CC BY
22
положиться. Однако к 1949 г. только небольшая группа богатых и влиятельных людей в городах имела свои дома. Затем они были объявлены врагами народа, а их дома стали «государственным жильем». При социализме в Китае владельцы жилья имели только одно право — пользоваться своей жилой площадью, (с. 780). Арендаторы же имели гораздо больше прав на арендуемое ими жилье (с. 780).
Еще одной слабой стороной домовладения (или владения квартиры) было то, что частное жилье большей частью было построено до 1949 г. и лишено нормальных удобств (водопровод, газ, отдельная ванная и т.д.). В отличие от таких строений, новые дома, сооружаемые производственными единицами или государством, имели все современные удобства, обычные в жилых домах на Западе.
В период теперешней жилищной реформы собственники квартир, имеющих площадь 150 кв. м и больше (в крупных городах) и 50 кв. м (в небольших городах), подлежат принудительному уплотнению. В довершение ко всем бедам собственники квартир или домов (а также их семьи) не имеют права на получение государственных жилищных субсидий, если они захотят получить более просторное жилье, так как они считаются уже имеющими жилплощадь.
В связи с быстрым развитием рынка жилья новым собственникам жилья обещают возвратить все нормальные права, отобранные у них в эпоху социализма. Получение доходов от частного жилья не только разрешено правительством, но благоприятно воспринимается обществом(с. 781).
Г.М. Кожевников
ВЛАСТЬ
2005.04.035. БЕЖА Ж.-Ф. В ПОИСКАХ КИТАЙСКОЙ ТЕНИ: ДВИЖЕНИЕ ЗА ДЕМОКРАТИЮ В КИТАЕ (1919-2004).
BÉJA J.-PH. A la recherche d’une ombre chinoise: Le mouvement pour la démocratiе en Chine (1919-2004). - P.: Seuil, 2004. - 262 (4) p. - Bibliogr.: p. 255-262/
Жан-Филип Бежа (Национальный центр научных исследований, Париж, руководитель Центра французских исследований современного Китая в Гонконге в 1993-1997 гг.) характеризует эволюцию общественнополитической жизни КНР после смерти Мао Цзэдуна с точки зрения борьбы за утверждение демократических ценностей (права человека, сво-
бода слова и объединений, многопартийность, идеологический плюрализм, веротерпимость и др.). «Первой манифестацией» борьбы за демократию (БЗД) в Китае он называет Движение 4 мая 1919 г. как «символ вхождения страны в цивилизацию Нового времени (modernité)» (c. 11).
С основания КНР в 1949 г. БЗД «пребывала в тени» (отсюда название книги), «выйдя из тени» в конце 70-х годов. После трагедии на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 г. БЗД вновь оказывается под запретом, уходя в «тень» политической жизни страны. «Теневое» существование демократического движения затрудняет его изучение, оно представляется неактуальным особенно сейчас, когда на Западе царит «всеобщая эйфория» (с. 10) по поводу экономических успехов Китая, которые расцениваются как результат «невероятных изменений» государственной системы. Существует и другая трудность в «поисках китайской тени» - много-ликость БЗД, почти полное отсутствие организационных структур, объединяющей идеологической платформы и ощутимых признаков общенационального объединения. Репрессии после разгрома движения в 1989 г. и жесткий контроль в течение последующего десятилетия были направлены именно к этой цели - не допустить создания даже в зародыше каких-либо альтернативных центров, любых автономных политических структур. В первую очередь преследовались при этом попытки создания межрегиональных и надпрофессиональных объединений.
В итоге БЗД представляет сейчас скорее «виртуальную альтернативу » осуществляемому КПК курсу реформ. Тем не менее происходит «незаметный диалог» партруководства с идеями, выдвинутыми демократическим движением (с. 11). С ними вынуждены были считаться и Дэн Сяопин, и Цзян Цзэминь. «Это движение, выражавшееся в пассивном сопротивлении общества и критике со стороны интеллигенции, воздействовало на форму политической жизни в течение всей истории Китайской Народной Республики и особенно с того времени, как высшие партийные инстанции решили приступить к aggiornamento1 системы» (с. 12).
В центре книги - 10 лет открытого существования БЗД, которое документируется материалами оппозиционной прессы, опубликованными во Франции и США воспоминаниями активистов движения и записями
1 Aggiornamento - осовременивание, приведение в соответствие с потребностями современной действительности (итал.). В качестве термина слово распространилось в 1960х годах, после II Ватиканского собора, внесшего изменения в практику католической церкви. - Прим. реф.
авторских бесед с ними. Начало датируется появлением «стены демократии» (ноябрь 1978 - сентябрь 1979 г.) в Пекине (аналогичные «стены» появились и в других крупных городах) на улице Сидань, где желающие вывешивали свои заявления. Это были известные со времен «культурной революции» дацзыбао, где на этот раз клеймились политика Мао Цзэду-на, преступления «банды четырех» и злоупотребления партийной олигархии. Возникновение института уличной демократии укладывалось в рамки проводившегося Дэн Сяопином (возвратившимся в июле 1977 г. к руководству) курса на «раскрепощение сознания» («цзэфан сысян»). Собственно самые первые дацзыбао и требовали передачи власти опальному лидеру КПК, поскольку интеллигенция и широкие слои городского населения видели в Дэне «анти-Мао» (с.53).
Вопреки обычному противопоставлению Дэна Горбачеву китайский реформатор тоже начал не с экономики, а с политики и идеологии, ибо прежде всего следовало убедить высшие кадры КПК в самой необходимости глубоких преобразований. Этой цели служили развернутые сподвижником Дэна Ху Яобаном (возглавившим вначале Центральную партийную школу) идеологические дискуссии на тему «Практика - единственный критерий истины», в которых реформаторы доказывали, что действительность выше идеологических догматов. В условиях борьбы за реформы движение снизу тоже становилось идеологическим фактором как средство давления на консервативную часть руководства КПК. Однако БЗД вскоре вышла за установленные курсом Дэна рамки.
