CC BY
299
УДК 1/14
С. А. Лебедев, К. С. Лебедев, С. Н. Коськов
ВИДЫ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ: РАЗЛИЧИЕ И ЕДИНСТВО
Предметом статьи является различие и единство таких важных и во многом функционально противоположных видов научного знания как аналитическое и синтетическое, априорное и апостериорное, предпосылочное и выводное, интуитивное и дискурсное, фундаментальное и прикладное. Цель статьи заключается в необходимости показать различие и единство функционально противоположных видов научного знания в его общей структуре. Это включает в себя также вопрос об относительности и абсолютности научного знания
Ключевые слова: наука, научное знание, виды научного знания, аналитический, синтетический, априорный, апостериорный, предпосылка, вывод, дискурс, интуиция, фундаментальный, прикладной.
S. A. Lebedev, K. S. Lebedev, S. N. Koskov
The Kinds of Scientific Knowledge: Differences and Unity
The article reflects on the difference and unity of such important and functionally opposite, in many respects, kinds of scientific knowledge as analytical and synthetic, a priori and a posteriori, premise and deduce, intuitive and discourse, fundamental and applied. The purpose of the article is to show the difference and unity of functionally opposite types of scientific knowledge in its general structure. This also includes the question of the relativity and absoluteness of scientific knowledge.
Keywords: science, scientific knowledge, types of scientific knowledge, analytical, synthetic, a priori, a posteriori, premise, conclusion, discourse, intuition, fundamental, applied.
Введение
Одним из важных различий в общей структуре научного знания является выделение основных видов научного знания. В частности, это такие логически и функционально противоположные виды научного знания, как аналитическое и синтетическое знание, априорное и апостериорное знание, предпосылочное и выводное знание, интуитивное и дискурсное знание, фундаментальное и прикладное знание[1-4]. Одна из важных философских проблем в отношении этих видов знания состоит в следующем: является ли различие между этими видами знания абсолютным или только относительным? Если оно абсолютно, то утверждать о внутреннем единстве системы научного знания бессмысленно, ибо оно в лучшем случае имеет
ЛЕБЕДЕВ Сергей Александрович - д. филос. н., проф. кафедры философии естественных факультетов философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
E-mail: [email protected]
LEBEDEV Sergey A. - Doctor of Philosophy, Professor, Department of Philosophy for Natural Science Faculties, Moscow State University. Russian Federation.
E-mail: [email protected]
ЛЕБЕДЕВ Константин Сергеевич - доцент кафедры истории и философии науки Академии медиа-индустрии.
E- mail: [email protected]
LEBEDEV Konstantin S. - Docent, Department of History and Philosophy of Science. Academia of Mediaindustry. Russian Federation.
E- mail: [email protected]
КОСЬКОВ Сергей Николаевич - д. филос. н., проф. философского факультета Орловского государственного университета.
E-mail: [email protected]
KOSKOV Sergey N. - Doctor of Philosophy, Professor, Turgenev Orel State University. Russian Federation.
E-mail: [email protected]
чисто внешний, аддитивный характер. Если же различие между этими противоположными видами научного знания только относительно, условно, контекстуально, то это, несомненно, важнейший аргумент в пользу внутреннего единства научного знания. Рассмотрим эту проблему последовательно в отношении каждой пары противоположных видов научного знания.
