CC BY
37
для «западной мысли», чем для рефлектирующей «восточной». Однако рациональная (причинно-следственная) аргументация и аксиоматическое мышление сочетаются у Толстого с элементами «восточной мудрости», оставляя простор для интерпретации в зависимости от меняющегося контекста, и мудрость его вырастает именно из этого «столкновения» (с. 102).
«Мудрость как знание» во многом релятивирует «мудрость как постижение» (с. 106) по ту сторону всякого знания. Мудрость Толстого, считает исследователь, в первую очередь остается мудростью знания. Что касается формы, то «форма человеческой речи» сохраняет ведущее место и у Толстого - именно изречения, упорядоченные по тематическим разделам, составляют его книгу «Путь мудрости».
Е.В. Соколова
2013.01.027. КЛАУЗНЕР Н. НУЛЕВОЙ ХРОНОТОП И МОЗГОВАЯ ИГРА В РОМАНЕ БЕЛОГО «ПЕТЕРБУРГ». KLAUSNER N. The null chronotope and cerebral play in Bely's «Petersburg» // Toronto Slavic quaterly. - Toronto, 2012. - N 39. - C. 4766. - Mode of access: http://www.utoronto.ca/tsq/39/tsq39_klausner.pdf
Предмет исследования Натана Клаузнера (Йельский университет, США) - специфика хронотопа в романе «Петербург» А. Белого. Хотя сюжет романа разворачивается в более или менее традиционных пространственно-временных координатах, глубинная реальность Петербурга у Белого, полагает ученый, лишена параметров пространства и времени.
Н. Клаузнер, опираясь на концепцию хронотопа М.М. Бахтина, замечает, что роман, в отличие от других литературных жанров, характеризующихся собственными хронотопическими границами, способен к бесконечному разнообразию пространственно-временных отношений. Поэтому можно говорить о каждом романе как имеющем свой специфический хронотоп. Роман Белого в этом смысле уникален, так как его хронотоп абсолютно негативен - это роман без времени и пространства. Исследователь называет такой хронотоп нулевым.
В художественном мире «Петербурга» реальность представляет собой недифференцированную сущность, дифференциация которой есть лишь функция временных и пространственных
фильтров, используемых персонажами романа в процессе познания окружающего.
Так, прослеживая трактовку пространства в романе, Н. Кла-узнер показывает, что вещи вокруг Аполлона Аполлоновича имеют пространственные параметры лишь постольку, поскольку они им воспринимаются, а вне поля зрения сенатора они, кажется, исчезают. Головная боль нарушает его обычное восприятие, изменяя и пространство вокруг него. Нечто подобное происходит и с Николаем Аполлоновичем, который тоже ощущает, что мир вокруг него не имеет объективных, не зависимых от его восприятия, характеристик, и что за закрытой дверью его ждет пустая, космическая «безмерность».
Такая парадоксальная интерпретация пространства как одновременно бесконечного и пустого возможна, замечает исследователь, только в контексте нулевого хронотопа. Тема космической бесконечности, знаменующей собой объективно внепространст-венную природу реальности, работает в романе как на фигуральном, так и на буквальном уровнях, функционируя как метафора вездесущности материи в непространственном мире, а также показывая, что в лишенном пространственности мире все вещи, включая планеты, звезды, человеческие тела, находятся в некотором смысле в одном и том же месте.
Время в романе имеет циклическую природу, и события бесконечно повторяются. Концепция циклического времени, на первый взгляд, противоречит утверждению об объективной нереальности времени, но это лишь другой аспект нулевого хронотопа -атемпоральность, которая может быть передана как бесконечность: все возможные события уже совершились бесконечное число раз и будут повторяться бесконечно. Таким образом, время в «Петербурге» иллюзорно, как и пространство; оно воспринимается в параметрах неизмеримости и одновременности, поскольку человек не способен постичь атемпоральность.
