CC BY
37
ВЛАСТЬ
2006.02.033-037. ПАРТИЯ В ЭВОЛЮЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ КНР.
2006.02.033. FEWSMITH J. Formal structure, informal politics, and political change in China // Informal politics in East Asia / Ed. By Ditt-mer l. et al. - Cambridge, 2000. - P. 141-164.
2006.02.034. CHENG LI. The new bipartisanship within the Chinese Communist party // Orbis. - Philadelphia, 2005. - Vol. 49, N 3. - P. 387400.
2006.02.035. SHENG YUMIN. Central - Provincial relations at the CCP Central comittees: Institutions, measurement a. empirical trends, 1978 - 2002 // China quart. - L., 2005. - N 182. - P. 338-355.
2006.02.036. EDIN M. Remaking the Communist party - state: The cadre responsibility system at the local level in China // China: An intern. j. - Singapore, 2003. - Vol. 1, N 1. - P. 1-15.
2006.02.037. VERMANDER B. A quoi sert le Parti communiste chinois? // Etudes. - P., 2005. - T. 42, N 4. - P. 461-470.
Профессор Бостонского университета (США) Дж. Фьюсмит (033), типологизируя политическую систему современного Китая, отмечает наличие в западной политологии нескольких моделей. Одна исходит из существования властной бюрократической вертикали («фрагментированный авторитаризм»), «потока» власти, растекающегося по различным уровням формальной структурной организации. Другая, напротив, подчеркивает роль неформальных связей («гуаньси»). В целом признается взаимодействие формализованных и неформальных каналов власти. Автор добавляет третий компонент - политическую линию, объединяющую сторонников того или иного решения злободневных вопросов1 (033, с. 141-142).
Примером, демонстрирующим значение последней, он считает переход руководства от Хуа Гофэна к Дэн Сяопину после смерти Мао. Хуа как руководитель уступал Дэну по всем показателям. Относительно молодой, малоавторитетный и менее работоспособный генсек ничего не мог противопоставить опальному сопернику, за которым
1 Статья является продолжением исследования: Fewsmith J. Dilemmas of reform in China: Political conflict a. economic debate. Armonk (N.Y.), 1994. - Описание здесь и далее по реф. источнику.
Таким образом неформальные отношения оставались и после устранения Хуа Гофэна одной из основ политической системы КНР. Выработка и проведение в жизнь реформаторского курса зависели от популярности последнего в каждый данный момент, которая выявлялась в неустойчивом соотношении сил среди руководства КПК. В 80-х годах на высшем уровне власти сложилась сложная «система сдержек и противовесов». Выстроились, как изображает автор на диаграмме, две структуры власти, тяготевшие либо к Дэну, либо к Чэнь Юню (033, с. 156).
Основой внутриправительственной дифференциации было отношение к реформам. После смещения Хуа основным противником реформ стал Чэнь Юнь, и вокруг него группировались «консерваторы» на всех уровнях власти. Формальные управленческие институты оказались интегрированы в бюрократическую организацию сопротивления реформам благодаря сети неформальных отношений с высокопоставленным «политическим патроном». (033, с. 157).
Ху Яобан, будучи генсеком и официально ответственным за идеологию, мог фактически опираться лишь на своих сподвижников в Центральной партийной школе и «Жэньминь жибао» плюс неформальные объединения экспертов, тогда как ключевой отдел ЦК, а вместе с ним пропагандистский аппарат в целом ориентировались на Чэнь Юня. Аналогичным образом Чжао Цзыян, будучи премьером Госсовета, должен был опираться на группы специалистов, занимавшиеся разработкой экономических реформ, тогда как комиссия Госплана, важнейшее структурное подразделение Госсовета, ориентировалась на Чэня.