Основными ее активистами стали бывшие хунвэйбины, отправленные партийной верхушкой после выполнения задачи разгрома недовольных руководством Мао кадров в деревню. Эта вчерашняя молодежь не хотела примириться с положением «потерянного поколения». Не получив формального образования, они усиленно занимались политическим самообучением, желая понять причины трагедии, к которой привела «культурная революция», и свою роль в ней. Дацзыбао, которые они вывешивали на «стене демократии», отличались идеологической зрелостью1. Их прежний фанатизм сменился серьезным скепсисом. Не случайно широкую популярность среди них нашли стихи Бай Дао «Я не верю, что небо голубое». Бай Дао и другие самодеятельные молодые поэты также вывешивали свои тексты на «стене демократии». Возникшее «пространство
1 См.: Sidane V. Le printemps de Péking. P.: Gallimard, 1979. Описание здесь и далее по реф. источнику (с. 65).
свободы» использовали и непризнаваемые режимом самодеятельные художники, устраивавшие здесь свои выставки (с.65).
Под напором оппозиционных настроений молодежи «стена демократии» быстро меняла свое лицо. Если первоначально наибольшее место занимали жалобы пострадавших от бедствий маоизма, требовавших наказать своих обидчиков, то вскоре стали возникать более или менее регулярные газеты. Для общего тона был характерен подчеркнутый «легализм», резко контрастировавший с правовым нигилизмом, восторжествовавшим в конце правления Мао. Авторы в целом не добивались упразднения режима, но требовали его демократизации, прежде всего признания права на собрания и существование независимой прессы. Заинтересовавшие статьи коллективно обсуждались, молодежь начинала группироваться вокруг наиболее интересных для нее авторов.
Одним из них стал Вэй Цзиншэн, выступивший в газете «Таньсо» с манифестом одноименной группы «Пятая модернизация - демократизация», где требовал дополнения лозунга Дэна о «четырех модернизациях» (промышленность, сельское хозяйство, оборона, наука и техника) признанием необходимости политической реформы. Вэй называл марксизм «лекарством шарлатанов», выступал против культа личности и партийной диктатуры. Наиболее перспективным и значимым был его призыв добиваться институционных гарантий демократии, без которых, по его убеждению, и «самый лучший из людей» может превратиться в тирана (с. 71). Эта статья «Демократия или новый деспотизм», откровенно направленная против утверждения культа Дэн Сяопина, стала непосредственной причиной ареста Вэя 29 марта 1979 г. и его последующего осуждения (на 15 лет).
Выпуск «Таньсо» продолжался всего четыре месяца, но газета оказалась наиболее последовательным органом БЗД за всю историю КНР и единственным, который требовал упразднения партийной монополии власти. Другие группы, представлявшие демократическое движение 7080-х годов, были в этом вопросе менее радикальны. Группа «Союз прав человека в Китае», которая объединилась вокруг Декларации прав человека в Китае, составленной под руководством Жэнь Вандина, отстаивала фундаментальные политические свободы. Ее особенностью были требования признания прав нацменьшинств на самоопределение и упразднения госсобственности. «Трибуна 5 апреля» требовала от КПК разрешить существование независимых институтов для контроля «масс» над властью. Сходной была позиция еще более умеренной «Пекинской весны». Вдох-
новляясь примером Пражской весны, группа исповедовала «социализм с человеческим лицом» и добивалась свободы прессы как средства предупреждения партии от «ошибок».
Группы, представленные одноименными газетами на «стене демократии», полемизировали между собой, «марксистские» группы выступали против Вэй Цзиншэна. Однако когда Вэй был осужден, «Трибуна 5 апреля» опубликовала протоколы суда над ним, за что лидер группы Лю Цин был сослан на три года «трудового перевоспитания». А «Пекинская весна» в седьмом своем выпуске (сентябрь 1979 г.) поместила статью Вэя «Бастилия XX в.». Главным принципом «стены демократии» оказывалась свобода мнений и их выражения.
Общей чертой являлись также контакты с партаппаратом. Наиболее тесными они были у «Пекинской весны», основатель которой Ван Цзуньтао входил в состав ЦК Союза коммунистической молодежи и удостоился приема у Ху Яобана. Материалы этого издания использовались на партийных конференциях по идеологии для обоснования реформаторского курса. В свою очередь, зам. главного редактора «Жэньминь жибао» Ван Жуошуй приходил к «стене демократии» и беседовал с собравшимися. Даже у Вэй Цзиншэна (согласно интервью с автором после освобождения) были контакты с партработниками.
Одобрительно вначале относился к «стене демократии» и Дэн Сяопин. «Абсолютно нормально, - утверждал он в ноябре 1978 г., - что народ вывешивает дацзыбао. Это свидетельствует о стабильности положения в Китае. Мы не имеем права отрицать или критиковать это выражение демократии... Если народ возмущен, нужно дать ему отдушину (Бе defouler)1». А сподвижник Дэна маршал Е Цзяньин при открытии партийного пленума 13 декабря 1978 г. говорил: «3 пленум ЦК 11-го созыва -пример демократии в партии; стена демократии на Сидань - пример демократии среди народа2» (с. 77).
Своим разоблачением «левизны» и трагических последствий «культурной революции» демократическое движение помогло Дэну утвердиться у власти в борьбе кадрами, выдвинувшимися в тот период, и возглавлявшим их официальным преемником Мао генсеком ЦК Хуа Го -фэном. Положение изменилось в марте 1979 г. Цель была достигнута: Дэн
1 Опубл. в «Жэньминь жибао» 28.11.1978 (цит.: Ruan Ming. Deng Xiaoping: Chronique d’un empire, 1978-1990. - P., 1992. - P. 60).
