CC BY
12
ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ
АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2006.04.048-051. КНР: ОБЩЕСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ И КУЛЬТУРА В УСЛОВИЯХ РЫНКА.
2006.04.048. LUO XU. Farewell to idealism: Mapping China's university students of 1990s // J. of contemporary China. - Abingdon, 2004. -Vol. 13, N 41. - P. 779-799.
2006.04.049. EDMOND J. Dissidence and accomodation: The publishing history of Yang Lian from today to today // China quart. - L., 2006. -N 125. - P. 111-127.
2006.04.050. WANG NING. Globalizing Chinese literature: Toward a rewriting of contemporary Chinese literary culture // J. of contemporary China. - Abingdon, 2004. - Vol. 13, N 38. - P. 53-68.
2006.04.051. HUANG JUE. Summary of a symposium on «literary-art and the market economy» // Social sciences in China. - Beijing, 2004. -Vol. 25, N 2. - P. 83-88.
Ло Сюй (Университет штата Нью-Йорк, г.Кортленд, США) (048) подчеркивает радикальное изменение установок и ценностей у студентов КНР 90-х годов по сравнению с поколением 80-х годов1. Студенты 80-х годов осознавали себя и представали перед обществом носителями особой политической субкультуры, что формировалась в Китае с начала ХХ в. Ее отличали две черты - революционный идеализм и политический активизм. От одного периода китайской истории к другому студенты перманентно находились в состоянии «культурной лихорадки» (048, с.780) и играли заметную роль в распространении этого состояния на все общество.
1 Luo Xu. Searching for life's meaning: Changes and tensions in the worldviews of Chinese youth in the 1980s. - Ann Arbor; Univ. of Michigan press, 2002. Описание по реф. источнику (048, с.781).
Они ощущали себя авангардом общества и в известной мере общество тоже признавало это студенческое самовосприятие. На-родолюбие («популизм») в сознаниии студентов тесно переплеталось со снобизмом. Студенты считали себя носителями «высокой культуры», что обеспечивало элитарное положение по отношению ко всему остальному обществу, выступавшему носителями более низкой в их глазах «массовой культуры». Представляя себя не только культурной, но и политической элитой (фактически не различая эти статусы), китайские студенты полагали своей «миссией» «просветить» народ и изменить общественный строй (048, с.780).
Это «миссионерское» убеждение вовлекло студенческую массу в революционное движение, а затем и в политическую коалицию во главе с КПК, победе которой студенты немало способствовали. При коммунистическом режиме студенты выступали как носители революционного наследия, и это предопределило их участие в «культурной революции». Однако вне зависимости от их самооценки и искренности проявленного энтузиазма в действительности молодежное движение, в котором студенты растворились, было «продуктом официально утвержденной революционной культуры». Что же касается собственно студентов, то в годы «культурной революции» они попали в третируемый разряд «буржуазных интеллигентов» (048, с. 780).
«Десятилетие реформ 1980-х годов воскресило молодежную культуру, напомнив эпоху 4 мая (1919 г. - Реф.) подъемом индивидуализма1 и оппозиционного (anti-authority) активизма, который заодно с глубоко укорененным социополитическим идеализмом стал одной из главных предпосылок выступлений на площади Тяньаньмэнь в 1989 г.». Разгром движения привел к радикальному повороту, выразившемуся как в изменении самосознания самой студенческой молодежи, так и представлений общества о ней. Получили распространение оценки типа «потерянное поколение», «заблудшее» и даже «битое». По мнению специалистов КНР, Китай в конечном счете получил «наименее идеалистическое, самое прагматическое и индивидуалистическое поколение за все столетие» (048, с. 780-781).
1 Имеются в виду подъем самосознания и развитие чувства личности после засилья обезличивавшего коллективизма маоистской эпохи. - Прим. реф.