Последний никогда не выступал открыто против Дэна, признавая его главенство, и всегда подчинялся принятым тем решениям, но играл самую активную роль в процессе их выработки. Открыто он выступал против глубоких экономических преобразований, добиваясь минимального изменения сложившейся при Мао системы. Отметая доводы ее противников, он доказывал, что экономическая система КНР вовсе не копировала советскую, а была хорошо приспособлена к особенностям Китая и потому нужно использовать этот ценный опыт с учетом новой ситуации.
«Консерваторы» отстояли в борьбе с рыночниками решающую роль планирования. На словах признавая необходимость развития рыночных отношений, они потребовали подчинения их пла-
примеры смещения Ху Яобана или Чжао Цзыяна без созыва пленума ЦК) неоднократно вызывала острую напряженность внутри руководства, ставшую немаловажной причиной опасного кризиса, который разрешился драматическими событиями на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 г. «Система сдержек и противовесов», ярко проявившаяся в противопоставлении Дэном одних реформаторских лидеров другим, конкретно в выдвижении Чжао Цзыяна как ответственного за экономику против «идеолога» Ху Яобана, не привела к политическому плюрализму, а лишь ослабила сторонников курса реформ. Необходимость институционализации очевидна и после ухода Дэна, особенно в связи со сложностью отношений между центром и местными парторганами, поскольку те все в большей мере ищут поддержку у сельских сообществ, которые они представляют.
Чэн Ли (034), профессор колледжа Гамилтона (г.Клинтон, штат Нью-Йорк) считает, что, сохраняя название и официальную идеологию, КПК меняет свою природу, и важнейшие последствия для международной политики будет иметь выделение в этой самой многочисленной и самой долголетней (в качестве правящей) партии двух группировок.
Демократия в КНР не состоялась. «Я пришел слишком поздно», - сказал Чжао Цзыян студентам, собравшимся на площади Тяньаньмэнь, накануне подавления их выступления, и те же слова повторил в ноябре 2004 г. премьер Госсовета Вэнь Цзябао, выступая перед шахтерами Чэньцзяшань (провинция Шаньси), где во время взрыва погибло 166 человек. Либерально мыслящие лидеры не сумели найти широкую поддержку для проектов демократизации. Вместо отделения партии от государства, которое замышлял Чжао Цзыян, восторжествовала линия на укрепление руководящей роли партии и совершенствование ее «способности к управлению» ^ЫеЬс^ пе^Н) (034, с. 387).
Столкнувшись с целым рядом жестоких дилемм - как ускорить проведение рыночных реформ, сохранив социальную стабильность, справиться с коррупцией, не подорвав механизмы управления, расширить социальную базу за счет предпринимателей, избежав создания образа «партии богачей» - руководство КПК избрало путь развития «внутрипартийной демократии» (034, с. 387-388). Начало этому курсу положил Цзян Цзэминь, проведя
на партийном съезде 1992 г. решение о том, что число кандидатов на партийные должности должно превышать количество мест. Сутью этого курса явилось формирование «системы сдержек и противовесов» и ее закрепление в виде двух политических группировок, соперничающих за власть, влияние и политическую инициативу (034, с. 389).
Партийный устав не допускает существования оппозиции и открытой борьбы внутри партии. В этих условиях «двупартий-ность» выражается в сопоставлении различных политических курсов и в осознании руководством, что каждый из них имеет право на существование, отражая интересы различных социальных сил, и поэтому борьба за ту или иную политическую линию не должна приводить к монополии на власть одной из группировок. Признание «двупартийности» подталкивает, таким образом, к компромиссам и согласованию различных позиций.
Одну из существующих группировок во главе с Цзян Цзэми-нем и Цзэн Цинхуном можно условно назвать «элитистской», другую, возглавляемую нынешними руководителями Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао, - «популистской» (034, с. 389). Столь же условно и коротко первую можно по своему составу назвать «шанхайской», вторую «комсомольской» (034, с. 392). Лидеры «элитистской коалиции» не только по опыту своей деятельности были связаны в основном с Шанхаем и другими приморскими районами Китая, еще более важно, что родственными узами и неформальными отношениями они, прежде всего Цзянь, связаны с крупным (в первую очередь нефтяным) бизнесом этих преуспевающих провинций.