2 Ibid. - P. 61.
стал верховным арбитром в борьбе между левыми и правыми в руководстве. «Оформились основы режима власти во главе Дэном» (с. 82). Изменилось и отношение к БЗД.
Дэн был из того поколения китайских революционеров, у которых демократия ассоциировалась с периодом 1912-1949 гг., поэтому она означала в лучшем случае беспорядок, в худшем - развал страны. Альтернативой считалась неограниченная монополия власти, для осуществления которой партия должна создать рациональную бюрократическую систему. 30 марта 1979 г. Дэн изложил идеологические основы режима. Подтвердив верность «четырем основным принципам» (включая социализм, марксизм-ленинизм, учение Мао), Дэн сосредоточился на главном - монополии партии на власть. Этот принцип и оставался незыблемым при его правлении, тогда как понятие социализма претерпело радикальную трансформацию в духе рыночной экономики, а из марксизма было выброшено учение о классовой борьбе.
Накануне этого выступления Дэна был арестован Вэй Цзиншэн, а 4 апреля за ним последовал Жэнь Вандин. То было предостережение не только группам «стены демократии», но и либералам в КПК, которые на январской идеологической конференции поощряемые призывом Дэна подумать о совершенствовании управления высказались за свободу дискуссий и право на различие мнений в партии. Они доказывали, что извращения «культурной революции» и преступления «банды четырех» стали возможны из-за того, что после разгрома «правых» в 1957 г. в партии была запрещена борьба мнений. Между тем Дэн, будучи генсеком, поддержал кампанию против «правых».
В 1979 г. Дэн указал на границы дозволенного, выступив со своим предостережением под звуки артиллерийской канонады на границе с Вьетнамом, которая началась в феврале как «операция самозащиты». Мобилизация против внешнего врага должна была сплотить нацию вокруг нового руководства и дискредитировать как несвоевременные оппозиционные течения в партии и за ее пределами.
Дэн оставил за собой определение границ политической реформы. В августе 1980 г. он высказался против практики «неограниченных мандатов», пожизненного пребывания на руководящих постах. Однако этому решительно воспротивилось консервативное крыло1, сформировавшееся из
1 Официальная позиция - затушевывание противоречий в руководстве лишает исследователей возможности использовать партийные документы. В этих условиях основным
оппозиционеров предыдущего периода, которые поддержали Дэна в борьбе за власть. Сигналом для их выступления стало формирование в Польше (декабрь 1980 г.) организации «Солидарность», изрядно напугавшее руководство КПК перспективами создания аналогичного объединения в КНР. В условиях этого шока идеолог консерваторов бывший секретарь Мао Ху Цяому добился запрещения распространения августовской речи Дэна. Так, во второй раз за два года Дэн во имя сохранения партийного единства отказался от демократизации политической системы.
К этой теме Дэн вернулся лишь в 1986 г. Указав, что реформа должна преобразовать «структуры» («тичжи»), а не систему («чжиду»), он назвал три пункта: отделение партии от государства, децентрализация и упрощение администрации. Однако в сентябре того же года на пленуме ЦК Дэн подчеркнул, что речь не идет о разделении властей (с. 118—119). Политическая реформа оказалась заложницей внутрипартийной борьбы, а Дэн в 80-х годах проводил политику «балансирования» (с. 117), одергивая либералов, но не допуская, чтобы консерваторы взяли верх и сорвали преобразования в экономике.
После запрещения «стены демократии» власти упорно препятствовали попыткам лидеров групп легализовать свои издания. Репрессии продолжались и в начале 80-х: лидер «Трибуны 5 апреля» Су Вэньли был приговорен к 14 годам тюрьмы за попытку создания общекитайской демократической газеты, большие сроки получили и его соратники (с. 88). БЗД приняла новые формы. Широко распространились различные кружки, где студенческая молодежь и их преподаватели откровенно обсуждали политические и особенно идеологические проблемы. Просветительские аспекты перемежались с исследовательскими. В одном из таких кружков «сы цзуньцзы» был впервые выдвинут план деколлективизации через «семейный подряд» (с. 90).
Опыт этих кружков заимствовали независимые исследовательские центры («миньбань цзянь цзусо»), «наиболее оргинальная» структура БЗД 80-х годов (с. 86). Самый известный из них Центр исследования социальноэкономического развития был создан активистами «стены демократии» Чэнь Цзымином и Ван Цзуньтао. Последний публиковал многочисленные справоч-
источником становятся свидетельства оказавшихся вне КНР сподвижников либеральных лидеров. Таковы книга Жуань Мина (примеч. 3-4), помощника Ху Яобана в Центральной партийной школе и сборник: Zhang Liang. Les archives de Tianmen. - P.: Felin, 2004 (1-ed.: N.Y.: Public affairs, 2001). •
ные издания о политической жизни и административной системе, проводил в сотрудничестве или по заказу официальных учреждений различные обследования. Создание подобных центров было следствием «поворота демократов к коммерции» (с. 97), коммерсантом, в частности, стал Чэнь Цзымин, сотрудник академического Института философии, основавший вместе со своей женой, секретарем союза коммунистической молодежи одного из пекинских районов, и ближайшими друзьями ряд компаний (книгопродажа, заочное обучение).
Став деловыми людьми и приобретя необходимый капитал, бывшие активисты БЗД широко занялись издательской деятельностью, публикуя запрещенных ранее китайских авторов и мировую литературу, работы классиков социальных наук, философские и религиозные сочинения гуманистического характера. Так в дополнение к независимым исследовательским центрам возникли финансово независимые издания. В трибуну БЗД превращались и некоторые официальные издания, особенно возглавляемый сподвижниками Ху Яобана журнал по мировой экономике «8Мде .¡шэ1 daobao». Особым направлением БЗД стала «литература шрамов», разоблачавшая репрессии 1957-1976 гг., описывая страдания их жертв1.
