CC BY
24
ФОРМАЦИИ. ЦИВИЛИЗАЦИИ. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
2008.01.001-007. ИСЛАМ И ЗАПАД: КОНФЛИКТ ИЛИ ДИАЛОГ? Islam and West: Clash or dialogue? // Islam and global dialogue; religious pluralism and the pursuit of peace / Ed. by Boase R. - Aldershot; Burlington, 2005. - P. 77-188.
Cont.:
2008.01.001. ROBINSON F. Islam and the West: Clash of civilization? -P. 77-89.
2008.01.002. AHMED A.S. Islam and the West: Clash or dialogue of civilizations? - P. 103-118.
2008.01.003. HALLIDAY F. «Clash of civilizations»? Sense and nonsense. - P.119-129.
2008.01.004. SACKS J. The dignity of difference: Avoiding the clash of civilizations. - P. 131-137.
2008.01.005. SULLIVAN A T. Conservative ecumenism: Politically incorrect meditation on Islam and the West. - P. 139-158.
2008.01.006. CRANE R.D. From clashing civilizations to a common vision. - P. 159-177.
2008.01.007. ABOU EL FADL, KHALED. The orphans of modernity and the clash of civilizations. - P. 179-188.
Ф. Робинсон (Лондонский университет) (001) отмечает, что теракты в США 11 сентября 2001 г., совершенные международной группой исламистов, вновь вернули научное и политическое сообщества к обсуждению тезиса о неизбежности конфликта цивилизаций после окончания холодной войны, сформулированного американским политологом С. Хантингтоном в 1993 г.
В течение 1000 лет (с VIII по XVIII в.) исламская цивилизация обогащала мир великими культурными и научными достижениями. Это была по сути первая мир-система. Начиная с 1798 г. -военной экспедиции Наполеона в Египет - роль мирового лидера
„ 2008.01.001-007
о -
переходит к западной цивилизации. Западные армии и капитал завоевывают мусульманский мир. В новом мировом порядке мусульмане ощущают себя жертвами.
Робинсон прослеживает долгосрочные исторические предпосылки событий 11 сентября и радикальное изменение соотношения сил между исламским миром и Западом в последние 200 лет и указывает на три существенные тенденции в развитии мусульманского мира в XIX и ХХ вв., связанные с изменением его статуса, которые послужили долгосрочной предпосылкой событий 11 сентября.
1. Глубокая психологическая травма, выражающаяся в гамме чувств от болезненного осознания утраты былого величия до острой горечи и гнева от своего бессилия перед мощью Запада. С наибольшей силой эти чувства были выражены в мусульманской поэзии этого периода, а позднее в трудах идеологов и делах политиков исламизма.
По мере усиления западной власти и влияния в мусульманском мире возрастал протест против Запада. Хусейн Ахмад Мада-ни, возглавлявший с 1926 по 1957 г. исламскую реформистскую школу в Деобанде (Индия), писал в автобиографии: «Британцы и европейцы не считают азиатов и африканцев людьми и отрицают их права. Британцы - наихудшие враги ислама и мусульман на земле» (001, с. 80). Отрицание Европы, а ныне и Запада в целом как деструктивной и ложной модели прогресса было ведущей темой многих ведущих идеологов иранской исламской революции. Али Шариати постоянно призывал в 1960-е годы «прекратить отвратительное обезьянничание, подражание Европе, которая постоянно твердит о человечности, но повсюду уничтожает людей» (там же). Когда США заменили Европу в демонологии исламского мира, они стали объектом ненависти и осуждения.
В памяти арабского мира Крестовые походы оставили глубокие психологические шрамы. Постоянно проводятся параллели между Крестовыми походами и европейским колониализмом. Создание Израиля рассматривается арабами как современная версия Иерусалимского латинского королевства.
Усама бин Ладен, продолжающий длительную традицию протеста против власти Запада в исламском мире, провозгласил в своей фетве от 20 февраля 1998 г. создание «всемирного джихада против евреев и крестоносцев»: «Убивать американцев и их союз-
ников - гражданских и военных - это личный долг каждого мусульманина, чтобы изгнать их с земель ислама» (001, с. 81).
2. Постоянный рост активного панисламского сознания. Последнее заложено в самой природе ислама. Мусульмане верят, что они образуют по велению Бога единую общину - умму. Сохранять и укреплять эту общность против всех форм и попыток расколоть, разъединить ее - главная задача и дух шариата, священного исламского закона. Развитие глобальных коммуникационных систем облегчает соблюдение ритуалов, поддерживающих единство мусульманской общины. Любые враждебные или дискриминационные действия в отношении мусульманских стран или мусульманского меньшинства в других странах вызывают мощную волну солидарности всего исламского мира.
3. Всемирный процесс исламского возрождения, целью которого является обновление на основе первоначальных принципов ислама исламского общества изнутри, а не нападение на неисламские государства, внутренний, а не внешний джихад. Робинсон выделяет три формы этого процесса, которые прямо связаны с современной ситуацией.
