CC BY
28
ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2013.04.037-040. МИГРАЦИЯ КИТАЙСКИХ КРЕСТЬЯН В ГОРОДА: ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ. (Сводный реферат).
2013.04.037. Проблемная группа центра развития при Госсовете КНР. Влияние процесса превращения сельских мигрантов в городских жителей на расширение внутреннего спроса и экономический рост.
ГОУЮАНЬ ФАЧЖАНЬ ЯНЬЦЗЮ ЧЖУНСИНЬ КЭТИЦЗУ. Нун-миньгун шиминьхуа дуй куода нейсюй хэ цзинцзи цзэнчжан дэ ин-сян // Цзинцзи яньцзю. - Пекин, 2010. - № 6. - С. 4-16. - Кит. яз.
2013.04.038. ЮАНЬ ЧЖИГАН, СЕ ДУНДУН. Анализ влияния дефектов в распределении трудовых ресурсов на совокупную факторную производительность в Китае.
ЮАНЬ ЧЖИГАН, СЕ ДУНДУН. Чжунго лаодунли цуопэй дуй TFP дэ инсян фэньси // Там же. - Пекин, 2011. - № 7. - С. 4-17. - Кит. яз.
2013.04.039. WONG L. Chinese migrant workers: rights attainment deficits, rights consciousness and personal strategies // China quarterly. -L., 2011. - N 208. - P. 870-892.
2013.04.040. HSU S., JIANG SHIYIN, HEYWARD H. The global crisis' impact upon China's rural migrants // J. of current Chinese affairs. -Hamburg, 2010. - N 2. - P. 167-185.
Перемещение материальных, финансовых и трудовых ресурсов из традиционного (преимущественно аграрного) в современный (городской, промышленный) сектор составляет сущность процессов индустриализации и урбанизации в любой стране. В Китае в реформенные десятилетия трудовая миграция достигла колоссальных масштабов: число переместившихся в города и поселки сель-
ских мигрантов (СМ) измеряется сотнями миллионов человек. Трудовая миграция оказывает непосредственное воздействие на параметры экономического роста в стране. В то же время сохранение определенных ограничений на внутреннюю мобильность населения в виде системы подворной регистрации (прописки) не может не сказываться на темпах и характере адаптации бывших крестьян к городскому образу жизни. Эта проблематика активно обсуждается китайскими специалистами и зарубежными синологами.
Специалисты Проблемной группы Центра развития при Госсовете КНР (037) отмечают, что, в соответствии с принципами китайской статистики, к городскому населению относятся те, кто проживает в городах и поселках в течение шести и более месяцев. В 2009 г. городское население насчитывало 620 млн. человек (46,6% всего населения), к нему относились и СМ, проживавшие в городах и поселках более полугода (037, с. 4). Однако фактически у многих из СМ социальный статус отличается от того, которым пользуются коренные горожане. Они не имеют доступа к институтам социального обеспечения и публичным услугам, а потому их потребительское поведение отличается от присущего основной массе горожан. Тем самым ухудшается качество урбанизации как таковой, и это уже превратилось в институциональное ограничение для процесса расширения внутреннего спроса и экономического роста в КНР.
В теории экономического развития уже давно обоснован постулат о позитивной взаимосвязи между урбанизацией и экономическим ростом. Показано, что чем выше уровень урбанизации в стране, тем выше в ней и подушевой ВВП. Но конкретные механизмы взаимовлияния урбанизации и экономического роста разные исследователи понимают по-разному.
Представители «пространственной экономики» (М. Фуцзита, А. Венэйблз1) считают, что сосредоточение рабочей силы и предпринимательских ресурсов на определенной территории позволяет нарастить спрос взаимоувязанных производств на продукцию друг друга, снизить издержки за счет реализации синергетического эф-
1 Fujita M., Ogawa H. Multiple equilibria and structural transition of non-monocentric configurations // Regional science and urban economics. - 1982. - N 12. -Р. 161-196; Venables A.J. Equilibrium locations of vertically linked industries // Intern. econ. review. - 1996. - N 37. - P. 341-359.
фекта. Предприятия в таком случае могут получить выгоды от совместного использования возможностей местного рынка труда, осуществлять взаимный обмен информацией и технологическими знаниями. В результате урбанизация способствует реализации эффектов агломерации и экономии на масштабах производства, что и стимулирует экономический рост.
Некоторые специалисты (Дж. Рауч, М. Тодаро1) акцентируют внимание на том, что урбанизация ведет к сокращению дивергенции доходов: сглаживаются как разрывы между городом и деревней, так и внутри этих секторов, а это увеличивает масштабы спроса в экономике, повышает заинтересованность людей в результатах своего труда, что и ведет к ускорению экономического роста. Ряд китайских авторов указывают на то, что урбанизация способствует снижению рождаемости и накоплению человеческого капитала, а эти процессы позитивно сказываются на экономической динамике. Указывается также на то, что урбанизация способствует увеличению спроса расширяющихся высокодоходных групп населения на инновационные товары, а также росту инновационной составляющей в физическом капитале предприятий.
Однако все эти концепции исходят из того, что в ходе урбанизации и перетока сельской рабочей силы в города меняется не только сфера занятий бывших крестьян, но и их образ жизни, что эти процессы идут параллельно. Но в условиях Китая эта предпосылка соблюдается не в полной мере. Из-за действия системы подворной регистрации и вызванных ею различий в доступе к социальным услугам большая часть СМ, живущих в городах, претерпевают быструю смену профессии, но при этом их образ жизни меняется медленно, они не становятся горожанами в полном смысле слова. СМ испытывают сложности социализации в городе, связанные с поиском жилья, устройством детей в городские школы, получением пенсий по возрасту. Все это непосредственно сказывается на их потребительском поведении, препятствует увеличению их вклада в расширение внутреннего потребительского рынка, что не может не ослаблять позитивное воздействие урбанизации на экономический рост в КНР. Некоторые западные исследователи (например, из-
1 Rauch J. Economic development, urban underemployment, and income inequality // Canadian j. of economics. - 1993. - N 11. - P. 901-918.
вестный специалист по экономике города Дж. Хендерсон) даже утверждают, что из-за действия системы прописки размеры городов в Китае остаются ниже оптимальных, а это оказывает сдерживающее влияние на производительность труда1.