Такой результат стал следствием разнонаправленных импульсов. Прежде всего, студенчество оказалось под жестким воздействием прямого правительственного контроля: после 1989 г. власти, ликвидировав какую-либо автономность студенческих организаций, предприняли все, чтобы подавить оппозиционные выступления в зародыше. Административный контроль дополняется мощным воздействием пропаганды, насаждающей государственный патриотизм. Чтобы отвлечь внимание студентов от острых вопросов внутреннего положения страны, власти внушают им необходимость «защищать национальные интересы Китая в его отношениях с Западом» (048, с. 782). Третьим фактором, влияющим на сознание студентов, стали рыночные реформы и коммерциализация экономики страны.
Студенты чутко уловили колебания политического курса и противоречия в официальной идеологии. Согласно проведенному в марте 1992 г. обследованию трех тысяч пекинских студентов большинство (56,2%) восприняло «кошачью теорию»1 Дэн Сяопина, ответив положительно на вопрос «не важно, каким путем идти, лишь бы он вел к богатству и усилению Китая». В то же время лишь меньшинство (менее 30%) согласилось с перспективами конвергенции социализма и капитализма (048, с. 782).
Вообще принятие официальных установок сочетается с критическим отношением к реалиям пореформенного развития страны. 59% согласились, что Китай в XXI в. «останется социалистической страной под руководством коммунистической партии», и 65,7% признали, что «многопартийная система приведет Китай к хаосу и войнам». Одновременно огромное большинство (83,6%) высказало опасение, что неудачная политика («unhealthy conduct») может нанести ущерб «правящему положению и авторитету» КПК. Почти треть выразила уверенность, что без многопартийности с коррупцией не справиться, чуть больше не приняло многопартийность даже в аспекте борьбы с коррупцией и, показательно, столько же не выявило своего отношения к постулату официальной пропаганды о недопущении в КНР многопартийности. Больше трети считают, что «права человека» в юридической системе КНР не обеспечены в
1 Речь идет о выдвинутом Дэном постулате «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». - Прим. реф.
должной мере, как и политические права народа (36,8% против 27,6%) (048, с. 783).
Новое обследование более 3 тысяч пекинских студентов, проведенное в 1994 г., подтвердило тенденцию: большинство принимает политику реформ, сохраняя критическое отношение к практике и последствиям их осуществления. Две трети опрошенных допускают возможность неравенства доходов в условиях рыночной экономики, при этом более половины волнует, что «люди стали интересоваться только деньгами». Почти половина (49,1%) считают, что антикоррупционные кампании не приносят успеха (табл.2 - 048, с. 784). Лишь меньшинство (23,5%) находит эти кампании популярными, а 49,6% опрошенных полагают, что с коррупцией не справиться без изменений в политической системе (табл.3 - 048, с. 784).
Комитет коммунистической молодежи Пекинского университета сопоставил данные обследований абитуриентов 1985 и 1995 гг. Первые отличались четко выраженным интересом к «конечным ценностям» («поиск правды» и т.п.) и политическим активизмом. В связи с планом организации антияпонской манифестации 18 сентября 1985 г. (годовщина Мукденского инцидента 1931 г.) 81,4% опрошенных выразили желание действовать - устроить митинг в кампусе, выйти на улицу, протестовать перед японским посольством (соответственно в процентах: 39 - 30,5 - 11,9). Абитуриенты 1995 г., напротив, озабочены главным образом своей карьерой. Они тоже политизированы: 66,2 % выразили интерес к вопросам текущей политики, 53% заявили о намерении вступить в КПК (048, с. 784-785).
Однако политизированность студентов 1990-х годов имеет свою специфику. Она оказывается весьма дифференцированной. Студенты могут заявлять о своей вере в марксизм-ленинизм, но при этом только 9%, согласно одному из обследований, собираются ожидать наступления коммунизма. По мере приближения к окончанию вуза параллельно растет численность и тех, кто ориентируется на вступление в партию, и тех, кто все более дистанцируется от нее. Если в целом, по официальным данным 1996 г., в партии состояло 2,3% студентов университетов, то среди старшекурсников 5,3% партийцев, а в Пекине - 23,2%. При этом партийность нового студенческого поколения носит в значительной мере карьерный характер. По одному из обследований, почти половина опрошен-
ных надеется, что членство в партии обеспечит лучшие условия трудоустройства. Многие указывают на возможность завязать полезные связи, оказаться на хорошем счету у администрации, заручиться поддержкой властей (048, с. 785).
