CC BY
9
И, конечно, завершает свою мысль Валлерстайн, нет смысла надеяться на построение лучшей мир-системы к 2050 г. без предотвращения угроз изменения климата, пандемии, ядерной войны [с. 5].
В заключение Валлерстайн отмечает, что теперь, когда система не может функционировать нормально и уже потеряла равновесие, любое, даже малейшее движение может произвести значительный эффект. Совокупность же действий в сумме окажется достаточным для того, чтобы изменить баланс сил в борьбе за создание новой мир-системы.
А.Ю. Долгов
2013.03.002. КАСТЕЛЬС М., КАРАСА Ж., КАРДОЗУ Г. КУЛЬТУРЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА: ВВЕДЕНИЕ. CASTELLS M., CARACA J., CARDOSO G. The cultures of the economic crisis: An introduction // Aftermath: The cultures of economic crisis / Ed. by M. Castells, J. Carafa, G. Cardoso. - Oxford: Oxford univ. press, 2012. - P. 1-14.
Поскольку любая экономическая система опирается на культуру и социальные институты, редакторы сборника «Последствия: Культуры экономического кризиса» и авторы вступительной статьи -М. Кастельс, Ж. Караса, Г. Кардозо - рассматривают развертывание мирового экономического кризиса, начавшегося в 2008 г., с точки зрения его влияния на эволюцию культурных практик и повседневных ценностей, определяющих поведение людей.
Они подчеркивают, что кризис глобального капитализма не ограничен по сфере своего воздействия только сферой экономики, а представляет собой структурную и многостороннюю трансформацию капиталистической социальной формации. Всесторонний анализ позволяет утверждать, что человечество вступает в новый социально-экономический этап, значительно отличающийся по своим особенностям от характеристик интенсивно развивавшегося в предшествующие три десятилетия глобального информационного капитализма.
Наряду с информационно-коммуникационными технологиями и глобализацией, облик информационного капитализма определила новая культура, своими корнями уходящая в социальные движения 1960-1970-х годов. Основной ее особенностью стал этос
свободы, предопределивший впоследствии расцвет индивидуализма и экономической дерегуляции.
Столь радикально изменившие сегодняшний мир технологические инновации были разработаны в кампусах исследовательских университетов, где соединились страсть к открытиям и протест против субординации и корпоративного истеблишмента. Предпринимательская энергия опиралась на дух индивидуализма, свысока относящегося к организованной социальной деятельности и государственной бюрократии. Новая культурная идеология, основанная на идеалах свободы и предпринимательства, расчистила путь для экономической дерегуляции, приватизации и либерализации, развязавших стихию глобального свободного рынка.
Глобальный информационный капитализм продемонстрировал миру исторически уникальные черты социальной структуры, логику глобального сетевого общества, основанного на цифровой сетевизации всех основных видов человеческой деятельности. С другой стороны, под влиянием кризиса, возникшего вследствие противоречий и деструктивных тенденций в информационной модели экономического роста, наметились и возможности его дальнейшей трансформации.
Основой информационной экономики, а впоследствии и причиной ее кризиса, стал дерегулированный глобальный капитал, опирающийся на неограниченные возможности финансового рынка и институтов, распространившихся по всему миру посредством глобальных компьютерных сетей. Непомерно разросшаяся финансовая инфраструктура обеспечила основу повсеместного формирования глобального финансового рынка, глобальных компьютерных сетей и финансовых институтов, которые обладают огромными вычислительными мощностями для оперирования сложными математическими моделями, предназначенными для управления все возрастающей комплексностью финансовой системы; последняя в свою очередь посредством электронных трансакций дирижирует ходом всех финансовых событий.
Дерегуляция финансовых рынков и институтов создала неограниченные возможности для передвижения по всему миру свободных потоков капитала, преодолевающих любые попытки препятствовать им на национальном уровне, виртуализации капитала и
информационной турбулентности, затруднив любые попытки достичь финансовой прозрачности рыночных операций.
Говоря о причинах кризиса, нельзя не упомянуть и культурные особенности поведения финансовой элиты. Соединение экономической дерегуляции и индивидуализма как образа жизни привело к появлению нового типа финансовых и корпоративных менеджеров, чьи усилия направлены в основном на достижение их собственной сиюминутной выгоды, ради которой они порой идут на весьма рискованные решения. Для рационализации своих решений они создают изощренные математические модели, скрывая процессы принятия решений и пренебрегая интересами других участников финансовых трансакций. Культурный девиз-стереотип «Я - первый» превращается в ключевой компонент бизнес-менеджмента [с. 2]. Кризис, таким образом, стал результатом кумулятивного воздействия порой мало что значащих сами по себе и даже кажущихся абсолютно безвредными решений, принятых отдельными трейдерами, сотрудниками банков и банками. Нельзя не упомянуть в этом ряду также о роли конкуренции управляющих экономических элит.