Аналитическое и синтетическое знания
Рассмотрим два следующих научных высказывания «Все металлы электропроводные и «Все лебеди белы». Затем спросим себя: являются ли эти высказывания аналитическими или синтетическими? Согласно определению, аналитические высказывания это такие высказывания, в которых содержание предиката высказывания (сказуемого) является правильной частью или полностью тождественно содержанию подлежащего (предмета высказывания). Синтетическое же высказывание - это такое суждение, в котором содержание подлежащего и сказуемого только пересекаются. Тогда высказывание «Все металлы электропроводные до создания теории электричества (электродинамики) было, безусловно, синтетическим высказыванием, полученным путем опытного исследования свойства электропроводности у различных металлов. Поскольку в результате такого исследования отсутствие свойства электропроводности ни у одного из металлов установлено не было, постольку можно было сформулировать утверждение «Все металлы электропроводные. Но отсюда, вообще говоря, еще не следовало, что в будущем не будут обнаружены металлы, у которых свойство электропроводности отсутствует. Теория же электродинамики утверждает, что такое принципиально невозможно, так как электропроводность является необходимым свойством металлов, самой структуры их вещества. После принятия данной теории утверждение «Все металлы электропроводные стало аналитическим, поскольку его стало возможно заменить тавтологией «Все электропроводные тела электропроводные. В истинности же тавтологий, поскольку они являются примерами применения одного из законов логики - закона тождества «А есть Ае - сомневаться не приходится. Сегодня утверждение «Все металлы электропроводные является аналитическим. Теперь рассмотрим судьбу другого синтетического эмпирического высказывания «Все лебеди белые. Оно тоже было получено в результате многолетнего наблюдения в Европе за характером оперения лебедей. Но, в принципе, отсюда отнюдь не следовало, что не может быть лебедей с другим цветом оперения. И такие объекты, а именно лебеди с черным цветом перьев, были обнаружены в конце XIX века в Австралии. После этого высказывание «Все лебеди белыее было признано ложным. Но при этом высказывание «Лебеди белыее осталось синтетическим [3]. Можно ли было сделать это высказывание аналитическим? В принципе, да. Но при одном условии: зоологам нужно было принять решение не называть всех водоплавающих птиц, очень похожих на белых лебедей, но имеющих другой цвет оперенья, лебедями. Необходимо было придумать для черных лебедей новое имя и поместить их в другой класс водоплавающих птиц, чем белые лебеди. Очевидно, что это был бы путь умножения сущностей. Но ученые приняли решение, что для этого нет серьезных оснований (подумаешь, расцветка оперенья!). Следующий пример. Рассмотрим геометрическое высказывание «сумма углов любого треугольника 180 градусове. Какое это высказывание: аналитическое или синтетическое? Правильным ответом будет такой: смотря как это высказывание было получено. Если в результате измерения большого числа разного вида и размеров треугольников, то это высказывание является синтетическим. Если же это высказывание было получено как логическое следствие других высказываний, то оно аналитическое. Например, в древнеегипетской геометрии оно было синтетическим и эмпирическим, а в геометрии Эвклида - уже теоретическим и аналитическим. В геометрии же Лобачевского оно вновь стало синтетическим, да к тому же ложным. Мы считаем, что аналогично в науке обстоит дело и с квалификацией всех других высказываний как либо аналитических, либо синтетических. Такая квалификация является сугубо относительной и зависит: а) от способа получения высказывания; б) от принятия отдельным ученым или научным сообществом соответствующего решения на основе когнитивной воли и конвенции [5-6]. Поэтому неверно делить науки на аналитические или синтетические на основе их «природые или предмета. Например, математика может быть с равным правом квалифицирована и как аналитическое знание (в силу большого значения логических выводов
в получении большинства утверждений атематических теорий), и как синтетическое, в силу синтетического характера исходных аксиом и принципов ее теорий. Полностью аналитическим знанием являются лишь логические теории в математической логике, но не логика как наука о правильном мышлении или реальных рассуждениях. С другой стороны, такие науки, как механика или физика также не являются чисто синтетическим видом знания, так как имеют в своей структуре большое количество логически выводного, аналитического знания.
Априорное и апостериорное знания
Понятие «априорное знание» имеет в философии и науке два основных значения: 1) знание, которое предшествует опытному познанию, являясь одним из условий и оснований последнего; 2) знание, которое принципиально (вообще) не может быть получено опытным путем. Соответственно, понятие «апостериорное знание» как противоположность априорного знания также имеет два значения: 1) знание, полученное в результате опытного исследования и 2) знание, которое может быть полученное только опытным путем. С первыми двумя значениями априорного и апостериорного знания никаких особых методологических проблем не существует, наличие того и другого вида знания в любой науке очевидно. Например, ясно, что всякий конкретный процесс научного наблюдения или экспериментального исследования в науке всегда основан на каком-то полученном ранее теоретическом или эмпирическом знании или на определенных