Напротив, лидеры «популистской коалиции» не имеют влиятельных семейных связей и работали в бедных внутренних провинциях страны (Ганьсу, Гуйчжоу, Тибет). Они сами и большинство их приверженцев занимали различные посты в местных и центральных органах Коммунистического союза молодежи Китая. По данным 2002-2003 гг. в высших органах, например в постоянном комитете политбюро ЦК преобладают сторонники Цзяна, но лидеры «популистской коалиции» располагают большим престижем. Характерно, что в выборах на съезде партии в 2002 г. и Всекитайского собрания народных представителей в 2003 г. представители второй неизменно получали на 5-10 % больше голосов, чем их со-
перники. Так, на выборах в Военный совет ЦК Ху получил 99,7%, а Цзян - 92,5% (034, с. 382).
Получая такую поддержку, лидеры «популистской коалиции» не торопятся с вытеснением соперников с официальных постов, явно рассчитывая на будущее. Но уже сейчас происходят очевидные сдвиги в соотношении сил. С ноября 2002 г. около 150 постов от замминистра и заместителя главы провинции и выше были заняты вновь назначенными сторонниками «популистов» (034, с. 391). А в избранном на 16 съезде КПК Центральном комитете «элитисты» получили лишь 5,6% мест (034, с.393).
«Элитисты» всячески поощряли развитие приморских районов, в первую очередь Шанхая, который за 12 лет пребывания Цзяна на высшем посту (1990-2002) получил на 2,4 млрд. долл. больше государственных займов и субсидий, чем его главный конкурент Тяньцзинь, что способствовало привлечению иностранного капитала (по данным 1999 г. прямые иностранные инвестиции достигали 30 млрд. долл.). В обществе экономические достижения Шанхая рассматриваются как следствие «фаворитизма» Цзяна (034, с. 393-394).
«Научный путь развития» (кехие fazhan guan), который провозгласили его преемники, призван сбалансировать экономическое развитие, ослабив неравенство между различными регионами, между городом и деревней, новыми и старыми отраслями промышленности, главное - установить равновесие между экономическим ростом и социальной стабильностью путем поддержки отставших районов и бедных слоев населения. Были снижены налоги на крестьян, отменены некоторые дискриминационные нормы в отношении мигрантов, самое существенное - произошло перераспределение государственных инвестиций, основной поток которых направился в Западный и Северо-Восточный регионы
Курс на развитие Запада был провозглашен еще Цзян Цзэми-нем в 1999 г. и является своеобразным вариантом политики опоры на внутренние районы, которой придерживался Мао. Но Ху Цзинь-тао и Вэнь Цзябао взялись его энергично осуществлять. За прошедшие 5 лет в Западном Китае была начата реализация 60 крупных проектов с объемом инвестиций 102,7 млрд. долл. Решитель-
то ни было «двупартийность» сдерживает резкие повороты во внешнеполитическом курсе.
Как следствие «двупартийности» на высшем уровне допускаются серьезные различия в трактовке вопросов внешней политики на местном уровне и в СМИ. Особенно это заметно среди руководства прибрежных районов, которые в наибольшей степени заинтересованы в поддержании нормальных отношений с соседями. Так, во время очередной кампании угроз в адрес Тайваня руководители Шанхая, в окрестностях которого живут и работают около полумиллиона тайваньцев, приняли меры для их успокоения, а мэр города специально встретился с представителями деловых кругов острова.
Эксперты более часто, чем прежде, обсуждают перспективы внешнеполитического курса страны. Очень симптоматична критика в "Nanfeng chuang" (Гуанчжоу) официальной политики создания «сильного государства» (qiangguo meng). Автор газетной публикации отметил, что этот курс неминуемо связан с насаждением конформизма в обществе, а устремление к новому утопическому идеалу может обернуться трагедией для страны.
