CC BY
73
страны только усиливает вероятность того, что Бирма и в XXI в. будет стремиться к изоляции и выбирать свой «бирманский путь».
Остается вопрос, почему именно Бирма заняла такое место в крестовом походе США за демократию. По мнению исследователя, причина заключается в том, что сильному (т.е. США) недостаточно обладания силой, для полного удовлетворения ему необходимо еще и признание со стороны бессильных (в частности, Бирмы). Отказ крошечной Бирмы признать столь важную для американского самомнения связь между силой и добродетелью и есть основной мотив этого противостояния, имеющего, таким образом, символическое значение.
А.Е.Кириченко
КУЛЬТУРА
2003.04.047-050. ФАЛУНЬГУН - РЕЛИГИОЗНЫЙ КУЛЬТ, КУЛЬТУРНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЕ ОБЩЕСТВО,
СОЦИАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ.
2003.04.047. LEUNG B. China and Falun Gong: Party a. society relations in the modern era // J. of contemporary China. — Abingdon, 2002. — Vol.11, N 33. — P. 761—784.
2003.04.048.T0RNT0N P. М. Framing dissent in contemporary China: Irony, ambiguity a. metonymy // China quart. — L., 2002. — N 171. — P. 661—681.
2003.04.049.T0NG J. An organizational analysis of the Falun Gong: Structure, communications, financing // Ibid. — P. 636—660.
2003.04.050.MADSEN R. Understanding Falun Gong // Current history. — Philadelphia, 2000. — Vol.99, N 638. — P. 243—247.
«На рубеже нового тысячелетия, — пишет Беатрис Ленг (Лин-наньский университет, г.Сянган, КНР), — политическое руководство Китая столкнулось с двумя серьезными вызовами, которые могут иметь далеко идущие последствия для внутренней и внешней политики страны. На международной арене — это сложности в отношениях с США и рост напряженности с Тайванем, внутри страны — это неожиданное возникновение Фалуньгун» (047, с. 761).
Утром 25 апреля 1999 г. около 10 ibic. сторонников Фалуньгун собрались в молчании под стенами Чжуннаньхай, одного из симво-
лических центров власти в Пекине, резиденции ЦК КПК и правительства, и провели сидячую демонстрацию. Демонстранты протестовали против пропагандистской кампании, в которой их объединение было представлено «вредной религиозной сектой», и требовали регистрации Фалуньгун как общественного движения. Выступление в Пекине явилось кульминацией, ему предшествовали 18 аналогичных акций в 13 городах (047, с. 763).
Власти расценили демонстрацию как «самый серьезный политический инцидент» после выступления на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 г. Последовали аресты руководителей и активистов по всей стране, события и само объединение приобрели международную известность. Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан призвал лидеров КНР следовать Всеобщей декларации прав человека и собственно конституции страны, гарантирующих свободу вероисповедания и право собраний. Специальное заявление сделала госсекретарь США М.Олбрайт, расценившая запрещение Фалуньгун как нарушение прав человека. В годовщину события ему было посвящено 500 откликов в китайских и столько же в англоязычних газетах, не считая 150 комментариев в англоязычных журналах (047, с. 762).
Такую бурную реакцию было нетрудно предвидеть. Почему же руководство КНР, очень заботящееся о новом международном образе страны, пошло на столь непопулярные меры? Простейшее объяснение — спонтанная реакция на совершенно неожиданное выражение протеста. Как тысячи людей из различных частей страны могли собраться незамеченными в центре столицы? К тому же выяснилось, что эти люди отличаются не только дисциплинированностью и выдержкой, но еще были хорошо, по-современному организованы. Чтобы уйти от наблюдения спецслужб и собраться точно в назначенное время в назначенном месте, участники поддерживали связь между собой, используя новейшие средства коммуникации: мобильные телефоны, электронную почту и Интернет.
И тем не менее причины жесткой реакции властей носят более глубокий характер. Власти по-настоящему не знают, как совладать с таким явлением, как Фалуньгун. Представляя огромную многослойную структуру, основание которой составляют многочисленные группы занимающихся популярной в народе оздоровительной практикой цигун, сторонники Фалуньгун оказываются неуловимыми. По отношению к своему духовному лидеру Ли Хунчжи эта структура об-
разует ряд концентрических кругов: 1) сочувствующие («aspirants»), 2) практикующие цигун, 3) те, для кого группы цигун становятся основной средой общения («социализации»), 4) ученики Ли Хунчжи, приверженные его учению, 5) помощники («right hand men») Ли Хунчжи, руководители движения и организаторы проводимых выступлений (047, с. 765-766).
Истоки цигун восходят к правлению династии Цзинь (265— 317 гг.), миллионы китайцев связывают с физическими упражнениями цигун надежду на сохранение и улучшение здоровья. С образованием КНР эта оздоровительная практика получила официальную поддержку. В 1953 г. был создан первый санаторий, практикующий цигун, в 1956 г. — второй на приморском курорте специально для политической верхушки КНР. Конечно, цигун находился под государственным контролем, для чего было создано специальное Китайское общество по научному изучению цигун; однако это не помешало Фалуньгун, зародившемуся в 1992 г., к 2000 г. иметь 10 млн. членов по стране, не считая многочисленной клиентуры среди китайской диаспоры по всему миру (047, с. 767).
