CC BY
11
от многих взаимосвязанных факторов и причин. Поэтому для понимания механизмов социальной мобилизации необходимо создание многомерной модели, приходит к выводу Ник Кросли.
П.Н. Фомичев
2004.04.003. ЭДКИНС Л. РЕФЛЕКСИВНОСТЬ: СВОБОДА ИЛИ ГЕНДЕРНАЯ ТРАДИЦИЯ?
ADKINS L. Reflexivity: freedom or habit of gender? // Theory, culture a. society. - L., 2003. - Vol. 20, N 6. - P. 21-42.
Лайза Эдкинс (Манчестерский университет, Манчестер, Великобритания) констатирует рост влияния социальной теории П.Бурдье. В своей статье она прослеживает это влияние в современных подходах к исследованию пола в обществах поздней модерности. В частности, она прослеживает влияние Бурдье на тезис о том, что существует нечто общее в современных феминистских исследованиях гендерных трансформаций. Этот тезис опирается на аргументы Бурдье о критической рефлексивности. Такая рефлексивность образуется в обстоятельствах, когда отсутствует синхронность между габитусом (восприятием игры) и полем (самой игрой) вследствие перемещения феминистского габитуса из частной сферы в общественную.
Одна из наиболее влиятельных идей в современной социальной теории состоит в том, что для некоторых аспектов социальной жизни характерно увеличение рефлексивных форм поведения. У.Бек сформулировал концепцию рефлексивной модерности, согласно которой, чем больше модернизируется общество, тем в большей степени индивиды приобретают способность понимать условия своего социального существования и изменять их. Такое увеличение способности к рефлексии связано с уменьшением значения социально-структурных форм детерминации. Поэтому теория рефлексивной модернизации описывает увеличение степени свободы (агентности) социальных актеров.
Однако «освобождение» агентности от структуры приводит не только к появлению рефлексивности, но и к отказу от традиционных правил, норм, ожиданий и форм авторитета. Люди освобождаются от таких социально организованных различий, как классовые, гендерные и сексуальные. Образ жизни и внешние формы авторитета, ассоциируемые с модерностью, заменяются индивидуальным авторитетом. Комментируя эту тенденцию, Бек называет индивида единицей воспроизведения социального в жизненном мире.
Концепция рефлексивной модернизации очень популярна. Несмотря на это, у нее есть и критики, которые утверждают, что она слишком рациональна, поскольку предполагает, что люди могут абстрагироваться от своего социального мира и взглянуть на него как бы со стороны. Такой подход вырывает индивида из жизненного мира, так как противопоставляет рефлексивное поведение жизненному миру. Не отрицая того, что в обществах поздней модерности возрастает рефлексивность, ряд авторов предлагает герменевтическое толкование рефлексивности. В этой связи внимание обращается на то, как Бурдье понимает социальную практику.
Известно, что в социальной теории Бурдье отсутствует дуализм (объективное и субъективное, структура и действие), который был характерен для классической социальной теории. Для Бурдье социальное действие не является ни полностью детерминированным, ни абсолютно произвольным. Главное значение имеет концепция габитуса - динамического взаимодействия структуры и действия, порождающего и формирующего социальное поведение. Габитус делает возможным существование длительных предрасположенностей совершать то или иное действие.
Важно, что, согласно Бурдье, люди действуют в рамках специфических социальных полей. Социальный мир представляется Бурдье взаимодействием экономического, политического, правового и других полей действия. Каждое из них имеет свою собственную логику, создает возможности для социальной практики и задает ее границы. Габитус и поле не тождественны друг другу, но они совместимы. Индивиды не только соблюдают правила и нормы конкретного поля, но и нарушают их, формируя габитус и поле. Таким образом, в поле индивиды играют в разные «игры».
Делают они это неосознанно, поскольку не интерпретируют свои действия в терминах поля. Социальная практика, по мнению Бурдье, также организована не полностью сознательно. Индивиды действуют по ситуации, исходя из «чувства игры». Окружающий их социальный мир представляется им само собой разумеющимся, тем, о чем они не думают. Следовательно, чувство игры является дорефлексивной, некогнитивной формой знания, которая не может быть полностью артикулирована. Примером такого знания является вождение машины. После того, как индивид им овладевает, оно становится инстинктивным и автоматическим.
Такая концепция практики исключает представление о рефлексивности как об объективном, понятийном восприятии социальной структу-
ры. Знание о мире не может быть продуктом внешнего сознания, поскольку познающий индивид сам является его частью. Поэтому рефлексивность должна включать в себя и неосознаваемые категории мышления и габитуса, являющиеся телесными предпосылками социальной практики. С.Лэш называет такую рефлексивность герменевтической или эстетической. Теория социальной практики Бурдье приводит к концепции ситуационной рефлексивности, которая связана с повседневной жизнью. Бурдье отказывается от предположения, что рост рефлексивности тесно связан с индивидуализацией. Лэш, например, считает, что рефлексивность имеет коллективное измерение. Такая рефлексивность основана на общих практиках экономических агентов, вовлеченных в производство знания.
Герменевтическая концепция рефлексивности Лэша не объясняет, как индивиды в посттрадиционных обществах приходят к пониманию неосознаваемых категорий, формирующих действие. Правильно критикуя теорию Бека и Гидденса, Лэш не объясняет механизм формирования ситуационной рефлексивности. Дж. Александер считает, что с помощью теории Бурдье невозможно понять, как в современных демократических, мультикультурных обществах возникает критическая рефлексивность. Теория Бурдье помещает производство смысла в институциональные поля и конкретные общности, что делает невозможным появление индивидуального критического мышления. Достоинство подхода Бека и Гид-денса Лэш видит в том, что они правильно обратили внимание на рост критической рефлексивности в современном обществе.