Политическая реформа стала ощущаться как жизненная необходимость, и в конце 1986 г. студенты сначала Научно-технического университета Хэфэя, затем Шанхая и наконец Пекина вышли на улицу с требованием ускорения ее проведения. Впервые в истории КНР спонтанное выступление не было подавлено; однако последствием стал внутрипартийный кризис, приведший к отставке Ху Яобана с поста генсека (январь 1987). По позднему свидетельству его преемника Чжао Цзыяна, студенческая демонстрация была только предлогом для Дэна, обвинившего Ху в «преступной терпимости», а действительной причиной было нежелание Ху активизировать кампанию «борьбы с буржуазным либерализмом», навязанную консерваторами. Дэн поддержал последних, заявив о важности кампании и о том, что ее нужно вести «10 или 20 лет», поскольку либерализация угрожает реставрацией капитализма (с. 119).
Вопреки «четырем основным принципам» Ху Яобан поощрял критическое отношение к марксистскому учению. 7 декабря 1984 г. в одной из статей «Жэньминь жибао», находившейся под контролем генсека и его ближайших сподвижников, был выдвинут постулат: «Марксизм не может
1 Названа по заглавию новеллы Лю Вэньхуа «Шрам». См. РЖ «Востоковедение и африканистика». - 2005.03.049. - Прим. реф.
разрешить проблем Китая». Это заявление центрального партийного органа вызвало такое возмущение консервативного крыла, что на следующий день газете пришлось дать опровержение. Оказалось, что по недосмотру были пропущены два иероглифа и злополучную фразу следовало читать: «Марксизм не может разрешить всех проблем Китая» (с. 116. Кур -сив мой. - Реф.).
Помимо идейно-политических разногласий у Дэн Сяопина возникли серьезные личные претензии к Ху Яобану и его окружению. Дэн явно опасался, что либеральное крыло стремится отстранить его от власти, и для этих опасений были достаточные основания, поскольку идея упразднения «патриархальной системы пожизненной власти» (с. 123) приобрела к тому времени широкую популярность в партии и за ее пределами1.
Вместе с отставкой Ху Яобана были исключены из партии три популярных лидера БЗД: шанхайский писатель Ван Жуован, спецкор «Жэньминь жибао» Лю Биньянь и ученый-астрофизик Фан Личжи (проректор Научно-технического университета Хэфэя). Лю Биньянь приобрел известность разоблачением злоупотреблений чиновников, во время его поездок в провинцию к нему выстраивались очереди просителей, надеявшихся, что его статья в центральном органе КПК поможет навести порядок. А Фан Личжи был исключительно популярен в студенческой и академической среде своими выступлениями против идеологической догматики, за самостоятельность мышления. Он высказывался за ведущую роль интеллигенции в политической жизни страны, обосновывая это лидерство значением «серого вещества» как производительной силы в современном обществе. Им был сформулирован тезис-лозунг БЗД: «Демократию нельзя даровать, она должна быть завоевана гражданами» (с. 127).
Отставка Ху Яобана, смещение и исключение его сторонников существенно подорвали надежды интеллигенции и способствовали радикализации общественного мнения. Петиции в пользу освобождения Вэй Цзиншэна подписывали ученые из Академии наук и Академии общест-
1 Хорошо передает ситуацию в верхах свидетельство Жуань Мина о предложении самого Дэна Ху Яобану заменить его на посту председателя Центральной военной комиссии КПК, с тем чтобы генсеком стал более молодой руководитель, а председателем КНР Чжао Цзыян. Симптоматично, что Ху, по этому свидетельству, искренне поддержал предложение, однако когда он стал пересказывать услышанное коллегам, немедленно извещенный Дэн прореагировал очень круто. «Меня не сокрушила банда четырех, не удастся это и Ху Яобану», - заявил вождь (с. 123).
венных наук, а это означало, что радикалы БЗД получают моральную поддержку от умеренных слоев интеллигенции, ранее сторонившихся их. Радикализации интеллигенции и других слоев общества способствовали два обстоятельства: впечатляющий рост коррупции, обусловленный широким вовлечением руководящих кадров в коммерцию (этот процесс затронул даже детей Дэна и Чжао Цзыяна), и освобождение цен, вызвавшее их резкий скачок в 1988 г.
В этих условиях толчком к новому подъему БЗД стала смерть 15 апреля 1989 г. Ху Яобана. Студенты двинулись на площадь Тяньань-мэнь, чтобы принести венки к монументу героев. Они требовали реабилитировать «взгляды бывшего генсека на демократию, свободу, терпимость, гармонию» (с. 145). Демонстранты были настроены миролюбиво и считали свое выступление повторением демонстрации 5 апреля 1976 г., когда два миллиона пекинцев таким же способом выразили свое уважение к скончавшемуся партийному лидеру Чжоу Эньлаю, который олицетворял альтернативу экстремизму Мао и близких ему лидеров «культурной революции». С реабилитации демонстрации 1976 г. началась борьба Дэна за «раскрепощение сознания», переросшая в утверждение курса реформ.