Само понятие «СМ», пишут авторы статьи, отражает реалии китайского переходного общества, связанные с действием системы подворной регистрации. По определению СМ - это люди, зарегистрированные в сельской местности, имеющие подрядный земельный участок, но занимающиеся несельскохозяйственным трудом и получающие доходы в виде заработной платы. Оценки численности СМ в основном базируются на выборочных обследованиях, специальной государственной статистики по этому поводу не ведется. Наиболее репрезентативными являются обследования крестьянских дворов, которые проводит Государственное статистическое управление (ГСУ) Китая, и комплексные обследования, которые проводят станции постоянного наблюдения за деревней, входящие в структуру Министерства сельского хозяйства КНР.
В статистике СМ часто подразделяют на две категории: 1) выехавших за пределы той волости или поселка, где они зарегистрированы, 2) занимающихся неаграрной деятельностью в пределах такой волости и поселка. Чаще всего с понятием «СМ» ассоциируют первую категорию. Но определяют ее ведомства по-разному: ГСУ относит к ней всех работников, которые более одного месяца в течение календарного года находились на заработках за пределами своей волости, а Минсельхоз считает таковыми только тех, кто был на заработках вне своей волости более трех месяцев. Поэтому по данным ГСУ получается, что масштабы этого явления больше, чем по данным Минсельхоза. По данным ГСУ, на середину 2009 г. за пределами своих волостей работали 150 млн. СМ, а общее число их достигало 240 млн. человек. К населению городов и поселков относились при этом 123 млн. СМ (037, с. 6).
Если исходить из этих данных, то получается, что в масштабах страны 1/4 всей сельской рабочей силы уже выехали на заработки за пределы своих волостей, а еще 1/4 трудятся в неаграрных сферах в той же местности, где они прописаны. Иными словами,
1 Henderson J. V. How urban concentration affects economic growth. - Wash., 2000. - N 2326. - The World Bank research working paper.
примерно 1/2 сельских трудовых ресурсов не нужны в самом аграрном производстве.
По размеру доходов большинство СМ относятся к средней группе (2-4-е квантили). Соотношение между меридиональными поясами китайской экономики как источниками сельской миграции в 2009 г. складывалось следующим образом: 29,6% СМ были родом с Востока, 37,6% - из Центра, 32,8% - с Запада. В свою очередь, направления потоков СМ распределялись так: в восточных провинциях были заняты 66,7% СМ, в центральных - 14,7%, в западных - 18,2% (037, с. 6).
Среди СМ преобладают люди молодого и среднего поколений, их средний возраст составляет 29 лет. Но в последние годы он постепенно увеличивается, и это свидетельствует о том, что времена неограниченного предложения сельских трудовых ресурсов остались в прошлом. С учетом этой тенденции можно предположить, что если СМ более зрелых возрастов не будут адаптироваться к жизни в городе, то определенная их часть будет возвращаться в деревню.
С 2003 г. прирост доходов СМ стал ускоряться - как под воздействием тенденций на рынке труда, так и благодаря государственной политике. Среднемесячная величина зарплаты СМ увеличилась с 780 юаней в 2004 г. до 1060 юаней в 2007 г., среднегодовой прирост их номинальной зарплаты в 2004-2007 гг. достигал 10,8%. В составе этой группы населения доходы «верхних» (наиболее обеспеченных) 20% были в 2007 г. в 4,9 раза больше доходов «нижних» 20%. Но при этом потребительские расходы наиболее обеспеченных СМ были только в 2,8 раза больше, чем у наименее обеспеченных.
Если у наименее обеспеченных доля потребления в использовании доходов достигала 51,6%, то у наиболее обеспеченных -только 30,1%, т.е. склонность к потреблению у СМ убывает по мере роста их доходов. Причем она в целом меньше, чем у коренных горожан. Большая часть расходов идет на базовые повседневные нужды, коэффициент Энгеля (доля расходов на питание в общей структуре расходов домохозяйств) для этой категории населения очень высок.
У наименее обеспеченных СМ норма потребления достигала в 2007 г. 51,6%, а коэффициент Энгеля - 63,7%, тогда как у наиме-
нее обеспеченных коренных горожан - 95,9 и 47,1% соответственно. У наиболее обеспеченных СМ норма потребления составляла 30,1%, а коэффициент Энгеля - 49,8%, тогда как у наиболее обеспеченных коренных горожан - 70,6 и 36,6% соответственно (037, с. 7). Все это говорит о том, что хотя СМ относятся к городскому населению, но уровень их потребления низок, а модель потребления отличается от той, которой придерживаются коренные горожане. Изменение этой ситуации является важным резервом для политики расширения внутреннего спроса и стимулирования тем самым экономического роста.
Авторами построена эконометрическая модель влияния социализации СМ в городах на экономический рост. При этом все население Китая подразделяется на городское и сельское, а городское население - на СМ и коренных горожан. С помощью модели выясняется, как существующие институциональные ограничения влияют на переток трудовых ресурсов в города, на масштабы городов, на накопление человеческого капитала, и как это сказывается на экономическом росте. К СМ отнесены люди, отошедшие от сельскохозяйственной занятости, живущие на зарплату, но не пользующиеся тем же статусом, что коренные горожане, при доступе к жилью, медицинским, образовательным услугам и социальному обеспечению (037, с. 7-8).
Результаты эконометрического исследования показывают, что ускорение социализации СМ в городах за счет сближения их статуса с положением коренных горожан поведет к росту доходов СМ, сокращению разрывов между уровнями доходов в городе и на селе; к ускорению урбанизации, что позволит достигать большего эффекта экономии на масштабах за счет укрупнения городов; к более активному накоплению человеческого капитала, и все это позитивно скажется на экономическом росте. По оценке авторов, социализация 10 млн. СМ в год позволит ускорить прирост ВВП на 0,9-1,1 п. п. (037, с. 13).