Отношение современных студентов к национализму оказывается не менее противоречивым, чем к социализму и КПК: пылкий, публично выражаемый антиамериканизм сочетается с массовым стремлением к эмиграции в США. Характерно, что студенты в большинстве не видят здесь никакой «психологической проблемы». В своем антиамериканизме они выражают патриотические чувства, идентичность со страной, а в желании уехать в США заботу о своем личном благополучии и преуспевании (048, с. 787).
Сам образ Америки в сознании студентов достаточно дифференцирован. Высокую оценку в обследованиях получают богатство, могущество США, предпринимательский дух и предприимчивость американцев. Вместе с тем высказывается критическая оценка в отношении, например, трудоустройства или распространения наркотиков. Но главную озабоченность вызывают внешняя политика США и ее отношение к КНР. 90% и более опрошенных по проведенному в конце 1995 г. обследованию 1700 молодых людей были уверены, что американские обвинения в адрес КНР, в частности по поводу нарушений прав человека, есть просто «вмешательство во внутренние дела» (048, с. 788).
Вместе с тем, согласно проведенному в тот же год обследованию городской молодежи, треть (32%) имеющих среднетехническое или высшее образование заявили о стремлении уехать, в случае возможности, за границу. В 90-е годы 40% выпускников Пекинского университета ежегодно устремлялись за рубеж, в первую очередь в США (048, с. 787). Когда 29 июня 1998 г. президент Клинтон встретился со студентами этого университета, ему были заданы нелицеприятные вопросы. Однако впоследствии выяснилось, что студентов интересовало совсем не то, о чем они спрашивали. Студент, который указал президенту на то, что в США плохо знают Китай, потом сказал, что его по-настоящему интересовало, какой рок-ансамбль тот предпочитает. А девушка, интересовавшаяся сочетанием индивидуальных и социальных прав в США, признавалась, что хотела бы спросить об отношении в семье президента к вегета-
рианству. В общем студенты высоко (на «хорошо» - 80 баллов, «твердое Би») оценили общение с Клинтоном (048, с. 787).
Для современных студентов КНР характерна очень высокая психологическая вовлеченность в международные отношения. Проведенные в 1995 и 1996 гг. обследования университетских студентов констатировали стойкий приоритет этих вопросов в сравнительном рейтинге. Даже дело о коррупции городских властей Пекина, завершившееся самоубийством вице-мэра и арестом секретаря горкома, оказалось лишь на четвертом месте среди главных новостей 1996 г., уступив внешнеполитическим акциям властей страны, а пленум ЦК КПК 1995 г. далеко уступил китайско-британским переговорам по Гонконгу, вступлению КНР в ГАТТ и американскому распространению на Китай режима наибольшего благоприятствования (048, с. 789).
Красноречивым показателем изменения самосознания студентов явилось исчезновение значков, которые вручались первокурсникам и обозначали их принадлежность к соответствующему университету. В этом выразилось в равной степени как изменение отношения общества к студентам, так и отношения студентов к обществу. После трагедии 1989 г. в общественном мнении получили распространение обвинения студентов в «наивном идеализме», «безрассудности», неопытности, завышенных амбициях и т.п. В то же время от студентов требуют, чтобы они вели себя, как подобает, поддерживали честь своего учебного заведения и т.д. Желая избавиться от этого контроля, студенты избавляются от значков (048, с. 790).
Отказ от ношения значков можно расценить и как выражение протеста против уценки значения знаний в современном китайском обществе, разрыва связи их приобретения с положением в нем. Студенты понимают, что их занятия уже не гарантируют ожидаемый престиж и материальное благополучие; они видят, что даже в университетской среде в почете оказываются отнюдь не отличники, а предприимчивые студенты, добивающиеся успеха вне сферы знаний. Падает авторитет преподавателей: выпускники быстро забывают их и при встрече избегают приветствий.
