CC BY
13
ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2011.04.022. ЛАИ ХУНИ. НЕРАВНОМЕРНОЕ ДВИЖЕНИЕ К ОТКРЫТОСТИ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА: АВТОРИТАРНЫЕ МЕТОДЫ ПООЩРЕНИЯ РОСТА И ПРОТЕСТЫ В КИТАЕ. LAI HONGYI. Uneven opening of China's society, economy and politics: pro-growth authoritarian governance and protests in China // J. of contemporary China. - Abingdon, 2010. - Vol. 19, N 67. - P. 819835.
В китайской модели развития, которой посвящена статья, автор (Школа современных проблем Китая, Ноттингемский университет, Великобритания) выделяет главный, как он полагает, ее компонент - модель управления. «В эпоху реформ в Китае произошли грандиозные преобразования и сделан рывок в сторону открытости. Яркий успех пекинских Олимпийских игр, включая впечатляющий показ через СМИ церемоний открытия и закрытия Олимпиады и фантастические спортивные результаты, позволил Китаю создать витрину своих экономических достижений» (с. 819).
Тем не менее в разных сферах общественной жизни преобразования происходили очень неравномерно. Верно, что китайцы ныне не находятся в неведении о жизни за рубежом. Они внимательно следят за тем, что происходит в культуре стран Запада, особенно в кино, телевизионных программах, музыке, одежде. Еще важнее то, что китайцы усвоили склонность к личной инициативе, индивидуальному предпринимательству. При этом они знают о своих законных правах и готовы защищать их. Это представляет собой резкий отход от их покорности или пассивности поведения в дореформенный период. «После тридцати лет реформ экономика
Китая, бывшая одной из самых изолированных в мире, стала одной из самых открытых в развивающемся мире» (с. 820).
Однако в политической сфере, несмотря на крупные перемены в структуре и стиле руководства, нет серьезных сдвигов. Компартия, как и прежде, остается руководящей силой, а общество лишено возможности участвовать в формировании государственной политики. Ввиду этого государство и чиновники часто не считаются с правами людей, их законными интересами и соответствующими законами. Ничего удивительного, что за последние 20 лет многочисленные коллективные протесты сопровождали быстрый экономический рост.
В период реформ были отменены или рухнули многие обременительные ограничения. Люди могут более свободно перемещаться внутри страны и даже выезжать из нее; они больше не нуждаются в согласии государства на выбор занятий или вступление в брак, им не мешают развлекаться и носить модную одежду. За экономической открытостью последовала и социальная открытость. В 1980-х годах были распущены коллективные предприятия в сельском хозяйстве и реформированы государственные предприятия. Стала поощряться и вознаграждаться личная экономическая инициатива, что нашло отражение в государственной поддержке частных предприятий и частного предпринимательства, запрещенных при Мао Цзэдуне.
Китайцы стали лучше осознавать свои экономические и гражданские права. Выборочное обследование среди представителей разных профессий, проведенное в 2005-2006 гг., показало, что более 60% горожан и 38% сельских жителей знали, что Конституция защищает право граждан на частную собственность, а 90% горожан и более 60% крестьян справедливо полагали, что Конституция служит для того, чтобы устанавливать рамки государственного вмешательства и защищать права граждан (с. 821). Такому пониманию способствует все более широкое знакомство с практикой построения гражданского общества в Гонконге, Тайване, Южной Корее, Японии и странах Запада. «Эта перемена свидетельствует о растущем осознании китайцами себя как граждан, о медленном созревании китайского общества и о все большем восприятии им международных норм гражданских прав» (там же).
Жалобы и протесты по поводу нарушения гражданских прав становятся обычным делом. Согласно одному из обследований 1999 г., проведенному в четырех городах, в спорах с местными властями 67% горожан предпочитали обращаться к вышестоящим органам власти, 44% - в СМИ, а 30% - в судебные органы. Но в 2005 г., по данным общенационального обследования, уже 51% горожан предпочитают решать свои споры с государством через суд, а доля желающих обращаться в СМИ упала до 6% (там же). «В отстаивании своих прав китайцы все меньше полагаются на государство и его чиновников и больше - на судебные органы, которые они считают менее пристрастными. Это падение доверия к государственной власти угрожает социальной стабильности в Китае» (с. 822). Причина - явный разрыв между успехами в достижении экономической и социальной открытости и отсутствием политической открытости.
