CC BY
28
мере структуру гонконгской независимой Комиссии по борьбе с коррупцией, которая была принята за образец еще в 1980-е годы. Система партийного контроля по-прежнему играет главную роль в борьбе с коррупцией.
Межправительственное сотрудничество. С углублением интеграции с материковой частью были созданы многочисленные механизмы для решения возникающих проблем. Общие проблемы Гонконга и соседней провинции Гуандун сплотили их в поисках поддержки центрального правительства. В 2006 г. правительство Гонконга предложило центральному правительству включить Гонконг в план национального развития. В результате 11 пятилетний план предусмотрел развитие в Гонконге финансовых услуг, логистики, туризма, информационных услуг и утвердил его статус финансового, транспортного и сервисного центра.
Автор приходит к общему заключению, что в ходе глобализации Китая Гонконг перестанет быть единственным примером для подражания. К тому же после 2003 г. значительно возросло политическое и экономическое влияние Пекина на Гонконг. Тем не менее гонконгские ценности и опыт уже избирательно включены в различные сектора континентального Китая, особенно его южной части. «Демонстрируя ценность институционного разнообразия, Гонконг открывает перед Китаем многообразие возможностей для эволюции конституционного порядка» (с. 718).
Л. Ф. Блохин
2013.01.043. МА НГОК. ИЗМЕНЕНИЕ ЦЕННОСТЕЙ И КРИЗИС ЛЕГИТИМНОСТИ В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМ ГОНКОНГЕ. MA NGOK. Value changes and legitimacy crisis in post-industrial Hong Kong // Asian survey. - Beverley Hills (Cal.), 2011. - Vol. 51, N 4. - P. 683-712.
«Социальные, экономические и политические перемены в Гонконге за последние десятилетия привели к изменению ценностей в сторону менее инструментального подхода к демократии, большего скептицизма в отношении преобладающей неолиберальной идеологии и большей поддержки постматериалистических ценностей», - пишет преподаватель Китайского университета Гонконга (с. 683). На протяжении многих лет концепция легитимности в Гонконге основывалась на политических ценностях колониаль-
ной эпохи, включая инструментальный подход к демократии, веру в тезис об «открытости» неолиберальной идеологии и первичности материальных ценностей. Но подъем демократического движения показал, что народ Гонконга стал понимать демократию как равенство политических прав, что выражается в недовольстве существующим неравенством и полудемократическим характером нынешнего режима. «Становление постиндустриальной экономики увеличило неравенство доходов, снизило мобильность трудовых ресурсов и усилило сомнения в неолиберальном мифе, поставив под вопрос легитимность режима, основанного на господстве экономических воротил» (с. 684).
Деколонизация, начавшаяся в 1980-х годах, и постепенная демократизация политизировали гонконгское общество. Всеобщие выборы могли бы послужить новой основой легитимности после 1997 г., «но надежды на полную демократизацию были быстро развеяны дьявольским союзом китайского руководства, британского правительства и местных консерваторов из мира бизнеса» (с. 687). Основной закон установил только полудемократический режим, где было несоразмерно велико представительство верхушки деловых и профессиональных кругов. Глава исполнительной власти (Chief Executive) назначается Выборным комитетом (Election Committee), состоящим из выборных представителей основных деловых и профессиональных групп. Доля мест всенародно избранных представителей депутатов в Законодательном совете постепенно увеличилась с 30% в 1991 г. до 50% в 2004 г. Остальная часть была избрана объединениями деловых людей и профессионалов. Согласно Основному закону глава исполнительной власти и Законодательный Совет со временем будут полностью избираться всеобщим голосованием, но там ничего не говорится о том, когда это произойдет.
Формула частичной демократии соответствовала политическим ценностям переходного периода. Различные опросы 1980-х годов показали, что большинство населения хочет быстрой демократизации, но признает необходимость правления верхних слоев и бюрократии. Это отражало преобладание патерналистских ценностей. Многие респонденты понимали демократию не как особые процедуры или институты, а как правительство, которое считается с общественным мнением, или как способы повышения эффектив-
ности управления во имя стабильности и процветания. Речь не шла о свободе слова или защите прав граждан. Другими словами, народ одобрял полудемократический режим при условии, что он обеспечит стабильность и процветание.
Для населения Гонконга была характерна низкая политическая активность. Опросы 1990-х годов показали, что люди живо воспринимают политические новости, их организованное политическое участие очень слабо. Неудивительно, что местные жители получили кличку «внимательные зрители». Годы колониального правления отучили людей от мысли, что они могут что-то значить в политической жизни. «Это определило слабую мобилизацию в поддержку демократического движения, тем самым ослабив переговорные возможности демократов перед лицом китайского руководства» (с. 687). Гонконг долго рассматривался как последний бастион идеологии свободного рынка. Быстрый экономический рост в послевоенные годы заставил многих поверить, что невмешательство - лучшая форма управления экономикой и что это «ключ к экономическому чуду» Гонконга.
