CC BY
25
позе «угрюмого, томного» Онегина, так новый, серьезный, «прозаический» голос Пушкина противостоит прежней «болтовне» повествователя.
Движение Пушкина к художественной свободе и полноценному авторскому присутствию в романе нашло отражение в создании героя нового типа, приходит к заключению А. Двигубская. Дискурс, создаваемый в романе Автором, наделенным способностью вместить в себя чужое сознание, воссоздающим и сталкивающим между собой разные голоса и регистры языка, предвосхищая диалогизм Ф.М. Достоевского, имеет все основания трактоваться как «незавершимый» (термин М.М. Бахтина): он включает в себя разнообразные суждения о персонажах, культурных реалиях, других поэтах и т.п., ни одно из которых не может быть понято как окончательное.
Т.Г. Юрченко
2014.02.018. ФОКИН П. ДОСТОЕВСКИЙ: ПЕРЕПРОЧТЕНИЕ. -СПб.: ЗАО «Торгово-издательский дом "Амфора"», 2013. - 287 с. -(Серия «Книга Мысли»).
Кандидат филол. наук П.Е. Фокин, размышляя о значении творчества Достоевского, замечает, что в условиях торжества позитивизма, приведшего в середине Х1Х в. к различным проявлениям нигилизма (от религиозного сектантства и ересей до марксизма и экзистенциализма), писатель «одним из первых заговорил о подводных камнях гуманистической идеологии. Убийство Бога неизбежно ведет к самоубийству человека, и, наоборот, воскрешение человека начинается с воскрешения Бога - этот сюжет стал главным для Достоевского и последовательно реализован в судьбе каждого его персонажа»; именно он обусловил восприятие писателя как выразителя «крайних вопросов» (с. 10).
По мнению П.Е. Фокина, суть творческого метода писателя (по его слову, «реализма в высшем смысле») можно определить как «органическое единство социально-психологического и религиозно-мистического (символического) подходов к изображению лиц и обстоятельств, характеров и событий» (с. 21). Такие традиционные элементы поэтики, как композиция, система образов, художественный хронотоп и другие, имеют в романах Достоевского, помимо
своей прямой функции, особенные задачи, позволяющие расширить смысловое пространство произведения.
Одним из открытий писателя стало расширение выразительных функций синекдохи. Творчески переосмыслив эту специфическую разновидность метафоры, Достоевский перенес ее из области языковых средств в сюжетно-композиционный строй произведения.
Достоевский остается реалистом и обращаясь к изображению мистических сил. Он создал своего рода антиобразы: потусторонние силы заявляют свое присутствие, нарушая установленную логику поведения героев, внося странность в их поведение и мысли. В момент столкновения земной реальности с потусторонними силами физические объекты претерпевают искажение и утрачивают не только свою индивидуальность, но и узнаваемость, что передается с помощью неопределенно-личных местоимений и безличных предложений («что-то заревело и бросилось к нему» и т.п.).
Рассматривая специфику героя-персонажа в романах Достоевского, исследователь указывает, что название произведения может дезориентировать читателя. Так, несмотря на то, что название романа «Идиот» указывает на одного главного героя (князя Мыш-кина), в центре романа - «единый образ Мышкина и Рогожина» (с. 72). Тот и другой появляются в романном тексте одновременно; более того, в двух предложениях, описывающих первое появление героев в романе, Достоевский шесть раз использует собирательное местоимение оба и четырежды семантическую конструкцию друг друга. При этом одно целое включает в себя два различных объекта. Внешнему виду Рогожина, носящему ярко выраженный национальный характер, противопоставлен подчеркнуто европейский облик Мышкина. В течение всей первой главы контрастные черты в структуре парного образа непрерывно накапливаются, обозначая различие в социальном, материальном и семейном статусе героев. При более тщательном рассмотрении выясняется, что контраст - не доминанта в системе отношений между частями единого образа Мышкина-Рогожина; он все время редуцируется, уравнивается чертами общего свойства, приобретая вид диалектически выстроенной конструкции, внутри которой заложен принцип единства противоположностей.
В основе структуры двуединого образа Мышкина-Рогожина лежит принцип зеркальности, который, отделяя героев друг от дру-
га, тем не менее не разъединяет, а связывает их: в зеркале человек видит самого себя. Контраст, противопоставление и противостояние - побочные проявления этого главного типа отношений.
С мотивом зеркала в творчестве Достоевского связана тема двойничества, с течением времени художественно и содержательно развивавшаяся и углублявшаяся. В «Дневнике» она носила еще несколько прямолинейный, по своему художественному воплощению характер и была данью романтической традиции. В произведениях зрелого Достоевского тема двойничества переосмыслена в психологическом аспекте.
П.Е. Фокин подчеркивает, что в мире отражений и двойников, созвучий и перекличек романов Достоевского совпадения встречаются даже в судьбах таких, на первый взгляд, непохожих персонажей, как Ставрогин и Смердяков. Если безверие Ставроги-на трагично, то безверие Смердякова - пошло и отвратительно. В его образе писатель «окончательно рассчитался с бесом-искусителем», лишив его какой-либо привлекательности и обаяния: «Разгаданный и изображенный в "Бесах", поверженный герой-демон, тем не менее, не был изгнан из мира романов Достоевского, но в "Братьях Карамазовых" занял подобающее ему место - в преисподней» (с. 94).