Одна из отличительных черт китайской модели развития -это способ управления. Здесь обнаруживаются две стороны одной медали. С одной стороны, китайское государство оказалось очень эффективным в достижении открытости экономики, построении рыночных отношений и стимулировании экономического роста. С другой стороны, оно остается неэффективным в защите социальных и экономических прав граждан, в способности смягчать недовольство населения и установлении верховенства закона.
Положительные и отрицательные стороны китайской модели управления так или иначе взаимосвязаны. Реформы, начатые Дэн Сяопином, имели целью сделать КПК мотором быстрого экономического роста и тем самым, в случае успеха, обеспечить ей прочную социальную базу, гарантирующую сохранение ее монополии на власть. Вплоть до недавнего времени китайские лидеры были убеждены в том, что быстрый экономический рост и повышение жизненного уровня населения сами по себе достаточны, чтобы народ поддерживал все инициативы и действия КПК.
В своей повседневной практике партийные функционеры и чиновники исходят из того, что соблюдение экономических и социальных прав граждан, меры по охране природы существенно замедлят экономический рост. В отсутствие политической оппозиции и при слабом общественном сопротивлении власти в состоянии форсировать экономический рост, пренебрегая законными интере-
сами граждан. В такой атмосфере, будучи недоступными для общественного контроля, чиновники получают широкие возможности продавать право доступа к рынку и экономическим ресурсам богачам и бандитам. Это привело к росту коррупции и организованной преступности, а вместе с тем и к росту массового недовольства, что проявилось в растущем числе протестных выступлений.
Курс на поддержание верховенства закона КПК официально провозгласила еще в марте 1996 г. на церемонии закрытия ежегодной сессии Всекитайского собрания народных представителей. Верность этому курсу была подтверждена и новым лидером КПК Ху Цзиньтао через месяц после его избрания на этот пост (на митинге по случаю 20-летия со дня принятия Конституции КНР). Однако на деле суды всех уровней по-прежнему находятся под контролем партийных органов на каждом уровне, что не позволяет говорить об их независимости при вынесении вердиктов. «Ни один местный суд или орган СМИ не осмелится оспорить решения или политику местных руководителей, тем более не станет возбуждать дела или рассказывать о коррупции этих лидеров. Обычно это дает зеленый свет злоупотреблениям и коррупции местных руководителей» (с. 827).
О размахе коррупции говорят материалы обследования, проведенного в 2006-2007 гг. среди частных предпринимателей приморской зоны, хорошо знакомых с практикой «откатов». 19,0% респондентов согласились с утверждением о том, что большинство местных чиновников коррумпировано, а 63,1% согласились, что коррумпированы некоторые местные чиновники (с. 828). Коррупция во внутренних районах страны, как полагают, еще более велика.
В эпоху реформ, следуя призыву Дэн Сяопина, форсировался в первую очередь и главным образом рост приморской зоны. «Эта политика неравномерного роста ставила целью преодолеть маоистский эгалитаризм, который подавлял личную предприимчивость и инновации». Как результат увеличился разрыв в уровнях доходов. В 2006 г., по данным общенационального опроса общественного мнения, неравенство доходов стояло на третьем месте среди наиболее серьезных социальных проблем. Неравенство доходов рассматривалось в трех измерениях: разрыв между городом и деревней, межрегиональный разрыв (особенно между приморскими и внутренними районами) и разрыв между стратами. Доход среднего
крестьянина в 1985 г. составлял 58,3% дохода среднего горожанина, в 1994 г. - всего 34%, а в 2006 г. - уже 30,5% (с. 828).