гипотезах и предположениях, играющих организационную или целевую функцию опытного исследования. Это знание играет роль априорного знания для данного конкретного опытного исследования. Также очевидно, что многие результаты научного познания получены и получаются в результате опытного исследования объектов. Ясно и то, что понятия априорного и апостериорного знания в первых своих значениях являются понятиями сугубо относительными. Каждое из них по отношению к одному знанию может быть рассмотрено как апостериорное, а по отношению к другому - как априорное. Например, закон свободного падения тел Галилея был получен им как апостериорное знание по отношению к проводимым им экспериментам со скатыванием по полированному желобу шаров различной массы. С другой стороны, опыты Галилея были основаны на априорном по отношению к ним знании: эвклидовой геометрии, знании притяжения землей падающих на нее тел, знании о разреженном характере атмосферы и т. д. Но после своего получения закон свободного падения уже сам станет одним из элементов априорного знания по отношению к другим физическим экспериментам и т. д. Напротив, со вторыми значениями априорного и апостериорного знания существуют проблемы, ибо они утверждают наличие в науке не только относительного, но и абсолютного априорного и апостериорного знания. Дело в том, что все примеры, приводимые сторонниками существования в науке абсолютного априорного знания и абсолютного апостериорного знания, не выдерживают критической проверки на такой статус. Так утверждение об «абсолютно априорном» характере аксиом эвклидовой геометрии, а также аксиомы философии Декарта об отсутствии взаимодействия между материей и сознанием были опровергнуты в одном случае построением неевклидовых геометрий, а в другом - экспериментальной психологией восприятия с ее теорией формирования содержания чувственных образов объектов под влиянием их воздействия на сознание человека. То же самое произошло с обоснованием Кантом чисто априорного характера аксиом эвклидовой геометрии, аристотелевской логики, классической механики Ньютона, основных философских категорий и морального императива. Не выдержали проверку временем и учение Лейбница и Рассела об априорном характере логики и ее законов, учение Гегеля об «абсолютно априорном» характере Абсолютной идеи и способа ее самопознания, об «абсолютно априорном» характере феноменов как непосредственных и очевидных для сознания его элементов. С точки зрения современной эпистемологии не существует «абсолютно априорных», врожденных идей в сознании и познания, но вполне не только возможно, но и существует в науке знание, принципиально логически не выводимое из опыта. И таким знанием фактически являются все научные теории, как знание о сконструированных научным мышлением идеальных объектах разного рода. Все такого рода объекты и знания о них, хотя и не выводимы из опыта, но частично опираются на него. И самым ярким подтверждением существования в науке такого рода знания являются мате-
матика и философия, которые являются необходимой основой (априорным знанием) для всех других наук. Столь же неверным оказалось утверждение о возможности и существовании в науке чисто апостериорного знания, которое видели в чувственных данных опыта и эмпирическом знания. Но, как показала экспериментальная психология восприятия и теория лингвистической относительности элементарных понятий естественного языка Сепира-Уорфа, такого знания не существует ни в сознании вообще, ни в научном познании, в частности. Априорное и апостериорное знания также оказались только относительными понятиями, которые всегда имеют конкретный смысл только по отношению к определенному фиксированному знанию или контексту.
Предпосылочное и выводное знания
Одним из важных признаков научного знания, отличающего его от всех других видов знания, является не только уровневое строение в любой из наук, но и логическая организованность на каждом из трех его рациональных уровней, особенно на уровне научных теорий. Логическая организация знания означает установление отношение логической выводимости одних высказываний из других на каждом рациональном уровне или, как говорят логики, их дедуктивное замыкание друг на друга. Это замыкание, связывание всех истинных высказываний отношением выводимости имеет своим следствием выделение среди всего множества высказываний их небольшого подмножества в качестве аксиом или принципов логически организованного знания, а всех других высказываний в качестве логических следствий аксиом [7]. Конечно, этот идеал не всегда реализуем в науке в полной мере, но есть области научного знания, где это хорошо получается. Это математика, логика и теоретическое естествознание (лидером здесь является теоретическая физика и особенно механика). В социальных же и гуманитарных науках имеет место более слабая дедуктивная организация их знания, но там также имеет место разбиение всех высказываний на предпосылочное знание (основания, принципы той или иной науки и научной теории) и выводное знание (знание, выводимое или конструируемое из оснований науки). Так что разбиение всего научного знания на производное и выводное является необходимым условием осуществления самого процесса научного познания и поэтому имеет место во всех науках. Именно отсюда вытекает признание огромной роли логики как важнейшего инструмента научного познания. Однако в связи с этим возникает вопрос: является ли и должно ли носить противопоставление производного и выводного знания в любой из наук характер только