CC BY
7
Неправильный тип логики был выбран не случайно. Главное направление западной эпистемологии всегда было фундаменталистским. Несмотря на некоторые случайные замечания, касающиеся ревизии (например, нейратовская метафора, что «мы должны перестроить нашу лодку в открытом море»), Венский кружок соответствовал этой традиции. «Протокольные предложения» обеспечивали абсолютный фундамент для теорий. Эпистемическая роль логики состояла в том, чтобы соотнести протокольные предложения с теориями посредством вывода следствий из теорий вместе с протокольными предложениями. Классическая логика осуществляла эту роль блестяще, поскольку точка зрения Венского кружка, что отношение между наблюдением и теорией должно быть простым и однонаправленным: сохранить феномен.
К середине века стало ясно, что наиболее интересные аспекты научных рассуждений не покрываются отношением между наблюдением и теорией и что точка зрения Венского кружка на это отношение была слишком упрощенной и ошибочной. Это переводило внимание с исследования объяснения как логического отношения на исследование процесса объяснения: каким образом, если имеется экпланандум Е и теория, достигаются «внутренние условия» для объяснения Е?
Некоторые рассуждения демонстрируют внутреннию динамику (например, диагностические рассуждения). Такие рассуждения не могут обсуждаться в рамках логики типа классической. Для их анализа автор предлагает адаптивную логику. Идея этой логики состоит в следующем: «Логика является адаптивной, если и только, если она адаптирует себя к специфическим посылкам, к которым она применима» (с. 464). Логика адаптируется к посылкам в том смысле, что она зависит от свойств посылок.
Л.А. Боброва
2013.01.017. МОУЛИНЕС К.У. ЕДИНСТВО НАУКИ И ЕДИНСТВО БЫТИЯ: ЗАМЕТКА О ФОРМАЛЬНОМ ПОДХОДЕ. MOULINES C.U. The unity of science and the unity of being: A sketch of a formal approach // Logic, epistemology, and the unity of science / Ed. Rahman Sh. et al. - Dordrecht, 2009. - Vol. 1. - P. 151-161.
К.У. Моулинес утверждает, что философская онтология возникает на основе онтологических допущений эмпирической науки
и, следовательно, идея единства бытия зависит от единства науки. Цель статьи - рассмотреть концептуальные рамки, в которых вопрос о зависимости может быть обсужден. «То, что я намереваюсь сделать в этой статье, есть представление формальной структуры как научно обоснованной, которую философ может принять, а также обсудить, какие общие методологические проблемы могут здесь скрываться» (с. 152).
Четыре понятия являются решающими для такой структуры: «онтологические предпосылки эмпирической теории», «редукционизм», «фундаментальная теория» и «совместимость теорий». Используя идею, что каждая теория единственным образом ассоциируется с классом моделей (в смысле формальной семантики), автор уточняет эти понятия формально. Это, в свою очередь, ведет к тому, что обеспечивается адекватная база для решения вопроса о единстве науки и, следовательно, бытия.
Онтологическая задача решалась бы легче, если бы наука была единой, гомогенной, искусно построенной системой, - чем-то вроде bauhaus строения. Тогда можно было бы сосредоточиться на основании этого строения, чтобы выяснить, что собой представляет материя реальности и как она может быть категоризована. Например, допустить, что вся наука есть ньютоновская механика. Тогда наиболее возможная онтология говорила бы, что бытие манифестирует себя в трех категориях: материя, пространство и время. Философы могли бы обсуждать затем различные способы объяснения того, что материя, пространство и время реально существуют. По крайней мере, можно было иметь твердую начальную точку, ясную картину мира, представляющую собой виды предметов, которые существуют, а также возможность их категоризации. «Это есть основание, почему идея единства науки привлекательна также для онтологических вопросов» (с. 153). Но наука - это не Bauhaus строение. Тем не менее наличие многих различных теорий в реально существующей науке не является смертельным ударом для унитарного онтолога. Если эти теории, даже имеющие различные онтологические предпосылки, могли бы быть редуцированы к одной теории, то единство науки было бы восстановлено. Но даже если не существует такой единственной теории, то еще сохраняется возможность построения единой онтологической системы. В частности, показывается, что даже в случае, когда рассматриваются раз-
личные, взаимно нередуцируемые, фундаментальные теории, еще существует смысл, в котором можно говорить об унифицированной онтологической системе, если фундаментальные теории при этом не являются несовместимыми. Вопрос состоит в том, как понимать несовместимость. Если один и тот же эксперимент Е может быть представлен в моделях двух теорий, которые говорят о реально различных предметах, то это может имплицировать, что Е обосновано, или делает возможным, или допускает идею, что бытие есть бытие предмета одной теории и что бытие есть бытие предмета другой теории. Тогда это есть вид противоречия, но не формального, а онтологического (или онтоэпистемологического). Тогда «две теории могут быть онтологически совместимыми всякий раз, когда это не случается; т.е. всякий раз они говорят о различных предметах и представляют различные области экспериментов; или, другими словами, всякий раз, когда каждый занимается своим бизнесом» (с. 159). Примером могут служить общая теория относительности и квантовая электродинамика. С точки зрения автора, это более реалистическая интерпретация того, что происходит в науке сегодняшнего дня. Если это принять, то еще можно было бы допустить построение единой онтологической системы, хотя ценой допущения, что Бытие иногда существует в смысле одной теории относительности, иногда в смысле частной физики, иногда в смысле ирреверсивной термодинамики и, возможно, еще в каких-то смыслах. Здесь еще был бы возможен один мир, но это был бы мир подобный скорее децентрализованной федеральной системе, чем централизованному государству. «Является ли это возможной интерпретацией современной науки, зависит, однако, от результатов успешного онтологического анализа существующих фундаментальных теорий и их взаимоотношений. Это еще предстоит сделать» (с. 161).
Л.А. Боброва