Во-первых, ваххабитское движение в Аравии, основанное в середине XVIII в. исламским теологом Мухаммадом ибн Абд ал-Ваххабом. После принятия ваххабизма Саудитами - правящей династией одного из арабских эмиратов - он стал знаменем борьбы за единство Аравии, которая завершилась в 1920-е годы созданием государства - Саудовская Аравия. Саудиты поддерживают исламистские организации во всем мире, в том числе «Хамас», «Джамаат-и-Ислами» в Пакистане, Исламский фронт спасения в Алжире, «Братьев-мусульман» в Египте. Почти половина террористов, причастных к теракту в США, по своему происхождению были выходцами из Саудовской Аравии.
Во-вторых, возникновение «реформистского ислама» в Южной Азии в XIX в. Ядром этого движения было медресе Деобанд, основанное в 1867 г. и считающееся самым знаменитым традиционным мусульманским университетом в мире после аль-Азхара в Египте. Деобандисты решали проблему, как сохранить ислам в условиях британского владычества, вне государственной поддержки. Основным направлением их деятельности было воспитание каждо-
го мусульманина в духе догматов первоначального ислама, знающим, как должен вести себя истинный мусульманин.
К 1967 г. деобандисты создали во всем мире свыше 8000 школ, содержащихся на частные пожертвования. Это движение считается своего рода «исламским протестантизмом», в рамках которого мусульмане самостоятельно, без поддержки государства, развивали свою общность. Это была самодостаточная форма ислама, которая могла действовать вне рамок государства. С вторжением советских войск в Афганистан деобандистские школы и медресе милитаризировались и стали готовить борцов за освобождение Афганистана. На основе их выпускников было создано движение «Талибан».
В-третьих, формирование идеологии и организации исламизма. Исламисты - это в значительной степени феномен ХХ в. Исламисты считают способы и методы ответа исламских реформаторов на вызовы Запада неудовлетворительными, потому что те игнорировали современность (modernity) и избегали проблемы власти. Деятельность исламских модернистов исламисты также осуждают из-за их сотрудничества и компромиссов с Западом. Исламисты видят реальную опасность в самой западной цивилизации. Их реальные враги - модернистские элиты мусульманских обществ, а главная цель - захват власти, исламизация обществ, подвергшихся западному влиянию, и создание исламских государств. «Исламизм -это идеологическая система, сопоставимая с капитализмом и социализмом; он предусматривает исламизацию экономики, знания и т.п.» (001, с. 85). Основателями исламисткого направления в исламском возрождении были Маулана Маудуди (1903-1979) в Индии и Пакистане и Хасан аль-Банна в Египте, создавший исламскую организацию («Братья-мусульмане»). С 1970 г. исламские организации распространились по всему миру. Робинсон подчеркивает, что исламизм по-своему глубоко «современное» движение, стремящееся наметить исламский путь прогресса для мусульманских обществ.
Анализируя, в какой степени указанные тенденции связаны с проблемой столкновения цивилизаций, Робинсон отмечает, что вполне возможно характеризовать взаимодействие исламского мира и Запада на протяжении четырнадцати веков как конфликт цивилизаций и мировоззрений. Можно упомянуть Крестовые походы Запада против ислама в Малой Азии и Испании, регулярные воен-
ные кампании Османской империи в Европе. В течение многих веков между двумя цивилизациями велась острая идеологическая борьба. В то же время, следует подчеркнуть, что обе цивилизации плодотворно взаимодействовали друг с другом. Корни исламской цивилизации лежат в монотеистической и эллинистической традициях Восточной Римской империи. Средневековая Европа в большой степени обогащалась знаниями арабо-мусульманского мира, передаваемыми через Италию и Испанию. Вплоть до XIX в. европейцы оценивали и сравнивали себя с исламским миром. В свою очередь в XIX и XX вв. Европа оказала огромное влияние на развитие мусульманских стран. И сегодня мусульмане играют свою роль в развитии западной цивилизации как изнутри, так и извне. «Оба мира, христианский и мусульманский, имеют много общего и еще многим могут обогатить друг друга» (001, с. 87).
Оценивая значение панисламского сознания с точки зрения межцивилизационного конфликта, Робинсон отмечает, что панисламизм традиционно используется для преодоления межнациональных, межэтнических и межрелигиозных противоречий внутри исламского мира (противостояние суннитов и шиитов, крупных этнических групп - арабов, персов, турок, народов Южной Азии и других; существование многих субнациональных групп создает острые проблемы для многих исламских государств - курды, берберы, азербайджанцы); идет борьба за влияние между пуштунами и остальным населением Афганистана, между пенджабами и другими народами Пакистана; в ходе процесса исламского возрождения на Индостане возникают часто острые сектантские различия между исламистскими группами и организациями. В острые моменты, когда возникает угроза исламскому миру извне, панисламизм объединяет мусульман (например, проблема Палестины). Но в обычные времена панисламская солидарность постоянно нарушается существующими противоречиями, локальными антагонизмами, государственными интересами и т.п. Что же касается исламизма, то он и его партии и организации являются главной оппозицией правящим режимам во многих мусульманских государствах. Учитывая слабость этих государств, серьезные экономические проблемы и быстрое омоложение населения, вполне вероятно, что многие исламистские партии придут к власти.
