CC BY
13
2005.01.033. ГИЛБОЙ Дж. Дж. МИФ О КИТАЙСКОМ ЧУДЕ. GILBOY J.J. The myth behind China's miracle // Forein affairs. - N.Y., 2004. - Vol. 83, N 4. - P.33-48.
Внезапный подъем Китая в качестве глобальной торговой державы во многих странах приветствовали со смешанным восхищением и страхом, пишет автор (Центр по изучению между-народных проблем Массачусетского технологического института США, который в течение десяти лет работает в Пекине в качестве старшего менеджера крупной многонациональной компании). Неясность представлений об экономическом будущем Китая побудила иностранных инвесторов «жадно глотать» акции китайских компаний, не зная в то же время, как эти компании работают на самом деле. Между тем, завышенная оценка достижений Китая и его потенциала порождает в США страх разрушения структуры мировой торговли вместе с технологическим балансом в свою пользу. Автор называет такие выводы поспешными: в них упускаются из виду как слабые стороны экономического «чуда» Китая, так и стратегические выгоды для США, которые Вашингтон уже получает от присоединения Китая к глобальной экономике.
В настоящее время Китай заинтересован в либеральной, основанной на международных правилах глобальной экономической системе, которую США создавали на протяжении последних 50 лет. Пекин открыл свою экономику для прямых иностранных инвестиций (ПИИ), приветствует крупномасштабный импорт, присоединился у ВТО и выступает за либерализацию экономики, как в самом Китае, так и во всем азиатском регионе.
В условиях глобальной экономической интеграции Китай выбрал путь, который закрепляет индустриальное и технологическое превосходство США и других передовых индустриальных демократий. Но в своем движении к рынку он затягивает, по убеждению автора, осуществление политических и социальных реформ, что отрицательно сказывается на экономике страны по следующей причине: правительство мешает становлению поли-тически независимого частного сектора, создавая преимущества для предприятий госсектора, открывая им доступ к капиталу, технологиям и рынкам. Одновременно реформы уже открыли дорогу для ПИИ, что дает иностранным фирмам возможность захватывать львиную долю промышленного экспорта Китая и закреплять свои позиции на его внутреннем рынке. В результате этого
промышленность Китая остается в распоряжении могущественного по-прежнему неэффективного госсектора, а также иностранных фирм, набирающих все больший вес, тогда как частный сектор не в состоянии конкурировать ни с первой, ни со второй группой компаний.
Сохраняющаяся зависимость от импорта иностранной техно-логии и компонентов ограничивает возможности Китая превратиться в «технологическую угрозу» для передовых индустриальных государств.
Недавние торговые переговоры между США и Китаем почти совсем не касались того, что торговля между ними строится на условиях, более выгодных для США и предложенных в свое время американской стороной. Даже незначительное повышение курса юаня в последнее время не наносит ощутимого ущерба амери-канским фирмам. Между тем, попытки США сконцентрировать на переговорах все внимание на колебаниях курса юаня на самом деле скрывают важные экономические и стратегические выгоды, получаемые в настоящее время США, от торгово-экономических связей с Китаем.
С 1978 г. (начало реформ в Китае) дешевый импорт товаров из Китая сэкономил потребителям в США (главным образом семьям с низким и средним уровнем доходов) около 100 млрд. долл., а в 1998— 2003 гг. китайские дешевые детские вещи составили в американских семьях, имеющих детей, около 400 млн. долл. Ежегодно ведущие промышленные компании США (Боинг, Форд, Дженерал моторс, 18М, Интел Моторола и другие) тоже экономят сотни миллионов долл., закупая в Китае необходимые для них части и компоненты по низким ценам, что дает им возможность повышать глобальную конкурентоспособность их продукции и проводить инновационные работы в США по созданию новых дорогостоящих видов товаров. Например, Форд в «2003 г. закупил в Китае различные части и компоненты на 500 млн. долл., Дженерал моторс на 40% сократил цены на радиоприемники для автомашин, изготавливая их из китайских компонентов. Проведенное недавно обследование Информационной ассоциацией Америки показало, что в 2003 г. закупки компонентов приборов в Китае и Индии позволили создать 90 тыс. новых рабочих мест в информационной промышленности США, а к 2003 г. закупки компонентов в других странах обеспечат 317 тыс. новых рабочих мест в США (с. 36).