«Возможно, - заключает Чэн Ли, - двупартийность придала новые силы китайскому руководству, но нынешнее состояние неопределенности не может продолжаться». Либо оно будет открыто и легально зафиксировано, либо восторжествует одна группировка. К тому же развитие «внутрипартийной демократии» неизбежно поставит вопрос о демократизации вне партии. Очевидно, впереди «более динамичная фаза политической институционализации в Китае» (034, с. 399).
Шэн Юйминь (035) стремится эмпирическими подсчетами установить истину в столкновении двух точек зрения относительно роли провинциальных руководителей в балансе сил внутри КПК. Одни авторы утверждают, что высшее руководство компенсирует экономическую децентрализацию и известную самостоятельность местного руководства в принятии хозяйственных решений усилением политического контроля. Другие, в частности Сьюзен Ширк1, доказывают, что «политическая логика» нынешнего партийного
:Shirk S.L. The political logik of economic reform in China. Los Angeles; Berkeley, 1993 (035, c.338).
руководства включает «заигрывание с провинцией» в рамках системы «взаимной подотчетности»: назначая местных руководителей, чиновники в центре соперничают в то же время в завоевании их благосклонности, поскольку те как делегаты партсъездов и члены ЦК своим голосами определяют состав высшего руководства и личность партийного лидера (035, с. 342)
Шэн Юйминь оспаривает мнение Ширк, обращая внимание прежде всего на предельную иерархичность самой структуры партии. Полторы - две тысячи делегатов съезда, собравшись раз в 5 лет, избирают ЦК в составе 175-210 членов и 110-150 кандидатов в члены ЦК. Формально являясь высшим органом КПК в перерыве между съездами, он фактически собирается на пленумы не чаще двух раз в год; и основная его роль - избрание политбюро из 20-25 членов и 2-3 кандидатов. В свою очередь, политбюро образует постоянный комитет (до 10 членов). Они и являются высшим партийным руководством (035, с. 341).
В целом можно выделить три компонента организационной структуры, обеспечивающие преобладание Центра в лице высших чиновников, работающих в Пекине. Во-первых, именно они составляют список претендентов на членство в высших органах партии, который представляется делегатам партсъездов. Во-вторых, вопросы текущей политики разрешаются в отделах ЦК (организационном, пропаганды и т.д.), его секретариате и политбюро. В-третьих, полностью сохраняется значение номенклатуры. Местные руководители жизненно заинтересованы не только в получении должностей в Пекине, но и в перемещении из более бедных в более богатые провинции, в занятии престижных позиций и т.д. Все это определяется благосклонностью чиновников в Центре - выдвижение, перемещение и смещение местных руководителей.
Сохраняющееся и даже усиливающееся преобладание Центра демонстрирует удельный вес провинциальных руководителей в составе высших партийных органов. Если в 1978 г. они составляли 58,86 % кандидатов в члены ЦК, 44,77% членов ЦК и 21, 74 % членов политбюро, то в 2002 г. соответственно: 51,68-23,12-19,05% (035, с. 149). Особенно симптоматично двукратное уменьшение доли провинциалов среди членов ЦК - «ключевой категории в анализе отношений между Центром и провинцией в ходе реформ» (035, с. 351).
В интервалах между партсъездами картина оказывается более пестрой. Доля кандидатов в члены ЦК из провинций эволюционировала от 53,63% (1978-1982) к 42,44 (1983-1987), 42,74 (1988-1992), 51,47 (1993-1997) до 53,54% (1998-2002), среди членов ЦК соответственно: 36,98-35,09-33,84-26,89-27,86%, среди членов политбюро: 6,98-2,54-17,51-18,17-19,07% (035, с. 149). При этом доля военных среди членов ЦК за годы реформ оставалась на более или менее постоянном уровне 20% с некоторым уменьшением - особенно заметным в середине 80-х годов (035, с. 353).