Кроме массовости, озабоченность руководства КНР вызывает поддержка Фалуньгун внутри партии. По некоторым оценкам, число сторонников этого объединения внутри КПК доходит до 7 млн.:) Сочинения Ли Хунчжи распространялись даже в Народно-освободительной армии, печатались во флотских типографиях. Сторонники или сочувствующие Фалуньгун были замечены на самом высшем уровне, включая Политбюро ЦК КПК. И в целом по стране в рядах Фалуньгун много бывших работников партийного и государственного аппарата. Сам Ли Хунчжи был чиновником в отдаленном городе провинции Цзилинь.
Среди разнообразного состава сторонников Фалуньгун выделяются образованные люди среднего возраста, около 40 лет, 60% — женщины. Хотя основную массу (70%) составляют «низы», люди с низкими доходами, вслед за ними идет вторая группа — отправленные на пенсию или уволенные в связи с сокращением штатов госучреждений служашие (чиновники, врачи, учителя), а третья группа — люди, продолжающие работать в аппарате (047, с. 765—766).
1) Holland L. Break the wheel // Far Eastern econ. rev. 1999. 5 Aug. Здесь и далее приводится по реф. источнику (047, с. 773)
Возникновение и быстрый рост рядов Фалуньгун, наличие большого числа сочувствующих, включая разнообразные группы интеллигенции, следует объяснить ситуацией, возникшей в КНР в ходе проведения рыночных реформ. Свою роль сыграло ухудшение или осложение материального положения многочисленных категорий госслужащих; именно этот фактор нередко играл роль первотолчка при вступлении в ряды Фалуньгун. По материалам обследования, проведенного в 1997—1998 гг., граждан современного Китая больше всего заботят три проблемы: безработица (20%), оплата медицинских услуг (19,2%) и дороговизна предметов первой необходимости (18,2%)1) (047, с. 770—771). В этих условиях занятия цигун становятся альтернативой дорогостоящей официальной медицины.
Многих китайцев раздражает резко выраженное социальное неравенство, они удручены, чувствуя себя обойденными экономическим прогрессом. Их возмущает рост коррупции и всевозможные злоупотребления властью среди партийного и государственного аппарата. Наиболее общей причиной поддержки Фалуньгун является духовный кризис, утрата веры в партию, в социализм. Несмотря на официальные заявления, немало тех, кто считали себя участниками социалистического строительства при Мао Цзэдуне, нынешний курс КПК воспринимают как отказ от социалистических целей. Это означает, во-первых, потерю в их глазах легитимности правящей партии, поскольку именно построение коммунистического общества оправдывало ее единоличное руководство страной, во-вторых — утрату личного смысла жизни, индоктринированного партийной идеологией.
В условиях этого острого кризиса «сила Фалуньгун заключена в способности предложить идеологию, которая может заменить марксизм-ленинизм в качестве мировоззрения, способного объединить всю страну» (047, с. 772). Проповедуемые Ли Хунчжи принципы Фа-луньгун совмещают традиционные предписания различных религий, особенно буддизма в его популярной китайской разновидности, с современными интерпретациями. Для лидера Фалуньгун центральной темой является физическое и духовное очищение в целях дости-
1 Yu Xin, ed. Zhongguo Suehui Yuingxi fengsi yu yuece. Beijing: Suihui keshue wenxian chebanshe, 1999. P. 54- 57. (047, с. 771). На кит. яз. Анализ и прогноз развития китайского общества.
жения высшего уровня самореализации. Он призывает использовать практику цигун не только как средство оздоровления тела, но и как медитацию для очищения души. Притом, в поучениях Ли Хунчжи отчетливо выражена активная общественная ориентация Фалуньгун: ставится задача формирования нового образа жизни как сознательного изменения поведения людей в обыденной жизни.
Это курс на самосовершенствование. Прежде всего «Фалуньгун ожидает от своих сторонников, что они займутся самоанализом». Им внушают необходимость «брать на себя ответственность за свои решения и поступки». Адепты должны «вести нравственную жизнь, усердно работать и получать честное вознаграждение, быть хорошими гражданами, правдивыми, проявлять сострадание и терпимость»1) (047, с. 772).
Своим гражданственным пафосом Фалуньгун заставляет вспомнить о Реформации. Выступление против «моральных и идеологических отклонений» в КПК сродни борьбе Лютера против распущенности клира и коррупции в католической церкви. Аналогично превращению протестанства из сектантского движения в новую религию выглядит и само формирование Фалуньгун. «Хотя Фалуньгун не воспринимает себя как религиозную организацию, в действительности это квазирелигия» (047, с. 772).