Однако Китай является не только экспортером, размеры его импорта превышают импорт любой другой страны Северо-Восточной
Азии. Несмотря на то, что в 2003 г. положительное сальдо торгового баланса с США составило 124 млрд. долл., Китай имел значительный торговый дефицит со многими другими странами: 15 млрд. долл. с Японией, 23 млрд. долл. с Южной Кореей, 40 млрд. долл. с Тайванем и 16 млрд. долл. со странами АСЕАН. Еще важнее то, что Китай стал крупным и растущим рынком импорта товаров для внутреннего потребления: он вырос до 187 млрд. долл. в 2003 г. с 40 млрд. долл. в середине 1990-х гг. Он вырос до 187 млрд. долл. в 2003 г. с 40 млрд. долл. в середине 1990-х гг. (из расчетов исключается импорт товаров, которые перерабатываются в Китае, а затем реэкспортируются).
В отличие от таких торговых партнеров США в Азии, как Япония и Южная Корея, которые на протяжении десятилетий отказывались от импорта и американских инвестиций Китай стал крупным и открытым рынком для американских товаров. За последнее десятилетие экспорт США (в особенности высоко-технологичной продукции) в Китай увеличился в 3 раза, только за 2003 г. он вырос на 28%, тогда как общий объем экспорта США - только на 5% (с. 36). Так, в 2003 г. экспорт продукции аэрокосми-ческой продукции в Китае составил 2 млрд. долл. (5% общего экспорта этой американской продукции, что сопоставимо с экспортом США в Германии), высокотехнологичного оборудования для обрабатывающей промышленности - на 500 млн. долл., полупроводников - на 2,4 млрд. долл.
Китай разрешает иностранным фирмам осуществлять инвестиции в беспрецедентных для Азии масштабах; с 1978 г. общая сумма ПИИ составила 500 млрд. долл., что в 10 раз превышает соответствующий показатель в Японии за период с 1945 по 2000 г.
Автор подчеркивает, что Китай уже проявил желание «играть в экономике и торговле по правилам ВТО» (с. 37). В 2002 г. он инициировал у себя десять антидемпинговых расследований по товарам на общую сумму по импортным ценам в 7 млрд. долл. и 20 таких же расследований в 2003 г. Китай является главным инициатором организации зоны свободной торговли со странами АСЕАН и двустороннего соглашения о свободной торговле с Австралией. Предложения Пекина о региональной экономическом сотрудничестве находят даже более благоприятный отклик, чем такие же предложения Вашингтона.
Несмотря на перечисленные выше совпадающие интересы США и Китая, американское руководство опасается, что возрас-тающая доля
мирового экспорта, контролируемая Китаем, может привести к появлению в Северо-Восточной Азии новой экономической сверхдержавы. Автор же полагает, что такие опасения являются беспочвенными по следующим причинам: 1) экспорт высокой технологии и промышленных изделий Китая контролируется иностранными, а не китайскими фирмами; 2) китайские промышленные фирмы находятся в большой зави-симости от технической документации, главных компонентов и производственного оборудования, импортируемых из США и других передовых индустриальных стран; 3) китайские фирмы принимают недостаточно эффективные меры для творческого усвоения импортируемой ими технологии и ее широкого применения в экономике своей страны, что делает маловероятным их быстрое появление на мировой арене в качестве глобальных промышленных конкурентов (с. 33).
Анализ экспорта Китая с разбивкой его по типам фирм -производителей продукции показывает, что в 2003 г. на предприятия, финансируемые иностранным капиталом (ПФИК), приходилось 55% экспорта Китая, тогда как этот показатель не превышал 20% экспорта обрабатывающей промышленности Тайваня в середине 1970-х годов, 25% экспорта обрабатывающей промышленности Южной Кореи в 19741978 гг., в Таиланде он снизился с 18% в 1970-е годы до 6% в середине 1980-х годов.
В Китае главенство ПФИК проявляется еще заметней в высокотехнологичном промышленном экспорте. Если за последние десять лет стоимость экспорта машиностроительной промышлен-ности выросла в 29 раз (83 млрд. долл. в 2003 г.), то доля этого экспорта, произведенная ПФИК, увеличилась с 35 до 79%; экспорт компьютерного оборудования вырос с 716 млн. долл. в 1993 г. до 41 млрд. долл. в 2003 г. при росте доли ПФИК с 74 до 92% (с. 40). Стоимость экспорта электроники и оборудования телекоммуникаций выросла в 7 раз за 19932003 гг. (89 млрд. долл. в 2003 г.), а доля ПФИК - с 45 до 74%. Такое же соотношение в доле ПФИК наблю-дается почти во всех видах высокотехнологичного промышленного экспорта Китая.
