CC BY
33
нальные реакции связаны с позициями, занимаемыми в социальной структуре. Наличие ресурсов позволяет не реагировать эмоционально на временные ситуативные рассогласования. Позиции, предоставляющие наибольший доступ к ресурсам, скорее всего, являются ключевыми в структуре; соответственно, идентичности, наиболее значимые для социальной структуры, лучше всего верифицируются и более остальных способны противостоять рассогласованию в структуре в целом. В конечном итоге, заключает автор, ключевые позиции лучше защищены, и этим оберегается социальная структура.
А.А. Модестова
2011.04.020. САНТОРЕ Д. РОМАНТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ, ИНДИВИДУАЛИЗМ И ВОЗМОЖНОСТЬ СОВМЕСТНОСТИ: ИДЕИ ДЮРКГЕЙМА В ТЕОРИЯХ СОВРЕМЕННОЙ ИНТИМНОСТИ.
SANTORE D. Romantic relationships, individualism and the possibility of togetherness: Seeing Durkheim in theories of contemporary intimacy // Sociology. - L., 2008. - Vol. 42, N 6. - P. 1200-1217.
Дэниел Санторе (Нью-Йоркский государственный университет в г. Олбани, США) в своей статье проводит параллель между основными теоретическими подходами к проблемам современных романтических отношений и интимности / близости и взглядами Э. Дюркгейма на современность, индивидуализм и социальную солидарность. Автор рассматривает североамериканские и европейские теории интимности, появившиеся во второй половине XX в., и показывает их содержательную и риторическую общность с дюрк-геймовским пониманием личного интереса и социальных обязательств. Центральными элементами рассмотрения в современных теориях являются концепции саморазвития и коллективных связей. По мнению автора, эти теории позволяют исследовать личные отношения в ключе, согласующемся с ранними социологическими традициями, и при этом выйти за рамки строгих нормативистских суждений об индивидуализме и интимности.
В настоящее время как в научном дискурсе (в изучении интимности и межличностных отношений), так и в обыденном много внимания уделяется романтическим и сексуальным отношениям. Современный социальный смысл интимности автор считает заслу-
живающим отдельного рассмотрения, так как он отличен и от викторианских представлений о духовной, «истинной любви», и от навязываемого массовой культурой образа, в основе которого лежат иррациональные желания и импульсивные порывы. Некоторые исследователи (например, А. Хохшильд1) рассматривают «новую» интимность как коммерциализированную, функционирующую по рациональным правилам рыночного обмена. Другие (Ф. Кансиан2, Э. Гидденс3), не отрицая влияния дискурса рациональности, видят в этом явлении подмогу отношениям, основанным на равноправии и взаимной поддержке. В любом случае, отношения в контексте современной культуры интимности характеризуются уникальными чертами и особым социальным происхождением.
Современные теории принимают во внимание в первую очередь демографические, культурные и структурные трансформации западного общества после Второй мировой войны. Среди них можно назвать следующие изменения в общественной жизни: массовый выход женщин на рынок труда; появление различных социальных движений (в том числе психотерапии) и теорий гендерного равенства; повышение среднего возраста вступления в брак у женщин; появление у них возможности предпочесть строительство карьеры созданию семьи.
Изменилось и сама организация интимных связей. Притом что брак остается распространенной формой романтических отношений, нельзя назвать случайным рост популярности новых форм отношений, например совместного проживания без вступления в брак, которое, по мнению многих исследователей (С. Сэсслер4, Л. Джеймисон5 и др.), не в последнюю очередь является еще и весь-
1 Hochschild A.R. The commercialization of intimate life: Notes from home and work. - Berkeley: Univ. of California press, 2003.
Cancian F.M. Love in America: Gender and self-development. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1987.
Giddens A. The transformation of intimacy: Sexuality, love and eroticism in modern societies. - Palo Alto (CA): Stanford univ. press, 1992.
4 Sassler S. The process of entering into cohabiting unions // J. of marriage a. family. - Malden (MA), 2004. - Vol. 66, N 2. - P. 491-505.