Как на позитивный результат исламской революции Робинсон указывает на укрепление и подъем национального самосознания. Отвечая на вопрос журналиста по случаю 10-летия иранской исламской революции, что дала революция иранскому народу, Хо-мейни отвечал: «Мы дали иранскому народу чувство самоуважения и достоинства. Ныне решение о судьбах Ирана принимаются иранцами в Тегеране, а не в Вашингтоне и Лондоне» (001, с. 87). Безусловно в первоначальный период эйфории победы следует ожидать ужесточения позиции этих мусульманских государств в отношении Израиля, пересмотра нефтяной политики, отказа в поддержке резолюций ООН о военном вмешательстве в дела той или иной страны.
Однако с течением времени под давлением экономических, политических и геополитических факторов идет процесс прагмати-зации революционных исламских режимов.
Открыто исповедует идеологию борьбы цивилизаций Усама бин Ладен - руководитель исламской международной террористической организации «Аль-Каида». Его основная цель - уже не захват власти в мусульманских странах, а война с западной гегемонией. В своей книге «Америка и Третья мировая война», вышедшей в 1999 г., он призывает весь мусульманский мир подняться против существующего мирового порядка, бороться за свое право жить по законам ислама, которое подавляется намеренным распространением Западом вестернизации.
«Чтобы предотвратить эту угрозу, - замечает Робинсон, - будет недостаточно сосредоточиться на ликвидации террористической сети, Запад должен заниматься справедливым решением многих трудных проблем, вызывающих беспокойство в мусульманском мире - от вопроса о судьбе Пакистана до тех, которые побуждают молодых мусульман присоединяться к бин Ладену. Это борьба за общественное мнение мусульманского населения, которое к 2025 г. будет составлять 1/3 мирового населения. Если мы действуем так, что отчуждаем или сохраняем существующее отчуждение этого мнения, что и происходит в настоящее время, мы можем столкнуться с реальным конфликтом цивилизаций» (001, с. 88).
Акбар Ахмед (Американский университет, Вашингтон) (002) считает, что теракты в США 11 сентября 2001 г. и последующие действия США нанесли тяжелый удар по намечающемуся диалогу между исламом и Западом и в то же время подтвердили его настоя-
тельную необходимость, чтобы предотвратить развитие наихудшего сценария. Вину за отчуждение двух цивилизаций Ахмед возлагает на обе стороны.
Представления о том, что ислам - это враг, глубоко укоренились на Западе, несмотря на опровержения западных политических лидеров. Исламский мир объявляется на Западе главным источником международного терроризма, а отдельные мусульманские страны (например, Иран, Ирак, Сирия) - оплотом терроризма и потенциальными целями военного вмешательства.
Со своей стороны мусульмане видят в определенных культурных и интеллектуальных аспектах глобализации угрозу своим ценностям и отождествляют глобализацию с вестернизацией. В этом они перекликаются с мнением многих западных ученых, считающих глобализацию западным проектом.
Однако идея и практика глобализации созвучны исламской цивилизации, поскольку в пору своего расцвета она сама была глобальной системой. К тому же мировосприятие ислама, по определению, глобально. Истоки противостояния и враждебности между исламом и Западом лежат в возникновении в последние десятилетия в исламском мире мощных антизападных религиозно-политических движений, связанных с глубоким кризисом мусульманских обществ.
Причины распада традиционной социальной солидарности и сплоченности исламских обществ (асабийи, по выражению Ибн Халдуна) следующие: «интенсивная урбанизация, демографический бум, крупномасштабные миграции на Запад, растущий разрыв между богатыми и бедными, распространение коррупции и плохое управление правителей, кризис идентичности и - возможно наиболее важная - новые и зачастую чужие идеи и образы, одновременно соблазнительные и отталкивающие, постоянно идущие с Запада и бросающие вызов традиционным ценностям и нормам» (002, с. 109).
Тяжелый урон социальной солидарности наносят политические потрясения, раскалывающие общины и семьи и вызывающие гибель миллионов людей: создание Пакистана и Израиля, революция в Иране, гражданские войны в Алжире, Афганистане и государствах Центральной Азии.
Кризис мусульманских обществ усугубляется отсутствием интеллектуальной свободы; ученые в современном исламском мире
преследуются, унижаются, им не дают возможности свободно высказать свои взгляды. По словам президента Международного института исламской мысли (США) Абдула Хамида Абу Сулеймана, «Мусульманский ученый находится между двух огней - невежественными муллами, угрожающими ему адом, и коррумпированными властями, грозящими ему тюрьмой» (001, с. 110). Исламские ученые вынуждены эмигрировать на Запад. В результате снижаются стандарты образования в исламском мире.
Масштабный кризис асабийи (социальной когерентности) и мощное влияние глобализации изменили идентичность мусульманского общества. В XX в. из трех главных источников идентичности -этничности, национализма и религии - главенствовал национализм. Две мировые войны и процесс деколонизации велись под знаменем национализма. С развитием в конце ХХ в. процессов глобализации роль этничности и национализма снижается, а религия в ряде регионов, и прежде всего в исламском мире, выходит на первый план. Это проявляется и в характере лидерства.