Еще нагляднее увеличение технологичной отсталости Китая от промышленно развитых стран можно видеть на механизме передачи высокой технологии китайским промышленным фирмам. Раньше, когда еще существовали совместные китайско-иностранные компании, при покупке китайской стороной иностранного нового предприятия высокой
технологией, в договорах предусматривалась обязательная передача Китаю высокой технологии покупаемого предприятия. Однако в 1990-е годы Пекин, уступая нажиму со стороны иностранного капитала, пошел на постепенную ликвидацию совместных предприятий и на замену их. Автор подчеркивает, что в последнее время на предприятия, полностью принадлежавшие иностранному капиталу (ППИК), приходится 65% новых ПИИ в стране и именно они занимаются экспортом высокой технологии Китая; в 1998-2002 гг. доля ППИК в экспорте технологии увели-чилась с 74 до 85%. Еще важнее то, что за тот же период ППИК увеличили продажу высокой технологии на внутреннем рынке Китая, где их доля возросла с 32 до 45%, а соответствующий показатель китайских промышленных фирм госсектора снизился с 47 до 42% (с. 40).
За более чем два десятилетия реформ частный сектор еще не занял серьезного места среди промышленных и технологических компаний страны. Основная нагрузка по-прежнему приходится на госсектор, который имеет преимущественный доступ к рынку и ресурсам и «блокирует подъем» частных промышленных фирм.
Главная причина отставания в Китае государственных, коллективных и частных фирм от ППИК заключается в том, что они не занимались долговременными крупными инвестициями в технологический потенциал страны, как это делали фирмы Японии, Южной Кореи и Тайваня в 1970-е и 1980-е годы.
Разработка технологий - это длительный процесс, результаты которого не всегда можно заранее определить. Для создания коммерчески приемлемых товаров и услуг нужно открыть доступ к новым формам знаний, следить за изменениями рыночных тенденций и быстро реагировать на изменения спроса покупателей. В Китае отсутствие реформы политической системы глушит в сфере экономики горизонтальные связи между накоплением знаний, капиталом, новыми продуктами и талантами. Китай остается раздробленной федеральной системой, отдельные части которой объединяются единственной политической партией. КПК контролирует все аспекты жизни страны, оставляя китайским фирмам мало возможностей объединяться для осуществления их законных общих интересов. КПК вознаграждает местных боссов и чиновников, добивающихся роста инвестиций в провинциях и уездах и увеличения занятости. Однако это редко приносит общий положительный результат для всей страны из-за раздробленности
национальной промышленности и неоправданного массового дублирования расходов на инвестиции в экономику (с. 42).
В таких условиях китайские предприниматели за последние 20 лет создали т.н. «стратегическую промышленную культуру», состоящую из следующих основных положений: 1) они стремятся устанавливать «специальные» отношения с партийными или прави-тельственными боссами для получения доступа к рынкам и ресурсам и приобретения других льгот; 2) для получения максимальных выгод многие китайские фирмы «глушат» сотрудничество с коллегами в рамках своей отрасли, особенно если такое сотрудничество выходит за рамки региональных или «бюрократических» границ; 3) как правило, они предпочитают заключать краткосрочные сделки и не заниматься долгосрочными инвестициями; 4) китайские фирмы имеют тенденцию заниматься чрезмерной диверсификацией выпускаемой продукции с целью сокращения потенциального ущерба от опасной конкуренции цен, порождаемой нелишними производственными мощностями и дублированием инвестиций.
Стратегическая промышленная культура является раци-ональной и эффективной в условиях теперешнего политического и делового климата в Китае. Однако она ослабляет конкуренто-способность китайских фирм и может привести к разрушительным экономическим последствиям в будущем.
Большинство китайских промышленных фирм не занимаются созданием новых технологий. Более десяти лет их расходы на научно-исследовательские работы в области новых технологий составляли меньше 1% доходов от продажи их продукции, т. е. в 7 раз меньше, чем в странах ОЭСР. Китай импортирует технологию, закупая иностранную продукцию обрабатывающей промышленности, часто в комплекте с оборудованием, необходимым для ее контакта. В 1980-е и 1990-е годы более 80% средств, затрачиваемых на покупку новой технологии, расходовалось на оплату продукции, сделанной при помощи новой технологии, и приспособлений, необходимых для монтажа этой продукции. На саму технологию оставалось не больше 20% средств, ассигнованных на ее закупку. Эти средства расходовались примерно следующим образом: 9% на лицензию для самой технологии, 5% - на «ноу-хау» по обслуживанию закупленной техники и 3% - на консультации по работе с закупленной техникой (с. 43).