5 Cohabitation and commitment: Partnership plans of young men and women / Jamieson L., Andersen M., McCrone D., Bechhofer F., Stewart R., Li Y. // Sociological rev. - Oxford, 2002. - Vol. 50, N 3. - P. 356-377.
ма выгодной экономической стратегией в контексте современных жизненных условий. Санторе указывает на исследования, подтверждающие наличие определенных изменений в брачных стратегиях и трудностей, связанных с возросшими, но не оправдывающимися в реальности эгалитарными ожиданиями (с. 1202).
Представления о новых формах интимности транслируются разными способами, в том числе через журнальные публикации и книги, дающие советы относительно того, как строить отношения. Исследователи, анализировавшие подобные книги, по разному интерпретируют их содержание - и как отражение произошедшего в 1960-е и 1970-е годы сдвига в сторону гендерно-нейтральных концепций выражения эмоций в любовных отношениях, и как свидетельство возврата к моделям поведения, включающим сексуальное подавление, и как уроки эмоциональной «защиты» и независимости. Автор смотрит на такие книги, как на замену традиционных (в том числе коллективных) источников советов, и подчеркивает возросшую роль индивида в конструировании интимных отношений, когда отношения рассматриваются, скорее, как набор из серии «сделай сам».
При описании эмерджентной модели современных романтических отношений на первый план выходят несколько основных формирующих элементов. Подчеркивается важность того, насколько индивид «знает другого» и насколько принимает во внимание аспект реципроктности в отношениях. В романтических отношениях ценится раскрытие себя через общение (Л. Джеймисон1), а также считается, что для их сохранения необходимы постоянные обоюдные усилия (З. Бауман2, Е. Иллоуз3, Л. Кипнис4). Эти отношения остаются единственным подвластным нам спасительным оплотом в буре сегодняшней нестабильности жизни.
Историческое поле изучения данной проблемы весьма интересно. В XIX - начале XX в. интимные отношения определялись
1 Jamieson L. Intimacy: Personal relationships in modern societies. - Cambridge: Polity, 1998.
Bauman Z. Liquid love: On the frailty of human bonds. - Maiden (MA): Blackwell, 2003.
3
Illouz E. Consuming the romantic utopia: Love and the cultural contradictions of capitalism. - Berkeley: Univ. of California press, 1997.
4 Kipnis L. Against love: A polemic. - N.Y.: Pantheon, 2003.
традициями и существующей социальной структурой, и это воспринималось как должное, также они рассматривались как результат «естественного притяжения». Сейчас же акцент делается на самостоятельном и осознанном принятии решений, касающихся романтических отношений и распределения прав и обязанностей между партнерами. В отношениях сталкиваются индивидуальные и коллективные интересы, что не ново, и поднимаются старые вопросы - откуда берется солидарность, чем объясняются единение и близость людей в столь индивидуалистической культуре? Автор указывает на существующее разделение мнений (с. 1203). Индивидуализм может рассматриваться как продуктивный, демократичный, необходимое условие для настоящего межличностного понимания, либо как бегство, особенно губительное в сфере семьи и интимных отношений. Тем не менее, говоря о солидарности и индивидуализме, все исследователи используют язык Дюркгейма.
Автор ставит перед собой задачу очертить подход Дюркгей-ма к пониманию индивидуализма и солидарности и использовать это описание для разбора современных теорий. Для этого он считает необходимым обозначить текущий дискурс, имеющий общую основу с классической теорией, и указать, что есть в этой общности полезного для дальнейших исследований данной проблемы.
Вопрос, поставленный Дюркгеймом, - что случится с социальными связями вследствие развития индивидуализма? - остается одним из основных для современного западного общества, и многие социологи пытаются на него ответить. Как общество может сохранить свою целостность? Дюркгейм отвечал на этот вопрос в оптимистическом ключе и в книге «О разделении общественного труда» писал, что в среде развивающихся специализированных социальных институтов возникает новая основа для солидарности. Значение имеет уже не одинаковый социальный опыт - религия, традиции, что-либо еще, - а участие в современном взаимозависимом разделении социальных обязанностей. По Дюркгейму, именно из разделения труда происходит чувство единства; индивиды полагаются на исполнение обязанностей отдаленными другими, связываются друг с другом сетью обязательств.