У Фалуньгун есть свой ритуал в виде пять специально отобранных и выполняемых в определенной последовательности комбинаций простейших упражнений цигун (для сравнения популярный оздоровительный комплекс «тайци» насчитывает более 30 сложных комбинаций), есть свой священный текст «Фалунь Дафа» в виде собрания изречений Ли Хунчжи. К объединению, основанному Ли Хунчжи, больше всего подходит определение «новой религии», однотипной, например, со Сайентологической церковью, основанной на Западе в 1954 г., в учении которой культ науки соединяется с «психологией самопомощи» (047, с. 774). Все это «естественные продукты современной цивилизации (modernity)», востребованные порождаемым ею ощущением «духовной или психологической опустошенности» (047, с. 778).
1) Ленг ссылается на буклет, изданный сторонниками Фалуньгун в США в 1999 «Подлинная история Фалуньгун» (прим. реф.).
Различие между ними определяется средой, в которой они действуют. На Западе в условиях духовного плюрализма и культурного релятивизма более или менее сдержанно относятся к «иной религиозности (second religiosity)» (047, с. 778). Ее существование не представляет политической проблемы, скорее это забота правоохранительных органов, и спецслужбы держат под контролем подобные организации. В Китае существование Фалуньгун сделалось прежде всего политической проблемой, поскольку даже в условиях реформ никакая организованная оппозиция не допускается. Действительно, за период реформ было сделано немало в области индивидуальных свобод и в формировании гражданского общества, однако эти усилия не сопровождались «расширением свободы для деятельности неправительственных организаций» и возможностей их «прямого соперничества» с правящей партией за власть (047, с. 777—778).
Начало реформ ознаменовалось быстрым ростом числа общественных организаций. К 1989 г. было зарегистрировано 16 тыс. общенациональных и более 200 тыс. местных организаций, соответственно в 16 и 33 раза больше, чем существовало во время «культурной революции». Однако после выступлений на площади Тяньаньмэнь началась чистка, в результате которой 400 национальных и 20 тыс. местных организации были лишены регистрации11). В декабре 1998 г. была сорвана попытка лидеров различных групп образовать Демократическую партию Китая, им было отказано в регистрации (047, с. 776). В 1997 г. была отменена регистрация Фалуньгун.
Против объединения были использованы традиционные для унитарного партийного режима средства — пропагандистская компания и репрессии. В результате в Фалуньгун стал формироваться культ мученичества, напоминающий фундаменталистские течения в современном исламском мире с их проповедью самопожертвания во имя «священной войны». В январе 2000 г. пять сторонников Фалуньгун устроили самосожжение на площади Тяньаньмэнь в знак протеста против идеологических и политических преследований. Ответом стала «вторая волна репрессий» (047, с. 779).
Между тем, как считает Ленг, уже «первая волна» 1999 г. была беспрецедентной по масштабам для реформирующегося Китая. 27
1 Kang Xiaoguang. Quenli de Chuenyi. Zhejiang: Zhejiang Renmin press, 1999. На
кит. яз. Трансформация власти. (1, с. 776).
декабря 1999 г. суд приговорил четырех лидеров Фалуньгун к различным срокам наказания от 8 до 18 лет. В феврале 2000 г. сообщалось о том, что по стране задержаны более 5 тыс. последователей Фалуньгун и аресты продолжаются (047, с. 778). Власти добиваются экстрадиции из США уехавшего незадолго до событий за рубеж Ли Хунчжи. Принятому в ноябре 1999 г. закону о запрещении «неортодоксальных религий (сиецзяо)» была придана обратная сила. В результате наказали сотрудников государственного издательства (Цинхай Жэньминь пресс), которое опубликовало несколько книг о Фалуньгун, а продавцов этой литературы арестовали. В духе маоистских мероприятий была проведена скоротечная кампания, в ходе которой 12 млн. молодых людей подписали «гражданский пакт борьбы против культов» (047, с. 775). Телевидение показывало, как сжигают сочинения Ли Хунчжи и бульдозеры давят видеокассеты с записью упражнений, практикуемых Фалуньгун.
Кроме Фалуньгун, под жесткий контроль попал ряд других организаций, объединяющих тех, кто практикует цигун. Как «вредный культ» было запрещено объединение Чжунгун; от Даянгун и Чжи-нэньгун потребовали идеологической чистки. Группам цигун было запрещено создавать межрайонные объединения, публиковать материалы или распространять изображения своих лидеров. Характерными стали сообщения из провинций о раскрытии различных «сект», объединяющих многочисленных последователей в сельской местности, и наказании их руководителей за распространение «суеверий» (047, с. 778).
Ленг прогнозирует три варианта развития отношений между властями и Фалуньгун: продолжение репрессий, полная терпимость и диалог. Последний кажется ей наиболее вероятным и оптимальным. В конце концов руководство Фалуньгун стремится избежать политического противостояния с КПК и требует от своих членов избегать сотрудничества с демократической оппозицией, объединение сохраняет лояльность по отношению к государству и все свои политические акции предпринимает лишь защищаясь от преследований.