Парадоксом стало возникновение кризиса именно в США -эпицентре новой высокопродуктивной экономики, явившейся результатом распространения технологических инноваций и использования профессиональной компетенции высокообразованной рабочей силы [с. 6]. Финансовый кризис спровоцировал здесь промышленный и фискальный кризис, а впоследствии и рост безработицы и падение потребительского спроса, вынудил правительство направить значительные усилия на то, чтобы остановить экономический спад и стабилизировать финансовую систему. Как результат возник кризис политической легитимности, став причиной существенной дестабилизации жизни общества в целом. Усилились социальные протесты, возросла роль популистских движений на политической сцене; сложившаяся культура индивидуализма стала питательной средой ксенофобии, расизма и враждебности, все более порывая с идеологией «социальных фабрик». Пропасть между правительствами и их гражданами становилась все больше. Возросла культура страха на фоне незначительных всплесков альтернативной культуры надежды.
В статье также рассмотрены особенности распространения кризиса в Европе (в частности, в Португалии, одной из европейских периферийных стран с достаточно высоким уровнем производства, инноваций, образования и жизненных стандартов).
Авторы характеризуют сложившуюся в связи с кризисом ситуацию как подрыв веры в миф о саморегулируемом рынке. В то же время они не рассматривают ее как деструкцию социальной системы в результате собственных внутренних противоречий. Напротив, кризис - это многосторонний социальный процесс, в котором задействовано множество интересов, ценностей, верований и стратегий социальных акторов [с. 12].
Как только любая социальная система перестает воспроизводиться автоматически, неизбежно возникают два разнонаправленных внешних воздействия. Одно из них направлено на восстановление ее в прежнем состоянии, а другое стремится к реорганизации на основе новых интересов и ценностей. Окончательный результат появляется в результате конфликтов или компромисса между этими двумя различными экономическими логиками. В США, где и начался нынешний кризис, была реставрирована глобальная информационная модель в сильно редуцированной версии, воссозданная ценой ряда экономических жертв. По мнению авторов, такая модель не является устойчивой [с. 9].
Кризис глобального информационного капитализма стал закономерным следствием и проявлением его внутренних особенностей и противоречий и был порожден гегемонией культуры неограниченного индивидуализма, экономического либерализма и технологического оптимизма. В целом, утверждают авторы, он является переходным этапом в эволюции данной фазы капиталистической формации [с. 10].
Социально-экономическое реструктурирование глобального капитализма ставит его перед перспективой формирования новой экономической культуры. Какими же будут новые формы экономической организации, новые неконсумеристские культурно-экономические практики и ценностные ориентации? Прогноз на эту тему затруднен тем, что новая неконсумеристская культура может вырасти только на основе уже сформировавшихся социальных практик, новой экономической культуры. Впрочем, правиль-
нее было бы говорить о разнообразных экономических культурах, объединенных стремлением преодолеть консумеризм.
Несмотря на высокий уровень неопределенности, затрудняющий детальное описание капитализма посткризисной эпохи, авторы, тем не менее, говорят о появлении в США и странах Европейского Союза четырехуровневой экономической системы как о непосредственном результате кризиса. Особенности этой системы состоят в следующем.
1. Обновленная информационная капиталистическая экономика будет ориентирована на удовлетворение нужд и потребностей значительно более узкого слоя населения - по всей вероятности, слоя, в котором будут доминировать специалисты высокого класса в нескольких видах экономической и научно-технической деятельности. Новая волна технических и организационных инноваций будет способствовать некоторому оживлению экономики, появлению новых продуктов и процессов в таких областях, как энергетика, нанотехнологии и биоинформатика. Однако, поскольку после кризиса значительно сократится объем венчурного капитала, этот новый раунд инноваций не будет иметь достаточного потенциала, позволяющего увеличить потребление большинства населения. Тем самым этот раунд инновационной активности не сможет создать условий для полного восстановления экономики.
2. В связи с дальнейшим углублением фискального кризиса государственный и полугосударственный секторы экономики будут не в состоянии создать новые рабочие места и стимулировать спрос.
