CC BY
10
АФРИКА. БЛИЖНИЙ И СРЕДНИЙ ВОСТОК
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2012.03.027. СЕНЛИВР П. АФГАНСКАЯ ДЕРЕВНЯ ВРЕМЕН КАР-ЗАЯ. СРАВНЕНИЕ С ОБРАЗОМ 30-ЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ. CENTLIVRES P. Village en Afghanistan à l'heure Karzaï. Retour sur un portrait de trente ans // Commentaire. - P., 2011. - N 135. - P. 743-750.
П. Сенливр (Невшательский университет, Швейцария) анализирует положение сельского населения Афганистана на основе результатов полевых исследований в северных и северо-восточных районах страны в 2002 г. и в 2005 г.1
За 30 лет, прошедших со времени государственного переворота 1978 г., афганское общество и государственные институты претерпели глубочайшие изменения. Численность населения, которая в 1970 г. примерно составляла 14-16 млн. человек, к 2010 г. достигла 29 млн. человек (с. 744). В настоящее время Афганистан делится на 34 провинции («велайат»), которые, в свою очередь, делятся на 398 уездов («волосвали»). В рамках уездов могут существовать еще более мелкие административные единицы - волости
1 Автор обращает внимание на то, что после изгнания талибов Афганистан стал открытым для деятельности различных международных миссий, фондов и неправительственных организаций. Начали реализовываться международные программы помощи в восстановлении и развитии, которые предполагали предварительное изучение состояния и потребностей страны. В результате появились детальные статистические данные, касающиеся состава населения, размеров обрабатываемой земли, характера землевладения, типов сельскохозяйственных культур и системы ирригации. Для более подробного сопоставления нынешнего состояния дел в афганской деревне с ситуацией в 70-х годах XX в. автор предлагает ознакомиться с написанной им ранее (в соавторстве с М. Сенливр-Демон) статьей: Village en Afghanistan // Commentaire. - Paris, 1982. - N 16. - P. 514-525. - Прим. реф.
(«алакадари»). «К началу 1960-х годов в Афганистане было 14 провинций, затем, в соответствии с конституцией 1964 г., установившей конституционную монархию, их число выросло до 28, куда входило 325 уездов и более мелких подразделений, волостей. Удвоение количества провинций в 60-х годах было направлено на усиление административного контроля над территорией, а также на то, чтобы предупредить опасность превращения губернаторов в своеобразных вице-королей, излишне автономных по отношению к столице. Что касается увеличения провинций и уездов, которое шло вплоть до момента подавления режима талибов, то оно, напротив, является признаком ослабления государства» (с. 745).
Уездное руководство представляет собой нижний и фактически единственный доступный сельскому населению уровень государственной администрации. В офисе «волосваля», помимо него самого, находятся налоговый инспектор, судья, начальник полиции, а также представители министерств сельского хозяйства, здравоохранения, образования и связи1.
И при монархическом, и при коммунистическом режимах государство представлялось сельским жителям некой далекой реальностью. Представители власти назначались столицей. Они одевались, говорили и вели себя иначе, чем крестьяне, выставляя напоказ признаки городского и светского образа жизни. В глазах крестьян люди из Кабула были чужаками. Сегодня, при президенте Карзае, государство «приблизилось» к сельскому Афганистану, но при этом оно уже не олицетворяет силу и закон. Теперь оно, как правило, представлено местными нотаблями, сумевшими добиться влияния и получить свои посты в условиях политической неста-бильности2.
1 Автор пишет, что во время его пребывания на севере и северо-востоке Афганистана в 2002 и 2005 гг. он обычно встречал в уездном центре «длинное выкрашенное известкой здание "правительства". Попасть к чиновникам или к самому главе уезда чрезвычайно трудно, поскольку здание буквально запружено многочисленными старейшинами («арбаб»), курьерами, вооруженными охранниками, деятелями новых структур, созданных по линии Министерства восстановления и развития сел (МВРС) и неправительственных организаций (НПО), как афганцами, так и иностранцами» (с. 746).
2 -о
В качестве характерного примера автор приводит положение дел в одном из северо-восточных уездов, населенных крестьянами-таджиками. «В 2005 г. "во-лосваль" был племянником уже умершего к этому времени самого крупного и
В начале 2000-х годов в Афганистане было около 22 млн. сельских жителей. В связи с общим ростом населения площадь обрабатываемых земель, составлявшая 20 лет назад около 4 млн. га, к началу нового века выросла до 6 млн. га. В 2004 г. в стране насчитывалось около 1 млн. 280 тыс. хозяйств, земельные угодья которых в среднем составляли около 5 га. По сравнению с 1960-1970-ми годами число собственников земли выросло на 10% и составляет теперь 70% от общего числа занятых в сельском хозяйстве (с. 744).