Изменение студенческого самосознания нельзя оценивать однозначно и тем более негативно. Несомненно, вырабатывается более ясное и реалистическое понимание студентами своего положения в обществе. Вместо претензий на элитарность они становят-
ся «как все» («ordinary») (048, с. 791). Изменяется социальная природа студенческого самоутверждения. Индивидуализм был присущ и студентам 80-х годов, но он был частью традиционной для китайской интеллигенции социальной этики, подразумевавшей становление личности в ее служении обществу. Индивидуальные устремления поглощались «трансцендентным идеализмом» в том смысле, что их осуществление рассматривалось в единстве с реализацией обществом своих целей. Самоутверждение индивида и обеспечение его прав мыслилось в общем плане модернизации всей страны (048, с. 792).
У поколения 90-х годов индивидуализм освободился и от «трансцендентности», и от идеализма. Этическая составляющая индивидуализма перестала быть проблемой во взаимоотношениях личности и общества, поскольку индивидуализм стал признанной базовой ценностью. Большинство студентов (60% согласно обследованию 1993 г. в городах Гуанчжоу и Шэньчжэнь) считают своей целью «индивидуальный успех и счастье в жизни», а не заботу о развитии страны. Они думают теперь не о том, «как реформировать общество, а о том, как приспособиться к нему» (048, с. 793).
Аллергия на индоктринацию абстрактных идеалов привела к тому, что ориентацию на отдаленное будущее заменила полная поглощенность настоящим, вопросами повседневности, стремлением к самореализации в текущий момент. О развитии гедонистской тенденции с очевидностью свидетельствует изменение отношения к браку и добрачным отношениям. Складывающиеся в настоящем связи освобождаются от размышлений о будущем, секс отделяется от любви. Студенты (2/3 по обследованию 1994 г., более двух тысяч в городах Пекине, Шанхае, Сиане, Хэфэе) высказываются за допустимость добрачных связей. По некоторым исследованиям конца 90-х годов в интимные отношения вовлечены около 85% студенток и 70% студентов. Вместе с гедонизмом торжествует утилитаризм: «Знания нужны, чтобы иметь деньги, деньги нужны, чтобы получать наслаждения» (048, с. 793-794).
Утилитарный подход заметно повлиял на стремление к знаниям, резко изменив тот круг их, которые студенты считают необходимыми. В 80-х годах студентов серьезно интересовали социальные вопросы. Обследования 1986-1989 гг. в провинциях Сычуань и Хубэй выявили, что 37% читаемых студентами книг посвящены
социальным теориям (тогда как беллетристика - 34%) и что 45% считают знание этих теорий очень важным для жизни. Теперь социальные науки, философию и вообще гуманитарный комплекс в устремлениях студентов заменяет «практическое знание» - английский язык, компьютеры, книги о здоровье, менеджменте, искусстве межличностных отношений и т.д. 73,2% находят знание философии, истории, литературы «бесполезным». Между тем среди беллетристики резко преобладает интерес к жизни современников, заметен стремительный подъем популярности биографий лидеров страны в прошлом и настоящем (048, с. 795-796).
С 1988 г. власти КНР начали переход к платному высшему образованию с одновременной отменой обязательного распределения. Сдвиг в государственной политике стал дополнительным и мощным стимулом к развитию студенческого прагматизма. Студенты выбирают наиболее «практические», т.е. сулящие материальное благосостояние профессии. Нередки случаи перехода во время учебы от одной специализации к другой, поступление в другой вуз, одновременное изучение нескольких профессий. Студенты стремятся приобрести необходимый профессиональный опыт уже во время учебы. Широко распространены побочные занятия, в основном это торговля (20,3%) либо выполнение различных посреднических и брокерских функций, репетиторство (28,2%) (048, с. 797).
