CC BY
66
тельные, так и объяснительные возможности структурного метода изучения явлений.
Эти возможности автор иллюстрирует серией описательных и объяснительных структурных моделей и показывает, что подход к их использованию с широких системных позиций позволяет найти резервы увеличения их эвристических потенций. В частности, было показано, что при построении генеративных моделей совсем не обязательно создавать новый специальный математический аппарат: еще далеко не использованы резервы таких классических математических дисциплин, как булева алгебра, теория графов, матриц, отображений. Модели, использующие понятия этих разделов математики, существенно облегчают, как было показано, путь к анализу свойств лингвистических моделей с помощью вычислительных машин.
Следовательно, системная типология позволяет не только интегрировать для достижения общей цели достоинства различных, часто методологически разнородных, лингвистических дисциплин, но и выявить места взаимной «стыковки» лингвистики, математики и вычислительной техники к их безусловной взаимной выгоде. По-видимому, не случайно растет число работ по системной типологии языков: все новые и новые объекты подвергаются системно-типологическому анализу; открываются неожиданные пути решения не только новых, но и многих, казавшихся вечными, проблем.
А.М.Кузнецов
2004.03.003. БАЖЕНОВА И.С. ЭМОЦИИ, ПРАГМАТИКА, ТЕКСТ. - М.: Менеджер, 2003. - 391 с.
Баженова Ирина Сергеевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры общего и сравнительного языкознания Московского государственного лингвистического университета, специалист в области общего языкознания.
В монографии, состоящей из предисловия, четырех глав и заключения, в центре внимания автора находится понятие прагматического потенциала обозначений эмоций в художественном тексте. Автором предпринимается попытка объединить обозначения эмоций с когнитивными и мыслительными процессами, а также прагматическим потенциалом всего художественного текста. Особое внимание в монографии уделяется сопоставительному описанию динамики обозначений эмоций в
русской и немецкой языковых картинах мира, включая отражение их тендерных стереотипов.
В предисловии отмечается, что центральной проблемой данной работы является вопрос о взаимозависимости обозначений эмоций и прагматической направленности художественной коммуникации, о зависимости обозначений эмоций от структуры художественного текста, от образной системы и типов информации.
В главе первой «Невербальные компоненты экспрессии эмоций и их языковое обозначение в художественном тексте» устанавливается место эмоций в процессе коммуникации и их языковое обозначение в художественном тексте. По мнению автора, целесообразно отграничивать эмоции от смежных с ними понятий - аффектов, переживаний, чувств, эмоциональных состояний, которые вместе с эмоциями образуют эмоциональную сферу личности. Эмоции, возникая на основе физиологических процессов, происходящих в мозгу и организме в целом, имеют характерное внешнее проявление: двигательные и звуковые реакции, мимику, изменение цвета кожных покровов лица. Однако эмоция, с одной стороны, - это не просто «органическая» реакция, она является стимулом и причиной поступков человека; с другой стороны, эмоция тесно связана с информа-цией, которую человек получает из окружающего мира. Важным является и то, что эмоция является общественным явлением, связанным с эпохой, культурой, образованием, полом и воспитанием.
Автор указывает на то, что эмоция как сложное понятие, выражающее состояние субъекта, модификации внутреннего состояния индивида и его отношение к окружающему его миру, объединяет в себе два рода явлений: эмоциональные состояния и эмоциональные реакции. В работе предлагается принять наименование «эмоциональные состояния» (ЭС) для обозначения внутренних, скрытых от посторонних глаз ощущений человека, которые он испытывает, переживая ту или иную эмоцию, а «эмоциональные реакции» (ЭР) для обозначения внешних способов проявления эмоциональных состояний. Выражение эмоций, выступающее в тех или иных внешних проявлениях, принято называть в психологии экспрессией эмоций. К невербальным компонентам экспрессии эмоций относятся психофизиологические симптомы, фонация, кинемы, которые в рамках данной работы подразделяются на коммуникативные и некоммуникативные кинемы. Все невербальные компоненты экспрессии эмоций, а также эмоциональные состояния получают в художественном тексте языковое обозначение.