Конкретные механизмы влияния социализации СМ на экономический рост состоят в следующем:
1) увеличивается потребление домохозяйств. Совокупное потребление сельских семей сокращается ввиду уменьшения числа таких домохозяйств, но этот эффект более чем компенсируется приростом потребления в городах, так как у средне- и малообеспе-
ченных городских жителей, к которым относится основная масса СМ, склонность к потреблению обычно выше, чем даже у высокодоходных крестьян;
2) увеличивается занятость. Сам городской образ жизни предполагает сосредоточение больших масс людей в одном месте, а это вызывает значительный рост спроса на услуги, что способствует созданию рабочих мест как для СМ, так и для коренных горожан;
3) изменяется структура государственных расходов. Местные власти вынуждены перераспределять ресурсы на снабжение растущего за счет СМ населения субсидируемым жильем, оказание медицинских и образовательных услуг. Средства забираются главным образом из сферы государственных инвестиций, это мало сказывается на темпах экономического роста, но зато в результате может стать более рациональным соотношение между накоплением и потреблением как источниками экономического роста;
4) увеличивается спрос на жилье. Как следствие, растут капиталовложения в сферу недвижимости в городах, хотя на селе они при этом несколько сокращаются;
5) оказывается воздействие за счет взаимовлияния этих процессов. Например, рост инвестиций в недвижимость приводит к увеличению доходов домохозяйств и их потребления (037, с. 14).
По мере социализации СМ уровень доходов повышается и в городе, и на селе, причем доходы сельских домохозяйств растут быстрее, чем городских. Это связано с тем, что сельское население и трудовые ресурсы деревни сокращаются, а предельная производительность в сельскохозяйственном секторе увеличивается. Кроме того, в рамках существующей системы сельского земельного подряда живущие в городах СМ могут в течение определенного времени получать доходы от использования находящейся в распоряжении их семей земли.
В целом, таким образом, модель урбанизации, при которой смена статуса СМ отстает от смены ими сферы занятий, ослабляет нагрузку на сферу публичных услуг в городах и способствует сдерживанию роста соответствующих госрасходов. В течение определенного времени это способствует быстрому притоку сельской рабочей силы в города, стимулирует увеличение производственных возможностей экономики и ее рост. Но такая модель урбанизации ограничивает возможности роста потребительского спроса СМ: из-
за того, что их социальный статус слишком нестабилен, они наращивают сбережения, а не потребление, и это препятствует расширению внутреннего спроса и ограничивает потенциал экономического роста в долгосрочной перспективе.
Социализация СМ позволит стимулировать потребление и ускорить развитие отраслей сферы услуг как новых лидеров экономического роста; она позволит наращивать доходы не только в городе, но и на селе, что поведет к сглаживанию неравенства в обществе в целом. В практическом плане все это означает необходимость дальнейшей реформы системы подворной регистрации: доступ СМ к городским системам социального обеспечения должен перестать зависеть от места их прописки (037, с. 15-16).
Юань Чжиган (экономический факультет Фуданьского университета, Шанхай) и Се Дундун (Пудунский НИИ реформ и развития, Шанхай) (038) отмечают, что к числу структурных дисбалансов, которые, усугубляясь со временем, могут стать ограничителями экономического роста в КНР, относится несбалансированность в распределении трудовых ресурсов между тремя основными секторами экономики. В 1990 г. в «первичном» секторе (сельском хозяйстве и добывающей промышленности) было занято 389 млн. человек (около 60% всех работавших в народном хозяйстве), во «вторичном» секторе (обрабатывающей промышленности и строительстве) - 139 млн. человек (21,4%), а в «третичном» (сфере услуг) - 120 млн. человек (18,5%). В 2007 г. в «первичном» секторе работали 314 млн. человек (40,8% занятых в народном хозяйстве), во «вторичном» - 206 млн. человек (26,8%), в «третичном» -249 млн. человек (32,4%) (038, с. 4). И абсолютные размеры занятости в сельском хозяйстве, и ее удельный вес в совокупной занятости снизились, но они по-прежнему превосходят показатели каждого из двух других секторов. Между тем зарубежный опыт показывает, что в зрелой экономике доля сельского хозяйства в совокупной занятости обычно не превышает 10%, китайской экономике до этого еще очень далеко.
Общепризнано, что рынки факторов производства (труда, капитала, земли) в Китае гораздо менее развиты, чем товарный рынок, и это создает препятствия для эффективного распределения ресурсов. Они и воплощаются в структурных диспропорциях, которые, в свою очередь, влияют на параметры экономического рос-
та. В частности, миграция рабочей силы по стране сдерживается системой подворной регистрации, а перераспределение земельных ресурсов - существующей системой землепользования, основанной на крестьянском семейном подряде при формальном сохранении коллективной земельной собственности в деревне.
В последние годы в исследованиях по проблематике экономического развития на первый план вышла проблема влияния неэффективной аллокации факторов производства на экономический рост в условиях присущего развивающимся странам дуализма экономики. В статье Юань Чжигана и Се Дундуна под таким углом зрения анализируется проблема влияния дисбалансов в распределении рабочей силы между сельским хозяйством и неаграрными секторами экономики в Китае на совокупную факторную производительность (СФП1) и экономический рост.
В современной экономической литературе СФП уделяется очень большое внимание. Многие специалисты считают, что именно с различиями СФП связаны различия в уровнях подушевого ВВП между странами, т.е. в уровнях их экономического развития. Причины различий СФП между странами усматривают в неодинаковой развитости инфраструктуры, наличии в той или иной стране препятствий для технологического прогресса, сравнительной эффективности рынка труда. Различия в темпах экономического роста в одной и той же стране на протяжении длительных временных интервалов также связывают с такими влияющими на СФП факторами, как уровень используемых технологий, развитость институтов и т.д. Даже краткосрочные циклические колебания хозяйственной динамики тоже теперь склонны объяснять влиянием динамики СФП.
Для оценки СФП в случае с развивающейся экономикой не годится стандартный неоклассический инструментарий одноотрас-левой производственной функции. Развивающаяся экономика по определению многосекторна, поэтому аналитический аппарат должен исходить из наличия двух и более отраслей. В последние годы
1 Совокупная факторная производительность - разность между приростом выпуска и приростом затрат использованных факторов производства (капитала, труда, земли и т.д.). С помощью расчета СФП устанавливается, в какой степени на увеличение объема производства повлияло повышение эффективности использования ресурсов. - Прим. реф.