Дюркгейм видел и вытекающие из такого положения вещей проблемы: достаточно ли для интеграции в столь стремительно меняющемся обществе одного лишь механизма разделения труда?
Ведь для некоторых вовлечение в систему разделения труда не было добровольным, вело к неравенству и ограничению возможностей.
Для того чтобы общество успешно интегрировалось, разделение труда должно иметь эгалитарный характер. Это возможно с появлением нового типа механической солидарности. Дюркгейм уловил в современности тенденцию верить в священность индивида, и эта вера способствует солидаризирующей функции структурного разделения труда.
Марске выделяет в подходе Дюркгейма понятие «моральный индивидуализм». Этот индивидуализм обеспечивает наличие близости и взаимных обязательств между людьми. Уважение к индивидуальности и ожидания равенства и справедливости в отношениях становятся, по его словам, моральными императивами1. Также дюргеймовские определения современности и индивидуальности перенимает Александер, рассматривающий ценность индивида как идейную основу современной солидарности, укрепляющую и направляющую сложное структурное разделение труда2.
Именно дюргеймовскую культурсоциологию современности, по мнению автора, можно увидеть в современных теориях интимности, развивающих его мысль о том, что императивы индивидуализма формируют коллективные связи.
Далее Санторе обращается к современным теориям интимности. Вначале он останавливает внимание на роли терапевтического направления в психологии, которое наряду с демографическими и гендерными изменениями оказало значительное влияние на современный контекст отношений. Ф. Кансиан считает, что самоосмысление и самосовершенствование приносят пользу как индивиду, так и коллективу, в том числе романтической паре или семье3. Р. Сеннет4 и З. Бауман5 придерживаются противоположной точки
1 Marske C.E. Durkheim's «cult of the individual» and the moral reconstitution of society // Sociological theory. - Malden (MA), 1987. - Vol. 5, N 1. - P. 11.
Alexander J.C. The inner development of Durkheim's sociological theory: From early writings to maturity // The Cambridge companion to Durkheim / Ed. by J.C. Alexander, Ph. Smith. - N.Y.: Cambridge univ. press, 2005. - P. 151.
Cancian F.M. Op. cit.
4 Сеннет Р. Падение публичного человека. - М.: Логос, 2002.
5 Bauman Z. Op. cit.
зрения: забота индивида о самом себе может стать для него важнее коллективных интересов и способствовать разобщению в отношениях (с. 1205). Д. Белл1 и К. Лэш2 связывают терапевтическое движение с контркультурными движениями 1960-х и 1970-х годов. Белл обращает внимание на то, как после Второй мировой войны изменилась роль индивидуального опыта и получения удовольствия. К. Лэш рассматривает терапевтическое направление как результат стремления людей передать контроль над своей жизнью экспертам в различных областях. При новом виде романтической близости самореализация и наличие обязательств перед другими необходимы для саморазвития, и, по мнению Лэша, способность относиться к браку бескорыстно встречается все реже. Р. Белла3 также считает, что терапевтический подход к социальным обязательствам привел к росту отчужденности и независимости в любовных отношениях. С его точки зрения, понимание взаимных обязательств в отношениях, предлагаемое психотерапевтами, крайне индивидуализировано и завязано на понимании морали конкретной парой, без связи с более широким контекстом. При таких отношениях партнеры отделены друг от друга, а сами отношения - от социального окружения.
До середины 1990-х годов взгляды К. Лэша и Р. Беллы оставались крайне значимыми в контексте обсуждений будущего семьи и брака. Исследователи в области социологии семьи расходятся во мнениях относительно того, как изменения в обществе повлияли на интимные и семейные отношения. Например, Д. Попеноу4 и Дж. Стэйси5 соглашаются, что эти сдвиги изменили организацию
1 Bell D. The cultural contradictions of capitalism. - N.Y.: Basic books, 1976.
2
Lasch Ch. Haven in a heartless world: The family besieged. - N.Y.: Basic
books, 1977.
3
Habits of the heart: Individualism and commitment in American life / Bel-lah R.N., Madsen R., Sullivan W.M., Swidler A., Tipton S.M. - Berkeley: Univ. of California press, 1985.