Интересны предпочтения студентов в выборе места работы. Почти 70% считали научную карьеру слишком тяжелой и «непрактичной»1. Зато более 57% находили привлекательной чиновническую деятельность, поскольку она «может обеспечить вас множеством вещей, очень полезных для жизни». На госпредприятия собирались лишь 6,2%; куда более предпочтительными оказывались предприятия с иностранным капиталом (53,9%), работа в специальных экономических зонах (49,5%), отъезд за рубеж (38,8%). Согласно одному из обследований, студенты университетов (70%) ставили доходность работы выше гарантии занятости (048, с. 796-797).
Прагматическую ориентацию студентов в КНР нередко объясняют «влиянием западной культуры», распространением идей У. Джеймса, Дж. Дьюи и других. Это неверно. «Прагматизм» сту-
1 Автор ссылается на опубликованные в китайской прессе материалы обследований, проведенных в 1994 г. - Прим. реф.
дентов пришел не из теорий. Прагматический взгляд, который они усвоили и практикуют, родился «из их наблюдений за жизнью общества и из собственного социального опыта». Влияние западной культуры проявилось больше «на уровне характера действий, а не образа мыслей» (048, с. 797-798).
Если поколение 80-х годов интересовали вопросы о смысле жизни, о своем предназначении, о том, «зачем люди живут», то для поколения 90-х годов главное - «как жить», как добиться успеха и самореализации в этой жизни. Как выразилась одна студентка, это поколение людей, которые не хотят навязывать свои взгляды другим, но не желают также, чтобы «ими пожертвовали». Они стремятся «добиться уважения и счастья», понимая, что у разных людей могут быть разные представления о целях в жизни (048, с. 798-799).
«Итак, - заключает Ло Сюй, - студенты китайских университетов 1990-х годов дистанцируются от острых политических вопросов, освобождаются от элитарного идеализма и политического активизма и примиряются с существующими социальными условиями ради достижения своих индивидуальных интересов» (048, с. 799).
Дж. Эдмонд (049) доказывает, что разрыв между 80-ми и 90-ми годами в интеллектуальной атмосфере и жизни творческой интеллигенции КНР не столь радикален, как принято считать. Беря в качестве примера судьбу одного из лидеров поэтической молодежи времен «пекинской весны» 80-х годов Ян Ляня, автор подчеркивает наличие духовной и политической преемственности. Даже у диссидентов, подобных этому поэту, находятся возможности частичного компромисса и взаимодействия с властями.
Ян Лянь вместе с другими молодыми, демократически настроенными поэтами с начала 80-х годов боролся за свободу творчества и реализовывал ее в неофициальных малотиражных, нередко рукописных изданиях, в надписях на «стене демократии»1, тем самым создавая культурное пространство, в определенной степени независимое от правительственного контроля. Это была «зависимая независимость», по одному из определений (049, с. 119). По-
1 Место в Пекине, где в 80-х годах в традиционной форме настенной печати (дацзыбао) обсуждались вопросы демократизации политической системы КНР. «Стена демократии» имела большое значение в идеологической подготовке студенческого движения, закончившегося массовыми выступлениями на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. - Прим. реф.
скольку же идеологический курс руководства КПК колебался в 1980-х годах между «послаблениями» и ужесточением, оппозиционная творческая интеллигенция временами получала возможность публикации и в официальных изданиях. Вышел из печати двухтомник поэта (уничтоженный после июньских событий 1989 г.). Так Ян Лянь стал известен в стране и за рубежом.
События 4 июня 1989 г. на площади Тяньаньмэнь застали его в Новой Зеландии, и он откликнулся гневным протестом, после чего стал политическим беженцем. Скитаясь в 1990-х годах по странам Европы, он быстро приобрел широкую известность и как поэт, и как диссидент, обличающий политические порядки в КНР. Политическая позиция Ян Ляня, его ореол борца за демократию и жертвы режима немало способствовали его литературной известности. Его стихи переводят на многие иностранные языки, он получает престижные литературные премии и гранты, его имя и произведения попадают в мировые антологии современной китайской поэзии.
