CC BY
31шениями судей стоит их искреннее желание сделать так, чтобы Конституция Австралии отвечала современным реалиям.
И.А. Умнова, Е.А. Пименов
2012.04.011. ПУРХИЕ А.-М. ле. К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ «ДЕМОКРАТИЯ».
POURHIET A.-M. LE. Définir la démocratie // Rev. française de droit constitutionnel. - P., 2011. - N 87. - P. 453-464.
Статья профессора публичного права Университета Ренн I написана на основе ее выступления на семинаре на тему «Демократия: универсальная концепция?», организованном Французской ассоциацией конституционного права и Корейской ассоциацией публичного права, проходившем в Париже в помещении Сената 12 января 2011 г.
Автор ставит вопрос: какое значение имеет определение понятия «демократия», содержащееся в конституциях некоторых государств. Понимание этого термина в обществе меняется очень существенно; даже минимальное изменение его смысла в юридических нормах влечет значительные последствия, в том числе и в областях, регулируемых конституционным правом.
Действительно, ст. 1 Конституции Франции 1958 г. указывает, что Франция является «демократической»; ст. 20 Основного закона Германии устанавливает, что Федеративная Республика является «демократическим» государством; ст. 1 Конституции Испании утверждает, что Испания является государством социальным и «демократическим»; Конституция Италии гласит, что итальянское государство есть «демократическая» республика. Эти четыре государства-соседа предоставили своим конституционным судьям право интерпретировать понятие «демократия» (с. 453). Германский конституционный суд в решении от 30 июня 2009 г. в отношении Лиссабонского договора на основании ст. 79 своей Конституции запретил затрагивать принципы, провозглашенные в ст. 20 этого акта, подчеркнув демократический характер Федеративной Республики (с. 454).
На протяжении длительного времени термин «демократия» признавался некоторыми правовыми концепциями как составляющий чистое понятие суверенитета. Этимологически термин «демо-
кратия» берет свое начало от греческого слова demos-kratos, означающего «правление всех» (le gouvernemet de tous), т.е. от коллективного суверенитета, противопоставляемого правлению некоторого числа лиц (аристократия) и правлению одного лица (монократия) (с. 454). Термин «демократия» никогда не использовался в первом смысле; «демократия» - это власть народа, т.е. власть совокупности граждан, выносящих решения большинством (с. 454).
Положения о том, что государство в своей основе имеет власть народа, постоянно встречаются в конституционном материале. «Вся государственная власть исходит от народа. Она осуществляется народом путем выборов и голосований (ст. 20 Конституции ФРГ 1949 г.). «Национальный суверенитет принадлежит испанскому народу, от которого исходят полномочия государства» (п. 2 ст. 1 Конституции Испании 1978 г.). «Суверенитет принадлежит народу» (ст. 1 Конституции Италии 1947 г.). «Национальный суверенитет принадлежит народу» (ст. 3 Конституции Франции 1958 г.).
Согласно «старым» авторам, развивавшим свои идеи в политических и юридических доктринах, демократия должна реализо-вываться путем непосредственного волеизъявления граждан, а не путем представительного правления, которое противостоит демократии (с. 455). Этой точки зрения придерживался Ж.-Ж. Руссо. Ш. Монтескье же считал, что огромным преимуществом представительного правления является возможность обсуждать дела, чего не может делать народ, и это большой недостаток демократии (с. 455). По его мнению, правление должно осуществляться исключительно через избираемых представителей народа.
Выбор в пользу представительного правления, по мнению автора, противостоит демократии, но это стало постепенно исчезать в ХХ в., когда к власти пришли большие по численности народные классы, было введено всеобщее голосование и появились массовые политические партии. «Представительство было интегрировано в систему демократии», - указывает автор (с. 456). Эти два понятия опосредствованной и непосредственной демократии получили отражение в зарубежном конституционном материале, Так, ст. 3 Конституции Франции 1958 г. установила: «Национальный суверенитет принадлежит народу, который его осуществляет через посредство представителей и путем референдума».
Все основные законы, называемые демократическими, прописывают механизмы выборов и назначения представителей, а также разнообразные референдарные процедуры. Американские «отцы-основатели», которые призывали считать «республику» формой правления, писали: «Мы определяем республику или, по меньшей мере, то, что называется этим именем, как форму правления, которая получает свои полномочия прямо или косвенно от самых больших масс народа» (цит. по: с. 456).
Это определение, по мнению автора, расширяет понятие демократии, интегрируя в него представительные механизмы правления. Следовательно, возможно неограниченное расширение понятия демократии (с. 457). Оно не только зиждется на коллективистском суверенитете и всеобщем голосовании, но и включает, по мнению некоторых исследователей, социологические явления, иностранные институциональные механизмы выражения воли народа. В литературе постоянно употребляются термины: «социальная демократия», «культурная», «административная демократия», «демократия участия», «этническая», «сексуальная демократия», «демократия окружающей среды» и т.д. (с. 458). Иногда под этим термином понимают лоббизм групп интересов, ассоциаций любого характера (с. 459). Наконец, судебный контроль, в частности конституционный, рассматривается в качестве необходимого элемента современной демократии (с. 459) наравне с избирательной демократией, являющейся традиционной, и конституционной демократией; впрочем, этот взгляд некоторыми юристами оспаривается (с. 459).
