CC BY
14
ТЕМА НОМЕРА: МИРОВОЙ КРИЗИС И ТРАНСФОРМАЦИЯ СОВРЕМЕННОГО КАПИТАЛИЗМА
Д.В. ЕФРЕМЕНКО.
КРИЗИСНАЯ ДИНАМИКА КОГНИТИВНОГО КАПИТАЛИЗМА В ФОКУСЕ НАУК ОБ ОБЩЕСТВЕ1:
Введение к тематическому разделу
Весной 2012 г. на страницах британской газеты «Гардиан» развернулась примечательная дискуссия. Колумнист этой газеты Адитья Чакраборти опубликовал статью2, в которой подверг критике британских и американских социологов за неготовность или неспособность предложить убедительное объяснение феномена текущего мирового экономического кризиса, его причин и последствий. По мнению Чакраборти, кризис продемонстрировал несостоятельность доминирующего направления в экономической науке (economics), однако ни социология, ни политология в США и Великобритании не сумели воспользоваться этим шансом и предложить собственное, альтернативное истолкование кризисной динамики современного капитализма. Тематика ежегодных конференций профессиональных научных ассоциаций и статей в ведущих журналах не дает оснований рассчитывать, что в ближайшее время в этой области произойдут позитивные сдвиги.
1 Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Когнитивный капитализм как социокультурный феномен: Философско-методологический анализ», осуществляемого при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 13-03-00599).
Chakrabortty A. Capitalism has failed us: But where are the fresh voices? // Guardian. - L., 2012. - 16 Apr. - Mode of access: http://www.guardian.co.uk/commen tisfree/2012/apr/16/economics-has-failed-us-alternative-voices
Через день после появления статьи Чакраборти «Гардиан» опубликовала подборку откликов1 отдельных авторов, а также коллективные письма, подписанные представителями Британской социологической ассоциации. В последних перечислялись публикации и выступления членов БСА, посвященные анализу кризиса современного капитализма: например, работы Д. Маккензи и его сотрудников из университета Эдинбурга, тематический выпуск журнала «Work, employment and society», посвященный последствиям кризиса и изменениям на глобальном рынке труда2, приглашенные доклады на последней ежегодной конференции БСА С. Акройда (Университет Ланкастера) и Р. Батт (Корнелльский университет, США), темой которых был подъем финансового капитализма. В большинстве откликов содержались адресованные Чакраборти упреки в необъективности и недостаточной информированности. Вместе с тем автор одного из откликов, Н. Блэкшоу, отметил, что существуют серьезные причины для «молчания» научного сообщества по поводу кризиса. В их числе - постепенная эрозия академической свободы, давление со стороны истеблишмента, препятствующее исследованию фундаментальных суперструктур общества, механизмы формирования публичного дискурса, заглушающие любые альтернативные мейнстриму точки зрения.
Реагируя на отклики, Чакраборти опубликовал в «Гардиан» еще одну колонку , в которой вновь подтвердил свою оценку недостаточности вклада социологического и политологического сообщества в анализ природы кризиса. Он привел примеры разгневанной реакции социологов на свое выступление и отметил, в частности, что его попытка объясниться по телефону с кем-либо из представителей БСА была отклонена. Вместо прямого общения ему было предложено вести диалог путем обмена электронными сообщениями.
1 Letters: Alternative economics - as if people mattered // Guardian. - L., 2012. -18 Apr. - Mode of access: http://www.guardian.co.uk/education/2012/apr/18/alterna
tive-economics-people-mattered
2
Work, employment a. society. - L., 2011. - Vol. 25, N 4. Chakrabortty A. Angry academics can't answer my criticism that there's too little analysis of our current crisis // Guardian. - L., 2012. - 7 May. - Mode of access: http://www.guardian.co.uk/commentisfree/2012/may/07/academics-cant-answer-criti cism-analysis
5 июня 2012 г. «Гардиан» опубликовала заметку президента БСА Дж. Брюэра1, в которой он отметил нежелание социологов втягиваться в беспредметные дебаты. Он подчеркнул, что сотрудники БСА направили Чакраборти обстоятельный перечень книг, статей и иных публикаций социологов, посвященных экономическому кризису и его социальному измерению. По убеждению Брюэра, эффективный ответ социологического сообщества на прозвучавшие обвинения должен состоять в дальнейшем расширении фронта исследований организаций, профессиональных объединений и рынков труда.