относительного, функционального, временного противопоставления или оно имеет абсолютный характер и онтологическую основу: в самой действительности есть нечто только как всеобщее, первичное, фундаментальное, а нечто только как частное, производное, несущественное? Долгое время большинство философов и ученых, включая периоды античной, средневековой и классической науки, считали истинным или предпочтительным второй вариант ответа на поставленный вопрос, согласно которому аксиомы и принципы являются таковыми по самой «своей природее, а потому не могут иметь другого статуса в науке. Также как и существующие в науке теоремы и факты имеют свой зависимый или частный статус навсегда, в силу уже своей онтологической природы. Однако уже в первой половине XIX века пришло осознание относительности и условности различения научного знания на производное и выводное. Все началось с математики, а точнее с одной из ее самых простых и фундаментальных теорий - эвклидовой геометрии. Как известно, в математических теориях в роли предпосылочного знания выступают аксиомы, а в роли выводного, производного знания - теоремы. Но построение Н. Лобачевским и Я. Бойаи неевклидовой геометрии лишило статуса истинной аксиомы одной из пяти аксиом геометрии Эвклида, казавшихся математикам и философам «вечнымие или «по природее (Декарт, Лейбниц, Кант и др.). Этой аксиомой оказалась аксиома о параллельных линиях, согласно которой через точку к прямой линии на плоскости можно провести только одну параллельную ей прямую. Другой ее вариант (самого Эвклида) гласил: через точку на плоскости по отношению к данной прямой нельзя провести больше одной параллельной ей прямой. Лобачевский оставил аксиому о параллельности в списке пяти аксиом геометрии, но заменил ее на противоречащее эвклидовой аксиоме о параллельности утверждение: через точку на плоскости можно провести более од-
ной прямой, параллельной к данной. Позже была доказана взаимозаменяемость в эвклидовой геометрии утверждений об отношении параллельных прямых и о сумме углов треугольника. Приняв эвклидову аксиому о параллельных можно было вывести (доказать) в качестве теоремы утверждение о том, что сумма углов любого треугольника равна сумме двух прямых углов. Но можно поступить наоборот. Принять в качестве одной из пяти аксиом эвклидовой геометрии утверждение о том, что сумма углов любого треугольника равна двум прямым, и тогда в этой системе постулат Эвклида о параллельных выводится как теорема. И это уже была прямая демонстрация относительности характеристики любого высказывания как аксиомы или теоремы. Вывод: в математике не существует аксиом самих по себе или теорем самих по себе. Такая характеристика определяется только их местом в конкретной математической теории. Позднее признание относительности квалификации любого знания как предпосы-лочного или выводного пришло и другие науки: логику, физику, естествознание, социальные и гуманитарные науки. Правда, это признание происходило с большим трудом, чем это было в математике. В физике это было связано с признанием сначала равноправия всех физических инерциальных систем отсчета, затем с возможностью построения классической механики на другой аксиоматической ( предпосылочной) основе, а именно на принципе наименьшего действия (Лагранж, Гамильтон и др.), и, наконец, с построением частной теории относительности, общей теории относительности и квантовой механики, лишивших статуса аксиом ряда исходных принципов классической механики Ньютона: принципа дальнодействия, эвклидова характера физического пространства, субстанциональности пространства, времени и материи, закона всемирного тяготения, абсолютного различия инерциального и неинерциального движения, инвариантность (неизменность) пространственных, временных характеристик тел и их массы во всех системах отсчета, их независимость от движения тел и его скорости, непрерывный, континуальный характер энергии и всех ее видов, однозначный характер физических законов, первичность необходимости и вторичность случайности. В XX веке статуса аксиом или исходных принципов космологии были лишены такие утверждения классической физики, космологии и философской онтологии, как утверждения о бесконечности и вечности Вселенной, о неизменном и вечном характере ее законов, об отсутствии целевой детерминации (и соответственно свойства целесообразности) в мире неживой природы и творческого начала. О еще большей относительности производного и выводного знания и условности их различения в каждой теории свидетельствует развитие социальных и гуманитарных наук. В качестве примера достаточно привести только один: марксизм-ленинизм с его аксиоматикой в области философии, политэкономии, политологии и праве. Общий вывод в отношении, с одной стороны, необходимости разделения всего научного знания на предпосылочное и выводное и, вместе с тем, важности осознания относительности и условности такого разделения можно сделать с помощью такой аналогии. Конечно, чтобы пройти Вселенную (в данном случае Вселенную научного знания), необходимо отравляться из какого-то ее пункта. Но Вселенную, как и любую ее часть, можно пройти всю, отправляясь в принципе из любой ее точки. Ни одна из них не является главной сама по себе, а только лишь функционально как исходный пункт данного путешествия. Другой маршрут по Вселенной может начаться с другой ее точки как исходной. Все дело лишь в удобстве выбранного маршрута для данных путешественников, а также его экономической цены и практической целесообразности, а иногда и эстетических соображений и ожиданий.