4 Popenoe D. American family decline, 1960-1990: A review and appraisal // J. of marriage a. family. - Malden (MA), 1993. - Vol. 55, N 3. - P. 527-555.
5 Stacey J. Brave new families: Stories of domestic upheaval in late twentieth century America. - N.Y.: Basic books, 1990.
семьи, но по-разному оценивают новые формы семьи. А. Черлин1 говорит о деинституционализации брака: направляющие её структурные силы, соединившись с культурным образом индивидуалистического человека, создали весьма «эгоцентричный» контекст для брака. Брак является средством саморазвития и получения различных персональных благ, обеспечивает определенный статус и самореализацию, частично сохраняя при этом свои традиционные функции.
Рассматривая европейские походы к проблеме близости, Санторе отмечает, что наиболее значимыми здесь являются работы Э. Гидденса, У. Бека и Э. Бек-Гернсхайм. В них интимность рассматривается как еще одна социальная площадка, на которой разворачивается драма постмодерна. Современный облик интимности, по мнению этих авторов, формируется институциональной индивидуализацией и рефлексивностью. Каждый этап личной жизни индивида выстраивается под его контролем, он отдает себе отчет в каждом своем шаге; действия воспринимаются рефлексивно, в противоположность социально предписанным «решениям», характерным для прошлого.
Посредством индивидуализации современная пара может объединить свои усилия для успешного выживания в мире, все меньше и меньше предоставляющем ей какую-либо социальную поддержку. У. Бек и Бек-Гернсхайм2 существующее амбивалентное отношение к связям и обязательствам между партнерами видится результатом не столько расцвета психотерапии, сколько того, что в романтические и семейные отношения вливается все больше самых разных по происхождению социальных проблем, не находящих разрешения на других площадках. Сегодняшняя близость опирается, главным образом, на способность равноправных партнеров обсуждать свои отношения и совместно решать проблемы.
Также есть более гендерно ориентированные исследования, в которых, помимо согласия с вышеизложенными точками зрения, на первый план выдвигаются вопросы о том, насколько идеалы демократии и равенства в действительности смогли проникнуть в со-
1 Cherlin A. The deinstitutionalization of American marriage // J. of marriage a.
family. - Malden (MA), 2004. - Vol. 66, N 4. - P. 848-861.
2
Beck U., Beck-Gernsheim E. Individualization: Institutionalized individualism and its social and political consequences. - Thousand Oaks (CA): SAGE, 2002.
временные романтические отношения. Л. Джеймисон, основываясь на результатах своего масштабного исследования, ставит под сомнение веру в то, что гендерное неравенство в романтических отношениях сокращается. По мнению ряда феминистских исследователей, все «проблемы» солидарности и индивидуализма в современных отношениях появились в таком виде из-за того, что значительная часть общества, наконец, начала бороться с идеологическими различениями в отношении того, что приемлемо для разных полов.
При столь различающихся взглядах на интимность и оценках важности культурных или структурных факторов, по мнению Сан-торе, в современных подходах можно выделить следующие общие черты: 1) признание важности самораскрытия и взаимопонимания между партнерами; 2) отсылки к различным терапевтическим идеям (например, саморазвития); 3) акцент на наличии в отношениях представлений о правах и гендерном равенстве. Далее автор демонстрирует, каким образом эти идеи пересекаются с подходом Дюркгейма к проблемам индивидуализма и солидарности.
Как отмечает Санторе, Дюркгейм не видел в эпохе модерна однозначного краха общего сознания; это сознание должно лишь развиться в новой форме - в виде морального консенсуса по поводу священности личности и ее прав. Индивиды, писал Дюркгейм, на основе одного лишь того, что они выполняют разные роли и задачи, зависят друг от друга. Дюркгейм вовсе не превозносил индивидуализм, но оптимистически оценивал солидаризирующий потенциал уважения прав личности, если оно не посягает на коллективное благо. Как отмечает Марске, в этом «культе индивида» ценится человек вообще, как таковой, а не конкретный индивид. Взгляды Ф. Кансиан относительно создающих взаимозависимость романтических связей в особенности напоминают осторожный подход Дюркгейма к индивидуализму, встроенному в групповые отношения. Для Кансиан саморазвитие является результатом отношений, а не их движущей силой. Гидденс, говоря о «демократизированной» интимности, указывает на уравновешивание прав в отношениях, в которых один уже не видит свободу и развитие другого как угрозу самому себе. Способность к обсуждению отношений, а также личностное развитие могут способствовать укреплению связей. Но, как и новый тип солидарности у Дюркгей-
ма, новый вид близости таит в себе некоторые опасности аномиче-ского характера: превознесение индивидуальности может вести к чрезмерной независимости и отчужденности в отношениях.