В первой половине века преобладали националисты, возглавлявшие национально-освободительное движение, - Мустафа Ке-маль Ататюрк в Турции, Мухаммад Али Джинна в Пакистане, Су-карно в Индонезии, Абд аль-Насер в Египте. В конце века во главе массовых движений стоят преимущественно религиозные деятели, например аятолла Рухолла Хомейни, символизирующий одно направление в исламе, «Талибан» - другое. Между различными формами идентичности в мусульманских странах идет острая борьба. В результате воздействия многих противоборствующих факторов мусульманское общество находится в состоянии изменения.
Парадоксально, но в тех мусульманских странах, где существует такой объединяющий фактор, как монархическое правление, поддерживающее асабийю в обществе, сохраняется относительная стабильность и преемственность, хотя те мусульмане, которые хотят подлинной демократии называют эти режимы реакционными, а те, кто ратует за создание исламского государства, основанного на первоначальных принципах ислама, определяют их как стагнирующие.
Раскол мусульманского лидерства восходит к середине XIX в. После антибританского восстания в Индии в 1857 г. стали формироваться две модели лидерства, два различных ответа на вызовы современности. Одна была нацелена на синтез ислама и со-
временной цивилизации (modernity). Саийед Ахмед Хан основал исламский университет в Алигархе по образцу Оксфорда. Его деятельность вдохновляла Икбаля, Джинну и других лидеров в борьбе за создание Пакистана.
Другая модель - это создание фундаменталистского медресе в Деобанде (вблизи Дели), а затем аналогичных школ по всей стране. Типичная программа в этих школах сводилась к политическому исламу: исламу как инструменту интегристских изменений, бросающему вызов не только местным прогнившим элитам, но и мировому порядку. Именно в таких школах готовятся кадры для экстремистских, воинственных исламистских движений типа «Талибан». «Мусульмане во всем мире сознают несправедливости, совершаемые их правителями, и тот факт, что многие из них опираются на помощь Запада; они ощущают культурное вторжение Запада и знают о стереотипах, бытующих в западных средствах массовой информации о мусульманах как террористах и фанатиках. Такая негативная пропаганда в соединении с безразличием Запада к острым политическим проблемам в мусульманском мире создает представление о Западе как главной причине существующих проблем в исламском мире... От такого восприятия Запада до активной борьбы с ним в форме джихада - один маленький шаг для групп, подобных "Талибан"» (002, с. 113).
Интерпретацию ислама популистскими и воинственными группами и движениями типа «Талибан» Ахмед считает узкой. Сведение развитой цивилизации к простым ритуалам ведет к простым ответам - обращению к оружию и насилию. Для приверженцев политического ислама «последний становится инструментом репрессий. и политической тирании» (002, с. 110). Даже иранцы, которых многие на Западе называют фанатиками, характеризуют «Талибан» как экстремистское движение, создающее плохой образ ислама.
Судьба исламского мира в XXI в. во многом будет зависеть от того, какая модель лидерства возобладает в мусульманском мире: Усамы бин Ладена, идейного вдохновителя «Талибан», и родственных ему по духу течений и движений, стремящихся развязать тотальную войну против западной цивилизации, или тех исламских лидеров, которые призывают к сотрудничеству с Западом и к со-
единению достижений западной цивилизации и лучших традиций исламской цивилизации.
В краткосрочном плане, считает Ахмед, перспективы гармоничных отношений между исламом и Западом выглядят неопределенными и даже пессимистическими. В долгосрочной перспективе многое будет зависеть от плодотворности диалога и понимания друг друга.
Общие проблемы, стоящие перед человечеством, - наркотики, алкоголизм, разводы, молодежная преступность и насилие, расовые предрассудки, проблемы стариков и бедняков, растущая анархия, безудержный материализм, дискриминация женщин и детей, истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды - усиливают потребность в диалоге. На все эти вопросы многие мусульмане могут найти ответы в традициях своей цивилизации. Это реальный исламский джихад. Если он будет правильно использован, то может помочь решению этих глобальных проблем.
Чтобы решить многие сложные внутренние проблемы, мусульмане должны возродить лучшие принципы классической исламской цивилизации: справедливость, интегральность, терпимость и поиск знаний, а не зацикливаться только на соблюдении религиозных ритуалов.
Запад, со своей стороны, должен послать серьезные сигналы простым мусульманам, что он не считает ислам своим врагом. «Настоятельно необходимо основательное переосмысление взаимоотношений Запада и исламского мира ученым и политическим истеблишментом, не только в Вашингтоне, Лондоне, Москве, Париже, но также в Каире, Кабуле и Тегеране. Надо научиться мыслить категориями, говоря словами Ибн Халдуна, "человеческой цивилизации", а по-современному - глобально. Только поняв другие цивилизации посредством объективного изучения, можно преодолеть некоторые пагубные последствия глобализации, например увеличивающийся разрыв между богатыми и бедными и растущее чувство отчаяния. Это единственный путь предотвратить трагическую конфронтацию между великими религиями... Без диалога, знаний и дружественных отношений человечество столкнется с опасным насильственным и неопределенным будущим» (002, с. 116).