Фалуньгун — порождение духовного кризиса китайского общества в процессе перехода от «тоталитаризма эпохи Мао к новому обществу, возникающему в результате экономических реформ». Это общество «не может быть столь же жестко дисциплинированным» (047, с. 782), и по мере ослабления идеологического конформизма
могут возникать различные системы идей и верования. Фалуньгун — «просто первая в этом ряду и наиболее известная за пределами страны» (047, с. 778).
Патрисия Торнтон (048) отмечает рост числа выступлений социального протеста и многообразие его форм в современном Китае1). Наряду с широко известными и хорошо изученными явлениями, вроде рабочих забастовок, бунтов национальных меньшинств или антиналоговых выступлений в сельской местности, существуют формы скрытого протеста. В обществах, где открытое выражение протеста невозможно или затруднено, обычно имеют место завуалированные действия и политическое значение приобретают явления из далеких от политики областей, как было с операми Верди в подвластной австрийской монархии Италии или с джазом в Советском Союзе.
К категории подобных явлений символического протеста Торнтон относит деятельность Фалуньгун в реформирующемся Китае, находя в ней признаки метонимии в образе своеобразной «политики тела». Устанавливая свой контроль над «телом», т.е. физическим состоянием адептов, «предлагая альтернативную иерархию ценностей и ряд практик, предназначенных для осуществления этих целей», Фа-луньгун бросает вызов политической, идеологической и культурной гегемонии государства (048, с. 666).
Отправным пунктом деятельности Фалуньгун стало распространение психосоматических расстройств в Китае. Без какой-либо фиксируемой органической патологии люди жалуются на боли неопределенного характера, неприятные ощущения в различных частях тела, головную боль и головокружение. Подобные состояния могут переходить в расстройства системного характера: депрессия, бессонница, неврастения. Специалисты отмечают, что истоки этого явления восходят к нервной напряженности и психическим травмам, полученным во время правления Мао Цзэдуна, но особенно заметными психические расстройства сделались после начала реформ2).
1) Perry E.J., Seiden M. (eds.). Chinese society: Change, conflict, a. resistance. L.: Routledge, 2000; Shaumbagh D. (ed.). Is China instable? Assessing the factors. Armonk, N.Y.: M.E.Sharpe, 2000; Goldman M., MacFarquhar R. (eds.). The paradox of China's post-Mao reforms. Cambridge, Mass.: Harvard univ. press, 1999. (048, a 661).
2)
Kleinman A., Kleinman J. How bodies remember: Social memory, a. bodily experience of criticism, resistance a. deligimitation following China's Cultural Revolution /New lit. history. 1994. N.25; Id. Suffering and its professional transformation // Culture, me-
Официальная медицина оказывается неспособной помочь таким пациентам, поиск альтернативной терапии приводит многих к занятию цигун. Не случайно в стране в 80-е годы возник «бум цигун»1'. Так, в частности, выразилось стремление людей защититься от всеобъемлющего контроля государства, его внедрения во все сферы жизни, включая самые интимные, подсознательный протест против превращения физического состояния индивида в объект «политики тела», как было в маоистский период, когда «тело должно было служить социализму прежде всего в труде и на военной службе»2). Разочаровавшись в возможностях государства оказать им помощь, люди берут заботу о своем здоровье в свои руки, сделав тело своей «частной сферой».
На этом фоне и сформировалась Фалуньгун. Учение ее духовного лидера Ли Хунчжи предстает прежде всего попыткой системной терапии психосоматических расстройств, однако при этом терапия принимает характер «политики тела». Физическое состояние адептов видется микрокосмом, страдания которого сигнализируют о неблагополучии в государственном макрокосме. Ли Хунчжи объясняет индивидуальные заболевания социальными болезнями современного китайского общества, породившими разочарование, отчуждение, апатию.
Медицинский «диагноз», который ставит Ли Хунчжи, превращается в развернутую социальную критику, принимающую этический характер. В духе культурной традиции лидер Фалуньгун развивает универсальные нравственные темы подрыва социальной гармонии, выражающегося в соперничестве между людьми в погоне за материальными благами. Он подчеркивает резкий разрыв между ценностями современного китайского общества и недавнего прошлого. На-
Продолжение сноски со с.155. dicine a. psychiatry. 1991. - Vol.15, N 3. - P. 275- 301; Kleinman A. Somatization: the interconnections in Chinese society among culture, depressive experiences a. the meaning of pain //Kleinman A, Good B. (eds.) Culture a. depression, Berqeley: Univ . press of California, 1985. (048, c. 674- 677).
1 Penny B. Qigong, Daoism and science: some contexts for the qigong boom //Lee M., Syrocomla-Stefanowska A.D. (eds.). Modernization of the Chinese past. Sydney: Wild Poony,
1993. (048, c. 672).
2)
Brownell S. Turning body for China: Sports in the moral order of the People's Republic of China. Chicago: Chicago univ. press, 1995. P.58 (048, с. 676).