То, что политический ореол и литературный талант в равной степени способствовали популяризации книг Ян Ляня на Западе, особенно в кругах, критически настроенных по отношению к политической системе КНР, вполне понятно и логично. Парадоксально, что популярность на Западе в конце концов побудила власти допустить публикацию его произведений в КНР. Из-за широкой известности за рубежом и в стране, благодаря распространению неофициальных, главным образом интернетовских публикаций, власти не могли игнорировать творчество подобных Ян Ляню диссидентов. Чтобы поддержать монополию официальной культуры, они должны были или интегрировать, или запретить это творчество. Но запреты становились уже бессильными из-за распространения Интернета, во-первых, и коммерциализации издательского дела, во-вторых.
Власти предпочли избирательную тактику. Ян Ляню удалось получить доступ к издательскому рынку КНР, а заодно и разрешение на приезд раньше других, поскольку он не принимал непосредственного участия в событиях 1989 г. (а также из-за родственных связей в верхах). Свою роль сыграл и трагический случай с другим поэтом-диссидентом, другом Ян Ляня, вызвавший повышенный интерес общественности КНР к личности последнего, а вследствие этого ажиотажный спрос на его произведения. В 1998 г. шанхай-
ское литературное издательство выпускает двухтомное собрание сочинений Ян Ляня.
Издание претерпевает определенную, но преимущественно косметическую цензурную обработку. Исключаются заявления поэта с выражением протеста против расправы властей на площади Тяньаньмэнь. Поэма «Девятилетней девочке, убитой при расправе» стала называться «Внезапно умершей девятилетней девочке», а поэма «1989 год» получила название «Год смерти». Соответственно в обоих случаях были удалены даты создания произведений.
Эдмонд заключает, что ситуация частичного обоюдного признания, как произошло с Ян Лянем и его произведениями, в общем характерна для «еще многих авторов в различных жанрах литературы и искусства Китайской Народной Республики» (049, с. 127).
Профессор университета Циньхуа (Пекин, КНР) Ван Нин (050) отмечает, что общей тенденцией истории китайской литературы в ХХ в. было стремление литераторов выйти из культурной изоляции и идентифицироваться с мировой литературой как ее часть. Этот процесс начался Движением 4 мая, которое фактически имело два аспекта и две составные части: антифеодальные и антиимпериалистические выступления студентов в 1919 г. под лозунгами «национального спасения», с одной стороны, и «движение за новую культуру», вылившееся в культурную модернизацию, - с другой. Идеологи последней отчетливо видели, что, несмотря на замечательное культурное наследие, китайская литература занимает маргинальное положение в мире. Наступило время широкой открытости Китая влиянию мировой культуры, а культурный прогресс Запада с эпохи Возрождения привел к тому, что модернизация приобрела аспект вестернизации. Под влиянием политических событий этот процесс в целом носил противоречивый характер и завершился «культурной революцией» (1966-1976).
После нее начался «новый период», который, по классификации автора, включает три этапа: «пролог» ("Pre - New"), «расцвет» ("High - New") и «завершение» ("Post - New"). «Пролог» приходится на 1976-1978 гг. Эти годы были отмечены в литературе КНР возрождением традиционного, классического реализма, углублением идеологического содержания при сохранении «левацкой литературной доктрины» (050, с. 62). Следующий этап (1979-1989) оказался наиболее плодотворным в истории китайской литературы
ХХ в. Его характеризуют открытость к процессам, происходящим в мировой культуре, и особенно гуманистический дух. Третий этап, который начался в 1990 г и продолжается до сих пор, отмечен многообразием тенденций: от авангардистского экспериментирования с литературными формами до подъема массовой культуры.
Общий подъем массовой культуры нашел выражение в развитии популярной литературы, чему способствовали, во первых, влияние постмодернистской волны в мировой литературе, а во-вторых - процессы коммерциализации в китайском обществе. Ярким примером популярной литературы стал жанр «малой истории» («petites histoires»), в котором современные авторы беллетризируют или пародируют исторические хроники с популярными классическими героями вроде императрицы У Цзэтянь, императора Канси или Цао Цао.