Поскольку обозначение языковой единицей какого-либо предмета или процесса есть словесное именование, номинация, то и результат этого именования называется номинативной единицей, в качестве которой выступают наряду со словом свободные и несвободные словосочетания, а также предложения. Акт номинации как речемыслительный процесс направлен либо на выбор существующего в языке уже готового обозначения для именуемого явления и мысли о нем, либо на создание подходящего для него названия. Механизм номинации является единым для всех языков, поскольку адекватность понятийной картины мира реальному миру не может разрушаться языком, так как в конечном итоге язык представляет собой так называемую «действительность мышления» (ср.: красный как рак - rot wie ein Krebs).
По мнению автора, обозначения эмоций представляют собой вторичную номинацию, которая связана с переосмыслением основных значений слов на основе метафоры. В данном случае имеет место случайность выбора признака обозначаемого объекта, которая сопряжена с прагматической интенцией социального или индивидуального характера, а также с влиянием культурно-исторических факторов. Языковое средство, выражающее эмоциональное состояние (ЭС) и эмоциональные реакции (ЭР), эмотивно для адресанта и является выразительным, т.е. экспрессивным средством коммуникации. Выразительные средства выполняют разнообразные функции: они обозначают эмоции адресанта и являются важнейшим средством активизации адресата при передаче ему установок и оценок адресанта.
В главе второй «Прагматический потенциал и его реализация в структуре художественного текста» рассматривается прагматическая характеристика художественного текста, основные составляющие прагматики, а также прагматический аспект (потенциал) обозначений эмоций в структуре художественного произведения. Прагматика текста представляет собой свойство как целого текста, так и его отдельных единиц оказывать целенаправленное воздействие, которое регулируется интенцио-нальными задачами адресанта, учитывающего ситуацию общения в широком смысле этого слова; прагматика также обеспечивает характер выбора автором языковых средств при создании художественного произведения.
Автор разделяет подход к понятию прагматического потенциала, содержащийся в работах В.Н.Комиссарова, Н.И.Формановской, Е.А.Реферовской, Н.Д.Арутюновой, Е.В.Падучевой, и определяет праг-
матический потенциал как материализованное намерение адресанта оказать определенное воздействие на адресата и передать ему столько дополнительной информации, сколько тот в состоянии извлечь из языковых единиц текста, опираясь на свои фоновые знания. Таким образом, в соответствии со своим коммуникативным намерением адресант отбирает для передачи информации языковые единицы, обладающие необходимым значением, как предметно-логическим, так и коннотативным, и организует их в высказывании таким образом, чтобы установить между ними необходимые смысловые связи, в результате чего текст приобретает определенный прагматический потенциал, который объективно уже существует в содержании и форме сообщения и уже как бы не зависит от создателя текста. Вскрытие прагматического потенциала текста зависит от фоновых знаний, личного предыдущего опыта и психологического состояния адресата. Владение прагматическим потенциалом языковой единицы входит в языковую компетенцию говорящего и определяет выбор той или иной языковой единицы. Положение о том, что любые единицы языка являются компонентами прагматического потенциала, позволяет автору монографии предположить, что и номинации невербальных компонентов экспрессии эмоций обладают значительным прагматическим потенциалом.
В монографии затрагивается проблема зависимости обозначения эмоций от автора художественного произведения и выбранного им типа повествователя. В исследовании выделяются и рассматриваются три типа повествователя: повествователь-главный герой, повествователь-наблюдатель и аукториальный повествователь, а также рассматривается зависимость обозначений эмоций от типа повествователя.
Особое внимание в работе уделено рассмотрению и разграничению трех типов эмоционального подтекста, выделенных автором, с целью выявления прагматического потенциала обозначений эмоций в художественном тексте: подтекста-коннотации, подтекста-импликации, подтекста-пресуппозиции. Данные виды эмоционального подтекста, как указывается в работе, привязаны к контексту или ситуации и могут быть выделены на уровне нескольких высказываний или абзаца. При интерпретации данных видов эмоционального подтекста читатель опирается на свои фоновые знания, а также на содержательно-фактуальную и содержательно-концептуальную информацию в художественном тексте.
В главе третьей «Динамика и особенности обозначения эмоций в художественном тексте с XVIII по XX в.» вскрываются предпосылки
возникновения и становления обозначений эмоций в художественной прозе второй половины XVIII столетия, а также показана динамика номинаций эмоциональных состояний и эмоциональных реакций в русской и немецкой языковой картинах мира.
