черпают свободно и без спроса» (с. 147). В целом реферируемая книга представляет опыт систематизации литературной жизни на рубеже XX-XXI вв.
Е. Ф. Колосова
ПОЭТИКА И СТИЛИСТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
2015.01.008. ФИЛИПОВСКИ К. АВТОДИЕГЕТИЧЕСКОЕ
ПОВЕСТВОВАНИЕ В СРЕДНЕВЕРХНЕНЕМЕЦКОЙ
ЛИТЕРАТУРЕ, ИЛИ ПОЧЕМУ СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ПОВЕСТВОВАТЕЛИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПЕТЬ, ЧТОБЫ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ РАССКАЗАТЬ О СЕБЕ.
PHILIPOWSKI K. Autodiegetisches Erzählen in mittelhochdeutscher Literatur oder: Warum mittelalterliche Erzähler singen müssen, um von sich erzählen zu können // Zeitschrift für deutsche Philologie. - Berlin, 2013. - Bd 132, H. 3. - S. 321-351.
Ключевые слова: наррация; средневерхненемецкая литература; автодиегесис; лирика; баллады о Тангейзере.
Катарина Филиповски (университет Мангейма) задается вопросом, почему автодиегетическое повествование чрезвычайно редко встречается в средневерхненемецкой литературе. Понятие «автодиегетического повествователя» исследовательница заимствует из нарратологических работ Ж. Женетта. Если «самой распространенной формой повествования... является аукториальный, ге-теродиегетический - т. е. отсутствующий в самом рассказе -повествователь», то «противоположной моделью является повествователь автодиегетический, т.е. выступающий в собственном рассказе в качестве главного героя (Hauptfigur)» (с. 321-322). Не всякий повествователь от первого лица (Я-повествователь) является