Дискурсное и интуитивное знания
Это еще одна пара противоположных видов знания, которые имеют место во всех областях научного знания и во всех науках. И это есть еще одно доказательство единства научного знания. С другой стороны, для обоснования единства научного знания необходимо показать относительность и условность этих двух знания. Что такое дискурсное знание? Это знание, выраженное с помощью слов, благодаря чему знание становится не чисто мыслительной, а языковой, лингвистической реальностью. Но это два разных вида реальности, имеющие собственные законы функционирования, не совпадающие друг с другом. Кроме чувственного знания, данных наблюдения и эксперимента, все остальное знание в науке не просто рацио-
нальное, но выраженное и закрепленное с помощью слов естественного языка или создаваемого в науке ее особого искусственного языка. В этой связи можно вполне определенно и отнюдь не метафорически утверждать, что каждая уважающая себя наука имеет свой язык и освоить содержание той или иной науки невозможно без изучения ее языка (языка геометрии, математического анализа, теории вероятностей, механики, электродинамики, биологии, геологии, психологии, квантовой механики, химии и т. д.). Знать ту или иную науку это значит выучить еще один (научный) язык, уметь говорить на нем и формулировать с его помощью значимые мысли и интересные идеи. Как говорил по этому поводу К. Поппер объективное научное знание это мир научных текстов, хранящихся в библиотеках или, если совсем кратко, это «мир библиотеке. В отличие от дискурсного знания, интуитивное знание это нечто другое. Это информационное содержание сознания, или еще не закрепленное с помощью слов или уже раскодированное сознанием научного сообщества или индивида бывшее дискурсное знание. В полной мере это относится и к научному знанию и способам его существования. Интуитивное научное знание может быть закреплено в дискурсе (возможно с потерей части своего содержания при его моделировании и репрезентации с помощью языка). И, наоборот, дискурс-ное научное знание может быть переведено в интуитивное знание ученого, в плоскость его сознания или даже подсознания, где запись информации осуществляется не с помощью слов в их привычном понимании, а с помощью каких-то других материальных знаков и носителей, возможно с помощью биологических или химических структур. Чтобы быть оттуда извлеченной и задействованной в процессе нахождения ученым решения определенной проблемы, требуется с точки зрения когнитивной психологии одно непременное условие: у ученого должна быть очень сильная мотивация в нахождении искомого решения, граничащая по силе с настоящей страстью, в данном случае - страстью познания. Иначе мозг и интуиция не включатся в работу. Получает только тот, кто этого действительно и очень хочет. Как известно, величайший математик и физик конца XIX-первой половины XX века А. Пуанкаре описал очень много ситуаций, когда решения многих научных проблем приходили к нему в готовом виде на интуитивном уровне, причем внезапно, как вспышка молнии и часто в самый неподходящий момент, когда он находился вне стен рабочего кабинета. Но ведь столь же хорошо известна и неимоверной силы одержимость Пуанкаре проблемами науки, его любовь к ней и разгадке научных головоломок [6, 8]. И, конечно, как свидетельствует история науки, интуиция помогает только достаточно эрудированным в научном отношении людям, имеющих приличный запас достигнутых наукой знаний. В решении вопроса о соотношении интуитивного и дис-курсного знаний в науке очень важным явилось введение американским философом науки М. Полани понятий «неявное научное знаниее и «личностное знаниее ученого [9]. И то и другое понятие в разных аспектах фиксирует существование в науке недискурсного, интуитивного способа существования знания. Объем неявного, само собой разумеющегося в науке знания сегодня огромен и возможно он значительно превосходит объем современного, активно используемого дискурсного знания (статьи, книги, лекции, доклады и т. д.). Дело в том, что в объем неявного знания попадает все знание, когда-либо добытое наукой в ее весьма длинной истории (даже высказанные когда-то гипотезы и опровергнутые или «якобы опровергнутыее теории). И, конечно, в объем неявного научного знания попадает знание, признанное в науке истинным и поэтому считающимся сегодня чем-то само собой разумеющимся и не заслуживающим особого внимания (типа «2+2= 4е, или теорема Пифагора в геометрии, или закон всемирного тяготения в механике и т. д. и т. п.). То же самое с небольшими поправками можно сказать и о личностном знании ученого, в объем которого входит уже не только научная эрудиция ученого, но и более широкий фон его знаний не только из сферы науки, но и из опыта личной жизни, его когнитивные умения, мотивация, система предпочтений, мировоззрение. И конечно большой объем личностного знания ученого составляет его интутивное знание. Несомненно одно: личностное знание ученого оказывает серьезное влияние на его научное творчество, в том числе и в области дискурсного знания. Признание важной роли интуитивного, неявного и личностного знания ученых в процессе научного познания и динамике научного знания резко ставит вопрос о том, а возможна ли чисто рациональная реконструкция процесса