многими исследователями фиксируется влияние отраслевой структуры хозяйства на динамику СФП. Часть специалистов при этом придерживаются традиционной неоклассической предпосылки о свободном движении факторов производства: считается, что факторы производства одинакового качества при межотраслевом перемещении обеспечивают одинаковый уровень предельного дохода. Под воздействием связанного с различиями предпочтений «эффекта дохода» и вызванного различиями в темпах технического прогресса между отраслями «эффекта замещения» в ходе экономического развития занятость в сельском хозяйстве уменьшается, а в сфере услуг растет; в промышленности она сначала растет, а затем убывает (эту закономерность обычно называют «феноменом Куз-неца»1).
Другие авторы придерживаются принципиальной установки теории экономического развития о дуализме развивающейся экономики и наличии в ней препятствий для движения факторов производства, из-за которых существуют значительные различия в вознаграждении факторов производства между отраслями.
Многие китайские авторы используют модель односекторной производственной функции и объясняют характер экономического роста в КНР, адресуясь к течению технологического прогресса в китайской экономике. Но есть и исследователи, делающие упор на влияние эффекта перераспределения рабочей силы из сельского хозяйства в другие отрасли на экономический рост. В любом случае большинство китайских исследователей признают, что движение трудовых ресурсов между секторами влияет на СФП и на экономический рост, а также порождает различия в уровнях развития между регионами Китая.
Специфика подхода Юань Чжигана и Се Дундуна состоит в том, что они ставят во главу угла исследование влияния именно несбалансированного распределения трудовых ресурсов между отраслями на СФП. Отстаиваемая авторами гипотеза заключается в том, что влияние дефектов аллокации трудовых ресурсов на экономический рост в Китае со временем не ослабевает, а усиливается, а это означает, что по мере экономического развития институцио-
1 Кузнец С. - знаменитый американский экономист, удостоенный Нобелевской премии за исследования по проблематике экономического роста и экономического развития. - Прим. реф.
нальные перегородки между городом и деревней, препятствия для свободного перемещения трудовых ресурсов превращаются в «узкие места» экономического роста.
Используемая авторами модель производственной функции исходит из наличия в экономике двух секторов: сельскохозяйственного и несельскохозяйственного. В каждом из них используются два фактора производства - капитал и труд, эффективность их использования характеризует СФП. Если существуют препятствия для миграции трудовых ресурсов из сельского хозяйства в неаграрный сектор, то в конечном счете это выражается в различиях зарплат в двух секторах. Но поскольку внутри этих секторов существует конкурентная среда, то труд и капитал в них получают предельное вознаграждение.
В расчетах по модели в качестве показателей распределения рабочей силы между секторами используется абсолютная численность занятых в «первичном» секторе, с одной стороны, и в совокупности «вторичного» и «третичного» секторов - с другой. Масштабы сельскохозяйственного и несельскохозяйственного секторов оцениваются по величинам производимой в них добавленной стоимости.
Предполагается, что наличие «трений» при перемещении рабочей силы между секторами сказывается на величине совокупного выпуска (т.е. на экономическом росте) через влияние на СФП. В основе этого эффекта лежит то, что дефекты распределения трудовых ресурсов вызывают различия в предельных вознаграждениях факторов производства между двумя секторами, а величина этого эффекта зависит от размеров того или другого сектора и доли совокупных трудовых ресурсов, которая на каждый сектор приходится. Таким образом, воздействие распределения трудовых ресурсов на СФП подразделяется на два эффекта: «ценовой эффект» (воздействие различий в уровнях зарплаты между секторами на СФП) и «эффект масштаба». Это подразделение важно с точки зрения выбора оптимальных мер экономической политики. Если преобладает первый эффект, то упор необходимо делать на сглаживание различий в заработках между секторами, если второй - то нужно устранять препятствия для миграции рабочей силы из сельского хозяйства в другие отрасли и способствовать тем самым увеличению масштаба несельскохозяйственного сектора (038, с. 8-9).
Для того чтобы выявить влияние ограничений на миграцию рабочей силы, существующих в КНР, на СФП, авторами проводится сопоставление текущих тенденций в китайской экономике и в двух других восточноазиатских экономиках, прошедших сопоставимую стадию развития в прошлом: Японии (1953-1982) и Южной Корее (1963-1992). Предполагается, что в тех двух странах быстрый экономический рост происходил в условиях, когда не существовало ограничений на миграцию трудовых ресурсов из сельского хозяйства в другие отрасли, поэтому сравнение с этими странами позволит более рельефно очертить, в чем китайский случай отклоняется от некоей нормативной ситуации.
В более конкретном плане для оценки последствий, вызываемых дефектами в распределении трудовых ресурсов, используются следующие показатели:
- соотношение средних зарплат в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности;
- доля вознаграждения за труд в совокупной добавленной стоимости (использование этого показателя необходимо, так как доходы по труду не сводятся только к зарплате);
- соотношение чистых доходов сельских жителей и располагаемых доходов горожан.
Использование целой совокупности показателей позволяет составить более комплексное представление и оценить ситуацию в динамике. Понятно, что на различиях доходов между секторами могут сказываться различия между ними в качестве человеческого капитала. Но нужно учитывать и то, что по крайней мере до середины 2000-х годов переток рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность и сферу услуг мог происходить в Китае без существенного повышения уровня образования и квалификации СМ. Они трудоустраивались в городах главным образом на низкоквалифицированных работах. Поэтому в аналитических целях составные части влияния аллокации трудовых ресурсов на СФП можно свести к описанным выше «ценовому эффекту» и «эффекту масштаба».
Расчеты по модели показывают, что несбалансированное распределение трудовых ресурсов действительно оказывает негативное влияние на СФП и экономический рост. В наибольшей степени это проявляется в динамике доли вознаграждения за труд в
совокупной добавленной стоимости, в наименьшей - в динамике соотношения средних зарплат в двух секторах экономики. Влиянию дефектов в распределении трудовых ресурсов на СФП в годы реформ были свойственны отчетливые циклические колебания, но в долгосрочном плане этот эффект не ослабевает: в 1992-1998 гг. он уменьшался, но в 1998-2004 гг. снова усилился, и только с 2004 г. наметился новый тренд к ослаблению.