Фред Холлидей (Лондонская школа экономики) (003) оспаривает главный тезис С. Хантингтона о непознаваемости, несоиз-
меримости и несовместимости различных культур и цивилизаций и, как результат, неизбежности их противостояния и столкновения. Холлидей утверждает, что культуры изменяются со временем и активно взаимодействуют друг с другом. «Культура играет важную роль в жизни любого общества, она содействует его экономическому, социальному, военному и политическому успеху. Но культура всегда связана с другими факторами, сама по себе культура ничего не объясняет. Использование языка, истории, символов определяется не самими этими элементами культуры, но социальными и политическими силами. Этот процесс связан с современными нуждами: каждый отбирает из прошлого то, что желает, чтобы оправдать то, что мы делаем сегодня. Культуры непрерывно конструируются. Это включает выбор и изменение» (003, с. 124).
Государство играет главную роль в определении культуры. В некоторых арабских государствах доисламское прошлое и его символы используются в современных политических целях. Например, когда Йемен находился в конфликте с Саудовской Аравией в 80-х и 90-х годах, йеменский президент начинал свои речи словами: «О, сыны Шебы», ссылаясь на доисламское государство на территории Йемена и его легендарную царицу. Анвар Садат, когда хотел подчеркнуть исключительность, особость Египта, обращался к своим соотечественникам: «Сыны Нила». Египетские традиции не исключительно исламские, но это не создает противоречий. В Тунисе часто ссылаются на Ганнибала и Амилкара, героев финикийского или пунического периода истории. Избирательная трактовка своего прошлого характерна для любой страны современного мира.
На Ближнем Востоке уже много десятилетий обсуждается проблема арабской идентичности. Тридцать лет тому назад эта дискуссия велась в основном в секуляристских, националистических терминах. Государство делало акцент на модернизации как общей глобальной цели. Сегодня все страны Ближнего Востока озабочены своим культурным наследием. Н. Эрбакан, первый несе-куляристский (происламский) премьер-министр Турции после провозглашения республики в 1923 г., особое внимание постоянно уделял защите культуры и морали.
Некоторые мусульмане делают выбор в пользу возвращения к своим исконным ценностям. Но прошлое, замечает Холлидей,
не является неизменным, оно определяется настоящим: секуляр-ный национализм и религиозный фундаментализм должны найти свой путь.
Этот феномен характерен не только для арабо-мусульман-ского мира, но и для других стран. В Индии переформируется индуизм в целях легитимизации современной политики. Политические движения, инициируемые религией, возникают в Израиле, Европе и США. Таким образом, «старый секулярный и модернистский концепт политики и социальной жизни находится в кризисе» (003, с. 121).
Культурный национализм возник не только как реакция на колониализм, но и в результате глобализации СМИ и международной коммуникации и неумолимого развития мировой экономики, которые привели к разрушению местных экономик и культур, семейных структур. Это вызвало враждебную реакцию на вторгающиеся культуры других стран, и их символы - например, Кока-Колу и сеть ресторанов быстрого питания Макдоналдс. Такую реакцию Холлидей называет «негативным восприятием, культом нативизма и обскурантизма» (003,с. 122).
Хантингтон и его последователи утверждают, что культуры и цивилизации монолитны и унитарны. Они исторически разделены и поэтому неизбежны конфликты. Это ошибочный подход. «Ни одна культура не является одиноко растущим деревом. Возьмем для примера японскую культуру. Она отлична от других, но включает китайские, индийские, а теперь и американские элементы. Эти влияния невозможно разделить. Теперь нам говорят, что мир разделен на различные культуры, которые неспособны контактировать друг с другом, но в течение сотен лет ислам и христианство обменивались идеями и торговали... В любой культуре, любом языке, любой религии не существует монолитных блоков, а наличествует разнообразие, предлагающее различные пути построения политической, социальной или культурной системы и системы моральных ценностей, а также внешние влияния» (003, с. 126).
Большинство, если не все международные конфликты, не являются проявлениями столкновения цивилизаций, а происходят в рамках одной цивилизации. Холлидей считает неверным пример распада Югославии как свидетельства конфликта цивилизаций. Ныне утверждают, что до своего распада Югославия состояла из
трех различных цивилизационных общин - сербов (православных), хорватов (католиков) и боснийцев (мусульман), которые ненавидели друг друга. Но это ложь. Югославия была одним из наиболее успешных государств, в котором народ говорил на одном сербскохорватском языке. Военные действия 1990-х годов, приведшие к распаду государства, были результатом не культурных водоразделов, а конкуренцией между посткоммунистическими элитами, которые использовали, раздули и изобрели культурные различия.
Холлидей отстаивает идею свободного плодотворного диалога между различными культурами и цивилизациями на базе универсалистских принципов. Этот диалог никогда не будет завершен, он постоянен. Разнообразие культур нужно приветствовать, оно должно служить активному взаимодействию и смешению культур, а не быть источником конфликтов и соперничества.