Некоторые исследователи отмечают, что такая индивидуализированная интимность возможна лишь в высокодифференциро-ванном обществе, где правовая и стратификационная среды допускают более диффузную социальную организацию. Но современные подходы фокусируются на социальных сдвигах в западных обществах и изменениях в культурных представлениях. Санторе отсылает нас к дюркгеймовскому видению процесса модернизации на Западе и его влияния на социальную интеграцию. Дюркгейм считал, что современный человек в состоянии пойти по пути единения, поскольку его обязательства перед самим собой являются и его обязательствами перед обществом. По Дюркгейму, уважение человеческого достоинства и вытекающие из него требования конформного поведения занимают главное место в индивидуалистической морали.
Итак, в концептуальных построениях современных авторов мы видим все те же вопросы о солидарности, что и на заре модерна. Солидарность зависит от: 1) одновременно общественного и индивидуального манипулирования условиями взаимозависимости; 2) сохранения существующих в обществе взглядов на обязательства, автономию и т.д. Как пишут Бек и Бек-Гернсхайм, современный человек может и должен вести независимую жизнь, но должен делать это в рамках правил и принципов, устанавливаемых государством, рынком труда, бюрократической системой и т.д.1 В целом социологи рассматривают современные близкие отношения как попытку устроиться в новых, индивидуализированных социальных условиях.
Санторе подчеркивает, что не заходит в сравнении слишком далеко, так как нынешняя ситуация отдаления отношений от традиционных форм значительно отличается от процесса индивидуализации, описываемого Дюркгеймом. Вместе с тем в классической постановке проблем индивидуализма и солидарности и в современном понимании саморазвития и близости в интимных отношениях очевидна общая риторика (с. 1213). Современные теории ис-
1 Веек и., Веек-ОегшИет Е. Ор. ей. - Р. 11.
пользуют систему координат Дюркгейма. Санторе предполагает, что через проблемы интимности можно эффективно изучать место индивида в современном обществе в целом.
По мнению автора, осознание общности современных подходов с идеями Дюркгейма может быть продуктивным для работы с проблемами индивидуализма и солидарности, если сосредоточиться на следующих двух моментах.
Во-первых, полезно принять во внимание оптимистический взгляд Дюркгейма на современный индивидуализм и видеть в последнем источник возможного единения. Этот путь выбрали многие, в том числе Гидденс. Партнеры интериоризируют обязательства по отношению друг к другу и разделяют представление о том, что их свобода и автономность должны уравновешиваться обязательствами перед партнером и перед отношениями с ним. Личные императивы ценны лишь до известного предела. «Обязывающий» индивидуализм - золотая середина между эгоистическим индивидуализмом и принудительными социальными ограничениями.
Во-вторых, вышесказанное подводит нас к мысли о необходимости расширения эмпирических исследований данной проблемы и включения в них большего количества перспектив. Исследования отношений партнеров, состоящих в браке или живущих вместе, могли бы быть более результативными при учете таких аспектов, как риски, социальная нестабильность, терапевтический дискурс, рационализация интимности, рефлексивность и т.д.
Санторе приходит к выводу, что адекватный подход к концепции интимности должен основываться на более тонкой интерпретации индивидуализма, нежели восприятие его как истощающего чувство солидарности в отношениях. Необходимо осторожное исследование того, как индивидуализм способствует созданию, укреплению и поддержанию социальных связей в интимных и семейных отношениях, а также в обществе вообще. Как полагает автор, подобный подход в целом будет соответствовать предложенной Дюркгеймом схеме.
А.А. Модестова