Демонстранты 1989 г. и организации, их представлявшие, добивались политического диалога с властями, однако серьезных попыток его со стороны последних не последовало вплоть до 19 мая, когда было уже «слишком поздно» (с. 156). Консервативные сподвижники Дэна, начиная с пекинских властей, поддержанных премьером Ли Пэном, заняли непримиримую позицию, а сам Дэн одобрил редакционную «Жэньминь жибао» 26 апреля, в которой демонстранты были объявлены «контрреволюционерами» (с. 148). Если в 1976 г. подобная отповедь центрального органа КПК возымела устрашающее действие, то в 1989 г. она стала толчком к новому выступлению. Студенты были крайне возмущены, и единственным требованием стотысячной демонстрации 27 апреля было дезавуирование обвинений. Студенты искренне считали себя патриотами и демонстрировали лояльность властям, пресекая антипартийные выступления. Опасаясь провокаций, они образовали оцепление своих рядов, не подпуская к ним сочувствующих из других групп населения.
Тем не менее упорный отказ властей от уступок быстро накалял обстановку. Лидеры демократических организаций, в частности образованного в последний момент Объединения всех слоев города в защиту Конституции во главе с Ван Цзуньтао и Чэнь Цзымином, понимали, что
готовится «кровавая бойня», и, стремясь не допустить жертв и сохранить силы движения, пытались уговорить студентов уйти с площади (с. 160). Однако после массовой голодовки подобные призывы не помогали.
Расправу могло предотвратить и личное вмешательство Чжао Цзыяна, его обращение к демонстрантам за политической поддержкой. Генсек подчеркивал патриотический характер движения, выступал против закона о чрезвычайном положении; его место в партийной иерархии и авторитет в партийных органах могли парализовать приведение в действие репрессивного аппарата. Сподвижники говорили Чжао, что Мао в подобном случае обратился бы непосредственно к народу. Однако Чжао предпочел сохранить лояльность фактическому партийному лидеру и, не желая отвечать за репрессивный курс, подал в отставку.
Поведение Чжао в критический момент характеризует его как «заложника» существовавшей в КПК политической культуры, которая отражала институционную неразвитость партийного режима (с. 185). Чжао сам способствовал развитию неформальных отношений в партруководст-ве, обращаясь непосредственно к Дэну в случае своих разногласий с консерваторами и решая подобным образом спорные вопросы помимо руководящих органов и уставных процедур. И он оказался неспособным противостоять повороту в настроениях Дэна. Перед отъездом в КНДР с официальным визитом 23 апреля генсек согласовал с последним примирительную позицию в отношении демонстрантов, не подумав утвердить эту договоренность на заседании политбюро или его постоянного комитета. Решение о публикации редакционной «Жэньминь жибао» было принято без ведома генсека самим Дэном. Последующее отстранение Чжао, подобно смещению Ху Яобана, как и объявление чрезвычайного положения 18 мая, стало следствием неформальных совещаний в узком кругу. Они происходили на дому у Дэна, объединяя близких ему в тот момент лидеров как из числа официальных руководителей, так и из восьми «старейшин», не входивших в официальные органы партии.
Важнейшей причиной поражения демократического движения весной 1989 г. была тактика вдохновителей движения из среды интеллигенции, всецело рассчитывавших на поддержку БЗД со стороны либеральных руководителей КПК и реформаторской части партаппарата и не позаботившихся об институционализации демократических завоеваний, с одной стороны, и о привлечении к нему широких слоев населения - с другой. В результате изменение соотношения сил в партруководстве поставило их в
тупик, полноценно осознать который оставшиеся на свободе идеологи БЗД так и не смогли.
После разгрома движения значительная часть интеллигенции оказалась склонна возложить вину за неудачу демократизации режима на структуру китайского общества и прежде всего - на преобладание крестьянства, на его аполитичность и низкую требовательность, выразившуюся в удовлетворенности первыми результатами реформ, которые избавили его от хронического недоедания и постоянной угрозы голода. Признавала интеллигенция частично и свои грехи. Вторым объектом критики стал радикализм. Досталось при этом и «отцам-основателям» из Движения 4 мая: их нетерпение и идеологический фанатизм, воплотившись в настроениях интеллигентской среды, привели, по мнению обличителей радикализма, к поддержке ею коммунистов и в конечном счете - к установлению диктаторского режима.
Критики предлагали осознать важность политических компромиссов, понять, что политика - «искусство возможного», а не средство реализации умозрительных целей и ей противопоказана морализация. Одновременно предлагалось переосмыслить отношение к наследию, вернуться к традиционным ценностям китайской культуры, включая конфуцианскую традицию почитания государственного порядка и признанной в обществе иерархии. Восприятие подобных идей делало интеллигенцию носительницей социального и культурного консерватизма, который, с одной стороны, подталкивал к поддержке восторжествовавшего после 4 июня 1989 г. порядка, а с другой - к полному развенчанию его исходных идеологических основоположений. Этот поворот красноречиво выразился самим названием книги бывших идеологов демократического движения Ли Цзэху и Лю Цзайфу «Прощай, Революция1».
Культурный консерватизм нового направления БЗД сочетался с политическим либерализмом, определенно его представители «воспринимали себя скорее либералами, чем демократами» (с. 198). Они доказывали, что китайский народ еще не созрел для демократии, что без поддержки партруководства борьба за нее примет непременно насильственный характер (хотя участники выступлений на площади Тяньаньмэнь не допустили ни одного серьезного инцидента, к насилию прибегли именно власти). Либералы возложили свои надежды на рост в ходе реформ сред-
1 Li Zehou, Liu Zaifu. Gaobie geming. - Hong Kong: Kosmos books, 1996.
него класса как следствие развития рыночной экономики и частного сектора.
Два обстоятельства решительно укрепили позиции либералов: распад Советского Союза и провозглашение Дэн Сяопином принципов политического прагматизма и презумпции экономического роста (1991-1992). Распад СССР был максимально использован официальной пропагандой для дискредитации БЗД, идеологические работники КПК и пресса КНР доказывали, что причиной распада стала демократизация и что Китай ждала бы та же участь, если бы руководство страной ни подавило выступления на площади Тяньаньмэнь. Этот аргумент возымел убедительную силу в среде интеллигенции, для которой пример «гласности» и «перестройки» был источником вдохновения, а советский лидер М.С.Горбачев, посетивший КНР накануне событий, - предметом обожания.