Дискуссия в «Гардиан» дала возможность лучше понять, каковы положение дел и исследовательские приоритеты в британском социологическом сообществе. Вместе с тем, как представляется, инициатор дискуссии так и не получил убедительного ответа на свой призыв к комплексному осмыслению кризиса в рамках социологии и политологии. Вполне возможно, что уже вскоре, например на ближайшем конгрессе Международной социологической ассоциации в Иокогаме, намеченном на июль 2014 г., обсуждение этих вопросов будет возобновлено.
Разразившийся в 2008 г. глобальный финансовый кризис, который нередко называют Великой рецессией, вне всякого сомнения, заслуживает пристального внимания социологов, в том числе и российских. Однако еще более широкой является проблематика трансформаций глобального капитализма, требующая эффективного сочетания макросоциального теоретического подхода и эмпирических методов социологического исследования. В этом контексте достижения социальной мысли последних двух десятилетий являются вполне значимыми, хотя и не всегда поспевающими за динамикой предмета исследования. Во всяком случае, еще до наступления нынешнего кризиса удалось в основном преодолеть неолиберальный триумфализм рубежа 1980-1990-х годов, выявить ряд тенденций, свидетельствующих о фундаментальных и крайне противоречивых с точки зрения последствий изменениях капиталистического способа общественного производства. Кризис должен
1 Brewer J. Sociologists don't debate quibbles: We are tackling the financial crisis head-on // Guardian. - L., 2012. - 5 June. - Mode of access: http://www guardian.co.uk/commentisfree/2012/jun/05/response-sociologists-financial-crisis?com mentpage= 1%23start-of-comments
стать «моментом истины», придать новый импульс исследованиям капитализма. Если этого не произойдет хотя бы в среднесрочной перспективе, то тогда, в самом деле, будет уместно критическое обсуждение состояния общественных наук. Вместе с тем на короткой временной дистанции вполне понятна осторожность большинства социологов и представителей других отраслей социального знания, предпочитающих тщательно проанализировать как можно больший объем новых фактов и не спешить с теоретическими обобщениями.
Представленные в настоящей тематической подборке рефераты позволяют судить о некоторых значимых направлениях дискуссий об экономическом кризисе и будущем капитализма. В частности, в подборку включены рефераты статей «живых классиков» -И. Валлерстайна и М. Кастельса, каждый из которых предложил оригинальную трактовку капитализма еще задолго до нынешних экономических потрясений. Для каждого из них кризис стал возможностью еще раз подтвердить собственную правоту или, напротив, внести в разработанную ранее теоретическую схему необходимые коррективы.
Для Валлерстайна нынешний кризис является свидетельством структурной трансформации капиталистической мир-системы. Последняя, согласно Валлерстайну, находится сейчас в состоянии бифуркации, выходом из которого может стать воссоздание порядка из хаоса либо появление новой стабильной системы. Несмотря на радикализм этой альтернативы, ее воспроизводство отличается цикличностью, но сами циклы имеют особый характер и вполне могут быть соотнесены с кондратьевскими длинными волнами. На восходящей стадии большого цикла ключевой является тенденция к монополизации, а возникающие при государственной поддержке квазимонополии способствуют расширению мир-экономики и - через механизмы диффузии экономических благ - росту благосостояния значительных групп населения стран-бенефициаров. Здесь следует отметить, однако, что текущий цикл имеет особую специфику, связанную с исчерпанием пространственных резервов расширения мир-экономики, с невозможностью экспансии мирового капитализма на новые территории, освоение которых придало бы толчок глобальному экономическому росту (последним, к настоящему моменту уже исчерпанным, резервом были страны Вос-
точной Европы и постсоветского пространства). Эти изменения пришлись на период между двумя глубокими спадами - кризисом 1970-х годов и начавшейся в 2008 г. Великой рецессией. В промежутки между ними, как отмечает Валлерстайн, внимание мирового капитализма было переключено со сферы производства на сферу финансов, благодаря чему был дан старт созданию череды невиданных прежде по масштабу спекулятивных пузырей.