научного познания. Ведь фоновое по отношению к научному дискурсу интуитивное знание, оказывающее существенное влияние на динамику и функционирование дискурсного знания, никогда нам до конца не известно, а потому не подлежит рациональной (дискурсной) реконструкции. В отношении статуса интуитивного знания в науке в философии науки существуют два важных вопроса, ответы на которые существенно разнятся среди ученых и философов. Первый вопрос: существуют ли врожденные (или априорные) интуитивные научные истины? И второй: может ли интуиция рассматриваться как критерий истинности какого-либо научного знания? Как известно, сторонниками наличия в сознании врожденных идей были Платон, Декарт, Лейбниц, Кант и др. Противниками - Аристотель, Бэкон, французские материалисты, Локк, сторонники теории познания как отражения, в том числе и через предметную, практическую деятельность с познаваемыми объектами (Выготский, Леонтьев, Гальперин и др.). Среди сторонников врожденных идей как имманентно присущих сознанию как сознанию только Платон считал, что все истины имеют врожденный характер и не являются результатом опытного познания. Остальные же сторонники теории врожденных идей были более аккуратны в своих суждениях и считали, что сознанию человека врождено только небольшое число очень простых, но фундаментальных истин, которые должны лечь в основу научного познания и составить его исходные принципы или аксиомы. Например, Декарт, а впоследствии Кант считали врожденными и интуитивно очевидными для разума все аксиомы геометрии Эвклида. Кант также считал априорными, а по существу врожденными, законы логики и законы механики Ньютона. Все математики и ученые из других областей вплоть до открытия и принятия неевклидовых геометрий считали, а некоторые считают и сегодня, аксиомы эвклидовой геометрии очень простыми по содержанию и интуитивно истинными высказываниями (по крайней мере, по сравнению с многими теоремами эвклидовой геометрии). Как отвечает на поставленные выше вопросы современная эпистемология, наученная опытом истории науки. Во-первых, она дает отрицательный ответ на первый вопрос, считая, что врожденных идей, пусть даже очень простых по содержанию, не существует. Все знание, в том числе научное и особенно теоретическое, создано, сконструировано человеком и его сознанием (мышлением), хотя многое из научного знания действительно не получено опытным путем, не являясь результатом наблюдений и экспериментов или их обобщений. Ответ на второй из поставленных выше вопросов звучит так: интуиция не может быть критерием истинности знания, даже очень простого по содержанию, если противоположное ему знание не содержит в себе логического противоречия. Интуиция может быть критерием ясности и очевидности содержания некоторых простых по содержанию высказываний, но она не может быть критерием их истинности. Истинность это соответствие содержания высказывания своему предмету, а установление такого соответствия на основе интуиции невозможно, так как точная реконструкция содержания предмета или объекта выходит за пределы познавательных возможностей интуиции. То, что считается в науке интуитивно очевидным или истинным, как правило, является просто хорошо знакомым, привычным и общепринятым в научном сообществе. Так, в частности, было и остается с аксиомами геометрии Эвклида, например, с утверждением одной из аксиом, что отрезок прямой линии на плоскости может быть продолжен в обе стороны сколь угодно далеко, или другой, что из точки как из центра можно провести окружность любого радиуса. Сегодня мы уже знаем, что это невозможно не только с физической точки зрения, но и с математической, например, в неевклидовых геометриях. Сегодня мы также знаем, что сколь бы ни было простым и очевидным утверждение классической механики о том, что пространственные размеры тел и течение времени в них не зависят от скорости их движения и остаются инвариантными в ходе их перемещения, это, тем не менее, ложное утверждение (с точки зрения теории относительности). Сегодня мы знаем из истории математики, что очевидное когда-то в теории множеств Кантора понятие актуально бесконечного множества является неконструктивным (не реализуемым) и логически противоречивым, что очевидный закон логики - закон двойного отрицания, используемый в классической математике как средство доказательства от противного, не применим во многих случаях. Сегодня мы хорошо знаем из квантовой механики, что очевидный закон коммутативности умножения, согласно которому
ав = ва, в этой теории является неверным и т. д. Таким образом, квалификация некоего дискурсного знания как интуитивно очевидного: а) далеко не всегда верна и б) не гарантирует его истинности. Общий вывод из рассмотрения интуитивного и дискурсного знаний в науке может быть сделан такой: различие между этими двумя необходимыми видами знания в науке является не абсолютным, а только относительным, так как возможно превращение дискурсного знания в интуитивное (неявное), а интуитивного знания в дискурсное , конечно, с некоторой потерей содержания в обоих направлениях. Однако возможность превращения одного вида знания в другой способствует усилению единства научного знания в целом.