Что же касается различных способов участия индивидов и их групп в выработке государственной политики (des politiques publiques), то такое участие было известно еще с римских времен, когда при принятии каких-либо административных решений при различных государственных органах образовывались консультативные собрания. Особенно плодотворны консультативные механизмы в таких областях, как организация территории, урбанизм и защита окружающей среды. Некоторые из предлагаемых решений в последующем были закреплены на конституционном уровне.
Участие индивидов и их групп в принятии решений получает свое отражение в международно-правовых актах. В частности, ст. 11 Договора о Европейском союзе, входящего в состав Лиссабонского договора 2007 г., установила: «1. Учреждения Союза надлежащими
способами предоставляют гражданам и представительным ассоциациям возможность сообщать и публично обмениваться своими мнениями в отношении всех областей деятельности Союза.
2. Учреждения поддерживают открытый, транспарентный и регулярный диалог с представительными ассоциациями и гражданским обществом.
3. С целью обеспечения последовательности и транспарентности в деятельности Союза Европейская комиссия проводит широкие консультации с соответствующими сторонами». Однако такие возможности, по мнению автора, являются институционализацией лоббизма (lobbing), который имеет очень отдаленное отношение к выражению воли народа (с. 460).
Заключительная часть статьи посвящена взаимоотношениям институтов демократии и органов конституционного контроля, который существует в государствах с писаными конституциями. Этот вопрос далеко не новый, он поднимался еще А. Гамильтоном в работе «Федералист» (с. 461). Существование такого контроля считалось посягательством на выражение народной воли: орган контроля может отменить закон, принятый народными избранниками. Автор не согласен с этой точкой зрения. «Судебный контроль за конституционностью законов скорее порождение либерализма, чем демократии. Несомненно, что власть в области создания норм права, осуществляемая конституционными судами, число членов которых, неважно - назначаемы они или избираемы, не превышает 20, является властью аристократической. Имеющаяся у них возможность вмешиваться в действие демократической законодательной власти с помощью дискреционной интерпретации, которую им предоставляет конституция, соотносится с идеей Ш. Монтескье, согласно которой хорошее правление (le bon gouvernement) является правлением, ограничивающим демократию, аристократию и мо-нократию, в котором каждый из трех элементов должен составлять контрвласть другим элементам. Если допустить, что судебный контроль за конституционностью законов является условием демократии, то нужно допустить, что, несмотря на историческое ослабление монархии и Палаты лордов в пользу Палаты общин и премьер-министра, Великобритания никогда не была демократией, что кажется весьма сомнительным» (с. 463).
В заключение статьи автор пишет: «Трудно представить, что в юридическое определение демократии можно включить другие элементы, кроме традиционного критерия коллективного суверенитета, выражающегося в принятии решений большинством граждан с помощью реализации избирательного права путем референдума или выборов представителей» (с. 464).
В.В. Маклаков
2012.04.012. ВАЛАДЕС Д. ПАНОРАМНЫЙ ОБЗОР КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМА ХХ в.
VALADÉS D. Visión panorámica del constitucionalismo en el siglo XX // Revista de derecho constitucional Europeo. - Madrid, 2009. -N 12. - P. 23-58.
В статье известного специалиста по конституционному праву, сотрудника Института юридических исследований Автономного университета Мексики Диего Валадеса подводятся итоги развития основных конституционных институтов в ХХ в. Автор выделяет следующие аспекты проблематики: государство, общество, власть и конституция. Он исходит из того, что в течение ХХ в. конституционализм претерпел глубокие изменения вследствие серьезных политических, экономических, общественных, культурных и научных преобразований, которые пережил мир. Резко возросшее политическое насилие «записало на свой счет больше жертв, чем в предыдущие 19 веков» (с. 23), господствовавшие десятилетиями тоталитарные и военные режимы сократили пространство демократии, а человеческие действия впервые в истории поставили под угрозу существование планеты в целом.
Нормативные ответы на эти вызовы были разными. Появились различные международные организации, национальные институты стали более динамичными. Конституционализм распространился шире, выделилось два его формальных критерия: конституционная юрисдикция и конституционный блок.
Описывая доминирующие тенденции конституционализма, автор останавливается на проблеме суверенитета как наиболее дискутируемой применительно к государству. Валадес отрицательно оценивает концепцию ограниченного, или «частичного», суверенитета, так как она затрагивает демократические основы современных публичных институтов и готовит оправдание новых автокра-