В это же время произошла еще одна парадоксальная трансформация: «революция» 1968 г. вывела на арену большой политики нетрадиционных акторов - новые социальные движения. В странах Запада произошла модификация политического спектра, а идеологические разграничения конца XIX - первой половины XX вв. утратили свою актуальность. Однако общий сдвиг влево уже в 1980-е годы обернулся консолидацией Запада под флагом неолиберализма и последующим (уже на рубеже 1990-2000-х годов) ростом глобального сопротивления американоцентричному неолиберальному мировому порядку. Впрочем, согласно Валлерстайну, эти процессы выступают лишь этапами дестабилизации капиталистической мир-системы, а нынешний кризис означает радикализацию, но отнюдь не завершение эпохи хаоса. Становление новой мир-системы будет происходить в противоборстве коалиций разнородных акторов (по Валлерстайну: «сил Давоса» и «сил Порту-Алегри»), которое продлится еще несколько десятилетий.
Подобно Валлерстайну, М. Кастельс и его соавторы Ж. Кара-са и Г. Кардозу исходят из того, что мировой экономический кризис необходимо рассматривать в контексте фундаментальных трансформаций современного капитализма, затрагивающих не только сферу экономических отношений, но также социальные институты, культурные практики и ценностные ориентации. Эти авторы пишут о наступлении качественно нового этапа в развитии мирового капитализма, который придет на смену информационному капитализму.
Глобализация и ускоренное развитие информационно-коммуникационных технологий в качестве основного драйвера экономического роста на протяжении последних трех десятилетий имели конституирующее значение для становления информационного капитализма. При этом фундаментальные основания капиталистической системы сохранялись практически неизменными. По словам
Г. Бехманна, «динамику и модальность информационного общества определяют не столько теоретическое знание... сколько стремление к максимизации прибыли, конкуренция, необходимость в технологическом обновлении, а также государство, агрегирующее индивидуальные экономические интересы»1. Вместе с тем Кастельс и его соавторы называют еще один важнейший фактор появления информационного капитализма - новую культуру, своими корнями уходящую в социальные движения 1960-1970-х годов. Особенностью этой культуры является этос свободы, предопределивший впоследствии широкомасштабный переход к экономической дере-гуляции, приватизации и либерализации.
Но именно дерегулированный капитал, опирающийся на неограниченные возможности финансового рынка и институтов, распространившихся по всему миру посредством глобальных компьютерных сетей, стал основной причиной нынешнего кризиса. По оценке Кастельса, Карасы и Кардозу, рыночная дерегуляция создала неограниченные возможности для свободного передвижения по всему миру потоков капитала, его виртуализации и информационной турбулентности, одновременно затруднив любые попытки достичь финансовой прозрачности коммерческих операций и заставить ведущих акторов дерегулированной экономики осознать свою социальную ответственность. Скорее, напротив, последние изобретали все более изощренные схемы извлечения прибыли, переходя от достигшей естественных пределов пространственной экспансии к экспансии темпоральной, позволяющей переложить неподъемную тяжесть долгового бремени на будущие поколения.
Будущее мирового капитализма Кастельс и его соавторы рассматривают как борьбу двух тенденций - восстановление системы в ее прежних параметрах либо ее реорганизация на основе новых интересов и ценностей. Таким образом, на уровне описания разворачивающихся внутри капиталистической системы процессов Кас-тельс, Караса и Кардозу очень близки Валлерстайну, но, в отличие от него, не предполагают возможности качественной системной трансформации на базисном уровне. Они констатируют, что логика реставрации докризисной модели информационного капитализма
1 Бехманн Г. Общество знания - трансформация современных обществ // Концепция «общества знания» в современной социальной теории: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. - М., 2010. - С. 43-44.
(пусть и в сильно усеченном виде), реализуемая в США при Б. Обаме, не сможет обеспечить долгосрочной стабильности. По сути дела, сейчас происходит негласный отход от модели государства всеобщего благосостояния, когда удовлетворяться будут потребности значительно более узких групп людей, в частности профессионалов, работающих лишь в нескольких приоритетных отраслях экономической и научно-технической деятельности. При этом разочарование постигнет и технологических оптимистов, рассчитывающих на полномасштабное оживление экономики благодаря переходу к новому технологическому укладу. Новый инновационный цикл не будет обладать потенциалом, позволяющим, как в эпоху информационного капитализма, создать достаточное количество рабочих мест, значительно увеличить спрос и обеспечить высокий уровень потребления для большинства населения. Иначе говоря, даже при условии запуска нового инновационного цикла можно ожидать долгосрочной структурной деградации экономики и социальной сферы индустриально развитых стран.
Как надеются Кастельс и его соавторы, альтернатива может состоять в формировании новой экономической культуры, во многом преодолевающей ценности общества потребления. При этом, однако, они опасаются серьезного социального конфликта между группами, идущими в авангарде поиска неконсумеристской модели образа жизни, и миллионами обездоленных потребителей, еще недавно наслаждавшихся благами «золотого века» информационного капитализма.