Распространение подобного жанра способствует оживлению интереса к китайской истории и классической культуре, точно так же как использование классических литературных сюжетов в кино и на телевидении стимулирует интерес к классике. Здесь нет антагонистического противоречия. Напротив, формирование рынка произведений культуры уничтожает разрыв между элитарной и массовой культурой. Вопреки мнениям литературных критиков в КНР и за рубежом, Ван Нин не считает, что подъем популярной литературы и массовой культуры в целом ведет к смерти художественной литературы в ее классическом понимании. Он обращает внимание на то, что подобные пессимистические настроения уже были на рубеже XIX-XX вв., породив известный декаданс «fin de siècle»1. Новый рубеж XX-XXI вв., по мнению Ван Нина, сулит не конец, а радикальную трансформацию художественной литературы. Китайская, как и мировая литература в целом, будет эволюционировать навстречу вкусам массового читателя, утрачивая свой элитарный характер и просветительские амбиции. Одновременно она будет деполитизироваться и деидеологизироваться. Главным станет ее эстетическое предназначение.
Ван Нин не видит угрозы существованию китайской художественной литературы и в процессах глобализации. Фактически гло-
1 «Конец века» (франц. яз.) - свойственное деятелям европейской культуры рубежа XIX-XX вв. мировосприятие с сильными апокалиптическими тонами. -Прим. реф.
бализация порождает в ответ «культурную локализацию», т.е. ведет к поиску национальной идентичности, отстаиванию культурного своеобразия. Важно, чтобы эти тенденции разивались параллельно, образуя единство глобализации и локализации - «глокализацию». Это не только возможно, но фактически и происходит в мировой литературе, где нет предсказанного С. Хантингтоном культурного конфликта, а, напротив, очевиден «диалог культур» (050, с. 66).
Хуан Цзюе (051) обозревает материалы симпозиума, посвященного положению литературы и искусства в рыночной экономике (состоялся по инициативе ЮНЕСКО в Пекине в апреле 2003 г., предеседательствовал профессор Пекинского университета Дай Цзиньхуа). Обсуждавшийся вопрос был признан очень острым. Китайские деятели культуры немало способствовали утверждению курса реформ и теперь в условиях рынка почувствовали себя обойденными и забытыми.
Что же произошло? Некоторые участники напоминали, что рынок на культурную продукцию существовал в Китае всегда, и даже при плановой экономике деятели культуры так или иначе должны были считаться с его требованиями. Сейчас эти требования стали жестче, рыночная сфера резко расширилась, но нельзя сказать, что только рынок диктует условия. Контроль государства на культурную продукцию остается в силе, поэтому ситуация определяется сложным взаимодействием трех субъектов - государства, рынка и деятелей культуры.
Мнения участников разделились относительно причин сложившегося положения и перспектив его улучшения. Одни возлагают все надежды на поддержку культурной сферы государством, другие обращают внимание на неразвитость рыночной экономики и необходимость совершенствования рыночных механизмов. Эта дилемма по-разному затрагивалась представителями различных областей культуры, поскольку процесс коммерциализации коснулся их в различной степени. Разнится и степень государственного контроля.
Так, признавалось, что в наибольшей степени страдают от слабости рыночных механизмов кино и телевидение. Эта сфера коммерциализована в значительной мере, но существует структурное противоречие, препятствующее ее развитию. Если кинопрокат и инвестиции подчинены требованиям рынка, то кинопроизводство
остается отраслью плановой экономики. Причем контроль над этой сферой осуществляется сейчас еще жестче, чем на промышленных предприятиях госсектора, и, как констатировал один из участников (Се Сичжан из «Бэйцзин жибао»), гораздо «более тщателен, чем в 1980-х годах» (051, с. 84).