поминая, например, о герое пропагандистской компании 60-х годов, «образцовом бойце» Народно-освободительной армии Лай Фэне, Ли Хунчжи говорит, что этого человека сочли бы сейчас психически нездоровым. Этот пример становится для Ли Хунчжи убедительным свидетельством полной утраты прежних нравственных ориентиров.
Однако это не означает, что Ли Хунчжи выступает за возврат к прежним временам. Не случайно среди жаждущих избавления от психосоматических расстройств, наряду с недовольными политикой реформ, немало пострадавших во время «культурной революции», кадровых чисток и политических кампаний времен Мао. Ли считает, что все эти события оставили тяжелый отпечаток в душах людей и с таким наследием тоже необходимо бороться.
Большую опасность Ли видит в обостренном чувстве «восточной» или «азиатской» зависти, которое развилось в современных условиях, но сформировалось еще в маоистском обществе как следствие насаждения всеобщей уравнительности. Этот принцип, по мнению Ли, носит разрушительный характер, ибо противоречит высшему нравственному закону, согласно которому социальное положение людей, успех их деятельности, удачливость в делах определяются индивидуальной добродетельностью, наличием определенных моральных качеств, объединяемых категорией дэ (048, с. 677).
Эту же категорию Ли Хунчжи противопоставляет настроениям в современном обществе. Он предостерегает своих соотечественников, желающих сохранить физическое и духовное здоровье, от современных книг, телевидения, кино, поскольку в них преуспевание не обусловливается моральными качествами индивида и противопоставляет его другим членам общества. Моральный кодекс Ли состоит из трех компонентов: чжэнь (истина), шань (доброта) и жэнь (терпение) (048, с. 672). Именно эти качества должны вырабатывать у себя сторонники Фалуньгун и все, кто желает исцеления.
Однако этика должна сочетаться с особого рода моторикой, которая и играет непосредственную роль в терапии Ли Хунчжи. Благодаря этой терапии пациент должен ошутить в нижней части живота вращающееся «колесо дхармы», которое разнесет по всему его телу благодатную энергию и восстановит необходимый баланс сил. Достигший этого состояния индивид не только исцелится от существующих расстройств, но и будет избавлен от них впредь и гарантирует себя, согласно учению Ли Хунчжи, от проблем старения. А в соеди-
нении с собственными усилиями в виде тщательного исполнения установленного набора физических упражнений адепт обретает различные паранормальные способности.
Ли Хунчжи заявляет о своей способности излечить все китайское общество и в доказательство этого ссылается на «закон Будды», который он отождествляет с Дао, центральной категорией даосизма. Это знание, как он убежден, дает возможность «постичь тайны космоса и человеческого тела, времени и пространства», а также «отличать добро от зла, истину от ошибок» и в конце концов, «избавившись от всех заблуждений», «сформировать правильное мировоззрение» (048, с. 675).
Ли отвергает современные представления о человеческой истории, научные методы, принципы эволюционной теории. Последней он противопоставляет циклизм, доказывая, что жизнь на Земле возникала и уничтожалась, вместе с планетой, много раз, и что современный мир — продукт девяти взрывов. В защиту циклизма Ли предлагает свою систему доказательств и очень возмущается, что в официальной прессе КНР его учение называют «феодальным суеверием».
Отвергая философские основания марксизма-ленинизма, Ли вместе с тем широко использует политические штампы партийной идеологии. Он берется восстановить «идеологическую выдержанность» и «моральную чистоту», которых нехватает в настоящее время «духовной цивилизации социализма» (048, с. 677). В его июньском заявлении 1999 г. говорилось: «Ли Хунчжи безусловно поможет практикующим поднять человеческую мораль и поддержать здоровье народа... и, ощущая свое физическое здоровье, люди смогут лучше служить обществу» (048, с. 676)ц.
Полемизируя с обвиняющими его в «суеверии», Ли выдвигает такой нормативный критерий, как система политического воспитания в КПК: в доказательство истинности своего учения ссылается на его поддержку партийными кадрами, прошедшими большую школу различных политических кампаний прошлого. Он утверждает, что опыт, который эти люди получили особенно во время «культурной революции», навсегда научил их распознавать истину и не поддаваться «суевериям» (048, с. 678).
1) Торнтон здесь (и в ряде других случаев) ссылается на портал Фалуньгун в Интернете и различные сайты. Прим. реф.
В заключение Торнтон подчеркивает мобилизационное значение таких форм оппозиции, которые в «стабильных демократических системах представляются нежелательными, контрпродуктивными и попросту неэффективными» (048, с. 680).
Дж.Тонг (049) подчеркивает, что характеристика структуры, координации и финасирования Фалуньгун крайне затруднена из-за наличия двух радикально различающихся между собой групп источников. Официальные источники КНР представляют Фалуньгун четко организованным объединением со строгим подчинением низовых звеньев центральным органам и развитой системой горизонтальных связей. Много пишут о богатстве Фалуньгун и роскоши, которой окружил себя Ли Хунчжи. Напротив, представители Фалуньгун заявляют, что у объединения нет центрального руководства, региональных штаб-квартир, не ведутся списки членов и т.д.