Один из наиболее значимых аспектов дискуссий о трансформациях глобального капитализма, который так или иначе затрагивают и Валлерстайн, и Кастельс с соавторами, связан с осмыслением ключевой роли знания в современной экономической и социальной организации. Здесь необходимо вновь вернуться на два десятилетия назад, в 1990-е годы. То было время политического триумфа Запада. Но помимо распада СССР и перехода к постбиполярному миру, трактовавшихся как торжество либеральных ценностей, у стран, победивших в «холодной войне», появились новые возможности экономического роста, и это требовало дополнительного концептуального обоснования. Хотя для индустриально развитых стран характерна тенденция к снижению темпов экономического роста, американская экономика в эпоху администрации
Клинтона, напротив, росла значительно быстрее. Это ускорение, несомненно, было связано и с неолиберальным экономическим курсом предшествовавших республиканских администраций, и с возможностью резко уменьшить бремя военных расходов, и с облегчением доступа к ресурсам бывшего «социалистического лагеря». Однако наиболее распространенное и тщательно культивируемое объяснение нетипичного поведения американской экономики состояло в том, что главным мотором роста стал сектор высоких технологий.
Развитие информационно-коммуникационных технологий в индустриально развитых странах породило к 1990-м годам совокупность новых явлений в сфере экономических и социальных отношений. Технические инновации, стандартизация производственных процессов, реорганизация информационного обеспечения, внедрение новых принципов управления дали возможность транснациональным корпорациям и средним компаниям значительно повысить собственную эффективность. Благодаря этому высвободились огромные финансовые средства, которые уже не могла полностью абсорбировать реальная экономика.
В то же время интеллектуальный труд стал более гибким с точки зрения его организации, рабочего времени, квалификационных требований. В ряде случаев когнитивный работник начал превращаться в самопредпринимателя, или предпринимателя в отношении собственной рабочей силы. Обобщение соответствующих эмпирических данных и экстраполяция выявленных трендов немало способствовали росту популярности представлений об экономике знаний и обществе знания в последнее десятилетие прошлого века. Но, пожалуй, подлинный секрет успеха этих построений состоял в том, что они способствовали теоретическому обоснованию процессов, которые характеризовались как трансформация «формализованного знания в нематериальный капитал»1. По сути же речь шла о «дематериализации стоимости», о том, что уровень затрат на компоненты знания в высокотехнологичной продукции (исследования и разработки, маркетинг, дизайн и т.д.) все чаще значительно превышает фактические материальные затраты по ее
гос. -
1 Горц А. Знание, стоимость и капитал: К критике экономики знаний // ЛоМ., 2007. - № 4. - С. 22.
выпуску. Из этого следовал революционный вывод о том, что материальная составляющая перестает быть основой оценки стоимости продукта, а значит и капитализации выпускающего его предприятия. Именно символические, нематериальные компоненты продукта превращаются в основной источник прибыли. Обобщенно эта позиция сформулирована Б. Польре: «Когнитивный капитализм следует понимать как общество знания, управляемое и организованное по капиталистическим принципам. Кроме того, когнитивный капитализм следует понимать как такой вид капитализма, в котором знание является основным источником стоимости, откуда и вытекает его противопоставление капитализму про-мышленному»1.
Когнитивный капитализм означает еще более радикальную реорганизацию производства и разделения труда между экономическими акторами, при котором знание (нематериальные активы) может становиться объектом монополизации. Но для экономического бума 1990-х даже эти перемены не были решающими. Для извлечения прибыли несравненно большие возможности открывало то обстоятельство, что когнитивный капитал не может рассчитываться на основе какого-либо материального эквивалента. Основным мерилом капитализации стала биржа. Те огромные объемы финансового капитала, которые ранее высвободились из сферы производства благодаря его оптимизации и повышению эффективности на основе внедрения информационно-коммуникационных технологий, теперь нашли новую сферу приложения. А. Горц так писал об этом: «Индекс Доу-Джонса, которому понадобилось 30 лет, чтобы подняться от 1000 до 4000, достиг в 1997 г. показателя 8000. В июле 1999 г. он уже равнялся 11 000. После того как капитализм подвигнул граждан на трату из будущих доходов, он праздновал теперь на бирже ожидаемую выгоду от ожидаемого будущего прироста. Биржа стала казаться неисчерпаемым источником дохода. Примерно треть граждан занимала у банков все больше денег на покупку акций в уверенности, что сумеет быстро покрыть задолженность частью выигрыша от быстрого роста кур-
1 Польре. Б. Когнитивный капитализм на марше // Политический журнал. -М, 2008. - № 2. - С. 66.
