CC BY
14
2006.01.004. БОУЛТЕР С.ДЖ. МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ КАК ПРЕДПОСЫЛКА ЗРИТЕЛЬНОГО ВОСПРИЯТИЯ.
BOULTER S.J. Metaphysical realism as a pre-condition of visual perception // Biology a. philosophy. - Dordrecht etc., 2004. - Vol.19, № 2. - P.243-261.
Работа английского философа-реалиста Стивена Дж. Боултера (кафедра философии Вестминстерского института образования Оксфордского университета, Великобритания) посвящена элементам реализма в теориях зрительного восприятия. Автор представляет трансцендентальный аргумент, который основан на данных когнитивной психологии и нейрофизиологии, влекущих за собой два вывода: 1) незави-симое существование мира, обладающего заранее обозначенными чертами; 2) человеческие существа имеют доступ к «вещам самим по себе» через непроективное восприятие. Эти два вывода образуют базис аристотелевского метафизического реализма и служат опровержением неокантианского двухфакторного подхода к восприятию.
Традиционно в отношении к восприятию сложилось два течения: 1) классический реализм (родоначальники - Аристотель и другие греческие философы); 2) «кантианство», которое началось еще с Р. Декарта и развивается современными философами. И.Кант в каком-то смысле был последователем Декарта, утверждая, что то, что мы видим, не совпадает с реальными объектами действительности. Этот вывод он обосновал тем, что внешние объекты не существуют независимо от нас такими, какими мы их знаем, а только посредством приложения представлений к пространственно-временному окружению, в условиях которого должен возникать воспринимаемый хаос, получаемый через ощущения. Кант считал, что восприятие возможно только через использование понятий, заложенных в разуме, а зрительные впечатления сами по себе неструктурированны и беспорядочны.
Этот подход был ответом на скептицизм Д. Юма и Дж. Локка. Локк допускал возможность разницы между тем, что мы получаем через восприятие, и самим объектом познания. Беркли, чтобы избавиться от этой разницы и исключить любую
возможность скептицизма, помещал внешний мир внутрь разума, в связи с этим принимая некую форму идеализма. Кант отрицал такой подход и, наоборот, выносил разум во внешний мир, таким образом признавая подлинность внешнего мира, населенного физическими объектами, но при этом представляя его черты зависимыми от упорядочивающей силы разума.
Эти взгляды поддерживают многие современные философы-неокантианцы: Х. Патнем, М. Девитт, У Селларс, Т. Кун, П Фейерабенд, Дж. МакДауэлл (последний автор чаще всего используется Боултером в примерах, как самый последовательный. -Реф.). Их взгляды, представляющие собой разновидности конструктивизма, можно для наглядности объединить одним утверждением: «Единственно возможная, независимая реальность находится за пределами наших познавательных и языковых возможностей» (с.244).
В кантианстве есть две позиции - сильная и слабая. Их объединяет убеждение, что структура видимого мира, наряду с «объектным смыслом», является результатом наложения кан-товских категорий и понятий на то, что может быть названо «безобъектным раздражителем». Основной тезис сильной позиции состоит в том, что воспринимающий объект сам создает свой мир, а внешний раздражитель не в состоянии передать структуру реального мира. В слабой позиции, несмотря на присутствие раздражителя, обладающего «полу-чертами», видимый мир обретает объектный смысл только путем проектирования категорий. Обе позиции противоречат метафизическому реализму.
Во избежание возникновения необоснованных выводов Бо-ултер основывается на следующих положениях.
Во-первых, все теории восприятия встроены в более широкую сеть метафизических взглядов. Автор берет за аксиому тот факт, что восприятие - это отношение между получателем информации через восприятие (или перцептором) и тем, что он получает через восприятие (или перципирует). Следовательно, все теории перцепции встроены глубоко в сеть метафизических взглядов, касающихся обоих объектов этого отношения, и неотделимы от них.
Это означает, что теория восприятия хороша в меру состоятельности метафизики, частью которой она является.
Для проведения различий Боултер выделяет в метафизическом реализме две составляющих: а) онтологический реализм, полагающий, что существует действительность вне лингвистических рамок, природа и структура которой независимы от нашего представления о ней; б) эпистемологический реализм, утверждающий, что человеческие существа, используя свои познавательные способности, в состоянии выяснить природу этой независимой действительности при помощи непроективного восприятия. Именно эпистемологический реализм позволяет отличить аристотелевский вид метафизического реализма от кантианского, поскольку кантианцы, в отличие от аристотелевских реалистов, утверждают, что эпистемологический риск (риск невозможности познать независимую действительность) полностью обоснован.