Джонатан Сакс (главный раввин Объединенной еврейской конгрегации стран Содружества, Лондон (4)) считает, что «вопреки всем ожиданиям, религия возвращается... и становится решающей силой в современном мире... Она часто является разделяющей манией. Причина проста. В то время как в ХХ в. доминировала политическая идеология, в XXI в. будет доминировать политика идентичности» (004, с. 131).
Главный вопрос состоит в том, чтобы религия служила добру, помогала разрешать конфликты, а не была их источником.
На протяжении всей человеческой истории сосуществовали и противостояли друг другу две парадигмы: трайбализм (позднее национализм) и универсализм. После окончания «холодной войны» были предложены два основных сценария будущего развития мира: «конец истории» Ф. Фукуямы и «столкновение цивилизаций» С. Хантингтона.
Фукуяма предсказывал постепенное распространение сначала глобального капитализма, затем либеральной демократии, ведущих к новому универсализму, единой культуре, которая охватит весь мир.
Хантингтон видит развитие мира в другом ключе. Он считает, что модернизация не означает вестернизации, распространение глобального капитализма порождает противодействующие движения, возрождение старых и глубоких лояльностей, столкновение культур и цивилизаций, иными словами, новый трайбализм.
В нынешнем мире существуют обе эти тенденции, и они не несут людям ни безопасности, ни спокойствия, ни мира. Опираясь на текст Библии, Дж. Сакс предлагает новую парадигму, соединяющую в себе обе существующие парадигмы. Он называет ее «достоинство различия». Человечество - это единая семья различных народов, верующих в Единого Бога. «Бог выше любой религии, он только частично постигается каждой из религий. Мой Бог есть и ваш Бог, он должен быть справедливым и стоять над нами обоими, учить нас жить в мире друг с другом, слышать претензии другого и решать их по справедливости. Только такой Бог будет истинно трансцендентным. Только такой Бог мог бы научить человечество устанавливать мир не путем завоевания и совершать дела более благородные, чем диктуемые практической необходимостью» (004, с. 135).
Энтони Салливан (Центр ближневосточных и северо-афри-канских исследований в Мичиганском университете, США) (005) отмечает, что ныне наступили неблагоприятные времена для объективного анализа отношений между исламом и Западом. В США ислам идентифицируется с терроризмом и воспринимается наряду с конфуцианским Китаем как геостратегический враг. В мусульманском мире небольшая группа экстремистов искажают суть своей религии, оправдывая свои явно криминальные действия ссылками на догматы ислама. «Терроризм экстремистов, которые называют себя мусульманами, является прежде всего атакой на терпимость, сострадание и милосердие, которые исторически характеризовали ислам как веру и практику» (005, с. 139).
Однако экстремизм не ограничивается арабским Ближним Востоком или мусульманским миром.
После 11 сентября 2001 г. в США «идеологический экстремизм» становится вполне очевидным, и препятствия к пониманию между цивилизациями принимают наиболее устрашающие формы» (005, с. 139).
Такая тенденция возникла в результате формирования мощного альянса между баптистами Юга и другими христианскими фундаменталистами, с одной стороны, и неоконсерваторами - с другой. В последние годы (события 11 сентября 2001 г. только подхлестнули и ускорили этот процесс) «традиционный американ-
ский консерватизм трансформировался в радикальный и агрессивно интервенционистский вильсонизм» (005, с. 140).
Жестокая сегодняшняя реальность состоит в том, что и на Западе, и в исламском мире религии и цивилизации во все большей степени материализуются. И до 11 сентября 2001 мало усилий прилагалось, чтобы понять другие культуры и цивилизации. Ныне ситуация неизмеримо хуже. «Общее поношение ислама и арабов становится порядком вещей, а объяснения и анализ отбрасываются как апологетика» (005, с. 140).
Тем не менее, истина в том, что пока христиане и мусульмане не начнут слушать друг друга, когда они возносят свои молитвы общему Богу, они будут все чаще встречаться на поле боя по всему миру. Сегодня необходимо пересмотреть стереотипы, которые разводят в разные стороны детей Авраама.
Западу необходимо всегда помнить, что ислам зародился в том же культурном и географическом ареале, что и другие две монотеистические религии - иудаизм и христианство. Таким образом, у всех этих религий общие корни. Западную цивилизацию более корректно и точно следует называть «авраамовой», а «не иудео-христианской», как это происходит в последние десятилетия. Последний термин исключает ислам из общих ценностей иудаизма и христианства и содействует поляризации между Западом и исламом.
Ни один термин не вызывает столько споров, как «джихад». Основные значения этого слова - пытаться, стремиться, прилагать усилия, прежде всего в моральном и духовном плане. Исторически джихад понимался мусульманами двояко: в широком и узком смыслах. Первый означает вечную борьбу каждого индивида против искушений и уловок сатаны. Второй - ведение оборонительной войны для защиты мусульманской общины.
Ныне, когда мусульмане характеризуют деятельность организаций типа «Аль-Каиды», которые сами называют свои действия джихадом, они квалифицируют их термином «ирхабийа» (террористическая), а не «джихадийа». Этим понятием мусульманские юристы определяют самые тяжкие преступления. Именно этот термин употребляли многие мусульманские деятели для осуждения теракта 11 сентября 2001 г. в США.
