CC BY
27
догадок в общественные формы дискурса. Ведь мы имеем дело, с одной стороны, с личностью, а с другой - с обобществленным знанием, состоящим из результатов, поддающихся объективной проверке и лишенных художественных, психологических, исторических и прочих характеристик. Публичное лицо науки не признает существование индивидуального лица. «И, тем не менее, творчество ученых, которым мы так восхищаемся, не может существовать без частной стороны, ибо восприимчивость к чувствам, эмоциям и красоте является ядром научного осмысления» (с.48).
Л.А.Боброва, Т.В.Демина
2004.04.013. ШУММЕР Д. ЭСТЕТИКА ХИМИЧЕСКИХ ПРОДУКТОВ: МАТЕРИАЛЫ, МОЛЕКУЛЫ, МОЛЕКУЛЯРНЫЕ МОДЕЛИ. SCHUMMER J. Aesthetics of chemical products: Materials, molecules, a. molecular models // HYLE: Intern. j. for philosophy of chemistry. - Karlsruhe, 2003. - Vol.9, N1. - P.51-82.
Иоахим Шуммер, сравнивая химию с искусством, пишет, что химики недавно стали претендовать на эстетическое значение некоторых своих продуктов. Чтобы проверить эти претензии, автор рассматривает различные эстетические теории (Платон, И.Кант, А.Шопенгауэр, Н.Гудмен, У.Эко). Удовлетворяет ли химия, способная создавать новые материалы с определенными чувственно воспринимаемыми качествами, критериям искусства?
В химии на всем протяжении ее развития от алхимии до наших дней цвет, запах, вкус и осязание имели большое значение, особенно цвет. Так, создание искусственных красителей настолько изменило визуальный окружающий мир, что стало возможным говорить даже об эстетической революции. Современный пример воздействия химического производства на наше восприятие мира связан с производством пластика: «Пластик стал символом постмодернизма... утопией полностью технологически обеспеченной жизни, не зависящей от природы» (c.60).
Однако господствовавшая в идеалистической эстетике XVIII-XIX вв. доктрина, продолжая линию Платона, не оставила места для восприятия вкуса, запаха, осязания и даже цвета. Как музыка создана только для слуха, так наслаждение изобразительным искусством должно быть только визуальным: «Визуальное восприятие красоты ограничивается осознанием формы, компоновки узоров и т.п.» (с.62). Но
если задача художника заключается в том, что он должен быть посредником интеллектуальных, моральных или религиозных идей, то восприятия лишь отвлекают его от идей.
Противоположная идеалистической эстетике позиция появилась в середине XIX в. Сначала в архитектуре, затем в скульптуре, наконец, в живописи художники начали выражать экспрессивные, символические характеристики материалов, требуя «правды от материалов». Так, на рассвете создания искусственных строительных материалов (примером может служить бетон) развернулась дискуссия об эстетике «природного -искусственного», которые проходили между романтиками и футуристами. Абстрактный экспрессионизм, пуризм, материалистическая живопись в Париже и Италии - все они подчеркивали важность вещественных качеств красок и других материалов, используемых в коллажах. Большим достижением было движение от эстетики как теории восприятия искусства к эстетике как теории процессов художественного творчества с акцентом на основополагающее значение материалов.
Опираясь на эти положения в эстетике, автор делает следующие выводы: 1) химики способны внести важный вклад в развитие эстетической теории путем улучшения понимания биохимической природы рецепторов чувств, а также путем создания симулянтов восприятия, в частности вкуса и запаха; 2) химия может внести вклад в эстетическую форму нашей окружающей среды через промышленное производство сырьевых материалов. Идеалистическая эстетика исключает все, что касается материалов. Поэтому сегодня можно говорить только о будущей эстетике материалов (химических продуктов).
Исследуя вопрос эстетики химических продуктов, Шуммер выделяет три их вида: материалы, молекулы и молекулярные модели. У химиков существует мнение, что именно молекулы удовлетворяют требованиям красоты и художественного творчества. На первый взгляд кажется, что это мнение поддерживается идеалистической эстетикой, поскольку речь идет о структурных особенностях молекул. Но при более детальном рассмотрении встает ряд трудностей. Молекулы не удовлетворяют онтологической категории эстетических объектов. Они недоступны чувственному восприятию. Их структурные свойства выводятся из теоретической интерпретации наблюдаемых свойств (например, спектроскопических). Молекулы не являются и интеллектуальными объектами, так как, если бы они были такими объектами, то химикам не надо было бы работать в лабораториях.
Поскольку молекулы не являются интеллектуальными объектами, постольку автор вводит понятие «молекулярная модель» для обозначения объектов «эстетического разума» как чувственно воспринимаемых объектов, иллюстрирующих молекулярные структуры или идеи. К ним относятся рисунки, компьютерная графика, модели осциллятора и т.п.
Далее автор рассматривает возможности следующих эстетических теорий в раскрытии эстетического потенциала молекулярных моделей: 1) иллюстративные функции моделей в области идеалистической эстетики; 2) символические функции моделей как части химического языка (подход Гудмена); 3) возможности моделей соотнести различные семантические контексты (семиотическая теория эстетики Эко).
В рамках идеалистической эстетики молекулярную модель можно было бы назвать «красивой», поскольку она отражает красоту идеи. Но если химики ограничиваются изображениями реально существующих молекул, то делают это они в силу объективных химических причин, а не из-за эстетических критериев. Идеалистическая эстетика оперирует идеями и не затрагивает материальную реальность химических объектов. Она затрудняется в подтверждении существования химического контекста и, следовательно, своеобразного химического искусства.