Сфера поп-музыки коммерциализована еще в большей степени. Фактически благодаря технике записи и воспроизводства она стала «настоящей индустрией». Подчиняясь законам рынка, она требует серьезных капиталовложений. Инвестиции идут с трех сторон: это «бюрократический капитал», частный и иностранный. Идеологический контроль существует, но главной проблемой отрасли является конфликт поколений, давление различных «групп интересов». Нужно, считает Цзинь Чжаоцзюнь («Китайские музы-канты»1), не «клеймить рынок, а способствовать его утверждению» (051, с. 85).
В торговле изобразительной продукцией, отмечает профессор Центрального института изобразительных искусств Инь Цзи-нань, сложилось своеобразное разделение сфер влияния. Произведения представителей художественного авангарда поступают на неофициальные выставки и продаются частным образом, преимущественно самим художником. Покупателями чаще всего являются иностранцы. Произведения традиционного искусства продаются через государственные галереи. Цена картин определяется официальным статусом художника («народный художник», профессор, руководитель Ассоциации искусств Китая). Архитектура и в немалой степени скульптура оказываются в государственной сфере влияния.
В отношении литературы мнения участников разделились. Как отмечает поэт Хуан Имин, поэзия, которая всегда оставалась маргинальной областью культуры, в условиях рынка оказалась еще более неблагополучной. Профессиональные занятия не приносят дохода. Сам Хуан зарабатывает в качестве консультанта по вопросам культуры на телевидении, в кино и различных фирмах. Однако Дун Чжилинь, редактор "Литературного обозрения", считает, что положение в этой сфере неоднозначное. Художественная литерату-
1 Здесь и далее названия органов печати даются в переводе с китайского языка. - Прим. реф.
ра отнюдь не отмирает, и интерес к литературным произведениям, в первую очередь романам, заметно подогревает их экранизация.
Общий итог сводится к тому, что деятели культуры в целом оказались неподготовленными к условиям рынка, плохо представляя заранее, что это значит. Поэтому им нужны время и помощь государства, чтобы преодолеть нынешний «духовный кризис» (050, с. 88). Особое значение приобретают, с одной стороны, нормализация положения на рынке, с другой - взаимодействие сферы культуры с развитием системы национального образования.
А.В. Гордон
2006.04.052. ГАЙЛС ДЖ., ПАРК А., КАЙ ФАН. КАК ПОВЛИЯЛА ЭКОНОМИЧЕСКАЯ РЕСТРУКТУРИЗАЦИЯ НА ПОЛОЖЕНИЕ ГОРОДСКИХ РАБОЧИХ В КИТАЕ?
GILES G., PARK A., KAI FANG // China quart. - L., 2006. - N 185. -P.61-95.
«С наступлением эпохи реформ после смерти Мао социалистическое правительство Китая еще долго неукоснительно придерживалось обязательства обеспечивать пожизненную занятость и льготы городским рабочим, используя предприятия госсектора. Однако в конце 1990-х годов финансовая несостоятельность многих городских госпредприятий потребовала их решительной реструктуризации, которая нарушила это "безудержное рисовое пиршество"» (с. 61). Последовали массовые увольнения, безработица, принудительный досрочный выход на пенсию, сбой с выплатой зарплат, пенсий, медицинских пособий. По официальной статистике за 1995-2001 гг. число занятых в госсекторе сократилось на 40%, со 113 млн. до 67 млн. (там же). При этом занятость в городах сократилась на 18,6 млн. человек, или почти на 60%. Всего же по официальной статистике число уволенных за этот период составило 43 млн., включая 34 млн. из госсектора (с. 61-62). Недавнее вступление Китая в ВТО, по мнению многих, вызовет новые потрясения в занятости рабочей силы. «От того, как справятся с этими проблемами китайские семьи и государство, прежде всего, зависит благополучие миллионов китайских горожан, а также перспективы китайских экономических реформ» (с. 62).
Информация о состоянии китайского рынка труда, даже об основных последствиях перехода к рыночной экономике (безрабо-