Для противоречия в оценках существуют как субъективные, так и объективные основания. С мая 1992 г., от которого объединение ведет отсчет своей истории, до 25 апреля 1999 г., когда, проведя многочасовую сидячую демонстрацию под стенами Чжуннаньхая, Фа-луньгун стала широко известной, в ее деятельности были различные организационные периоды. Конечно, на объективную картину накладывается то обстоятельство, что данные о Фалуньгун власти приводят в обоснование ее запрета: «чем более организованной может показаться Фалуньгун, тем более оправданными становятся репрессии против нее во имя сохранения общественного порядка» (049, с. 638). Представители объединения, защищаясь от обвинений, склонны приуменьшать свою организованность.
По официальным данным, число членов Фалуньгун сравнительно невелико — 2 с небольшим млн. (2,1—2,3 млн. по сообщению агентства Синьхуа 27 октября 2001 г.), в противовес декларациям Фалуньгун о 70—80 млн. сторонников в Китае и 100 млн. за рубежом. С точки зрения властей, главную опасность представляет не численность, а «способность Фалуньгун организовывать коллективные действия в защиту своих интересов». Так, после 25 апреля по 22 июля 1999 г. объединение провело в различных провинциях и городах 307 выступлений против преследований (048, с. 636).
Отчасти различие сведений об организационной структуре Фа-луньгун объясняется как особенностями ее становления, так и особенностями выживания, т.е. приспособления к неблагоприятным и
даже репрессивным для подобных объединений условиям. Ли Хун-чжи начал свою деятельность в 1992 г., получив подготовку в школе цигун в 1988 г. (в своей автобиографии он пишет, что учился у буддийских и даосских мастеров с 8 лет). Проведя два удачных семинара в Чанчуне, он перебрался в Пекин, где вместе с Ли Шаном, Ван Чжи-вэнем и Ю Чансинем создал Общество изучения Фалуньгун как филиал Китайского общества научного изучения цигун (КОНИЦ). Под эгидой этой официально разрешенной организации Ли за 1992—1994 гг. провел 56 семинаров в Чанчуне, Харбине и Пекине, подготовив из участников по разным данным от 20 до 200 тыс. инструкторов для проведения занятий по его системе (049, с. 640).
В сентябре 1994 г. Ли уведомил КОНИЦ о том, что прекращает семинары, чтобы заняться буддизмом, а в марте 1996 г. объявил о выходе из КОНИЦ. В октябре того же года он уехал по туристской визе в США для проведения курсов в Хьюстоне, и с 1998 г., получив иммигрантскую визу, живет в Нью-Йорке. Между тем именно 1996 г. ознаменовался наступлением властей на организации, практикующие цигун. Было издано распоряжение министерства пропаганды и шести других ведомств «Об усилении контроля за деятельностью цигун в обществе», запрещавшее использование цигун как целительную практику. Одна из организаций, действовавшая в Сучжоу, была оштрафована на 8 млн. юаней4 (049, с. 640).
Фалуньгун в течение 1996 г. активно стремилась легализовать свою деятельность. Вначале ее лидеры попытались зарегистрироваться как общественная организация в Комиссии по делам национальных меньшинств, затем как культурное общество в Буддистской федерации Китая и, наконец, как нерелигиозное академическое объединение в администрации Объединенного фронта. Все попытки оказались неудачными, и тогда руководство решило придать объединению «рыхлый» характер: упразднить центральные органы и лишить региональные структуры официального представительства с помещениями, телефонами и пр. В конце 1997 г. руководители Фалуньгун известили министерства внутренних дел и общественной безопасности, что Общество изучения Фалунь Дафа перестало существовать (049, с. 641).
1 Ок. 1 млн. амер. долл. - Прим. реф.
Однако, обосновывая решение о запрещении Фалуньгун 22 июля 1999 г., власти утверждали, что под началом Общества изучения Фалунь Дафа с местом пребывания в Пекине существует разветленная организационная структура в виде 39 главных центров («чжунчжань») на провинциальном и региональном уровнях, 1900 центров подготовки инструкторов и 28 263 помещениях для занятий (049, с. 642). Региональные центры, в свою очередь, имели разветвленную структуру, которая включала различные функциональные подразделения. В них были теоретические отделы, которые занимались изучением человеческого тела и наделением инструкторов особыми физическими возможностями воздействия на него, орготделы, ведавшиеся главным образом связью, и отделы пропаганды, отвечавшие за распространение изданий Фалуньгун.
Подразделения Фалуньгун вели между собой разнообразную деловую переписку. Использовалась и стационарная телефонная сеть, которая вместе с мобильными телефонами, выступала важнейшим средством оповещения в случае чрезвычайных событий. Фалуньгун широко использует и Интернет, где разместила более 80 своих сайтов (049, с. 647).