В 1960-1970 гг., согласно статистике прежнего Министерства сельского хозяйства, в Афганистане было 14 205 деревень. В 2010 г. нынешнее Министерство восстановления и развития сел (МВРС) приводит абсолютно иные данные - 38 тыс. или даже 42 тыс. деревень (с. 744-745). Столь существенное расхождение объясняется тем, что понятие «афганская деревня» является весьма туманным и не соответствующим общепринятым стандартам описания образований сельского типа. Условной «деревней» в Афганистане можно считать некое сообщество, сформированное на солидарной основе и состоящее из разных категорий людей, группирующихся по принципу близкого родства, этнической, племенной принадлежности. Специфическим опознавательным признаком такого сообщества может быть собственная мечеть, а реальные координаты «деревни» могут вообще отсутствовать на географической карте.
Несмотря на всю условность термина «деревня» применительно к афганским реалиям, в настоящее время он оказался чрезвычайно востребованным в связи с реализацией Программы национальной солидарности (ПНС), проводимой под эгидой Министерства восстановления и развития села (МВРС) и частично финансируемой Мировым банком1. Для деятельности ПНС принципиальное значение имеет существование базовой единицы, некой относительно устойчивой общности. Представители ПНС, ответственные за реализа-
влиятельного местного землевладельца. За сбор налогов отвечал сын покойного хана, к семье которого принадлежали также городской голова и местный доктор. Помимо этого, двоюродный брат "волосваля" по материнской линии являлся крупнейшим в данном районе торговцем опиумом. ...» (с. 747).
1 На реализацию ПНС Мировой банк и другие структуры ассигновали 600 млн. долл. В 2010 г. около 22 тыс. «деревень» стали бенефициарами программы, что, согласно данным МВРС, составляло от 80 до 90% всего сельского населения Афганистана (с. 748).
цию программы, приняли решение формировать общины на основе примерно 25 семей или хозяйств1, которые могут быть объединены родственными, клановыми или этническими узами. Деятельность такой общины обычно курируют различные неправительственные организации (НПО).
Иностранные НПО (чаще всего французские, шведские и датские) начали работать в Афганистане в последние годы коммунистического режима на так называемых освобожденных территориях. Основными направлениями их деятельности были здравоохранение, образование и сельское хозяйство. Активисты НПО шли на риск, так как действовали в районах, не контролируемых государством. Иногда они находили поддержку у местных моджахедов (чей престиж, таким образом, повышали). Иногда они обеспечивали поддержку своей миссии путем организации независимых «сельских советов». Подобные структуры стали предтечей будущих советов деревенских общин, которые сейчас формируются в рамках ПНС. К началу 2000-х годов НПО работали уже почти во всех районах страны (за исключением тех, которые все еще контролировались талибами).
Согласно данным за 2010 г., в Афганистане функционирует более 1 тыс. собственно афганских НПО и более 300 международных, большинство из которых имеют полномочия и гранты от ООН, ЕС, а также от фондов некоторых западных и арабских государств (с. 748). Приоритет отдается программам восстановления, направленным на улучшение условий жизни сельских жителей. Суть планов правительства - снизить уровень бедности путем финансирования инфраструктурных проектов, а также учредить повсюду на уровне деревень представительные органы, способные заменить прежние консервативные и коррумпированные собрания местных нотаблей. Община, участвующая в ПНС, имеет право получить на свои нужды средства, максимальный размер которых может достигать 60 тыс. долл. Непременным условием является наличие выборного органа, «Совета развития общины» (СРО) (по традиции он может называться «шура» или «джирга»), который должен обсудить и принять будущий проект и отвечать в дальней-
1 Количество членов такой семьи или домохозяйства варьируется, по оценкам, от 7 до 11 человек (с. 748).
шем за его реализацию. СРО в обязательном порядке должен иметь в своем составе представителей тех категорий населения, мнение которых никогда до этого не учитывалось при решении локальных проблем (прежде всего, речь идет о женщинах и беженцах)1.
Автор, которому доводилось лично присутствовать на собраниях разных СРО, отмечает некоторые общие черты, характерные для деятельности этих новых для Афганистана органов. Члены СРО - женщины и мужчины - никогда не заседают вместе. Предлагаемые ими проекты, как правило, не совпадают, но предпочтение всегда отдается проектам, выдвинутым мужчинами. Особое внимание, однако, обращает на себя то, что наибольшую активность в СРО, вне зависимости от половой принадлежности, проявляют бывшие беженцы. За плечами этих людей стоит опыт жизни в соседних странах, где, в отличие от Афганистана, женщины участвуют в общественной жизни и работают на производстве. Необходимость долгое время выживать в сложной и незнакомой обстановке и браться за любую работу расширила их представление о жизни в целом и сделала смелее и энергичнее соотечественников, никогда не покидавших пределов собственной страны. «Экс-беженцы» оживляют работу СРО и продвигают наиболее разумные проекты, как то: установка электрогенераторов, снабжение питьевой водой, прокладка и обустройство дорог, организация швейных мастерских. Кроме того, эти люди становятся опорой НПО, разъясняя односельчанам преимущества программы восстановления и развития, а также суть правил реализации ПНС.