Истолковать это можно таким образом, что увеличение дифференциации зарплат негативно влияет на СФП, а в годы реформ разрыв уровней доходов между городом и селом постоянно нарастал. После 2004 г. разница в вознаграждении за труд городских и сельских жителей продолжала увеличиваться, но одновременно масштабы несельскохозяйственного сектора стали быстро расти (главным образом за счет сферы услуг), и это компенсировало негативное влияние дифференциации доходов на СФП. В целом этот вывод совпадает с имеющимися в китайской научной литературе оценками динамики СФП в период реформ: многие авторы констатировали, что пиковые значения СФП были достигнуты в 1984 и 1992 гг. (038, с. 11-13).
Отмеченные циклические колебания напрямую связаны с динамикой институциональных реформ в КНР. Так, ослабление негативного влияния аллокации трудовых ресурсов на СФП после 1992 г. было связано с активизацией реформ в этот период, которые способствовали перетоку трудовых ресурсов в несельскохозяйственные отрасли. Но начиная с 1998 г. китайская экономика испытала воздействие азиатского финансового кризиса и внутренней дефляции, в результате темпы расширения несельскохозяйственного сектора замедлились. В 2001 г. Китай присоединился к ВТО. Вызванный этим приток иностранного капитала усилил спрос на рабочую силу, перераспределение ее из сельского хозяйства в другие отрасли ускорилось, и в последующие годы негативное влияние распределения трудовых ресурсов на СФП стало ослабевать. Именно в это время ускорилась и либерализация системы подворной регистрации.
Соотношение двух эффектов, в совокупности определяющих влияние распределения рабочей силы на СФП, в реформенные десятилетия тоже менялось, но в целом преобладающим был «ценовой эффект», т.е. влияние различий в оплате труда, а не «эффект
масштаба». Это явно контрастирует с опытом Японии и Южной Кореи, где сдерживающее воздействие на СФП оказывали главным образом темпы расширения неаграрного сектора. Такое сравнение лишний раз подтверждает, что радикального изменения в распределении трудовых ресурсов между сельским хозяйством и остальной экономикой в КНР пока не произошло.
Практический вывод, который делают из своего исследования Юань Чжиган и Се Дундун, заключается в том, что для укрепления потенциала экономического роста в Китае на дальнюю перспективу нужно устранять институциональные препятствия для межсекторального движения трудовых ресурсов. Систему подворной регистрации нужно менять на регистрацию по месту занятости и постоянного проживания. Крестьянам нужно разрешить свободно продавать их подрядные земельные участки. А для ограничения дифференциации оплаты труда нужны реформы в монополизированных отраслях городской экономики (038, с. 15-16).
Л. Вонг (Гонконгский университет) (039) констатирует, что СМ сталкиваются со множеством нарушений их прав: они вынуждены работать сверхурочно; заработки часто задерживаются или не выплачиваются вообще; работодатели не заключают с ними формальных трудовых контрактов; не соблюдаются стандарты безопасности на рабочих местах. СМ в большинстве своем не имеют доступа к обслуживанию в государственных медицинских учреждениях, им трудно устроить своих детей в городские школы. Коренные горожане и местные чиновники относятся к ним недоброжелательно.
В 2000-е годы СМ были официально отнесены китайскими властями к «уязвимым» категориям населения - наряду с крестьянами, безработными, уволенными с госпредприятий и пенсионерами. Государство стало создавать специальные институты, призванные защищать права СМ, и проводить кампании по распространению среди населения соответствующих правовых знаний. Наиболее вопиющие нарушения прав СМ стали преследоваться в уголовном и административном порядке.
В 2001 г. в малых городах и поселках были смягчены условия получения вида на жительство теми СМ, кто может доказать наличие у них легальной работы и постоянного жилья в таких населенных пунктах. В 2002 г. СМ были официально признаны частью ра-
бочего класса. В 2003 г. Госсовет КНР опубликовал «Предложения о дальнейшем осуществлении реформы системы подворной регистрации в малых городах и поселках». Этот документ предусматривал снятие ограничений на трудоустройство СМ, распространение на них действия Закона КНР о трудовых отношениях, допуск их к страхованию от производственного травматизма и к услугам местных учреждений здравоохранения; разрешение принимать детей СМ в городские школы. Местные власти получили указание предусматривать в своих бюджетах расходы на решение проблем СМ.
В том же году в г. Гуанчжоу полицейскими был забит до смерти Сунь Чжиган - сельский мигрант, имевший высшее образование и работавший дизайнером. После этого центральное правительство пошло на отмену существовавшей системы задержания и репатриации СМ: ранее само право полицейских осуществлять такие меры по своему усмотрению было источником многочисленных нарушений прав СМ (039, с. 871).
В 2006 г. Госсовет КНР издал «Мнение о решении проблем рабочих из числа крестьян», этот документ продолжил и уточнил линию, намеченную в 2003 г. В числе главных задач было указано на необходимость решения проблем низких заработков и невыплаты заработанного СМ; предоставления СМ услуг служб занятости и профессионального образования; создания рабочих мест в непосредственной близости от родных деревень СМ и т.д. Если раньше соответствующие проблемы решались чисто политическими средствами, то теперь для их урегулирования появилась законодательная база. Трудовое законодательство КНР за последние годы пополнилось Законом о профсоюзах (2002), Законом о трудовых контрактах (2007), Законом о посредничестве и арбитраже при разрешении трудовых споров (2007), Законом о поддержке занятости (2007). Более активными в защите интересов СМ стали негосударственные правозащитные организации.
М. Макканн в свое время определил сознание своих прав как «динамический процесс конструирования индивидом своего понимания принадлежности к социальному миру посредством использования правовых норм и процедур»1. Сознающие свои права люди
1 McCann M. An anthropology of the state // Rights at work / Ed. by McCann M. -Chicago: Univ. of Chicago press, 1994. - P. 7.
знакомы с законодательством и порядком его применения и могут использовать свои знания в противоборстве с теми, кто пытается нарушать их права.