са»1. Еще более впечатляющие показатели демонстрировал индекс Nasdaq, котировки которого имели отношение уже только к нематериальному капиталу. Стоимость материальных активов экономики США в 1999 г. равнялась всего лишь третьей части от биржевой котировки акций; для отдельных фирм этот разрыв начинал составлять десятки и даже сотни раз. Дематериализация стоимости состоялась. По словам Горца, «фикция превзошла реальность и казалась более настоящей, чем настоящее, вплоть до того непредвиденного, но неотвратимого дня, когда пузырь лопнул»2.
Обвал индекса Nasdaq, происходивший в 2000-2001 гг., вполне мог привести к тем последствиям для американской и мировой экономики, которые в сентябре 2008 г. повлекло за собой банкротство банка Lehman Brothers. Этому помешали трагические события 11 сентября 2001 г. Именно после террористических атак на Нью-Йорк и Вашингтон Федеральная резервная система США понизила ставку рефинансирования до такого уровня, когда акторам глобальной экономики стало понятно: вместо тяжелой, но необходимой санации, можно получить дешевые деньги на надувание новых пузырей на других рынках - недвижимости, нефти, металлов, совсем уж виртуальных деривативов...
В 2001 г. мировой экономический кризис был отсрочен, но цена этой отсрочки оказалась очень высокой. Здесь вновь уместно процитировать А. Горца, покончившего с собой за год до того, как разразился прогнозируемый им кризис: «Уже в 2003 г. начал образовываться новый пузырь, который в обозримое время приведет к новому краху. Капитализм ходит по краю пропасти, катя перед собой доселе невиданную гору долгов, держится на плаву за счет умножения не имеющих субстанции денег и с помощью этой ненадежной акробатики пытается уйти от стоящего перед ним вопроса: Как может продолжать существовать товарное общество, когда производство товаров использует все меньше труда и пускает в обращение все меньше платежных средств?»3.
Особую актуальность идеям об обществе знания и когнитивном капитализме придало то обстоятельство, что на определенном
1 Горц А. Указ. соч. - С. 33.
2 Там же. - С. 34.
3
Горц А. Знание, стоимость и капитал: К критике экономики знаний // Логос. - М., 2007. - № 4. - С. 35.
этапе они оказались в резонансе с новейшими тенденциями развития глобальной финансово-экономической системы. Однако дискуссии о когнитивном капитализме скорее прикрывали, а не раскрывали сущность этих тенденций. Постигать ее нам всем приходится эмпирическим путем, проходя через первый в XXI в. мировой экономический кризис. Кризис ставит вопрос о судьбе глобального капитализма, он показывает цену пророчеств о таком замещении труда и капитала знанием, которое позволит снять противоречия капитализма и преодолеть присущую ему циклическую динамику. Кризис, вероятно, позволит также оценить точность предсказаний сторонников левых взглядов о революционизирующей роли знания, которое плохо приспособлено к тому, чтобы служить товаром и находиться в частной собственности. Особый интерес в этом смысле будет представлять поведение постиндустриального неопролетариата, или новой армии обездоленных эпохи когнитивного капитализма. Во всяком случае, немало когнитивных работников, или - в терминологии Р. Флориды - представителей креативного класса, сегодня пополняют ряды этого неопролетариата. Они испытывают на себе удар кризиса, не имея при этом такой социальной защиты, какую имеют индустриальные рабочие. В данном контексте можно предполагать, что сам феномен креативного класса в значительной степени будет соотноситься с «предкризисной» моделью капитализма. Вполне вероятно, впрочем, что креативный класс (или наиболее востребованная его часть) займет новую нишу в посткризисной системе социальной стратификации и тем самым будет способствовать переопределению культурных противоречий капитализма XXI в.1
Вопросы долгосрочных изменений на глобальных рынках труда, обусловленных текущим кризисом, обсуждаются во вступительной статье британских социологов Ж.О'Райли, Д. Лейна, М. Шиан, Б. Смейла и М. Стюарта в специальном выпуске журнала «Work, employment and society» (WES), посвященном феномену мирового экономического кризиса2. Избегая широких концептуальных обобщений в отношении судьбы капитализма, авторы под-
1 См. реферат статьи Д. Робертса в данной тематической подборке.