Кроме того, следует знать, что джихад в военном смысле может объявлять только законный правитель.
В современном мусульманском мире, отмечает Салливан, существует умеренное исламистское движение. Оно требует демократического правления, поддерживает традиционные ценности и мораль, подчеркивает важность экономического развития, частной собственности и предпринимательства. Исламское возрождение оказалось более успешным, чем светские арабские националисты, в привлечении женщин в политику и гражданское общество. Оно в основном очистило мусульманские страны от социалистического национализма. Сегодня умеренные исламистские интеллектуалы возглавляют дискуссию об ограничении власти государства и достижении соответствующего баланса между свободой индивида и интересами общины. «Развитие умеренного исламизма создает великую возможность для диалога между культур-традиционалис-тами и консерваторами Запада и Востока» (005, с. 152).
В 1997 г. была создана международная организация - Кружок традиции и прогресса, - объединяющая выдающихся христианских и мусульманских ученых консервативного, или традиционалистского, направления для совместного исследования общих фундаментальных проблем. Главная цель этой организации - «ре-интегрировать арабский ислам в западный мир...» Сегодня, когда подлинный "конфликт цивилизаций" кажется весьма вероятным, если он уже не начался, и когда радикальный секуляризм, включенный в западную культуру, становится вездесущим, принципы Кружка традиции и прогресса создают основу для надежды на лучшее будущее» (005, с. 153-154).
Роберт Д. Крейн (бывший посол США в Объединенных Арабских Эмиратах, руководитель Центра изучения ислама и Центра политических исследований, Вашингтон, США) (006) считает, что теракт 11 сентября - это адский подарок профессиональным исламофобам. Они заявили, что многократно предсказываемое столкновение цивилизаций теперь началось, что единственная реальная цивилизация - Америка - должна одержать решительную победу любой ценой. Под влиянием исламофобов, поддержанных средствами массовой информации, американскому общественному мнению была внушена ненависть к мусульманам, как к угрозе цивилизации. Это отразил опрос, проведенный в июне 2003 г. На вопрос: поощряет ли ислам больше, чем другие религии, людей к насилию, 44% опрошенных ответили утвердительно (006, с. 159).
Крейн рассматривает теракт 11 сентября 2001 г. как «отчаянный ответ экстремистов на угнетение мусульман во всем мире». Освободительная борьба мусульман во многих исламских странах направлена не против мировой цивилизации, а против секулярных режимов и американской гегемонии.
Концепцию столкновения цивилизаций Крейн называет искусственной конструкцией. «Реальный конфликт идет не между цивилизациями, а между реакционным экстремизмом внутри мусульманского мира и реакционным экстремизмом в Америке, который хочет завоевать мир под предлогом привнесения свободы и демократии. Конфликт происходит и внутри каждой цивилизации: между экстремистами всех мастей и так называемыми умеренными, а среди умеренных между секулярными модернистами и религиозными традиционалистами. В мусульманском мире, особенно среди американских мусульман, идет борьба между так называемым либеральным, или прогрессивным, исламом и традиционным, классическим исламом. В Америке - между либеральным модернизмом и классическим традиционализмом основателей Америки» (006, с. 161).
Наибольшая угроза цивилизации, считает Крейн, исходит слева - от либерального экстремизма, а не справа - от реакционных консерваторов. По его мнению, «не существует ни либерального, ни прогрессивного ислама» (006, с. 162).
Либеральный ислам отрицает законность поиска истины. Это -признак релятивизма. Это почти равносильно утверждению, что любая религия в лучшем случае неуместна и что современный мусульманин должен выйти за границы досовременной ментальности и войти в мир активного секуляризма. В действительности этот аргумент - требование секулярного фундаментализма, являющегося вечным врагом традиционной мудрости, и призыв к вечному конфликту цивилизаций, пока так называемый просвещенный ислам не будет ассимилирован в победоносный Pax America. «Адвокаты "либерального ислама" или "прогрессивного ислама" противодействуют возрождению лучших традиций в исламе и в самой Америке. Они закладывают основу для идеологического армагеддона между силами впадающей в язычество Америки и остального мира, который может закончиться только всемирным коллапсом всякой цивилизации» (006, с. 164).
Главным интеллектуальным оппонентом либеральных исламских модернистов является школа мысли, истоки которой связаны с исламистской организацией «Братья-мусульмане», созданной Хасаном аль-Банной в в 20-е годы ХХ в. Египте. Сторонники этого направления не являются секуляристами и релятивистами. Истоками их идеологии служат два основных источника ислама -Коран и Сунна. Они пытаются творчески применить идеи в современном мире. «Братья-мусульмане» - реформисты и традиционалисты одновременно, поскольку опираются на лучшие традиции исламского прошлого. Они признают, что реальные изменения в любой цивилизации могут быть успешными только в том случае, если они основываются на традиции, потому что такие изменения получат поддержку большинства населения, которое может принять новые направления только в рамках системы, которую они уже знают.