В Китае за последние десятилетия свое недовольство стали открыто высказывать представители таких социальных групп, как крестьяне, СМ, уволенные с госпредприятий, владельцы квартир; лица, пострадавшие от насильственного переселения в результате изъятия земли на нужды городского и промышленного строительства. Тактика таких выступлений варьируется от подачи петиций, возбуждения дел в судах до проведения пикетов и даже коллективных насильственных действий. Число коллективных протестов увеличилось с 10 тыс. в 1994 г. до 74 тыс. в 2004 г., когда в них было вовлечено в общей сложности 3,8 млн. человек (039, с. 874-875). Но большинство таких выступлений кратковременны, их участники фокусируются на решении конкретных вопросов на уровне предприятия или местного органа власти. Участники редко нарушают нормы правопорядка, требований об отстранении от власти правящей партии они никогда не выдвигают.
В западной синологии в последние годы многими специалистами отстаивается тезис о том, что жители КНР стали более склонными к защите своих прав с помощью индивидуальных и коллективных действий. В частности, американская исследовательница М. Голдман связывает с этим начало подлинных изменений в отношениях между государством и обществом и называет это «превращением товарищей в граждан», т.е. людей, склонных к организованным усилиям по реализации своих политических прав1.
Но есть и другая точка зрения (ее отстаивает, в частности, Э. Перри2), согласно которой сознание участников протестов в КНР мало отличается от представлений маоистского периода, когда само государство насаждало идеологию классовой борьбы. И участники протестов, и государственные чиновники понимают под «правами» только нечто, определенное государством, и отклонения от такого видения считаются недопустимыми. Участники протестов используют официозную риторику и пропагандируемые самой
1 Goldman M. From comrade to citizen: the struggle for political rights in China. -
Cambridge, MA: Harvard univ. press, 2005.
2
Perry E.J. Studying Chinese politics: farewell to revolution? // China j. - 2007. -N 57. - P. 1-22.
властью ценности правового государства. Они обыгрывают различия между установками, которые дает центральное правительство, и тем, как они выполняются на местах. Но при этом дискурс проте-стных выступлений сводится к восстановлению утраченной нормы (реализации обещанных мер государственной политики, увольнению нерадивых чиновников, выплате компенсаций за ущерб), речь не идет об оспоривании легитимности существующего политического режима или его идеологии. В конечном счете удовлетворение требований протестантов способствует укреплению авторитаризма, а не его дестабилизации.
В любом случае, считает Л. Вонг, на конфигурацию трудовых конфликтов влияют два процесса, протекающие в Китае в ходе реформ: административная децентрализация и развитие рынка труда. Участники протестов используют противоречия в политике местных и центральных властей. Если первые озабочены прежде всего поддержанием высокой нормы накопления на подведомственных территориях ради ускорения экономического развития, то вторые делают упор на поддержание стабильности, декларируя необходимость защиты прав трудящихся. Если работники - коренные горожане, увольняемые с госпредприятий, протестуют против потери привычных условий существования, то СМ выступают главным образом против дискриминации. Теоретически их проблемы должны разрешаться с помощью трудового законодательства, но на практике эти механизмы не работают, и дискриминируемые СМ прибегают к публичным протестным акциям.
В июле - ноябре 2005 г. Л. Вонг и ее коллега из Народного университета Китая (Пекин) Чжэн Гунчэн провели масштабную серию опросов среди СМ в четырех городах Китая: Шэньчжэне (опрошено 626 респондентов), Сучжоу (623), Чэнду (624) и Пекине (744). Среди опрошенных было больше мужчин, чем женщин (63,4 и 36,6% соответственно). Средний возраст респондентов составил 28,6 года. Более половины (52,7%) были женаты, 48,6% респондентов имели образование в объеме первой ступени средней школы, а 35,9% прослушали полный курс средней школы или получили среднее специальное образование. Но среди опрошенных в возрасте 45-65 лет 42,9% имели только начальное образование (039, с. 876).
Наибольшую группу среди СМ составляли учащиеся (36,7%), а вторую по численности - бывшие крестьяне (34,2%), за ними следовали лица, выполнявшие ранее временную работу за пределами района своей постоянной регистрации (13,4%), работавшие в неаграрных сферах на селе (5,1%) или на волостных и поселковых промышленных предприятиях (4,9%). Причем среди наиболее молодых СМ предсказуемо преобладали студенты, а среди людей старших возрастов - крестьяне. В любом случае сельская миграция в Китае уже перестала быть чисто крестьянской.
Больше всего респондентов работало в городах на частных предприятиях (40,4%), индивидуальных предприятиях (22,9%) и предприятиях с иностранными инвестициями (15,5%). Доли занятых на государственных, коллективных и акционерных предприятиях составляли соответственно 7,9,4,1 и 9,1% (039, с. 877).
Большинство опрошенных нашло работу в городе, используя личные каналы: с помощью родственников и друзей (47,2%) или своими силами (36,3%). Лишь 6,3% использовали для этого обращение в государственные службы занятости или трудоустраивались после получения образования. Это неудивительно: государственные агентства помогают найти работу только людям с городской регистрацией.
Договор с работодателем имели только 53,1% респондентов. Но охват трудовыми договорами существенно варьировал в зависимости от того, на предприятии какой формы собственности были заняты СМ. На предприятиях с иностранными инвестициями он составлял 86,2%, на госпредприятиях - 76,0, на коллективных -68,0, на акционерных - 66,8%. Но на частных и индивидуальных предприятиях (а на них заняты 2/3 опрошенных) этот показатель не достигал и 40% (039, с. 877-878).
Предусмотренный Законом КНР о трудовых отношениях 8-часовой рабочий день имели только 39,5% опрошенных, тогда как 30,2% работали 9-10 часов в день, 14,0% - 11-12 часов, 10,0% -более 12 часов, а у 6,3% рабочий день был ненормированным. Длительная продолжительность рабочего дня свойственна прежде всего частным, индивидуальным и предприятиям с иностранными инвестициями. Законом предусмотрен также хотя бы один выходной в неделю, но у 22,5% опрошенных выходных не было вообще.
27,4% респондентов назвали условия свой работы опасными и травматичными. Многие (43,4%) перед началом работы не были проинструктированы на предмет норм безопасности и гигиены. 22,8% отметили, что они получали производственные травмы или страдают профессиональными заболеваниями (039, с. 878).
Итак, предусмотренная законодательством охрана прав работников остается в основном на уровне обещаний. Неудивительно, что значительная часть СМ оценивает свое положение негативно. 24,4% респондентов отметили, что они дискриминируются на своих предприятиях. Может быть, это и не очень высокий показатель, но при этом 15,3% сказали, что они подвергались оскорблениям или даже избиениям.