2 Этот выпуск упоминался в ответе членов Британской социологической ассоциации на статью А. Чакраборти.
черкивают необходимость внедрения системы гибкого реагирования на социальные потрясения (так называемая /¡вхгоигИу), в рамках которой частные компании получают большую свободу при увольнении работников, а решение вопросов социальной защиты перекладывается на государство. Эта система подразумевает наличие гибких и надежных трудовых договоров, приоритет непрерывного образования, повышающего возможность трудоустройства, активную политику в отношении рынка труда и модернизацию системы социальной защиты для обеспечения населения денежными пособиями, улучшение механизма трудовой мобильности. В качестве перспективных исследовательских направлений авторы называют глобальную финансовую и межчеловеческую взаимозависимость, новые формы конфликтов и акций протеста как следствие Великой рецессии, проблему международного экономического управления и контроля над финансовой сферой.
Кризисный и предполагаемый посткризисный контекст динамики потребления, ограничения манипуляций в финансовой сфере, колебаний спроса и предложения на рынках труда дает мало оснований для оптимистических оценок. В этих условиях вполне понятно стремление ряда авторов выявить новые резервы сохранения и обновления глобального капитализма. Эти авторы обращаются, прежде всего, к анализу технологических факторов экономического роста. Вполне типичной в этом ряду публикаций можно назвать статью новозеландского исследователя М. Питерса, рассматривающего перспективы биоинформационного капитализма.
Возможные прорывы в технологическом развитии, на которые могут делать ставку как сторонники, так и противники нынешней модели капитализма, находятся в зоне повышенной прогностической неопределенности. На умозрительном уровне вполне уместно рассуждать о приближении нового, шестого кондратьевского цикла, движущей силой которого станет, прежде всего, конвергенция био- и информационных технологий, о которой пишет М. Питерс, а также конвергенция этих технологий с нано- и когнитивными технологиями (НБЮ-конвергенция). Согласно Питерсу, дигитализация биологической науки способна создать новый код самоорганизации и самовоспроизводства современного капиталистического общества, постепенно преобразовывая его социально-экономическую жизнь. В русле этой логики биотехнологические
2013.03.001
инновации рассматриваются как средство, с помощью которого осуществляется контроль и изменение материальной основы жизни, что открывает возможность для самообновления капиталистической формации.
Здесь, однако, возникает ряд проблем, которые не позволяют пока всерьез говорить о самопрограммировании капитализма на биоинформационной научно-технологической основе. Вероятность того, что NBIC-технологии составят основу нового технологического уклада, действительно высока. Однако в настоящий момент далеко не ясно, когда это может произойти. Перспектива в 1015 лет (а это достаточно оптимистическая оценка) уже не позволяет привязывать к этой трансформации комплекс краткосрочных экономических мероприятий. К тому же нет уверенности, что на протяжении данного периода в формирование спроса на технологии нового поколения внесут существенный вклад негосударственные экономические акторы. При общем сокращении возможностей инвестирования трудно рассчитывать на то, что и через 10-15 лет новые технологические драйверы начнут работать на полную мощность. Скорее, более реалистичной представляется оценка Кастельса, который рассчитывает лишь на частичный социально-экономический эффект от внедрения технологий следующего поколения.
В заключение имеет смысл еще раз вернуться к дискуссии на страницах газеты «Гардиан». А. Чакраборти, несомненно, прав в том, что столь масштабный социальный феномен как глобальный экономический кризис является вызовом для наук об обществе. И если economics в данном случае терпит фиаско, то для политической экономии (совсем не обязательно марксистской или неомарксистской) анализ кризисной динамики современного капитализма открывает перспективу настоящего ренессанса. Для социологии проблематика глобального кризиса, возможно, не является столь критичной, но в любом случае речь идет о необходимости идти в ногу со временем.
2013.03.001. ВАЛЛЕРСТАЙН И. СТРУКТУРНЫЙ КРИЗИС В МИР-СИСТЕМЕ: КУДА МЫ ИДЕМ?
WALLERSTEIN I. Structural crisis in the world-system: Where do we go from here? // Monthly rev. - N.Y., 2011. - Vol. 62, N 10. - P. 1-6.
Американский социолог-неомарксист Иммануил Валлер-стайн (Йельский университет, США) анализирует состояние со-