По замыслам авторов ПНС, новые советы должны были бы поколебать авторитет местных нотаблей, однако на деле все оказалось сложнее. Кое-где из состава «шуры» удается вытеснить так называемых «старейшин» («арбаб») и бывших полевых командиров. В каких-то случаях «старейшины» и муллы все-таки внедряются в состав новой локальной структуры. «Иногда имеет место раздел сфер влияния: СРО, с их вернувшимися беженцами, делегатами-женщинами и пропагандистами, занимаются модернизацион-
1 Значительное число афганцев, главным образом сельских жителей, пережили беспрецедентные по масштабам миграции. К концу 80-х годов около 6 млн. беженцев оказались на территории Пакистана и Ирана, а сотни тысяч переселились в другие части своей собственной страны. Каждый третий афганец в какой-то момент оказывался вне родных мест (с. 744).
ными проектами; вожди и аксакалы улаживают конфликты, связанные с землей, и внутрисемейные тяжбы» (с. 749).
Помимо иностранных НПО сельские жители Афганистана имеют дело с представителями военного контингента США и их союзников. Начиная с 2002 г. за пределами столицы работают Команды по восстановлению периферии (КВП) - Provincial Reconstruction Teams (в маре 2010 г. их было 27). В состав таких спецподразделений входят военные, посредники для ведения переговоров с населением и специалисты по восстановительным работам. Возглавляет такую группу, численностью от 60 до 100 человек, американский или другой иностранный офицер высокого звания. Круг задач КВП чрезвычайно широк. Это и помощь сельскому хозяйству, и надзор за соблюдением новой афганской конституции, и поддержание безопасности. Деятельность КВП не находит поддержки у афганского населения и представителей иностранных НПО, которые полагают, что смешение гуманитарной и военной деятельности не только неизбежно приводит к неразберихе, но и дискредитирует в глазах народа идею иностранной помощи.
Согласно данным последних опросов, проведенных Управлением ООН по наркотикам и преступности, основными проблемами для Афганистана по-прежнему остаются коррупция, отсутствие гарантий безопасности и безработица. Для сельского населения особенно болезненной является коррупция в полиции и органах правосудия. Прежде во взаимоотношениях между представителями власти, местными нотаблями и крестьянами действовали «тарифы», основанные на устраивавшей все стороны договоренности. В настоящее время из-за огромных денежных потоков, связанных с торговлей наркотиками и оружием, поборы и взятки чиновников за принятие любого административного решения не имеют пределов. «Это одна из причин успеха талибов, которые проникают сегодня до северных провинций, населенных в основном непуштунами, и распространяют там свое влияние. Они предлагают скорое, внятное и недорогое правосудие, тем более законное, что оно опирается на шариат» (с. 750).
В заключение автор пишет, что нынешние афганские крестьяне уже не те, что жили в 70-х годах прошлого века. За прошедшие 30 лет Афганистан пережил тяжелые потрясения, и сейчас «мы наблюдаем, как деревня переступает границы своего горизонта».
Опыт жизни в изгнании, политические пертурбации, партийная пропаганда, приход талибов, иностранное вмешательство, а также проникновение средств информации, многократное увеличение коммуникационных возможностей способствовали рождению нового сознания. Деревенские жители покинули свой замкнутый мир. Вряд ли можно найти семью, у которой не было бы кого-либо из близких за рубежом в качестве беженцев или рабочих-мигрантов. «Очевидно, что в деревне, как и в Кабуле, "быть афганцем" сегодня означает совсем не то, что это значило в 1970 г.» (с. 750).
Н.Б. Шувалова
2012.03.028. ТИМЕРА М. ПОПЫТКИ ПРИВАТИЗИРОВАТЬ РЕЛИГИЮ, ЦВЕТ КОЖИ И МЕСТО РОЖДЕНИЯ КАК «ВОДОРАЗДЕЛ»: СЕНЕГАЛЬСКИЕ МИГРАНТЫ В МАРОККО. TIMERA M. La religion en partage, la «couleur» etl'origine comme frontière. Les migrants senegalais au Maroc // Cahiers d'etudes africaines. - Paris, 2011. - Vol. 51, N 201. - P. 145-151.
Автор (университет Париж-7, Франция) на примере сенегальских мигрантов в Марокко показывает, насколько различным может быть понимание ислама разными народами - в особенности если они противостоят друг другу социально и экономически. Религия в подобной ситуации неизбежно превращается в одну из ставок в конфликте. Каждая из сторон, выказывая претензии на монопольное обладание подлинным пониманием этой религии, обвиняет оппонента в невежестве и лицемерии. Если марокканцы-арабы свое превосходство обосновывают родством с Мухаммадом -основателем религиозной традиции - и тем, что являются носителями священного языка последней, то их оппоненты склонны считать, что ее сущность заключается в искренней набожности и чистоте, а не в подобных формальных признаках. Положение усугубляется и исторической памятью обеих сторон о былом рабстве темнокожих африканцев: для арабов оно является одним из доказательств прирожденной неполноценности сенегальцев, тогда как последние, страдая от комплекса жертвы, компенсируют последний повышенной эмотивностью и агрессией.
«Стигматизация сенегальцев из-за цвета кожи, вошедшая в речевой обиход и ставшая стереотипом сознания, проявляется либо в шутках, оскорбительность которых трудно не заметить, либо в