Доходы опрошенных невысоки: 11,6% получали менее 500 юаней в месяц; 31,0 - 500-800 юаней; 31,9 - 800-1200 юаней; 13,6 - 1200-1500 юаней и 11,9% - свыше 1500 юаней. Если учесть высокий прожиточный минимум в городах, где проводилось исследование, то очевидно, что у большинства СМ доходы ниже среднего уровня. Заработки обычно выше у работников-мужчин, людей с более высоким уровнем образования и тех, кто нашел работу через государственные службы занятости. Вопреки бытующему мнению, большая продолжительность рабочего дня не приносит больших доходов: половина респондентов работали сверхурочно, но 43,0% не получали за это дополнительной оплаты (039, с. 879).
Проблема неплатежей и задержек зарплаты остается актуальной, с ней в течение полугодия, предшествовавшего опросу, сталкивались 22,1% респондентов. Теоретически СМ имеют право на различные формы социального страхования, но фактически страхованием от производственного травматизма были охвачены только 29,1% опрошенных, медицинским страхованием - 23,5, пенсионным - 22,6, страхованием на случай безработицы - 10,4%.
Условия легализации мигрантами своего статуса в городах за последние годы улучшились. 91,0% респондентов отметили, что им не понадобилось получать специальное разрешение на работу. Но 67,9% сказали, что им пришлось оформлять временный вид на жительство. Без него даже просто появление на улице грозит задержанием полицией. Часть респондентов отметили, что они подвергаются запугиванию полицейскими.
Осознание своих прав тесно связано с самоидентификацией людей. 67,8% участвовавших в опросах не возражали против отнесения себя к СМ. По-видимому, это связано с тем, что сам этот термин они воспринимают как нейтральный - как чисто административный ярлык, которым власти помечают людей с сельской регистрацией, живущих и работающих в городах. Но при этом большинство опрошенных выразили резкое несогласие с распространенными стереотипами, согласно которым СМ виновны в нарушениях общественного порядка в городах, отбивают рабочие места у коренных горожан и работают хуже, чем местные. Таким образом, большинство СМ сознают неопределенность своего статуса, но в то же время они отвергают трактовку статуса СМ как чего-то позорного. Выявлено также, что более склонны не соглашаться с принижением своего социального статуса более молодые, не состоящие в браке, лучше образованные СМ, в особенности это свойственно женщинам и тем, кто до трудоустройства был студентом.
Опросы показали, что большинство СМ мало знакомо с трудовым законодательством. Как правило, они что-либо знают только о Конституции КНР и Законе КНР о трудовых отношениях. Меньше половины респондентов слышали о существовании Уголовного кодекса КНР и Закона КНР о защите прав женщин и детей; менее 20% знают что-либо о Законе КНР о профсоюзах, Законе КНР о профилактике и лечении профессиональных заболеваний и Законе КНР о компаниях. Вполне предсказуемо лучше информированы о правовых нормах СМ с более высоким уровнем образования (039, с. 883).
На вопрос о том, как они будут реагировать на нарушения своих прав, 34,8% респондентов ответили, что прибегнут к предусмотренным в законодательстве процедурам, 30,7% - обратятся за помощью к родственникам, друзьям и односельчанам, 19,1% - задействуют механизмы посредничества и арбитража. Только 8,0% сказали, что будут просто терпеть и не станут прибегать к каким-либо действиям, а 4,3% ответили, что попросят помощи в профсоюзе (039, с. 884).
Если сгруппировать полученные варианты ответов, то получается, что совокупная доля институционализированных способов защиты своих прав (адресации к юридическим нормам, использования процедур посредничества и арбитража, обращения в проф-
союз) достигает 58,2%, а доля персонализированных стратегий (обращений к людям своего круга) - только 30,7%. Это свидетельствует о достаточно высоком уровне правового сознания среди СМ. Причем выявилось, что к формализованным способам защиты своих прав более склонны прибегать люди старших возрастов, женатые и лучше образованные, а к персонализированным - молодые люди и те, кто совсем недавно покинул аграрную сферу.
Принимая во внимание то, насколько люди в Китае все еще склонны считать себя зависимыми от государства и работодателя, исследователи задавали респондентам вопрос: «В какой помощи со стороны правительства и предприятия мигранты нуждаются больше всего?» 30,4% опрошенных заявили о необходимости обеспечить реальный допуск СМ в системы социального страхования, 20,8% - о помощи в случае непредвиденных трудностей. Очевидно, что частота таких ответов свидетельствует о желании людей иметь определенные гарантии от рисков, проистекающих из самой сущности рыночных отношений. Другая группа ответов непосредственно характеризует ущерб, который несут СМ из-за нарушения их прав: 17,0% хотят гарантий своевременной и полной выплаты заработанного; 14,9 просят защиты от необоснованных штрафов, налагаемых работодателями; 12,8% нуждаются в мониторинге соблюдения трудовых контрактов (039, с. 885).
Ущемления прав СМ свидетельствуют о разрыве между благими намерениями властей обеспечить соблюдение законов и улучшить положение уязвимых социальных групп, с одной стороны, и реальным положением дел - с другой. Эффективность проводимой по отношению к СМ политики снижается из-за недостаточности ресурсов, выделяемых на эти цели центральным правительством; нежелания городских властей осуществлять меры по защите прав СМ; негативного отношения к ним со стороны коренных горожан. Но важно и то, отмечает Л. Вонг, что сами права человека понимаются большинством китайцев как данные государством. Поэтому СМ, сталкивающиеся с дискриминацией, обращаются именно к государству как к арбитру и защитнику. Даже участники протестных акций не выдвигают требований о демонтаже существующего строя. В свою очередь, авторитарное государство достаточно гибко приспосабливает свои институты, для того чтобы урегулировать конфликты и сохранять основы системы (039, с. 888-889).