Автор статьи не согласна с такой трактовкой теории Бурдье. Она считает, что в ней содержится описание социального изменения. Более того, она связывает социальную трансформацию с увеличением способности к критическому мышлению. Возможность социального изменения появляется тогда, когда возникает несовместимость между габитусом и полем, субъективными и объективными структурами, чувством игры и самой игрой. Бурдье чаще всего считает габитус и поле совместимыми друг с другом, но это единство не является неизбежным и постоянным. Например, изменения в объективных структурах (полях действия) могут нарушить синхронность между габитусом и полем. Такие изменения неизбежно приведут или к социальной трансформации или к увеличению критического отношения к устоявшемуся габитусу. В подобных ситуациях индивиды могут пересмотреть свой габитус и изменить принципы со-
циальной практики. Однако у Бурдье не описал систематически механизмы социальной трансформации.
Социальную теорию Бурдье используют феминистки для описания процессов изменения положения женщин в экономике, включая занятие ими высокого профессионального статуса, который раньше был доступен только мужчинам. Эти изменения рассматриваются в терминах Бурдье как нарушение синхронности между габитусом и полем, которое привело к критическому анализу норм, правил и габитуса, управляющих гендер-ными отношениями. Однако находящиеся под влиянием Бурдье феминистские исследования гендерных трансформаций в поздней модерности не учитывают того, что рефлексивность не имеет отношения к либеральной свободе от пола. Эдкинс проводит границу между отказом от традиционных сексуальных норм и моральных ограничений и пересмотром экономической и социальной роли женщины в обществе. Поэтому она считает необходимым критически пересмотреть традиционные представления о социальном статусе женщин, но сохранить моральные нормы.
Недостатком теории Бурдье является то, что он отождествляет критическую рефлексивность и социальную трансформацию с мыслящим сознанием и проводит различие между ними и повседневными, телесными формами действия. Н.Кросли призывает искать истоки рефлексивности в габитусе. Такой подход позволяет более точно описать возможности гендерной детрадиционализации в эпоху поздней модерности. В некоторых исследованиях социальных различий установлено, что классовые, национальные, гендерные, возрастные, медицинские различия инкорпорированы в концепции идентичности индивида. Рефлексивные практики являются частью норм, правил и ожиданий, формирующих ген-дерные отношения.
Автор статьи формулирует ряд вопросов, которые вызывает у нее теория Бурдье. Ей непонятно, почему он, размышляя о социальной трансформации, отказывается от принципов, используемых при анализе действия. Она отвергает стремление Бурдье трактовать социальное действие как мыслительный процесс бестелесных индивидов. Иначе говоря, ее не устраивает, что Бурдье возвращается к традиционному социологическому представлению о власти как системе ценностей, норм, убеждений (идеологии), влияющей на сознание индивидов. Тем самым он восстанавливает дуализм между повседневной жизнью и критической рефлексией, против которого борется во многих своих работах.
Главный недостаток теории поля автор статьи видит в том, что Бурдье понимает взаимоотношение между габитусом и полем как «столкновение» с внешним, объективным явлением. Поле рассматривается им как предварительное условие существования габитуса. Таким образом, габитус «подчиняется» полю, приспосабливается к нему. Вследствие этого индивидам всегда приходится также подчиняться правилам, действующим в поле. Такое подражательное отношение между габитусом и полем, субъектом и объектом порождает совпадение габитуса и поля.
Современные исследования показали, что индивиды никогда не могут абсолютно подчиниться нормам и правилам. Следование нормам неотделимо от их нарушения. Нестабильность является неотъемлемым свойством процесса усвоения социальных норм. Поскольку Бурдье считает, что индивиды абсолютно подчиняются существующим нормам, он закрывает возможность социальной трансформации в рамках своей теории социальной практики. Поэтому его представления о социальном изменении и критической рефлексивности не совпадают с его социальной теорией. Поскольку диспозиции индивидов и требования поля для него тождественны, он обращается к концепции, рассматривающей социальное действие как осознанное, бестелесное вовлечение в систему понятий, убеждений и ценностей. Это противоречие можно преодолеть, если рассматривать следование индивидов установленным нормам как нечто временное и преходящее. Необходимо также, убеждена Лайза Эдкинс, отказаться от либерального отождествления критического отношения к социальной действительности с полной детрадиционализацией социального поведения, с отказом от всех ранее существовавших норм и правил.
П.Н. Фомичев
2004.04.004. ШИНКЕЛЬ В. ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОВОРОТ ПЬЕРА БУРДЬЕ?
SCHINKEL W. Pierre Bourdieus political turn? // Theory, culture a. society. - Cleveland, 2003. - Vol. 20, N 6. - P. 69-93.
Виллем Шинкель (Университет Эразма, Роттердам, Нидерланды) посвятил свою статью поздним работам Пьера Бурдье. Для них характерно обращение к актуальным политическим проблемам.
Его интересуют две темы: угроза смерти культуры и опасность неолиберальной экономики. Под культурой Бурдье имеет в виду такие автономные сферы, как искусство, литература и наука. Им угрожает опасность со стороны экономического рынка. Неолиберальные экономисты