Поскольку организация «Братья-мусульмане» возникла и развивалась как протест против колониальной гегемонии и экономической эксплуатации, ее сторонники сконцентрировали свое внимание на экономической несправедливости и политическом угнетении. После ликвидации колониального режима «Братья-мусульмане» создали успешные предприятия, действовавшие на нормах ислама и бросавшие вызов этатистской политике египетского правительства. Поэтому вскоре они были ликвидированы властями. Эта неудача получить политическую свободу путем развития экономической демократии, основанной на принципах шариата, побудила «Братьев-мусульман» добиваться политической власти как единственной дороги к справедливости.
Многочисленные трудности и разочарования в достижении этой цели подвигнули многих членов организации к вооруженной борьбе. В конечном счете, считает Крейн, наиболее продуктивной инициативой со стороны в основном пока молчащего мусульманского большинства в маргинализации исламских экстремистов было бы заполнение интеллектуальной и духовной пустоты, которая благоприятствует деятельности экстремистов. Для этого мусульмане должны уделять внимание пропаганде универсальных принципов мусульманского нормативного права, которые определяют права человека.
Основополагающий принцип - это признание трансцендентного источника истины, направляющей мысли и действия людей.
Другие принципы суть уважение: личности, семьи и общины; прав частной собственности; самоопределения индивидов и общин посредством политической свободы, включая и экономическую демократию; свободы религиозного выбора; знания. «Эта система прав человека - сама суть ислама как религии» (006, с. 171).
Единственный путь, по убеждению Крейна, - двигаться к общему вйдению мира, которое может породить глобальную цивилизацию плюралистического сотрудничества - экуменическое взаимодействие мировых религий в поиске трансцендентной идентичности. Духовный ренессанс во всех религиях может преобразовать мир. «Только благодаря взаимному самопостижению в процессе межрелигиозного диалога мы сможем пережить взаимную трансформацию, которая расширит нашу собственную идентичность, и только посредством такой трансформации мы сможем успешно продвигать взаимное сотрудничество» (006, с. 177).
Один из ведущих авторитетов в области мусульманского права в США Халед Абу Эл Фадл (007) отмечает, что после терактов 11 сентября Буш объявил «войну против терроризма», разделив мир на силы добра и силы зла. «Буш возродил старую и прочно укоренившуюся колониальную привычку. Колониализм разделял мир на цивилизованные и нецивилизованные народы и провозглашал, что долг белого человека цивилизовать мир, если необходимо, силой. Эта парадигма распространялась и на исламский мир. Колонизаторы возложили на себя миссионерскую и крестоносную функцию по отношению к другим народам. Риторика "войны против терроризма" в соединении с парадигмой конфликта цивилизаций увековечивает религиозный фанатизм и дегуманизирует другие народы» (007, с. 179).
Сторонники теории столкновения цивилизаций основываются не на доказанных утверждениях о специфичности и чистоте культурных ценностей. В частности, они противопоставляют иудео-христианские ценности исламским. Однако многочисленные культурные взаимодействия и интеллектуальные заимствования между мусульманским миром и Европой показывают, что в любой значимой западной ценности имеется доля исламского влияния. «Подобно расовым категориям, цивилизационные категории должны быть признаны искусственными политическими конструкциями, которые не обязательно соответствуют социоисторическим реальностям» (007, с. 181).
В современном исламе политические интересы определяют общественный дискурс в такой степени, что свободная научная и интеллектуальная мысль маргинализируется. В постколониальный период мусульмане в основном озабочены стремлением излечить коллективное чувство бессилия. Императивы и интеллектуальные тонкости исламской моральной традиции оказываются на службе политической выгоды. Абу Фадл характеризует такую ситуацию как «господство теологии власти в современном исламе, именно эта теология напрямую содействует появлению чрезвычайно радикализированных исламских групп. Отнюдь не будучи аутентичным выражением унаследованных исламских парадигм или естественной эволюцией классической традиции, они являются побочным продуктом колониализма и модернизации (modernity). Такие группы игнорируют исламский цивилизационный опыт со всем его богатством и разнообразием и стремятся свести ислам к одному фактору - власти. Они стремятся определить ислам как идеологию националистического вызова гегемонии западного мира. Следовательно, вместо морального вйдения мира, данного человечеству, ислам конструируется как антитеза Запада (007, с. 183).
Незаконные действия, совершаемые этими группами, оправдываются ссылкой на высшие цели. В сущности, они насаждают ментальность осажденной крепости, что приостанавливает моральные принципы религии.
Теология, которой руководствуются исламистские экстремистские группы типа Усамы бин Ладена и ему подобных, основывается на полном пренебрежении цивилизационными стандартами и принципами человечности. Она является синтезом крайностей ваххабизма и салафизма.
Экстремистские религиозные движения были характерны для всей истории ислама, но они отвергались и маргинализировались преобладающим умеренным большинством исламского общества и в конечном счете объявлялись искажением ислама.
«Парадигма конфликта цивилизаций, пропагандируя бинарный взгляд на ислам и Запад, только усиливает пуританские ориентации в современном исламе... и усугубляет осадную ментальность в мусульманском мире» (007, с. 188).
Ю.И. Комар