Рассмотрение динамики обозначений эмоций в монографии проводится в определенной последовательности: сначала рассматриваются номинации эмоциональных состояний, затем номинации эмоциональных реакций, включающие в себя номинации психофизиологических симптомов (изменение цвета кожных покровов лица, двигательные симптомы, звуковые симптомы), фонационных паралингвизмов, коммуникативных и некоммуникативных кинем.
В исследовательском корпусе монографии показано, что в разных языковых культурах при описании цветовых симптомов опираются на определенные универсальные доступные человеку образцы (модели), которые связаны с местными, специфическими реалиями, типичными для каждого народа. Так, например, для передачи красного и бледного/белого оттенков лица человека в русской и немецкой языковой культурах используются как одинаковые: огонь, мертвец, смерть, роза, кровь, полотно, пион, помидор, так и разные реалии, например, в русской языковой картине мира: заря, зарево, платок, снег, кумач, краска, рябина, клюквенный налет, в немецкой языковой картине мира используются следующие реалии: вино, мел, свинец, известь, стена, воск, гвоздика, мак, зола, индюк, рубашка, полотенце.
Из большого количества разнообразных групп жестов: символических, подражательных, конвенциональных, указательных, описательно-изобразительных, модальных и др. - для данного исследования представляют интерес эмоциональные или экспрессивные жесты, т.е. различные движения, производимые руками, ногами или корпусом человека в эмоциональном состоянии и несущие дополнительную информативную нагрузку, т. е. обладающие определенным прагматическим потенциалом. Эмоциональные (экспрессивные) жесты являются прагматически освоенными жестами, так как обладают стандартным языковым обозначением. На основании лингвистических данных автор утверждает, что номинации прагматически освоенных эмоциональных жестов могут либо воспроизводиться в художественном тексте, опираясь на уже существующие их языковые обозначения, либо создаются новые языковые обозначения, авторские инновации того или иного эмоционального жеста. На протяжении трех веков в художественной прозе прослеживается увеличение
номинаций прагматически освоенных жестов. К прагматически освоенным экспрессивным жестам в XVIII столетии автор относит, опираясь на анализ языкового материала, следующие жесты, производимые посредством рук: всплеснуть руками / схватить кого-л. за волосы / дать пощечину, которые не только описываются в произведениях художественной прозы, но и зафиксированы словарем русского языка XVIII в. На материале художественной прозы XIX в. зафиксирован целый ряд номинаций прагматически освоенных эмоциональных жестов, например: всплеснуть руками / закрыть лицо руками / стукнуть кулаком по столу / разводить руками / ломать руки / махнуть рукой / замахать руками / показать кукиш / сжать кулаки /потирать руки /схватиться за голову / схватить кого-л. за волосы / поднять руки / опустить руки / подбочениться / прижать руки к груди / схватиться за сердце / хлопать в ладоши / дать пощечину / почесать в затылке. Данные номинации продолжают воспроизводиться в художественной прозе XX в. или для этих целей используются новые языковые средства. Автором было установлено, что в художественной прозе XX столетия не только меняется качество и количество уже прагматически освоенных экспрессивных жестов, но и появляются номинации новых жестов, которые постепенно переходят в разряд прагматически освоенных благодаря их обозначению в произведениях художественной прозы. К таким жестам могут быть отнесены: раскинуть руки / потрясать руками / рвать на себе волосы / грозить кулаком.
В качестве мотива наименования фонационных паралингвизмов называется отраженный сознанием и выраженный средствами языка признак, связанный с особенностями звучания голоса человека, обусловленный характером коммуникативного намерения или эмоционального состояния говорящего. В мотиве наименования сконцентрированы несколько признаков: высота, сила, оттенок, интенсивность звучания. Автором подробно разбираются констатирующие и квалитативные глаголы, при помощи которых фиксируются паралингвистические явления фонационного характера, а также проводится их сопоставительный анализ на материале немецкой и русской художественной прозы.
В главе четвертой «Обозначение эмоций в художественном тексте как источник информации о конструировании тендера» сосредоточивается внимание на гендерных аспектах эмоциональности, так как гендер, как сложный социокультурный процесс конструирования обществом различий мужских и женских ролей, поведения, ментальных и эмоциональных
характеристик, самым непосредственным образом связан с эмоциональностью мужчин и женщин.