После 1991 г. подражание советским реформам означало все самое неприемлемое - развал страны, гражданскую войну и национальную катастрофу. Все это Китай уже испытывал в течение XX в., и память об этих страшных событиях была очень жива и среди народа, и среди интеллигенции, которая «прежде всего была патриотической». Патриотическую тревогу официальная пропаганда тоже постаралась использовать в максимальной степени: сторонники демократизации были объявлены врагами не только за «буржуазность», но и как проводники чужеземного, «западного влияния» (с. 202).
Однако вскоре пропагандистская борьба с «западным влиянием» была приглушена. Дэн понял, что поднятая волна реакции угрожает реформаторскому курсу и экономическому развитию страны. И он сделал решительный шаг на пути деидеологизации1, заявив во время поездки в южные районы страны летом 1992 г., что главное в экономической политике - ее эффективность, а не идеологические критерии. Прагматизм открывал дорогу развитию частного сектора, расширению внешних связей и -как следствие - становлению высокотехнологического производства. Все это соответствовало ожиданиям интеллигенции, отражало ее интересы. Хотя Дэн на этот раз не обратился к ней за поддержкой, морально поддержка была ему оказана.
1 Бежа употребляет термин «секуляризация», имея в виду эмансипацию от доктринального «дискурса» (с. 202) классовой борьбы и социалистической революции. — Прим. реф.
Новый курс Дэна, продолженный его преемником Цзян Цзэминем, вызвал раскол в интеллигентской среде: большинство бывших сторонников БЗД стало на путь консенсуса с властью, меньшинство осталось непримиримым к партийному режиму. Большинство избрало уход от политической борьбы, от попыток выражать настроения в обществе, формировать общественное мнение и и служить его голосом. Предпочтение было отдано сосредоточению в профессиональной сфере, профессиональная компетенция стала почитаться как главная ценность. Накопление и передача знаний были признаны основной задачей интеллигенции, ее «миссией».
Дискуссии мировоззренческого содержания, например относительно формирования гражданского общества, не ушли окончательно в прошлое, но были направлены в академическое русло: обсуждение таких тем принимало общетеоретический характер, велось силами специалистов с употреблением специальных терминов и научного аппарата. Академическому профессионализму сопутствовал идейно-политический либерализм. Отчетливой реабилитацией либеральной традиции было отмечено празднование 100-летия Пекинского университета (1998). Главным героем оказался бывший ректор университета либерал Цай Юаньпэй, которого явно противопоставляли основателю КПК Чэнь Дусю. Университет называли носителем либеральной традиции в Китае1.
В рамках либеральной тенденции возобновилось прославление Ху Ши; особенностью нового этапа стало воскрешение памяти ученых, которые в условиях коммунистического режима занимались своим профессиональным делом, избегая политизации или идеологизации своих исследований. Таким героем сделался, например, погибший в годы «культурной революции» историк-античник Гу Чжунь (в 1994 г. были опубликованы его труды, затем появились работы о нем, автобиография и биография).
Демонстрируя свою лояльность партийным властям, либеральная интеллигенция ожидала получения автономии в профессиональной сфере и в известной мере добилась ее. Контролируя процесс, власти не препятствовали превращению китайских ученых в часть международного научного сообщества. Озабоченные в целях решения задач экономического развития приращением профессиональных знаний и совершенствованием
1 Ьш Уиптп§ ^.). 21уо2Ьиу1 de х1ап§Ье^: Beida сЬиап^ощ уи ]тх1а^а1 2Ьо^§;ио.
1998.
квалификации их носителей власти допустили широкое распространение обменов ученых и студентов, массовым явлением стало обучение китайских студентов и стажировка профессуры за рубежом. Увеличились доходы профессуры, в 1993 г. была значительно повышена зарплата преподавательского состава. Многочисленная вузовская интеллигенция все больше ощущает себя частью элиты страны, изменение политического статуса интеллигенции было закреплено в доктрине «трех представительств» Цзян Цзэминя (согласно последней, одним из амплуа КПК стало представлять «передовую культуру»).
Непримирившееся с режимом меньшинство вдохновителей БЗД включает две категории. Одна - это высокопоставленные чиновники, соратники Ху Яобана, его советники в разработке демократических реформ. Уроки распада СССР повлияли и на них, но они остаются сторонниками демократии в традиционном понимании этого слова: интересуются положением широких слоев населения и возлагают надежды на массовое движение. Они остаются верны «социализму с человеческим лицом», но не верят, что он может быть осуществлен в условиях партийной диктатуры. Заметен их отход от марксизма. Такие люди, как бывший вицепрезидент Академии общественных наук Ли Шэньчжи или секретарь Мао, соратник Ху Яобана Ли Жуй, позволяют себе выступать с советами относительно демократизации режима, и эти советы порой публикуются в прессе КНР, а еще чаще за ее пределами или в Интернете. Они с удо -вольствием занимаются воспоминаниями1. На все это власти смотрят сквозь пальцы и охотно выпускают их за границу. Хотя время от времени, обычно перед официальными визитами иностранных лидеров, подобным «неприкосновенным» компетентные органы рекомендуют «прогуляться в провинцию» (с. 216), как правило, они сохраняют зарплату и даже кабинеты. Молодежь находит этих старцев отставшими от жизни «прекраснодушными идеалистами» (с. 215). Но в среднем и высшем звеньях партаппарата с ними еще считаются.