В «Петербурге» существует целая иерархия восприятий / созданий: персонаж создает вокруг себя реальность в соответствии со своим восприятием и сам, в свою очередь, является порождением какого-то другого сознания. Это - «мозговая игра», представляющая собой процесс воздействия на человеческое сознание внешних сил, в результате которого возникают специфические
пространственно-временные манифестации. Так, Аполлон Аполло-нович «изобретает» Дудкина, который не только наслаждается своим независимым существованием вне поля зрения Аполлона Апол-лоновича, но и сам посредством «мозговой игры» создает призраки Шишнарфнэ и Медного всадника. По мере того, как развивающееся сумасшествие начинает трансформировать восприятие Дудкина, он все более осознает, что его галлюцинации - результат «мозговой игры», восприятия пространственно-временных параметров вне объективной реальности. В то же время, несмотря на страх преследования и наказания, он отдает себе отчет в том, что этот галлюцинаторный мир не может ему навредить. Как и у многих наполняющих роман символов (Медный всадник, белое домино, кариатида), у дудкинских видений есть конечная трансцендентная референция -подлинная реальность и невыразимые силы, которые ею управляют. Для Дудкина эти силы и их способность манипулировать его восприятием персонифицированы, хотя бы частично, в Шишнарф-нэ. Николай Аполлонович также допускает присутствие в своем сознании посторонних сил, завершающееся «мозговой игрой». Он полагает, что они идут от банки-бомбы.
У истоков этой «мозговой игры», по мнению исследователя, стоит сам город Петербург. Белый изображает эфемерную границу между воспринимаемым миром и лежащей за ним трансцендентной реальностью как уникально проницаемую именно в Петербурге. Будучи точкой пересечения реального и сверхъестественного, Петербург имеет отношение к силам, бушующим под покровом воспринимаемой реальности, и навязывает свои темные сны тем, кто способен понять его трансцендентную сущность. Одна из его жертв - повествователь, и роман «Петербург» - видение, навязанное сознанию повествователя «мозговой игрой» города.
В романе Белого многослойная пространственно-временная реальность находит воплощение во множественности или даже иерархии хронотопов: в то время, как в небольших отрывках, в основном там, где персонажи действуют, имеют место «положительные» хронотопы, нулевой хронотоп остается концептом, лежащим в основе романа в целом. Нулевой хронотоп присутствует как фон даже тогда, когда на первый план временно выходят традиционные хронотопы, принадлежащие, как правило, тем или иным литературным жанрам или имеющие легко узнаваемые источники. Так,
история Дудкина / Липпанченко близка детективному хронотопу; отношения Аблеуховых - хронотопу семейного романа с его ретроспекциями и неловкими разговорами за обеденным столом; в любовных отношениях Софьи Петровны, Николая Аполлоновича и Сергея Лихутина отчетливо просматриваются хронотопы романа «Анна Каренина» Л. Толстого и оперы «Пиковая дама» П. Чайковского. Когда эти традиционные хронотопы уступают место фантастическому, будь то в форме снов или видений, или причудливых замечаний повествователя, становится очевидной иллюзорная природа воспринимаемого мира. Хронотоп этой иномирной реальности, хотя часто и сокрытый, но всегда присутствующий под поверхностным, внешним временем-пространством «Петербурга», и есть нулевой хронотоп.
Т.Г. Юрченко
2013.01.028. ВАСИЛИЙ ГРОССМАН В АНГЛИИ. (Сводный реферат).
1. Роман советского писателя возглавил в Англии список бестселлеров // Новости Владивостока на VL.ru: [Электр. ресурс]. - Владивосток, 2011. - 23 сентября. - Режим доступа: http://www.newsvl.ru/ world/2011/09/23/91857/
2. ЗИНИК З. Мыльная опера на Би-би-си по роману Василия Гроссмана «Жизнь и судьба».
Zinik Z. Vasily Grossman's BBC soap opera // Times literary supplement. - L., 2011. - 28.09. - Mode of access: http://www.the-tls.co.uk/tls/public/article785746.ece
3. ТЭЙЛЕР К. «Всё течет...» Василия Гроссмана.
TAYLER C. «Everything flows» by Vasily Grossman // The Guardian. -L., 2010. - 22.05. - Mode of access: http://www.guardian.co.uk/books/ 2010/may/22/everything-flows-vasily-grossman-review
В сентябре 2011 г. роман В.С. Гроссмана (1905-1964) «Жизнь и судьба» - о Второй мировой войне - возглавил список бестселлеров британского книжного рынка (1). Как сообщает Русская служба Би-би-си, ситуация кажется совершенно невероятной: «Это лучший роман ХХ в.», - в этом глубоко убежден главный редактор Радио 4 Би-би-си Марк Дамейзер. В результате «Жизнь и судьба» превратилась в восьмичасовой (13-серийный) радиоспек-