На материале обозначений эмоций автор иллюстрирует отражение гендерных стереотипов в художественных произведениях и таким образом доказывает, что в художественном тексте при описании эмоционального состояния (ЭС) мужчин и женщин используются разные обозначения эмоций при описании одного и того же эмоционального состояния. К мужскому невербальному поведению в эмоциональном состоянии в монографии относятся следующие жесты и телодвижения, например: чесать в затылке, потирать руки, стукнуть кулаком по столу, потирать бороду или подбородок, махнуть рукой, сжать кулаки, показать кулак/фигу, схватить кого-либо за горло, сплюнуть. В качестве женского невербального поведения рассмотрены следующие жесты и телодвижения, например: подбочениться, топнуть ногой, всплеснуть руками, ходить взад и вперед, скрестив руки на груди; ломать руки, опустить глаза.
По мнению автора, противопоставление номинаций мужских и женских жестов не означает, что в художественных произведениях не могут использоваться номинации некоторых мужских жестов для описания эмоционального состояния женщин или наоборот. Например, жест стукнуть кулаком по столу является для мужчин нормальным, типичным и стереотипным, что нельзя сказать о женщине. Мужчины в художественном тексте чаще описываются в эмоциональном состоянии (ЭС) гнева, презрения, а женщины - в эмоциональном состоянии смущения, страха. На основании полученных результатов автором делается вывод о том, что обозначения эмоций в художественном тексте отражают покорность, слабость, зависимость женщин и настойчивость, в некоторой степени агрессивность, силу, волю мужчин, что способствует поддержанию гендерных стереотипов.
В монографии подчеркивается, что художественные произведения отражают не только и не столько наблюдения авторов за невербальным поведением представителей двух полов, а скорее их стереотипные представления о том, что должны делать в данной ситуации мужчины и женщины.
В заключение отмечается, что прагматический потенциал обозначений эмоций, которые несут информацию как о языковой, так и о вне-языковой действительности, включает в себя весь комплекс знаний об
обозначаемом: здесь важны семантика, прагматика, а также связанные с ними ассоциации.
О.Л.Каменская
2004.03.004. ФИЛОСОФСКИЕ И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕ-СКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТОЛЕРАНТНОСТИ / Отв. ред. Купина Н.А., Хомяков М.Б. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2003. - 550 с.
Коллективная монография посвящена разработке проблемы толерантности в философском и лингвокультурологическом аспектах. Как отмечено в предисловии, «такое соединение подходов закономерно: до настоящего времени категория толерантности не осмыслена отечественной гуманитарной наукой; философская природа толерантности не описана в формах, приемлемых для научного гуманитарного сознания» (с. 5). В книге представлен философский очерк теории толерантности, разработаны основы лингвистики толерантности. Коллективная монография состоит из пяти разделов: 1. «Философские аспекты проблемы толерантности» (5 статей); 2. «Выражение толерантности средствами языка» (7 статей); 3. «Толерантность в пространстве функциональных стилей и жанров русской речи» (9 статей); 4. «Толерантность в речевом общении» (5 статей); 5. «Язык - культура - толерантность» (9 статей). Всего в коллективной монографии опубликовано 35 статей. Ниже предлагается реферативный обзор некоторых статей второго, третьего, четвертого и пятого разделов.
Раздел 2. «Выражение толерантности средствами языка». В работе О.А.Михайловой «Толерантность и терпимость: Взгляд лингвиста» толерантность рассматривается как лингвокультурологическая категория, поскольку это понятие получает различное осмысление в разных языках и каждый язык привносит множество специфических и культурных коннотаций. Статья посвящена исследованию лингвокультурологического поля «толерантность» в русском языке.
В современном русском языке толерантность можно рассматривать в двух аспектах. Во-первых, она понимается как отношение и соотносится со словом терпимость. Во-вторых, может быть понята как деятельность, поведение и соотнесена со словом ненасилие. Следовательно, толерантность является ядром лингвокультурологического поля, в которое входят все слова, семантически и ассоциативно связанные с терпимостью и ненасилием.