Основным законом неолиберальный экономический режим был институирован и сделан официальной идеологией. Руководствуясь концепцией «фискальной конституции», Основной закон предусматривает низкие налоги и сбалансированный бюджет (статья 107), свободный переток капиталов, отсутствие контроля за валютным курсом (ст. 112 и 115), свободный портовый статус и свободную торговлю (ст. 112 и 115). Легитимность политико-экономического режима после 1997 г. покоилась на ограниченном (чисто инструментальном) представлении народа о демократии. В последующие 20 дет политические, социальные и экономические перемены постепенно преобразовали политические ценности жителей Гонконга.
Демократическое движение 1980-х годов вдохновлялось прежде всего стремлением противостоять коммунистическим порядкам, навязываемым Пекином. Политические процессы в новом столетии изменили характер поддержки демократии и усилили веру народа в действенность своего политического участия. Поворотным пунктом стало 1 июля 2003 г., когда 500 тыс. гонконгцев (более 7% всего населения) вышли на улицы, чтобы протестовать против ожидаемого принятия декрета о национальной безопасно-
сти. Правозащитники и профессиональные юристы критиковали проект закона за туманность формулировок, позволяющих совершать злоупотребления (с. 689). Антиправительственные настроения возникли как реакция на экономический упадок после 1997 г. и ряд непопулярных управленческих решений. В результате мощной народной демонстрации законопроект был отозван, а два высокопоставленных чиновника отправлены в отставку. В дальнейшем такие демонстрации стали проводиться 1 июля ежегодно под лозунгом защиты политических и гражданских прав, включая вновь популярное требование полной демократии. Пекинское руководство объявило это требование сепаратистским, и демонстранты стали вести себя более осторожно.
Опросы 2007 г. показали, что лишь очень малая часть населения поддерживает авторитарную альтернативу. Только 6,6% опрошенных предпочитали однопартийное руководство (в 2001 г. -23%). По доле лиц, отвергающих авторитарное правление, Гонконг опережает большинство азиатских государств и находится на одном уровне с Японией и Южной Кореей (с. 695). По основным показателям Гонконг в 2007 г. проявил более широкую поддержку демократических ценностей, чем большинство азиатских стран, где действует избирательное право (впереди только Япония, Южная Корея и Тайвань).
Реструктуризация экономики, начавшаяся в 1980-е годы, подорвала неолиберальный миф. Гонконг стал превращаться в международный финансовый и логистический центр, с мощным складским хозяйством, подпитывающим быстро растущую экономику Китая. Создание постиндустриальной экономики уменьшило спрос на неквалифицированную рабочую силу, а азиатский финансовый кризис усугубил положение, вызвав резкое снижение зарплат и рост безработицы. Но вместо организации помощи пострадавшим от кризиса правительство сделало упор на принципы неолиберализма, ускорив приватизацию, что породило неуверенность среди профессионалов среднего класса и возбудило сильные протесты со стороны госслужащих. Безработица выросла с 2,2% в 1997 г. до 7,9% в 2003 г., затронув почти все слои работающих по найму (с. 700). Возросло неравенство доходов. В 1992 г. это неравенство считали «очень серьезным» 65% опрошенных, а в 2005 г. - 89% опрошенных (с. 701).
В заключение автор высказывает мнение, что разрыв между старой формулой легитимности и политическими ценностями жителей Гонконга будет только расширяться. «Не преодолев неолиберальной идеологии, без демократических институционных реформ и пересмотра контракта между государством и обществом правительство Гонконга, вероятнее всего, столкнется с еще более острым кризисом своей легитимности в будущем» (с. 711).
Л. Ф. Блохин
ВЛАСТЬ
2013.01.044. ДАНЛОП К. «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС» В ЯПОНИИ И ИЗМЕНЕНИЕ ДИНАМИКИ ОТНОШЕНИЙ ЦЕНТРА И РЕГИОНОВ.
DUNLOP K. Japan's «nationality clause» and the changing dynamics of center-local politics // Monumenta Nipponica. - Tokyo, 2011. - Vol. 66, N 2. - P. 281-318.
Докторант университета София (Токио) исследует неожиданную инициативу префектуральных администраций по отмене национальных ограничений в контексте регионального реформистского движения 1990-х годов.
Начиная с довоенной эпохи префектуры в Японии не были самостоятельными и являлись лишь проводниками центральной политики. Курс децентрализации, формально принятый со времен оккупации, не повлиял на эту модель управления. Некоторые перемены начались в 1960-х годах, когда в префектурах местная общественность все чаще стала обращать внимание на вопросы загрязнения окружающей среды, планирования городского пространства. Кроме того, левые стали активнее выступать на местных выборах. Однако к 1980-м годам благодаря общему повышению уровня благосостояния отношения центра и периферии утратили свой политизированный характер, и губернаторы стали занимать свои посты, как правило, благодаря своим связям с правящей Либерально-демократической партией.
С падением власти ЛДП на арену общественных дебатов выходят новые партии со своими программами, многие из которых предлагают политику децентрализации, в частности Социалистическая партия Японии. Входя в коалиции с ЛДП, эти партии пыта-