До недавнего времени государство, особенно на местном уровне, в первую очередь поддерживало предпринимателей и было мало озабочено положением низших классов. Госбюджетные ассигнования на социальные нужды считались экономически расточительными и бесполезными для быстрого экономического роста. Местные руководители обычно рассматривают законные требования местных жителей о защите своих интересов как препятствие для такого роста. Например, они способствуют конфискации у крестьян земли в пользу промышленных зон, выплачивая мизерную компенсацию, чтобы не обременять предпринимателей лишними расходами. Кроме того, все жалобы местных жителей на причиняемый им ущерб (расходы на переселение, загрязнение среды и шум от заводов) воспринимаются как помеха развитию. При этом они не опасаются протестных выступлений, подавляя их в случае чего с помощью полиции и даже мафии.
Случаи отъема земли у крестьян относятся к числу наиболее распространенных форм пренебрежения правами граждан. По имеющимся оценкам, за 1987-2001 гг. от 34 до 51 млн. крестьян лишились земли, которая была отобрана у них для несельскохозяйственного использования. По данным обследования 10 провинций, 69% площади земель, занятых промышленными зонами, были отобраны у крестьян незаконно местными властями. При этом компенсации за изъятие земель были настолько малы, что доходы крестьян в масштабе целых провинций значительно сократились, например, во внутренних провинциях Хэнань, Юньнань и Шаньси -соответственно на 25, 26 и 9,4% (с. 829). Эта чиновничья коррупция немало способствовала росту социальной напряженности и конфликтных отношений.
С самого начала реформ китайские руководители отвергли какие-либо попытки демократизировать политическую систему. Единственное исключение - прямые и относительно свободные выборы деревенских комитетов. В результате Китай избежал политических потрясений и нестабильности, подобных тем, что произошли в бывшем Советском Союзе и демократизирующихся азиатских странах - Индонезии, Таиланде и на Филиппинах.
Можно было бы ожидать, что ускорение экономического роста (рост ВВП с 7,6% в 1993 г. до 14% в 2006 г.) приведет к падению числа народных волнений. Однако на деле произошло обратное. С 1993 г. фиксировался постоянный и быстрый рост коллективных выступлений. Число обращений к центральному правительству достигло 586,4 тыс. в 2000 г. и 603 тыс. в 2005 г. Самой взрывной формой выражения общественного недовольства в Китае являются групповые протесты, и именно их число росло особенно быстро. В 1994 г. было зарегистрировано 10 тыс. таких протестов, в 1999 г. - 32 тыс., в 2000-м - 40 тыс. и в 2006-м - около 90 тыс. (с. 831). Таким образом, «хотя быстрый экономический рост может повысить уровень народной поддержки правящего режима, это не исключает взрывов народного негодования» (там же).
Сдержанная реакция центральной власти на участившиеся вспышки народного возмущения свидетельствует о том, что у руководителей страны растет понимание недостатков авторитарной модели правления и необходимости политических уступок возникающему гражданскому обществу. «Государство, успешно продвигающее экономическую открытость и генерирующее экономический рост, но не способное защищать гражданские права, будет и впредь сотрясаться социальными протестами», - заключает автор (с. 835).
Л. Ф. Блохин
2011.04.023. ДУАНЬ ЧЭНЖУН, ЯН ГЭ. ИЗУЧЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО РАССРЕДОТОЧЕНИЯ ПРИТОКА МИГРАНТОВ В КИТАЕ.
ДУАНЬ ЧЭНЬЖУН, ЯН ГЭ. Во го людун жэнькоу дэ люжу ди фэньбу бяньдун цюйши яньцзю // Жэнькоу яньцзю. - Пекин, 2009. -№ 6. - С. 1-12. - Кит.яз.
Профессор Научного центра народонаселения и развития Народного университета Китая (Пекин) Дуань Чэнжун и Ян Гэ, кандидат наук, работающий там же, отмечают, что за 30 лет реформ в Китае резко возросли масштабы внутренней миграции, происходило массовое перемещение в города образовавшегося за годы системных реформ избытка рабочей силы в сельской местности. Принявшее стихийный характер и небывалое по своим масштабам перемещение людей в поисках лучшей доли - редкостное по мас-