Свои доходы Фалуньгун получает как от практических занятий, так и, главным образом, — от распространения своих изданий и атри-бутки. Сам Ли Хунчжи вначале брал 10 юаней за визит, во время которого он проделывал 3—5-минутный курс занятий, оплата 10-дневного курса обходилась пациенту в 30—60 юаней. Как считают официальные органы за 56 семинаров, проведенных в 1992—1994 гг., Фалуньгун получила 2,84 млн. юаней, а личный доход Ли составил 1,78 млн. (049, с. 650). Однако представители Фалуньгун доказывают, что реальные доходы значительно меньше, так как не учитываются отчисления КОНИЦ, оплата помещения, транспортные расходы и т.д.
По тем же официальным данным, брошюры с изложением доктрины Фалуньгун и курса практических занятий продавались по 8,5 юаня, аудиокассеты — 95 юаней, видеодиски — 165 и видеоустановки
— 150-300. Кроме того, продавались портреты Ли по 5 юаней, значки
— 3 юаня, календарики с фото Ли и пр. На процессе против руководителей объединения 27 декабря 1999 г. обвинение подсчитало, что доходы Фалуньгун от продажи 11,08 млн. экз. брошюр, 5,31 млн. единиц видеопродукции, 1,29 млн. постеров и 230 тыс. значков составили
42,49 млн. юаней (049, с. 653). Представители Фалуньгун возражали, что эти подсчеты не учитывают средств, полученных производителями, торговцами, а также долю пиратских изданий.
Как бы то ни было, хотя даже по официальным данным Фалуньгун не берет больших денег с пациентов и покупателей своей продукции, она не выглядит бедной организацией. Хорошее качество самой продукции, привлекательный вид мест проведения семинаров, выбор дорогостоящего транспорта не свидетельствуют о стесненности в средствах. В планы Фалуньгун входило устройство под Пекином парка на 1000 акров с сооружением павильона с залом на 4 тыс. мест с лазерным экраном, трех храмов, ресторана, парковкой и т.д. (049, с. 657). Показательно, что среди региональных руководителей немало профессуры и крупных инженерных работников. О состоятельности членов Фалуньгун свидетельствует тот факт, что в начале своей деятельности Ли Хунчжи получил в качестве подарков 2 автомашины, включая «Джетту» (049, с. 656).
При отсутствии характерных для традиционных религий ритуалов посвящения или свойственного современным политическим организациям порядка оформления членской принадлежности структуру Фалуньгун, таким образом, трудно установить. А попытка уйти от преследований путем децентрализации имела «нежелательные организационные последствия». Руководство оказалось изолированным от рядовых членов, а местные организации, предоставленные сами себе, вступили в антагонистические отношения с местными властями, что привело к «эскалации спирали конфликта». «Когда в дело оказались вовлеченными центральные власти и руководство Фалуньгун, назад уже не было пути» (049, с. 660).
Профессор Калифорнийского университета (г.Сан-Диего, США) Р.Медсен (050) пишет о трудности и важности типологического определения Фалуньгун, поскольку именно одно из возможных определений («религиозный культ») предопределяет в значительной степени отношение к ней не только в КНР, но и за рубежом. Напоминая, что сами сторонники Фалуньгун отрицают такую оценку, Медсен считает необходимым разобраться в этом вопросе, учитывая особенности как китайской, так и западной традиции.
Для Запада обращение к сверхъестественному почти автоматически влечет атрибуцию «религии». Сторонники Фалуньгун не скрывают своей принадлежности к традиции китайского народного буд-
дизма. Само название объединения буквально переводится «практика колеса Дхармы», а другое название Фалунь Дафа — «Великая дхарма колеса Дхармы» (050, с. 244). Буддийский концепт «дхармы» означает одновременно космический закон и учение Будды, его открывающее; «колесо Дхармы» — тоже важное понятие, относящееся к циклам рождения и смерти.
Концепт «колеса Дхармы» играет важную роль в практике Фа-луньгун. Включая цикл из пяти упражнений, она подразделяется на две части: четыре — это выполняемые стоя физические упражнения гимнастики цигун, состоящие из потягивания различных частей тела и кругообразного движения рук, пятое — медитация. Адепт, находясь в позе «лотоса», должен представить внутри себя «колесо Дхармы», которое разносит живительную энергию ци по всему организму. Удача приводит к восстановлению физических сил и даже к развитию паранормальных способностей — ясновидения, воспарения и пр. Однако от адептов Фалуньгун требуется не только физическе, но и мо-ральне совершенство, которое заключается в культивировании трех добродетелей (чжэнь, шань и жэнь). Таким образом, учение Фалунь-гун включает, наряду с оздоровительной практикой, этическую доктрину, совмещая, в отличие от западного понимания религиозного культа, физическое с духовным.