Отдельно автор рассматривает вопрос о роли симметрии в эстетике. Термин «симметрия» имеет разные значения. Во-первых, в современной математике, которую используют химики, симметрия пространственных объектов определяется числом и типом элементов симметрии. Но математическая симметрия не используется в эстетике. Другое значение симметрии, которое господствовало в истории искусства, исходит из разделения обычной меры на длины. В качестве красивых форм берутся пропорции. Восхваление химиками симметричных молекул обозначает их пристрастие к порядку. Однако люди, как показывают многие работы по экспериментальной психологии, чаще отдают предпочтение несимметричным формам. Таким образом, существует разногласие между эстетиками и практикующими психологами. Во-вторых, Кант всегда подчеркивал, что «простой вкус» предпочитает симметричные формы. Согласно Канту, если люди предпочитают симметричные формы, т.е. если восприятие таких форм доставляет удовольствие, то это удовольствие имеет не эстетическую, а эпистемологическую природу. Оно происходит из восприятия форм путем осознания их математических закономерностей. Следовательно, восхваление эстетического значения симметрии происходит из-за
путаницы эстетических и эпистемологических «удовольствий». В-третьих, принятие подхода к эстетике Гудмена означает отказ от классического понимания эстетики как теории красоты (эстетического разума). Его эстетика является теорией искусства, и она, следуя за «лингвистическим поворотом» в философии XX в., является символической теорией искусства. Для Гудмена через создание символов возможно сотворение собственного мира, т.е. для него интерпретация искусства состоит в познании мира. Поэтому эстетика, анализируя процесс интерпретации мира, оказывается только разделом эпистемологии. Гудмен не сформулировал критерий эстетического опыта, но описал его признаки. В применении к химии необходимо исследовать, содержит ли язык химических символов, предназначенный для создания струкутруных формул, хотя бы один из четырех признаков: 1) синтаксическую плотность; 2) семантическую плотность; 3) относительную полноту; 4) иллюстрационные ссылки. Однако химические модели не обладают ни одной из этих характеристик.
Эко рассматривает искусство как «культурную силу», которая размывает установленные соглашения и побуждает к их обдумыванию и переопределению. Произведения искусства несут в себе полезную двусмысленность, которую Эко считает необходимым условием эстетики. Ускользая от простой интерпретации, произведения искусства обусловливают процесс их повторяющейся интерпретации. Это приводит к «метаотражению» объяснительных допущений истолкователя (самофокусировка). В конечном счете оно может привести к изменению мировосприятия самого толкователя. «В тот момент, когда игра переплетенных интерпретаций сдвигается с места, нас вынуждают пересмотреть обычные системы правил и их возможности. Увеличивая знания о системах правил, эстетическая идея меняет взгляд человека на их историю. В это время эстетический опыт достигает признанной организации содержания и предполагает, что семантической системе следует быть упорядоченной по-другому. Но изменить семантическую систему означает изменить способ восприятия культурой мира» (цит. по: с.68).
Конечно, химическая графика не может изменить путь понимания мира культурой, но она изменила способ восприятия химиками мира их молекул. Это изменение открывает новые исследовательские области. Таким образом, эстетика и ее опыт способствуют инновациям. Например, поворот от молекулярной к супрамолекулярной химии,
обусловленный развитием нанотехнологий, есть путь изменения химической интерпретации молекулярного мира.
Двойственность химической графики заключается в двойственном отнесении к молекулам, с одной стороны, и вещам повседневной жизни -с другой (например, баскетана в виде корзины и фуллерена в виде футбольного мяча). Молекулы и вещи повседневной жизни представляют собой два независимых набора объектов. Молекулярный мир отделен от мира непосредственного опыта, поскольку он является интеллектуальной конструкцией, основанной на экспериментальном доказательстве путем умозаключения. Двойственные же отнесения графики предполагают связь между двумя мирами, как если бы молекулы и обычные вещи принадлежали одному и тому же миру. Таким образом, супрамолекулярная химия является прямым результатом двусмысленности молекулярной графики. В ней интерпретация осуществляется химическим способом, т.е. изобретением и синтезом новых молекулярных систем. В данном случае ситуация не очень отличается от ситуации художника, который размышляет над вопросом отражения окружающего мира на картине. Художник отражает свое личное восприятие мира, его картина больше говорит об авторе, чем о мире. Так же и химические результаты открыты восприятию мира молекул химиками: «Изобретением миниатюрного мира они выразили свое отношение к миру, который может оказывать воздействие на эстетический анализ» (с.70).
Супрамолекулярная химия является областью, в которой экспрессивные функции наиболее активны, а мировосприятие химиков кажется в большей степени техническим, полным механически выполняемыми функциями, «машинами». Это мир homo farber. Чем теснее химики связаны с этим миром, тем больше они наслаждаются «симметричной графикой» в периоды отдыха. Именно поэтому химики столь чувствительны к симметрии: симметричные молекулы проявляют их особенные нетехнические склонности.
Метод Эко, примененный к химии, в большей степени, чем все остальные методы, способен проникать в суть эстетики молекул. Этот метод не рассказывает о красоте конкретных молекул или молекулярных представлений и не приводит к выводу, что химики являются великими художниками. Однако он помогает понять, что эстетический опыт может быть движущей силой химического исследования.
Итак, классическая философия науки фокусировалась на конкретных эпистемологических проблемах верификации и не затрагивала проблем инновации. Но научные теории, по своей сущности, обеспечивают и то, и другое. «В этом направлении и должна развиваться эстетика как часть философии науки» (с.80).
Л.А.Боброва, ЕА.Киселева