Фундаментальное и прикладное научные знания
Важным структурным различением внутри системы научного знания является выделение таких различных и в определенном отношении противоположных видов знания как фундаментальное и прикладное [2, 10]. И в отношении них тоже может быть поставлен вопрос об их единстве и как оно возможно? Фундаментальное научное знание - это знание о свойствах, отношениях и законах объектов самих по себе, как данных в чувственном опыте, так и абстрактных и идеальных объектах. Его главная функция чисто познавательная. Это познание ради познания, а в мировоззренческом и ценностном смысле это познание ради истины. Все фундаментальные науки и научные теории являются реализацией этого вида знания. Кстати, фундаментальное знание может быть не только теоретическим, но и эмпирическим, если преследует чисто познавательный интерес человека. Прикладное же знание это знание, реализующее совсем другую ценностную установку науки, предъявляемую к ней со стороны общества и ученых - полезность научного знания, возможность его применения на практике. Прикладное научное знание может быть также как теоретическим, так и эмпирическим. Необходимо подчеркнуть, что такие свойства научного знания как его истинность и полезность не обязательно совпадают друг с другом или детерминируют друг друга. Научное знание может быть полезным, но отнюдь не обязательно истинным. В истории науки таких примеров сколько угодно, начиная от древневосточной математики и астрономии, геоцентрической теории Птолемея, химической теории флогистона, марксистской политэкономии, дарвиновской теории происхождения человека и даже классической механики с точки зрения теории относительности и квантовой механики. И, наоборот, научное знание может быть истинным, но бесполезным с точки зрения возможности его непосредственного применения на практике: многие теории чистой математики (типа теории кватернионов, формализованной эвклидовой геометрии, теории множеств Кантора, теория категорий и т. п.), ряд концепций естествознания (космологические концепции, учение о ноосфере, историческая антропология и др.), многие социальные и гуманитарные науки ( история общества, макросоциология, философия, история искусства, общее языкознание, литературоведение и др.). Носителями фундаментального научного знания являются не только фундаментальные научные теории, но и прикладные или частные теории, являющиеся конкретизациями или частными теоретическими моделями фундаментальных научных теорий. Например, теория математического маятника или теория колебаний являются прикладными или частными физическими теориями по отношению к механике как общей теории всякого движения, но являются фундаментальным научным знанием. Поэтому не следует отождествлять понятия фундаментальное научное знание и фундаментальные или общие научные теории, так как фундаментальное знание может быть не только общим, но и частным, прикладным. С другой стороны, следует различать понятия «прикладная наука» и «прикладные исследования». Прикладные исследования это построение научных моделей различных видов материальных артефактов и конструкций (образцов техники, технологий, машин, механизмов, инженерных сооружений, строительных конструкций, разного вида потребительных стоимостей или товаров от продуктов питания и мебели до лекарств). Иногда этот вид научного познания обозначают аббревиатурой ОКР (опытно-конструкторские разработки), различая его от прикладной науки в качестве и по онтологии, и по целям, и по методам [4, 10]. Как же взаимодействуют фундаментальное и прикладное научное знание? Для ответа на этот вопрос целесообразно осуществить векторное описание функциональной направленности этих видов знания. От фундаментальных научных теорий идут два разнонаправленных
вектора: один - к мировоззрению (философской онтологии), а другой - к прикладным наукам. Какой из этих векторов для развития науки важнее сказать сложно, так как это зависит от ожиданий общества по отношению к науке и ее главному предназначению, а эти представления могут быть меняться и они действительно были различными в разные исторические периоды развития науки. Так в античной и средневековой науке величина мировоззренческого вектора фундаментальных теорий была существенно больше их прикладного вектора. В эпоху классической науки эти векторы были уравновешены по своей величине. В неклассической науке XX века и особенно в современной постнеклассической науке преобладающим по величине стал прикладной вектор. В наше время произошло как бы возвращение к тому главному предназначению научного знания, какое было у науки в момент ее зарождения и реализации в древневосточном типе науки. От прикладных наук также идут два вектора: один в сторону фундаментальных теорий, а другой - в сторону ОКР. Второй вектор часто называют инновационным. От ОКР также идут два вектора: один к прикладным наукам, а другой - к практике. От практики также идут два вектора: один к ОКР, а другой - к экономике. Вот такая сложная цепочка связей существует между фундаментальным и прикладным научными знаниями, обеспечивая их единство. Главным посредствующим звеном всей этой цепочки, обеспечивающим единство фундаментального и прикладного знаний, безусловно, являются прикладные науки. Они являются, с одной стороны, менее общим знанием по сравнению с фундаментальными теориями, а, с другой, более общим по сравнению со знанием в ОКР. Почему так важно различение фундаментального и прикладного знания и выделение их как двух разных видов научного знания? Потому что критерии истинности, обоснованности и социальной ценности этих двух видов знания во многом различны. А это очень важно учитывать не только в чисто методологическом отношении, но и в плане эффективной практической организации научной деятельности. Признание методологического плюрализма науки столь же важно, как и признание методологического единства науки [8, 11-15].