Достоевский - мыслитель и художник - был, в первую очередь, исследователем не столько событий, сколько процессов. События сами по себе (анекдот или сплетня), вне их роли в динамическом развитии тех или иных явлений, мало занимали писателя, как и биографии героев важны были ему прежде всего как формы становления личности. Всех своих главных персонажей писатель показывает в динамике, начиная с раннего детства (таковы Мышкин, Настасья Филипповна, Ставрогин, Аркадий Долгорукий, братья Карамазовы и Смердяков). Детство Раскольникова представлено через его сон, а первые годы Сони Мармеладовой метонимически реконструированы в образе ее младшей сестры Полины.
Исследователь подчеркивает, что несомненным педагогическим открытием Достоевского стала мысль о роли детских впечатлений в формировании характера и души человека. «Дневник писателя» изобилует примерами воздействия детских впечатлений на личность и умственное развитие ребенка. Писатель обращает внимание не только на непосредственный эффект таких впечатлений,
но и на их потенциал быть источником целого спектра идей, актуализирующихся в разные периоды жизни человека.
Тезис о воспитывающей роли детских воспоминаний зримо реализован в рассказе «Мужик Марей», сюжет которого построен на встрече детских впечатлений рассказчика с опытом его взрослой жизни. В «Подростке», предвосхитившем многие идеи и практики психоанализа, дана многоплановая картина искажений реальности в сознании личности, оставленной в детском возрасте на произвол фантазий.
Одно из центральных мест в художественном мире Достоевского занимает тема отцовства, осмысляемого как «один из механизмов социальной динамики, приводящий в движение колесо национальной истории» (с. 111). Эта тема претерпевает определенные изменения. Если в «Бесах» у Степана Трофимовича - это роль отца группы детей, то в «Подростке» и «Братьях Карамазовых» у одного сына оказывается несколько «отцов»: Версилов, Макар и Николай Семенович - у Аркадия; Федор Павлович, Зосима и Паисий - у Алеши. Рухнувшие устои патриархального мира, поломав судьбы отцов и детей, не сокрушили всего здания общественного устройства. При утрате физическим отцовством непререкаемости своего авторитета, все большую роль начинает играть отцовство духовное, основанное на моральном и экзистенциальном опыте возрастного старшинства.
Материнство в мире Достоевского овеяно тихой прелестью любви и красотой смиренной жертвенности. Череда женских образов, воплощающих в себе материнское начало, «нерукотворную чудотворную икону - сплав любви, молитвы и действия» (с. 156), -Анна Андреевна Ихменева, Пульхерия Александровна Раскольни-кова, Елизавета Прокофьевна Епанчина, Нина Александровна Иволгина, Софья Андреевна Долгорукая - проходит через все творчество писателя, заключая в себе сакральный смысл бытия.
Исследователь отмечает, что Достоевский одним из первых в русской литературе предпринял комплексное художественное исследование природы социального лидерства, обращаясь к этой проблематике почти в каждом своем произведении и всякий раз обновляя и усложняя художественные задачи. Среди его героев -формальные лидеры (генерал Епанчин, фон Лембке); неформальные лидеры (генеральша Ставрогина, старец Зосима); самозванцы
(Голядкин-младший, Фома Опискин, Юлия Михайловна Лембке); скрытые лидеры, или «серые кардиналы» (Лебедев, Петр Верхо-венский, Смердяков); харизматические лидеры (Раскольников, Мышкин, Ставрогин, Версилов, Алеша Карамазов). Механизм властных отношений внутри общества интересовал Достоевского прежде всего своей психологической составляющей, хотя писатель и уделял достаточное внимание политическим технологиям как инструменту реализации властных амбиций личности.
К середине XIX в. тип «кризисной личности» в России вполне сформировался, и Достоевский, вступив на литературное поприще, воплотил его в своих героях с гениальной художественной выразительностью. Он не только запечатлел черты кризисной эпохи, но и предложил свое видение преодоления кризиса. Все творчество писателя заключает в себе огромный положительный потенциал строительства нового человека. Наряду с образами героев кризисного типа, он «вывел фигуры нового, посткризисного строя личности... В судьбах Сони Мармеладовой, князя Мышкина, Аркадия Долгорукова, Алеши Карамазова, Смешного человека Достоевский представил путь - долгий, мучительный, тернистый - выхода из состояния смуты и отчаяния. Это путь любви и веры» (с. 279).
Т.М. Миллионщикова
2014.02.019. ВАЛИЦКИЙ А. РОССИЯ, КАТОЛИЧЕСТВО И ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС / Пер., послесл. Твердисловой Е С. - М.: Изд-во Московского университета, 2012. - 624 с. - (Серия «Книга Мысли»).
Книга Анджея Валицкого (род. 1930) - польского русиста и философа, историка права, исследователя русско-польских культурных связей - занимает, как отмечает переводчица монографии кандидат филол. наук Е.С. Твердислова, центральное место в его творчестве. В ней нашли обобщение проблемы: «Россия и славянофильство, литературные и религиозные, в частности католико-православные связи, истоки экуменизма и униатство, внешняя и внутренняя история России, ее взаимоотношения с Польшей. Этим обусловлена и нетипичная структура работы, внутри которой как бы перекрещиваются два типа хронологии: реальные лица и истории идей, и они не всегда совпадают. В центре внимания автора - главные персонажи этой истории, что придает книге моногра-