3. Значимую роль в этой экономической системе будут играть ориентированные на выживание традиционные виды экономической активности, характеризующиеся низким уровнем производительности труда и высоким потенциалом занятости для работников с низкой квалификацией; существенным будет присутствие неформального сектора экономики.
4. Альтернативный сектор экономической активности, совсем не обязательно исключающий ориентацию на получение прибыли, будет связан с различными культурными основаниями и представлениями о жизненных ценностях, идущими вразрез с ценностными установками общества потребления.
В настоящее время достаточно сложно говорить о неконсу-меристских протоформах культуры. Отрицание консумеризма как деструктивного образа жизни не может ограничиться идеологией нео-хиппи. Появляются совершенно новые социальные практики и типажи, например этические хакеры [с. 12]. Вызывает серьезные сомнения вопрос: может ли рост новой экономической культуры стать результатом исторической конвергенции между культурным авангардом, находящимся в поиске норм неконсумеристского образа жизни, и дезориентированными массами экс-потребителей, которые больше не имеют возможности что-либо потреблять, -людьми, которым, по выражению авторов, нечего терять, кроме своих заблокированных кредитных карт? [с. 12].
Исследования механизмов экономического кризиса и поиск оснований новой неконсумеристской культуры должны учитывать и особенности экономической культуры развивающихся стран, являющихся частью глобальной экономики. Ведь поскольку существует культурная и экономическая взаимозависимость между старыми и новыми пространствами капиталистической экспансии, понимание кризиса и его последствий, равно как и тенденций мирового развития в XXI в., невозможно без рассмотрения особенностей ситуации в Азии, Латинской Америке, Африке или Китае. Следовательно, анализ мирового кризиса является одновременно и анализом «не-глобального глобального кризиса капитализма» [с. 13].
Таким образом, необходим широкий междисциплинарный, мультикультурный анализ посткризисной мировой экономики с точки зрения культурных практик, включенных в процесс производства, потребления и обмена благами и сервисами. Системные изменения капиталистической формации сопровождаются культурным кризисом, неустойчивостью культурных ценностей как основы человеческого поведения. Лишь при условии фундаментальной культурной трансформации могут возникнуть новые формы экономической организации и институтов, обеспечивая устойчивый характер эволюции экономической системы.
Авторы высказывают мнение о том, что поскольку мы как раз находимся на стадии исторического перехода к новой форме социальной организации, для нас так важен ответ на вопрос о культурных формах послекризисного периода, который одновременно
является и ответом на вопрос о том, какой будет наша будущая коллективная судьба: наступает ли время социальной дезинтеграции и конфликтов или для человечества возможен переход к новым культурам, основанным на понимании ценности жизни как высшей формы человеческой организации [с. 13].
М.Е. Соколова, Д. В. Ефременко
2013.03.003. УПРАВЛЕНИЕ В УСЛОВИЯХ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ: КРИЗИС, ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ И ГЛОБАЛЬНАЯ РАБОЧАЯ СИЛА / О'РАЙЛИ Ж., ЛЕЙН Д., ШИАН М., СМЕЙЛ Б., СТЮАРТ М.
Managing uncertainty: The crisis, its consequences and the global workforce / O'REILLY J., LAIN D., SHEEHAN M., SMALE B., STUART M. // Work, employment a. society. - L., 2011. - Vol. 25, N 4. - P. 581-595.
Работа британских исследователей Жаклин О'Райли, Дэвида Лейна, Моры Шиан, Боба Смейла (все из Университета Брайтона) и Марка Стюарта (Лидский университет) представляет собой вводную статью в специальном выпуске журнала «Work, employment and society» (WES), посвященном феномену мирового экономического кризиса. Авторы на основе обширного теоретического и эмпирического материала пытаются оценить влияние произошедшего на сферу труда и занятости. Они отмечают, что кризис ставит перед учеными массу новых вопросов. Прежде всего, важно понять природу данного явления. По мнению ученых, отличительными особенностями кризиса, который переживает мировая экономическая система с конца 2007 г., являются его глобальный характер и разрушительная сила. В связи с этим кажется естественным стремление некоторых исследователей сравнить случившееся с катастрофой 1929 г. и Великой депрессией 1930-х годов1. Второй вопрос касается теоретического осмысления причинных механизмов, вызвавших кризис. Необходимо понять, связано ли это исключительно со слабостями в работе финансовой системы или причины более глубоки и имеют отношение к процессам, не одно десятилетие происходившим в обществе, таким как нарастание социального
1 Galbraith J.K. The great crash 1929. - Harmondsworth: Penguin, 1954.