Заключение
Важными элементами общей структуры научного знания являются такие во многом противоположные виды знания как аналитическое и синтетическое, априорное и апостериорное, предпосылочное и выводное, интуитивное и дискурсное, фундаментальное и прикладное. Различие между этими видами знания является не онтологическим, а сугубо гносеологическим (логическим, методологическим и функциональным). Противоположность видов научного знания является не абсолютной, а только относительной.
Литература
1. Лебедев С. А. Методология научного познания. - М.: Проспект. 2015. - 256 с.
2. Лебедев С. А. Праксиология науки // Вопросы философии. - 2012. № 4. - С. 52-63.
3. Лебедев С. А. Наука и научная рациональность // Вестник Российской академии образования. -2015. - № 4. - С. 5-21.
4. Лебедев С. А. Философия науки: терминологический словарь. - М: Академический проект. 2011.
- 272 с.
5. Коськов С. Н., Лебедев С. А. Консенсус и конвенции как категории современной эпистемологии // Булгаковские чтения. - 2016. - № 10. - С. 180-187.
6. Пуанкаре А. О науке. - М., 1983.
7. Лебедев С. А. Структура обоснования научной теории // Вестник Российской академии образования. - 2016. - № 2. - С. 5-14.
8. Лебедев С. А. Наука и методологическая культура ученого // Известия Российской академии образования. - 2016. - № 1. - С. 5-14.
9. Полани М. Личностное знание. - М., 1985.
10. Лебедев С. А. Современная философия науки: дидактические схемы и словарь: учебное пособие.
- М.: Московский психолого-социальный институт, 2010.
11. Лебедев С. А., Лебедев К. С. Существует ли универсальный научный метод? // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Философия. - 2015. - № 2. - С. 56-72.
12. Лебедев С. А., Лебедев К. С. Проблема универсального научного метода // Новое в психолого-педагогических исследованиях. - 2015. - № 3. - С. 7-22.
13. Lebedev S. A. Scientific knowledge: the demarcation problem // European Journal of Philosophical Research. - 2016. - № 1(5). - P. 27-34.
14. Lebedev S. A. Scientific rationality and its structure // Journal of International Network Center for Fundamental and Applied Research. - 2016. - № 1(7). - P. 29-40.
15. Lebedev S. A. The structure of scientific knowledge: variety and unity // Вопросы философии и психологии. - 2016. - № 2(8). - С. 62-79.
References
1. Lebedev S. A. Metodologija nauchnogo poznanija. - M.: Prospekt. 2015. - 256 s.
2. Lebedev S. A. Praksiologija nauki // Voprosy filosofii. - 2012. № 4. - S. 52-63.
3. Lebedev S. A. Nauka i nauchnaja racional'nost' // Vestnik Rossijskoj akademii obrazovanija. - 2015. -№ 4. - S. 5-21.
4. Lebedev S. A. Filosofija nauki: terminologicheskij slovar'. - M: Akademicheskij proekt. 2011. - 272 s.
5. Kos'kov S. N., Lebedev S. A. Konsensus i konvencii kak kategorii sovremennoj jepistemologii // Bulgakovskie chtenija. - 2016. - № 10. - S. 180-187.
6. Puankare A. O nauke. - M., 1983.
7. Lebedev S. A. Struktura obosnovanija nauchnoj teorii // Vestnik Rossijskoj akademii obrazovanija. -2016. - № 2. - S. 5-14.
8. Lebedev S. A. Nauka i metodologicheskaja kul'tura uchenogo // Izvestija Rossijskoj akademii obrazovanija. - 2016. - № 1. - S. 5-14.
9. Polani M. Lichnostnoe znanie. - M., 1985.
10. Lebedev S. A. Sovremennaja filosofija nauki: didakticheskie shemy i slovar': uchebnoe posobie. - M.: Moskovskij psihologo-social'nyj institut, 2010.
11. Lebedev S. A., Lebedev K. S. Sushhestvuet li universal'nyj nauchnyj metod? // Vestnik Tverskogo gosudarstvennogo universiteta. Serija: Filosofija. - 2015. - № 2. - S. 56-72.
12. Lebedev S. A., Lebedev K. S. Problema universal'nogo nauchnogo metoda // Novoe v psihologo-pedagogicheskih issledovanijah. - 2015. - № 3. - S. 7-22.
13. Lebedev S. A. Scientific knowledge: the demarcation problem // European Journal of Philosophical Research. - 2016. - № 1(5). - P. 27-34.
14. Lebedev S. A. Scientific rationality and its structure // Journal of International Network Center for Fundamental and Applied Research. - 2016. - № 1(7). - P. 29-40.
15. Lebedev S. A. The structure of scientific knowledge: variety and unity // Voprosy filosofii i psihologii. -2016. - № 2(8). - S. 62-79.