По мнению Марии Эдин (Университет Уппсала, Швеция) (036) китайская партийно-государственная система находится в процессе творческого обновления ("reinventing process") (036, с. 1). Проведя полевые исследования функционирования местных органов власти1 в 12 уездах провинций Шаньдун, Цзянсу и Чжэцзян, она оспаривает мнение об упадке системы. Это не «пережиток прошлого», власть которого «автоматически падет с углублением рыночных реформ», как обычно считают. КПК сумела использовать рыночные механизмы для своего возрождения, проявив «такие творческие способности, в которые мало кто мог бы поверить» (036, с. 4).
Начало рыночных реформ ознаменовалось известной децентрализацией, отделением функцией госуправления от партийного руководства; с начала 90-х годов произошла рецентрализация. Правящая роль партии укрепилась, но при этом сохранилось разделение административных и партийных функций, а главное - произошло реструктурирование партийного контроля. С микроуровня он переместился на макроуровень: освобождаясь от вмешательства в повседневную деятельность государственных органов, партийные власти сосредоточились на стратегических задачах.
Это всецело касается управления кадрами. Прежнюю партноменклатуру заменила система ответственности кадров ("gangwei zer-enzhi") (036, с. 2). В ее рамках с чиновниками заключается контракт, требующий эффективного выполнения своих служебных обязанностей. Контрольные функции в определенной мере выполняют сами коллективы и подчиненные. Среди них периодически проводится опрос (анкетирование) об эффективности деятельности того или
:nogpo6Hee: Edin M. Market forces amd communist power: Local political institutions a. economic development in China. Uppsala, 2000 (036, c.6).
тающего социального давления. В 1997-1999 гг. был зафиксирован резкий рост социальной напряженности, вызванный реформой госпредприятий, которая столкнула в ряды безработных большое количество кадровых рабочих. Кульминацией стало выступление приверженцев Фалуньгун в апреле 1999 г. Жестокие репрессии, наряду с экономическим подъемом, приостановили нарастание социального протеста. Но передышка оказалась временной. Уже в 2003 г. по официальным данным состоялось 60 тыс. выступлений: либо в деревне вследствие агитации крестьянских лидеров, либо в городе среди рабочих, выселяемых из своих квартир. В октябре 2004 г. произошло мощное выступление в г.Ваньчжоу (провинция Сычуань) с сожжением резиденции местных властей (037, с. 461-462).
В связи с этим встают серьезные вопросы. Является ли партия представителем тех сил, от имени которых она взяла власть и ее удерживает? Насколько она способна поддерживать социальный порядок? И не стала ли КПК преградой для развития страны, двигателем которого она выступила? Ответ требует внимательного рассмотрения как сильных, так и уязвимых сторон правящей партии.
КПК удалось внедрить в обществе разветвленную цепь мифологем, легитимирующих ее единоличное господство. Она «привела Китай на путь национальной независимости, международного признания и экономического прогресса». Хотя «культурная революция» заметно подорвала идею национального единства, Мао остался в национальной мифологии, а Дэн Сяопин укрепил легитимность правления КПК, объединив партию, государство и народ экономической программой, в которой восторжествовало то, что «до сих пор слыло капиталистической логикой» развития (037, с. 462).
КПК удалось «до конца реализовать ленинский идеал партии -государства»; и «огромное большинство китайцев просто не способно представить» альтернативную ситуацию, вообразить себе политическую систему без партийного руководства (037, с. 463). Наконец, КПК удалось при всех осложнениях удержать внутреннее единство, и даже последняя смена руководства внешне выглядела как сохранение преемственности.
Вместе с тем умножаются и вызовы по отношению к монополии партии на власть. Мобилизующая роль партии заметно меняет свое содержание. Политическая мобилизация, привычная для КПК, не идентична экономической мобилизации. Да, без вмешательства