Во-вторых, понятие «двухфакторная теория» восприятия не должно противоречить метафизическому реализму. В обыденном смысле все теории восприятия являются «двухфакторными». Так как восприятие - это результат взаимодействия перцептора и того, что он перципирует, невозможно понять восприятие, не учитывая отношения воспринимаемого объекта с другими объектами. Но существуют и иные, нетривиальные, значения, в которых теория может быть названа двухфакторной без противоречия метафизическому реализму. И аристотелевская теория является, конечно же, превосходным тому примером. Тот факт, что восприятие перцептора ограничивается возможностями его перцепционного аппарата, не противоречит метафизическому реализму. Если перцепционная система организма соответствует не всей реальности, вовсе не означает, что та информация, которую она все-таки отбирает, не является объективными чертами внелингвистической реальности. Предметом обсуждения в работе является вопрос, прослеживает ли перцепционная система заведомо существующие черты мира - предполагаемый источник сенсорного возбуждения - или эти черты продиктованы внутренними структурирующими принципами перцептора?
Наиболее ортодоксальные теории перцепции предполагают несоответствие между ощущениями и тем, как выглядит мир на самом деле при нормальном рассмотрении. Общепризнанна точка зрения, что по отношению к нашему фактическому восприятию мира ощущения являются «убогими» в том смысле, что мы якобы «видим больше», чем может содержаться в самих ощущениях. Задачей визуальных теоретиков, таким образом, является установление механизмов, с помощью которых «скудные» входные данные превращаются перцептором в «насыщенный» результат перцепции. Существуют и другие точки зрения (например, инна-тистов и ассоцианистов), но всех их объединяет то, что перцептор должен каким-то образом обработать свои ощущения, чтобы заполнить разницу между тем, что заключается в ощущениях, и нашим фактическим восприятием видимого мира. Тем не менее эти позиции совместимы с метафизическим реализмом, так как не отрицается то, что мир принимается таким, каким он изображен.
Совершенно иначе дело обстоит в случае с неокантианской теорией. Это обусловлено заявлениями неокантианцев о том, что ощущения невыразительны, неструктурированны или лишены содержания по определению, потому что организованы они будут уже самим разумом.
Задачи теории восприятия и ее результаты зависят от того, в каком смысле рассматривается термин «видение». Традиционно философы-сенсуалисты ставили перед собой задачу поиска рациональных обоснований перцептуальных убеждений человека. Теперь эта задача требует также особого рассмотрения природы восприятия. Так как многие предполагают, что появление убеждений невозможно без понятий, было бы также естественно предположить, что в самом восприятии должна быть понятийная компонента. Значит, чтобы видеть, что предмет есть предмет, или видеть его в качестве предмета, необходимо обладать понятием этого предмета. Но также много оснований считать, что такая форма видения не является единственной. Так как, если человек не может воспринимать что-либо без понятий, а понятия у неокантианистов являются лингвистическими, социальными или культурными конструкциями, то либо не существует известной независимой реальности (по-
тому что восприятие состоит из того, что оно есть), либо существует такая реальность, но у нас нет доступа к ней. Второй вариант для неокантианцев предпочтительней, но он опять же противоречит метафизическому реализму.
Другая сложность в таком понимании восприятия связана с тем, что, сосредоточившись прежде всего на значениях «видения» в выражениях «видеть, что» и «видеть, как», не получается в достаточной мере отличить видение от полагания, принимая первое за разновидность последнего. Но, как заметил Ф. Дрецке, незнание не делает нас слепыми. Это наталкивает нас на другой факт, что существует более примитивная «неэпистемологическая» форма видения, которая не навязывает перцептору существование у него каких-либо убеждений вообще, т.е. перцептор воспринимает предмет, если выделяет его в непосредственно окружающей его среде. Осведомленность о таком значении «видения» позволяет избежать отрицания очевидного факта, что животные, не имея языка и понятий, воспринимают свою среду, зрительно выделяя объекты из окружающей среды.
Но неокантианцы отказываются пересматривать мнение о понятии, с одной стороны, или осознать, что существуют и другие значения «видения». Лучшее, что они могут сделать, чтобы сгладить несостыковки, это заявить, что человеческое восприятие в значительной степени отличается от восприятия животных, по той причине, что животным, в отличие от людей, не нужны понятия, чтобы видеть.