В целом, резюмирует Л. Вонг, в структуре социальной группы СМ и соответственно в их настроениях произошли существенные перемены. «Мигрантами первых поколений в 1980-1990-е годы были по преимуществу те, кто до этого занимался крестьянским трудом, они были склонны стоически терпеть невзгоды и обиды. Теперь же ряды мигрантов пополнились недавними выпускниками школ, а им присущ более высокий уровень правосознания, они более юридически подкованы и готовы прибегать к институционализированным способам защиты своих прав. Следствиями этого являются растущая гражданская активность мигрантов и их более высокие требования к обеспечению социальной справедливости. Такие люди менее склонны к возвращению в деревню, они хотят обосноваться в городах насовсем» (039, с. 887).
С. Хсу (Техасский университет, Остин, США), Цзян Шийинь (партшкола пров. Сычуань) и Х. Хейворд (университет Тринити, США) (040) отмечают, что следствием сокращения китайского экспорта в ходе мирового финансового кризиса 2008-2009 гг. стали массовые увольнения СМ. Особенно сильным сокращение занятости в экспортно-ориентированных отраслях промышленности было в таких приморских провинциях, как Чжэцзян, Цзянсу, Хэбэй, Ляо-нин и Гуандун. Реальный уровень безработицы среди СМ оценить сложно, так как эти люди не имеют возможности официально регистрироваться в службах занятости. По оценкам, из 130-150 млн. СМ, работающих за пределами той волости, где они прописаны, до 70% работают на неформальных началах - не подписывая трудовых договоров с работодателями (040, с. 170).
По данным Министерства сельского хозяйства КНР, в ходе кризиса к началу 2009 г. работу потеряли 20 млн. СМ. Большинство из них вынуждены были вернуться в места своей постоянной регистрации. А по оценке Министерства трудовых ресурсов и социального обеспечения (МТРСО) КНР, из 70 млн. СМ, совершавших традиционные поездки в родные места для того чтобы встретить Праздник Весны в кругу семьи, только 80% вернулись после этого в города, и лишь 4/5 из них (т.е. 64% от общего числа возвращавшихся на праздники домой) смогли снова найти работу. По подсчетам независимых китайских исследователей, число СМ, потерявших работу во время кризиса, достигало 28 млн. человек (040, с. 170-171).
Многие СМ были уволены без выплаты им денег за фактически отработанное время. По данным китайского ГСУ, их число достигало 18-19% всех уволенных (040, с. 171). В некоторых приморских провинциях произошли протестные акции и столкновения групп СМ с полицией. СМ выражали недовольство тем, что именно их работодатели, столкнувшиеся с трудностями, увольняли в первую очередь. Данные полевых исследований китайских экономистов свидетельствуют, что предприятия в условиях кризиса избавлялись от СМ вне зависимости от их возраста, пола, семейного положения и уровня образования. Но среди тех, кто после поездки на родину решил снова попытать счастья в городе, преобладают более образованные СМ.
Известно, что до кризиса денежные переводы СМ в пользу своих семей, остающихся в деревнях, составляли от 50 до 65% совокупных доходов сельских домохозяйств (040, с. 173). Перекрытие этого денежного потока не могло не привести к резкому обострению проблемы сельской бедности в Китае.
Трудоустройство миллионов СМ стало одной из главных задач антикризисной политики китайских властей. В конце 2008 г. начала реализовываться государственная программа «Весенний ветер», в рамках которой для около 3 млн. вернувшихся в родные места СМ была организована профессиональная переподготовка с таким расчетом, чтобы затем они искали работу в пределах родной провинции (040, с. 172). Вернувшимся домой СМ оказывалась поддержка при открытии ими собственного бизнеса. При осуществлении инфраструктурных проектов за счет государственных инвестиций, предусматривавшихся антикризисной программой, власти требовали от подрядчиков нанимать по возможности именно СМ.
Волна сообщений о потере работы СМ схлынула к апрелю 2009 г. По данным МТРСО, к августу 2009 г. в города вернулись 95% СМ, выезжавших оттуда на время Праздника Весны. Большинство из них нашли новую работу, но 4,5 млн. человек все еще оставались без работы (040, с. 175-176). К концу 2009 г. по мере общего оживления китайской экономики ситуация с занятостью в разных регионах страны складывалась по-разному. Скажем, в г. Дунгуань (пров. Гуандун) предприниматели все еще неохотно создавали новые рабочие места, а в г. Вэньчжоу (пров. Чжэцзян) -
другом известном центре экспортных производств - уже ощущался дефицит рабочей силы из числа СМ.
В любом случае массовое возвращение СМ в города свидетельствует о том, что они не смогли найти для себя подходящей работы в своих волостях, а это ставит под сомнение результативность государственной стимулирующей политики. Хотя возможно, что СМ возвращались в города именно для того чтобы искать работу на строительных объектах, реализовывавшихся в рамках антикризисных мер, и в отраслях тяжелой промышленности, поставлявших необходимые для осуществления таких проектов товары производственного назначения.
В июне 2009 г. авторы статьи провели полевое исследование в Сычуани - провинции, лидирующей по числу выехавших в другие регионы СМ. Результаты его подтвердили, что проблема бедности в провинции в ходе кризиса усугубилась - как из-за сокращения потока переводов от СМ, так и из-за банкротств многих малых предприятий в самой Сычуани. Однако к моменту проведения исследования эффект правительственных мер стимулирования экономики был уже налицо, и это проявилось, в частности, в прямой финансовой поддержке властями бедных сельских домохозяйств и в усилиях по профессиональной переподготовке СМ и помощи в их трудоустройстве. «Воздействие глобального финансового кризиса на положение китайских сельских мигрантов было в значительной степени компенсировано стимулирующей экономической политикой китайского правительства... Однако угрозы для этой уязвимой социальной группы нельзя считать преодоленными: перспективы занятости мигрантов зависят от стабильности экономического роста в стране» (040, с. 180-181).
П.М. Мозиас
2013.04.041. ПЕЛЕЦ М.Дж. ГЕНДЕРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ И ГОСУДАРСТВО В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ. PELETZ M.G. Gender, sexuality and the state in South East Asia // J. of Asian studies. - Ann Arbor, 2012. - Vol. 71, N 4. - P. 898-913.
Автор (университет Эмори, США) рассматривает проблему гендера и сексуальности в странах Юго-Восточной Азии в контексте попыток неолиберальных режимов превратить эту сферу человеческой жизни в орудие собственной политики.