По-иному складываются судьбы более молодых и рядовых участников демократического движения. Именно эта среда в наибольшей мере пострадала после 4 июня 1989 г. Репрессии постоянно угрожают и оставшимся на свободе. Их настроения тоже претерпели известную эволюцию: они отстаивают моральные критерии, их образец - Вацлав Гавел.
1 Эти мемуары, в частности Ли Жуя, пользуются широкой популярностью (см. РЖ «Востоковедение и африканистика». 2005.03.049). - Прим. реф.
Отвергая насильственные действия, они стремятся оставаться в рамках закона, и главное направление их деятельности - защита конституционных норм, активное отстаивание тех прав человека, которые закреплены в законодательных актах страны.
Наиболее заметным событием, связанным с данной тенденцией в БЗД, была попытка создать легальную оппозицию в виде Демократической партии. В 24 провинциях или муниципалитетах страны (включая Шаньдун, Хубэй, Сычуань, Гуйчжоу) были созданы подготовительные комитеты. Попытка была приурочена к кануну приезда президента США в 1998 г., когда власти КНР не поскупились на либеральные жесты и даже подписали Хартию гражданских и политических прав ООН. Визит имел большой успех, а после отъезда Клинтона 34 активиста создания партии были арестованы и приговорены к значительным тюремным срокам.
В этой попытке явно определилась слабость современных демократов, их изоляция в обществе, фактически единственной возможностью связи со страной становится Интернет или иностранные радиостанции и зарубежная пресса. Стремясь выйти из изоляции, диссиденты-правозащитники обращаются к конкретным проблемам конкретных групп населения, недовольных существующим положением. Характерно их внимание к выступлениям рабочих в ставшем депрессивным в ходе реформ горно-металлургическом районе Северо-востока. Современным китайским диссидентам явно импонирует пример польской «Солидарности» и создававшихся в ПНР независимых профсоюзных комитетов на предприятиях.
Однако условия БЗД в реформируемом Китае радикально изменились. Если при Мао борьба различных группировок и направлений в КПК оставляла некое свободное пространство то ли потому, что партлидеры не обращали внимание на интеллигенцию, то ли потому, что пытались привлечь ее на свою сторону, то после 1989 г. произошла впервые с 1949 г. консолидация режима. При всех различиях идейной ориентации оппоненты в руководстве КПК сошлись на политическом курсе всемерного поощрения экономического развития без проведения реформы политической системы. Главная задача не допустить открытого проявления идеологических противоречий и сползания к внутрипартийному конфликту; ее решению способствует отсутствие у современных лидеров КПК той харизмы, присущей Мао или Дэну, которая позволяла им идти на риск прямого обращения к обществу, минуя партийные инстанции.
Многое значит и изменение настроений самого общества, которое в своей массе восприняло предложенный партруководством курс. Да и китайское общество в ходе реформ существенно изменилось, оказавшись раздробленным на социальные слои с различными и даже противоречивыми интересами. Характерная особенность современной ситуации -раскол городского пролетариата благодаря выделению мощного слоя мигрантов из деревень («миньгун»), удовлетворенного уже тем, что им разрешают работать в городе.
Очень важно, что в представлении многих групп населения изменилась структура ответственности за положение в стране. Если до реформ вся полнота ее ложилась на партию в целом и ее высшее руководство, то теперь объектами недовольства становятся местные власти и предпринимательский слой заодно с многообразными коммерческими структурами. Особенно подобное перераспределение в понимании ответственности за состояние дел в стране и собственное положение присуще населению наиболее развитых приморских регионов. Этим широко пользуется центральная власть, выступая в роли координатора и примирителя.
Массовое недовольство в обществе тем не менее существует и порождает открытые проявления, но они, во-первых, не поддаются интеграции в единое массовое движение и, во-вторых, не угрожают существованию режима и непосредственно центральной власти. Характерный признак - распространение такой формы социальных действий, как петиции к местным и особенно центральным властям. Если в 1985 г. к властям провинции Хэнань обратились с коллективными петициями 23,5 тыс. недовольных, то в 1998 г. их было в 20 раз больше (486,6 тыс.) (с. 229).
Недостаток консолидации и политизации присущ даже выступлениям рабочих госпредприятий, которые в наибольшей степени сохранили свои классовые черты и классовое сознание. Этот слой понес максимальный урон в ходе реформ, лишившись не только работы (по разным данным, безработными к 2003 г. стали 17-23 млн. рабочих) (с. 229), но и своего привилегированного социального статуса. Тем не менее его выступления носят сугубо оборонительный характер и крайне раздроблены. Показательно одно из самых крупных - выступление рабочих завода ферросплавов г. Ляоян (провинция Ляонин). Когда-то предприятие считалось флагманом тяжелой индустрии в этом «очаге социализма», как называли Северо-восток.
Теперь рабочие выступали за цивилизованные условия его закрытия. Не получая с мая 2000 г зарплату, 2 тыс. рабочих 11 марта 2002 г вышли на
демонстрацию с требованием отставки главы городского народного собрания. К ним присоединились 10 тыс. рабочих соседних предприятий. Власти согласились рассмотреть требования вместе с представителями рабочих, но после обсуждения один из них был арестован. Последовала новая демонстрация, в которой приняли участие 30 тыс. рабочих, требовавших освобождения арестованного. В конце концов власти распорядились выплатить 50% зарплаты, заодно за «коррупцию» был на 13 лет осужден директор завода и на 7 лет рабочий лидер. Таково типичное проявление политики «кнута и пряника», которого придерживается власть в отношении выступлений рабочих (с. 232).