Собственно говоря, аристотелианцы, как и большинство ученых-натуралистов, в этом вопросе придерживаются мнения, что восприятие может быть приписано любому члену животного царства, и признают, что видение, даже у человека, не предполагает наличия убеждений. Теперь, если принять это «неэпистемологическое» значение «видения» за отправную точку, задача теории восприятия разительно меняется. Вместо того чтобы искать обоснования перцепционным убеждениям человека, аристотели-анцы и другие ученые надеются с помощью теории перцепции объяснить, как организм подстраивается под свою среду.
Основываясь на этих предпосылках, Боултер доказывает следующее: 1) без заранее структурированного мира нет и зрительного восприятия; 2) зрительное восприятие - это обычное явление; 3) мир, имеющий определенную структуру, существует.
Первый пункт следует из необходимости для зрения структурированного зрительного ряда и внешнего характера источника необходимой структуры. Доказательство в пользу этого происходит из познавательной психологии и нейрофизиологии. В середине XX в. В. Метцгер и Дж.Дж. Гибсон провели экспериментальные исследования, показавшие, что раздражение светом сетчатки глаза не является достаточным условием для зрения. Для своих опытов они использовали так называемое «поле Ганца», освещенное пространство, однородное во всех отношениях в любом направлении. Субъекты, помещенные в это пространство, отвечают, что они ничего не видят, хотя на глаз действует входящий свет. Единственное, что можно увидеть в таком пространстве, это разницу между светом и темнотой, т.е. между раздражением собственных фоторецепторов и отсутствием их раздражения.
В дальнейшем эксперименты, проведенные С. Каффлером (S. Kuffler) и Д. Хьюбелом (D.H. Hubel), показали, что клетки при прохождении через них зрительных импульсов ведут себя избирательно к свету, а именно различают структуру или модели света, достигающего сетчатки. Таким образом, световое раздражение является необходимым, но не достаточным условием зрения. Лишь некоторые виды света, т.е. лишь структурированный свет, допускают возможность зрительного восприятия. Зрительная система (по крайней мере, у млекопитающих) не реагирует на бессмысленный раздражитель; она реагирует только на информацию раздражителя, т.е. без структурированного зрительного ряда нет зрительного восприятия.
На следующий вопрос об источнике этой структурированности света Боултер отвечает, что зрительная система перцептора не может являться источником структуры зрительного строя. Если бы перцептор был источником структуры, то опыт с «полем Ганца» не показал бы таких результатов. Поскольку, если пер-
цепторы содержат структурирующие принципы внутри себя, как полагают кантианцы, неструктурированный свет не должен ставить препятствий зрительному восприятию, так как перцептор сам компенсировал бы недостачу структуры. Но экспериментальные данные, упомянутые выше, показывают, что он не в состоянии сделать это. Значит, источник структуры света находится вне перцептора.
Итак, методом исключения Боултер приходит к тому, что источником структуры, заключенной в зрительном ряде, является внешний, имеющий заранее определенную структуру мир, и в итоге без заранее структурированного мира нет зрительного восприятия. Рассматривая только нормальные условия зрительного восприятия, Боултер делает вывод, что существует обладающий определенными чертами и структурой мир, напоминающий тот, что мы получаем через восприятие.
О.В.Луговцов, А.И.Панченко, В.А.Яковлев
2006.01.005. ГОТЬЕ И. МЕРА ХАОСА.
GOTHIER Y. La mesure du chaos. - Mode of access: http://www.philo.umontreal.ca/dept/cahiers/Gauthier_mesure_du_cha-os. - (Febr. 29, 2004).
Автор (французский логик и математик) рассматривает разные аспекты хаоса1. Статья, состоящая из шести разделов, разделяется (по смыслу) на две части: 1) современное видение детерминированного хаоса в динамических системах (первые три раздела); 2) ретроспективный взгляд на скрытый детерминизм в космологии Аристотеля, И.Канта и А. Эйнштейна. В первых трех разделах автор пытается представить тему количественно, во второй части - обращается к истории космологической мысли.
1 Хаос (греч. %ою<;), по Гесиоду, - зияющее пустое пространство, существовавшее до создания Вселенной. Порождением хаоса были Гея (Земля), Эреб (мрак), Эрос (любовь), Тартар (глубочайшие недра Земли), Никта (ночь). У ор-фиков хаос - порождение вечного времени (Хроноса). - Прим. ред.