Кроме того, в отличие от западной традиции, учение Фалунь-гун ориентировано не на спасение в потустороннем мире, а на благополучие в земной жизни. В этом оно полностью соответствует китайской традиции, Существенно отличается Фалуньгун от религиозных сект, возникающих в современном мире, в том числе в Азии, типа Аум Синрикё. В отличие от них, Фалуньгун носит открытый характер и не подчиняет адептов тотальному контролю. Напротив, ее притягательность для современных занятых людей в немалой степени объясняется тем, что она требует для себя минимального времени и не отвращает индивида от его семейных обязанностей и социальной деятельности.
Учение Фалуньгун представляет модернизированную версию традиционных практик. Ли Хунчжи и его помощники ищут научное обоснование своей веры, обращаясь к современному знанию: ци мыслится разновидностью космической энергии, а образ «колеса Дхармы» выражает внутреннюю энергетику человеческого организма. Многие сторонники представляют это учение формой современного
знания. Автору встречались среди последователей Фалуньгун доктора престижных университетов США, которые были убеждены в соответствии учения новейшим научным представлениям, в частности теории «суперструн» в физике и роли деятельности эпифиза в биологии. И в этой ориентированности на знание Фалуньгун вполне соответствует духу китайской традиции, где учения, трактуемые на Западе как «религии», представляли «различные способы постижения реального мира» (050, с. 244).
Жесткую реакцию властей КНР тоже можно объяснить, в первую очередь, исторической традицией, в которой всегда имело значение не мировоззренческая сущность того или иного вероучения, а социальные последствия его распространения. Пока сторонники вероучения не представляли угрозу существовавшему порядку, императорская власть игнорировала его «неортодоксальность»; при возникновении такой угрозы вероучение объявлялось «вредным культом». «Хотя, возможно, Фалуньгун находится вблизи от края привычного ряда китайских духовных практик, вряд ли можно думать, что она настолько зашла за эту черту, чтобы считать ее культом». Причиной жесткой реакции властей стала не «странность учения», а «эффективность организации» Фалуньгун (050, с. 245).
Организационная структура Фалуньгун очень напоминает ту повстанческую сеть, которая создала сама КПК в 20-30-х годах. В то же время традиционную систему контактной связи Фалуньгун усилила новейшими коммуникационными технологиями. Она обзавелась многочисленными сайтами в Интернете, когда он только начинал внедряться в Китае. После запрета объединения сайты были перемещены за рубеж, а в добавление к ним с 1 июля 2000 г. с территории США стала действовать радиостанция ежедневного вещания. «У компартии достаточно крепкая историческая память, чтобы оценить значение эффективной организации, и достаточно здравого смысла для того, чтобы понять, что в своем настоящем виде, раздутом, бюрократизированном, коррумпированном, она такой организационной структурой не обладает» (050, с. 246).
Другая причина озабоченности властей — специфический состав Фалуньгун. В условиях накопления недовольства среди городских рабочих и сельских мигрантов особую опасность представляет подрыв силы аппарата власти. Между тем Фалуньгун — это не крестьяне и не маргинальные элементы городов, а люди, занимавшие и не-
редко занимающие видное положение в партии, администрации, правоохранительных органах, армии. КПК столкнулась с «конфликтом поколений». На стороне Фалуньгун члены партии преимущественно пожилого возраста («in late middle age»), столкнувшиеся с проблемами своего здоровья, а главное — с трудностями приспособления к новым реалиям. «Они разочарованы неудачей государственного социализма, но еще не видят другого пути»; часть представителей этого поколения «стали циниками и вымогателями», другие обратились к таким обществам, как Фалуньгун (050, с. 246).
Выступление Фалуньгун спровоцировало репрессии против всех подобных религиозных или квазирелигиозных объединений (включая, «подпольных христиан»), которые отказываются присоединяться к официально зарегистрированным конгрегациям. В этом «андерграунде» Фалуньгун выделяется как «одна из самых удачных, крупных, организованных и влиятельных (strategically placed)». Подобно другим группам цигун, она могла бы исчезнуть через десяток лет, найдя замену в новом популярном учителе и обновленном учении. «Теперь ее выживание стало международным вопросом» (050, с. 246-247).
Международная поддержка Фалуньгун обусловлена не столько ее привлекательностью, сколько жесткостью репрессий. Даже в США при очевидной поддержке Фалуньгун и ее лидера отношение к объединению далеко не однозначно. Либералы выступают за свободу совести, но их раздражают мистические элементы учения Фалуньгун и консервативная этика в отношении женщин и сексуальных меньшинств. Консерваторы, напротив, готовы поддержать эту этику, но само учение кажется им «лжерелигией». А политический центр не хочет «в борьбе за права человека заходить так далеко, чтобы это ставило под вопрос торговые связи и политические отношения с Китаем» (050, с. 247).
Таким образом, заключает Медсен, «способность выживания Фалуньгун зависит в основном от собственных ресурсов». А эти ресурсы представляются очень значительными, поскольку выдвижение подобных объединений может означать, что на фоне недовольства глобализацией «религиозные практики во всем мире будут играть более активную роль в XXI в.», заменив в движениях протеста секулярную идеологию (050, с. 247). А.В.Гордон