Сурово преследуются правозащитники, арестам подвергаются даже адвокаты, защищающие рабочих лидеров или жителей городских районов, которые протестуют против сноса своих домов ради строительства престижного жилья и коммерческих зон. Конфликты, разыгрывающиеся на этой почве, тоже сделались распространенным явлением в условиях бурного экономического роста. Во всех подобных выступлениях протестующие стремятся максимально считаться с требованиями властей, в частности не прибегают к созданию автономных профсоюзов или иных организационных структур, особенно избегают наиболее преследуемых из них - «горизонтальных» объединений различных предприятий или создания территориальных органов.
Тем не менее, как было в случае с выступлениями в Ляояне, рабочие обращаются - новое явление - к иностранным корреспондентам или независимым профобъединениям в Гонконге. Характерно стремление рабочих опереться на законодательство, ссылаясь в защиту своих прав на Конституцию, и обвиняя своих противников в ее нарушении. Подобные явления уже можно рассматривать как стремление протестующих перевести свои материальные проблемы в политические требования.
Серьезные изменения к худшему произошли после 1989 г. и в положении крестьянства1. От падения цен на сельхозпродукцию крестьяне за 1997-2000 гг. потеряли 1600 млрд. юаней. Одновременно резко усилилось налоговое бремя: с 12,574 млрд. юаней в 1993 г. до 40 (39,88) млрд. в 1998 г. (с. 235). Наиболее распространенной формой крестьянского протеста стали антиналоговые выступления. Мишенью становятся местные власти, заин-
1 «Больше всего ухудшение затронуло, как и отмечает Бежа, Центральный Китай, породив растущую дифференциацию между регионами (см.: Китайская деревня: Рубеж тысячелетий: Реф. сб. - М., 2004). - Прим. реф.
тересованные в сборе дополнительных средств (официально налоги не должны превышать 5% крестьянских доходов), так как их доходы формируются за счет местных сборов. 8 тыс. местных чиновников были убиты или ранены в столкновениях с крестьянами в 1993 г. Некоторые выступления в провинциях Сычуань и Цзянсы поднимали до 20 тыс. человек (с. 238). Крестьяне проявляют лояльность к центральным властям и не ставят под вопрос руководящую роль партии, но жгут нередко местные партучре-ждения.
Создание выборных комитетов в деревне (они существуют в 60% из 600 тыс. деревень; (с. 236) не изменило радикально ситуацию, поскольку они не имеют исполнительной власти, которая сосредоточена на более высоком уровне волостной администрации, а попытки создания выборных органов на этом уровне были решительно пресечены. Власти стремятся создать на базе этих комитетов новую деревенскую элиту, включив ее в общую структуру режима. Однако наряду с ней в ходе крестьянских выступлений складывается неформальная деревенская элита, и сейчас неясно, объединятся они или неформальная элита вступит в коалицию с оппозиционными городскими силами, укрепив базу БЗД.
После 1989 г. правящий режим проявил «замечательную гибкость» (с. 247), и современная эволюция страны соответствует политической эволюции современного мира, в развитой части которого исчезает по видимости, не только субъект политики, но как бы и «сама политика». Политика замещается администрированием, место политических программ заменяют конкретные вопросы управления, «гражданское общество» представлено «неправительственными» гуманитарными организациями, экспертами и консультантами. Обращение к населению подменяется зондированием общественного мнения, экспертными оценками, обращением к специалистам, которые, анализируя положение тех или иных групп, заявляют об их интересах настроениях (с. 243-244).
В Китае, как и в других странах, резко возросла роль социологов и иных специалистов: их сообщения дополняют стандартную информацию, что власти получают по бюрократическим каналам. Интеллигенция с удовлетворением выполняет эту функцию, которая, напоминая традиционную роль советников правителя, в то же время позволяет ей внушать себе иллюзию быть представителем общества. Представительское влияние экспертов нельзя недооценивать, например, социологи, обследовавшие положение мигрантов, активно способствовали улучшению участи этой наименее защищенной, бесправной части городского населения.
БЗД, как и любое занятие политикой, не пользуется ныне симпатией интеллигенции, большинство которой, подобно представителям других слоев, увлечено заботой об улучшении своего личного материального положения. Однако сохраняется диссидентское меньшинство и существуют выражения массового недовольства, а на этом фоне эксперт нередко превращается в подлинного представителя общественных интересов, и тогда даже незначительные инциденты вызывают скоординированную и решительную акцию в защиту прав и конституционных норм. События на площади Тяньаньмэнь не забыты, некоторые организации, как движение «Матери Тяньаньмэня» (родственников жертв), открыто ставят вопрос о политической реабилитации погибших и репрессированных участников выступлений.
Существует отчетливая тенденция к превращению современного «посттоталитаризма» в «постмодерный», или «постполитический», авторитаризм, однако это движение вряд ли будет для КПК плаванием по «спокойной большой реке» (с. 253), заключает Бежа.
А.В. Гордон
2005.04.036. БЕРРИНГ Р. ПРОБЛЕМА ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА В КИТАЕ.
BERRING JR. R. Rule of law. The Chinese perspective // J. of social philosophy. - Villanova, 2004. - Vol. 35, № 4. - P. 449-456.
Автор (Университет Калифорнии, Беркли) обращается к вопросу, насколько реализуем в Китае принцип власти закона и построение правового государства. Согласно определению, данному Р. Паундом в «Энциклопедии социальных наук», «власть закона, также часто именуемая «главенством закона» как характерный принцип [англосаксонского] общего права, предполагает, что судебные власти в судебном порядке могут выносить решения по поводу законности действий королевских министров и слуг. В случае США законность действий администрации, исполнительных и законодательных органов определяется на основании Конституции, а также применимых законодательных актов (в отношении действий администрации и исполнительных органов)»1. Автор считает подобное определение слишком узким и утверждает, что понятие «власть зако-
1 Encyclopedia of the Social Sciences. 1st edition. 15 vols - N.Y., 1930-1935. - Цит. по реф. источн.