С недавнего времени Китай стал закупать больше «мягкой технологии» в форме лицензий и других документов по исполь-зованию приобретенной техники. Однако сведения, содержащиеся в этих документах, должны быть тщательно изучены. прежде чем китайские специалисты смогут создавать свои варианты новой техники по приобретенной технологии. Между тем, китайские фирмы продолжают проявлять мало инициативы и настойчивости в освоении приобретенных технологий. На эти цели ассигнуется мало средств по сравнению со странами ОЭСР, где на освоение приобретенных технологий расходуются суммы, примерно равные 1/3 общих расходов на импорт новых технологий Южной Кореей и Японией, которые также расходовали гораздо больше средств на освоение иностранных технологий, когда они пытались «догнать» Запад в 1970-е и 1980-е годы. Их расходы на освоение новых технологий оценивались как превосходившие в 2-3 раза закупочные цены на иностранную технику (с. 43).
Слабой стороной Китая является то, что в стране почти отсутствуют горизонтальные связи между фирмами, работающими в одной и той же области. Это ведет к закрытости научно-исследовательских работ. Так, в 2000 г. из 2,7 млрд. долл., ассигнованных в Китае на эти цели, 93% средств фирмы израсходовали «в своих стенах», не консультируясь с другими компаниями своей отрасли, 2% средств они затратили на совместные работы с университетами и только менее 1% средств - на совместные исследования с другими китайскими фирмами. Научно-исследо-вательские институты Китая излишне изолированы друг от друга. В 2000 г. только 38 из 292 исследовательских институтов Китая 1/3 своих работ вели совместно с другими институтами, несмотря на то, что этим институтам поставлена специальная задача заниматься распространением технологии в стране. Вместо этого, многие из них становятся конкурентами тех фирм, которые, по решению правительства, они должны обслуживать. В 2003 г. в докладе МБРР отмечалось, что многие исследовательские центры Китая торгуют результатами своей работы ради укрепления своего финансового положения, а не занимаются распространением новых технологий в стране через патентную систему (с. 44).
Недавнее обследование 800 компаний показало, что при осуществлении слияния или покупки новых фирм 865 из них делали это в пределах своего города, а в 91% - в пределах своей провинции. Это
объяснялось местными политическими связями и стремлением некоторых влиятельных кругов изолировать «свои» города и даже провинции от остальной страны. Такие действия приводят к дроблению и ослаблению национальной промышленности. Госсовет Китая обнаружил, что, по мнению большинства менеджеров компаний, Пекин и Шанхай особенно отличаются местным протекционизмом.
Большой недостаток экономики Китая заключается в том, что медленно внедряются новые товары и услуги. В 1990-е годы доходы от продажи новых товаров в среднем составляли не больше 10% доходов китайских фирм (в странах ОЭСР этот показатель достигает 35-40%) (с. 46). В этом отношении Китай отстает даже от некоторых развивающихся стран, например от Бразилии.
По словам автора, Китай следует рассматривать не новым технологическим и экономическим «гигантом» Азии, а правильней называть его «обычной поднимающейся промышленной державой», подобно Бразилии и Индии. Учитывая его политическую структуру и индустриальную культуру, Китай XXI в. является страной с несколькими слабо связанными между собой центрами техноло-гического прогресса. Ему еще предстоит создать институ-ционные основы, чтобы стать технологической и экономической сверхдержавой. Без политических реформ у него немного шансов создавать и распространять новую технологию (с. 46).
Принимая во внимание ограниченность возможностей Китая поколебать глобальный баланс в сфере экономики, Вашингтону следовало бы проводить политику стратегического партнерства с Пекином, что позволит США закрепить свое технологическое, экономическое и политическое лидерство и одновременно поможет Китаю улучшить благосостояние населения, стабильность и позволит ему постепенно интегрироваться в мировую экономическую систему (с. 45).
Парадокс перспектив Китая, как технологической и экономической державы, заключает автор, состоит в том, что ему нужна структурная политическая реформа, а не только свободные рынки и больший объем инвестиций. Лишь после этой реформы он сможет раскрыть свой огромный потенциал в качестве глобального конкурента. В ходе политической реформы Пекин обнаружит, что у Китая больше общих интересов с США и другими промышленными демократиями, чем они считают сегодня. Поэтому в более далекой перспективе
политическая реформа в Китае «важна как для Пекина, так и для Вашингтона» (с. 48).
Г.М. Кожевников
